Текст книги "Есть время жить"

– Айвар, садись за руль, не нравится мне этот дым.

– Машины, наверное, горят.

– Ага, после такого ливня. Ты дурку-то не включай! – отрезал я, расчехляя снайперку. – Аста, мать твою так, ты давай встряхни мозги, мертвых потом оплакивать будешь!

Она сверкнула на меня глазами, но магазин у своей «ксюхи» проверила. Вот и правильно, а то сидит, как мумия. Жизнь еще не кончилась! Айвар хмуро покосился на меня, но промолчал. Позже выскажешься, защитник угнетенных народов. В кровь, словно предчувствуя драку, плеснул адреналин.

– Тронулись помалу, чего встали?

Поднялись на горку и увидели источник дыма. Заодно и выстрелы услышали. Метрах в четырехстах от нас горела фура. Прилично так горела, я бы сказал, с огоньком. Позади нее, чуть не заваливаясь бортом в кювет, стояла еще одна. А вот и стрелявшие. Метрах в ста виднелись три легковых машины, рядом с которыми мелькали какие-то фигурки. Этого нам еще не хватало для полного счастья! Остановились и быстро выбрались наружу. В бинокль видно, что рядом с лежащей в овраге фурой – три человека. Нет, четыре, но один уже лежит и не шевелится. Остальные вроде отстреливаются, но вяло; видно, с патронами не очень. А вот их оппоненты поливают так, что у самих уши, поди, закладывает. Только непонятно, какого хрена они так стараются. Если из-за груза, то одна фура уже горит. Дурни, блин.

– Что делать будем? – спросил Айвар, который устроился рядом со мной и пытался забрать у меня бинокль.

– Ждать! – отрезал я и нехотя отдал ему бинокль.

– Долго? – поинтересовался он, рассматривая перестрелку.

– А пока не выясним, что здесь происходит, – ответил я и приложился к оптике. – Двое дерутся – третий не приставай.

Так, что у нас с расстояниями? Эх, жаль, дальномера нет. Но ничего, по дорожным столбикам посчитаем, между ними аккурат пятьдесят метров. Да, почти не ошибся – до фур триста пятьдесят метров, а до нападавших – пятьсот. Достал из кармана блокнот с таблицей, прикинул ветер (слава богу, в спину дует) и поправки. Ну, если барабанчики не трогать, то вертикальная поправка в сантиметрах – 209,5 получается. А ежели по-хитрому, то есть по-научному, то 14.4 MOA. Заодно и на триста пятьдесят глянул, еще неизвестно, в кого стрелять придется. Пока поправки смотрел, ребята из нападавших совсем обнаглели. Прижали огнем водителей к земле так, что те головы поднять не могут, и, по-моему, собираются идти в атаку. Злыдни какие. Кстати, у кого-то из них трассеры в магазине. По звуку – наши, 7,62x39. Как понимаю, нас, даже как зрителей, никто во внимание не берет. Скорее всего, еще не заприметили, в азарте. Ну-ну, совсем бойцы в атаке охренели-с.

– Кого ждем, – с издевкой в голосе спросил Айвар, – пока водил перебьют? Или тебе до сих пор картина боя не ясна?

– Да ясна, ясна, не ной под руку, – отмахнулся я и улегся рядом с джипом. Да, а нападавших – человек девять. Один уже лежит неподвижно, видно, водители не только в белый свет стреляли.

– Стреляй давай, – начал торопить Айвар, – чего тянешь-то?

– Иди в задницу, – не отрываясь от прицела, отрезаю я.

Справа что-то бурчит Айва, но я уже не слышу. Надо отключиться от всего на свете… Я одно целое с моей винтовкой… Даже сердце стучит медленнее, словно метроном, настроенный на двадцать ударов в минуту. Выдох, вдох… Медленный полувыдох, словно я отдаю винтовке часть своего тепла и она оживает в моих руках. Я растворился в металле. Я там, куда должна ударить пуля. Спусковой крючок – только маленькая точка на моем указательном пальце. Нервами, горлом, сердцем ощущаю этот момент, когда сухо щелкнет спуск.

Выстрел!

Один из нападавших, устроившийся на левом фланге, дергается и мешком заваливается на бок. Есть контакт. Перезарядка, цель… Это уже не я беру поправку на цель. Мир рождается там, на срезе ствола. Меня здесь нет, я пуля, за миг до пробуждения…

Выстрел!

Минус два. Перезарядка, цель. Нет, третьего выстрела не требуется. По-моему, парни поняли, что двое убитых за очень короткий срок – это маленькая заявка на большие неприятности, и спешно отступают к машинам, оставив на асфальте три трупа. Ну и слава богу, не хочу вас убивать. Идите с миром…

Аминь.

Айвар

28 апреля, часом позже

Этих идиотов еще уговаривать пришлось, трипперного осьминога им в задницу! Что? Да и плевать, что не влезет, сапогом утрамбовать! После того как мизерабли с большой дороги дернули к машинам и отступили, водилы решили, что самое лучшее – это начать стрелять в нашу сторону. Идиоты. Эдак и подстрелить могли, случайно. Объясняй потом на том свете, что по ошибке сюда попал. Орать на триста метров пробовали? Не советую… Грешным делом подумал, что Робби и этих придется валить наглухо. Слава богу, обошлось. И то совершенно случайно: рация у одного из них, жирдяев, на сканировании частот стояла. Ну я и вывалил в эфир все, что помнил с времен службы на тихоокеанском флоте, и не замолкал, пока не образумились.

Водилы оказались из российской транспортной конторы. На двери одной из машин красовалась небольшая, наполовину ободранная наклейка:…иево-Посадский р…он, Сергиев Посад, Моск…

Первую машину спасти не удалось – сгорела. Машины вообще быстро выгорают. Я в этих делах не специалист, но, по-моему, у них баки полупустые были, раз полыхнуло. Со второй машиной было получше. Кабину в нескольких местах продырявили, но ничего серьезного, завелась без проблем. Когда разговорились, выяснили, что пробираются они из самого Ростока, где застряли в рейсе. Далеко мужики забрались, ничего не скажешь.

– А какого черта вы через Шилале двинули? – спросил я. – Если через Советск ехали, там же прямая дорога на Таураге и потом на Шауляй. И вообще, почему через Мариямполь?

– Так с нами два литовца были, из Шилуте, грех своим не помочь, – объяснил самый старший из водил, бородатый мужик лет сорока пяти. Здоровый такой, кулаки размером с хороший арбуз. Колоритная фигура, на такого глянешь – и сразу Илья Муромец на ум приходит.

Да, «своим»… Наконец-то до людей доходить начинает, что все распри на национальной почве – всего лишь любимая игрушка политиков.

– Мы с ними еще там, в Ростоке, познакомились, тоже водилы, – продолжал Муромец. – В первые дни вместе выживали. Сначала на трех фурах шли, но их машина в Польше осталась, нарвались на дорожный патруль. А до этого три недели в Варнемюнде отсиживались, с мужиками из Украины. Выживали понемногу. Трудно, но можно. А местным так вообще трындец полный.

– И как Европа сейчас выглядит? – спросил я.

– Европа… – Мужик нахмурился. – Нет уже этой Европы. В Польше еще живых видели, дальше глухо. В самом Ростоке, ближе к порту, живых можно встретить, а так только дохлятина бродит.

– А оружием где разжились?

– В Польше, по случаю, – махнул рукой он.

– Понятно. Ладно, мужики, одну машину вы потеряли, придется теперь на одной. Плохо, конечно, одним бортом в такую даль, но может, по дороге что-нибудь подберете. Еда есть?

– Не голодаем.

– Ну и лады, тогда бывайте.

К нам подошел Робби, который вместе с Астой ходил осматривать трупы. Хмуро оглядел водителей.

– Там три трупа. Два моих, один ваш. На вашем был пистолет, видно, не успели забрать. На моих пусто, забирайте. – Он протянул одному из мужиков потертый макаров. – Помощь какая-нибудь нужна?

– Да какая тут помощь, и так уже помогли.

– Ну и ладно, тогда мы поехали. Айвар, Аста – уходим.

Отморозки, напавшие на дальнобойщиков, наверняка уже убрались с трассы и теперь пылят где-нибудь по деревням и весям. Ищи их теперь. Да и на хрен они нам сдались? А еще через полчаса мы неожиданно увидели впереди знакомый борт с пулеметом на турели. Нагнали-таки наших путешественников. В эфире щелкнуло, и Сашка усталым голосом выдал новость:

– Прямо как договаривались. Живы, отморозки рекламные? Притормозите, у меня тут раненый.

Твою мать! И эти куда-то влипли. Раненым оказался Линас. Получил пулю в плечо и теперь сидел, откинувшись в кресле, тихо матерясь по поводу деревенских. На обратном пути, когда они проезжали Кельме, по ним кто-то выстрелил. Один выстрел, скорее всего, наугад – и на тебе. Пуля, она, как известно, дура-с. Аста занялась Линасом, которого мы пересадили в нашу машину, а Робби пересел к Сашке.

Роберт

28 апреля, полдень

– Сашка, хотел спросить, а чего ты тогда баб так негуманно вальнул? Застрелил бы всех, и делов. А тут устроил, понимаешь, битву пауков в банке, – спросил я, когда мы тронулись дальше.

– Роберт, ты знаешь, я мент, а не легавый. Просто так, ради экономии патронов, не стал бы этих сук зомби скармливать. Но, извини, мне разговора с двумя персонами хватило по уши. Еще бы с одной пообщался – и вообще сжег бы всех заживо.

– И чего они натворили? У меня, знаешь, фантазия буйная. Неужели не заплатили налоги родному государству?

– Да пошел бы ты…

– Уже ушел.

Сашка помолчал, пожевал фильтр сигареты и нехотя выдавил из себя:

– Этому малышу, сынишке Римаса – так его вроде звали? – еще повезло, что он вместе со своим папкой умер. Они там такое устраивали – фашисты с лабораториями в концлагерях просто дети по сравнению с ними. Знаешь, Роберт, я, когда на земле работал, всякого насмотрелся. И на младенцев новорожденных, на помойку выброшенных, и на женщин, которых убивали собственные сыновья, потому что мамка денег на ночной клуб не дала. Меня этим дерьмом удивить сложно. Но тут… Холодная расчетливость и абсолютное непонимание, что они творили. Понимаешь, реплика одной бабы возмутила, даже кровь вскипела. Мол, сейчас время такое, сейчас можно все. И вообще, имею право на справедливый суд и адвоката. Типа или давай судью найди в этом беспределе, или не лезь. И все это с ухмылочкой такой, стерва. А что они там творили… Извини, не хочу, чтобы ты мне салон блевотиной загадил. – Сашка ударил рукой по рулю. – Суки!

– Время и правда не простое, Сашка. Мне изредка даже страшно становится, когда вспомню, скольких я за этот месяц на тот свет отправил. Сегодня вот двоих…

– Забудь, Робби. – Сашка махнул рукой. – Если каждого помнить – скоро с ума сойдешь. Либералы хреновы, апостолы свободы…

– При чем здесь либерализм?

– А при том, мля. Развал мира начался тогда, когда честь опустили ниже жизни. Вспомни, что любили повторять разные горлопаны: «Избегать насилия до тех пор, пока человек держится в рамках соответствующих норм». Если вас грабят, то отдайте кошелек и не сопротивляйтесь, так как он вас не убивает и может пострадать. Бандит! Напавший на вас! А если насилуют, то что? Расслабьтесь и подмахивайте, чтоб насильник не устал? Вот и получили эру милосердия, мать их так! Сопротивляться насилию можно и нужно. Любому! Потому что честь превыше жизни.

– Ты это к чему сейчас? Начали про баб, а заканчиваем за упокой.

– Так все связано. Этой политкорректностью долбаной и терпимостью мир до того опаскудился, что непротивление злу и телячьи нежности породили вот такую мразь, как эти бабы.

– Саша, заканчивай. А то ты руль так крутишь, что мы сейчас в канаву влетим.

– Не влетим, у нас еще дел в этой жизни до хрена.

– Ладно, черт с ними, с бабами. Расскажи, зачем в Шауляй ездили.

– В Шауляй? А вот тут, Робби, начинается самое интересное. У меня там маленький опорный пункт организовался. Так, несколько человек. И нарыли эти люди информации чуток. Я это по просьбе Эдгара затеял, но, как понял, с твоей подачи дело началось. В общем, есть в Литве один интересный центр.

– Тюрьма ЦРУ?

– Тюрьма – дело десятое. Даже двадцатое, – отмахнулся Сашка. – Имеем контору, которая занималась транзитом дури из Афганистана. Причем, заметь, это не американцы. Политиков наших купили на корню, поэтому те, как обычно, молчали, словно язык в задницу засунули. Этот знаменитый рейс под номером N88ZL был далеко не единственным. Так вот, перед самой эпидемией сюда начали прибывать люди с той стороны. Взяли объект под свой полный контроль. Такое ощущение, что из этого центра работали по всей Прибалтике и ближнему зарубежью.

– Вирус распространили?

– Вполне.

– И что предлагаешь?

– А что предложить могу? Эта информация через моих начальников не шла, по своим каналам проверял. Если приду и скажу – мол, знаю, что произошло и откуда нечисть полезла, думаешь, мое руководство захлопает в ладоши и скажет: бери, дорогой, всех бойцов, и вперед, на штурм? Может, и скажет, а может, и нет…

– Мысли есть?

– Какие тут мысли? – Сашка пожал плечами. – Брать надо этот объект. Штурмовать и зачищать. Там уже на месте разберемся, правы мы или нет. Если нет, то возьмем пару лишних грехов на душу, а если да – есть шанс достать вакцину. Тебе же легче будет на Украину ехать.

– В Украину, – автоматически поправил я.

– Чего? – не понял Сашка.

– В Украину, а не на Украину. Ты же не ездишь на Вильнюс…

– Один черт… Я когда российские каналы смотрю, один хрен половины слов не понимаю, хоть и русский. Консенсус, прайвасити и паблик рилейшн… Испоганили язык.

– Я уже не верю, что туда доберусь, в Украину эту. Месяц уже собираюсь. То одно, то другое. Теперь еще тюрьма эта, – хмуро сказал я.

– А ты что хотел? – удивился Сашка. – Р-р-аз, в машину сел и поехал? Через недельку после старта? С ума-то не сходи. В Вильнюсе, по слухам, народ до сих пор стреляет. Таких городов на твоем пути будет до задницы. Так что доехал бы до первого столба. Сам говорил, что они там с вояками закрепились. Значит, живы, и зомби не страшны. Зомби что – нежить. Сейчас период такой, что живой человек страшнее морфа. Это через полгода-год, встретив человека, будешь радоваться.

– Ну да, ты мне для успокоения еще Библию процитируй: мол, обнищает мир любовью, единодушием, целомудрием. Люди станут как хищные птицы, набрасывающиеся на падаль, и будут пожирать тела мертвых. И станут люди лукавее бесов…

– Именно так, Роберт, именно так. Лукавее бесов…

Роберт

28 апреля, вечер

До Рамучяй добрались без приключений. Линас, с дыркой в плече, остался у отца, где его раной занялся Док, а Сашка связался со своей базой и вызвал конвой. Правильно, нечего сейчас в одиночку ездить, лучше пусть встретят. Мы попрощались со всеми участниками «пробега» и отправились домой. Как это ни грустно, но дел в Клайпеде у нас больше нет…

Если не принимать во внимание хмурые лица соседей, то нашему возвращению были рады. Даже Юрка, всем на удивление, что-то приветливо буркнул. Дожили – пятьсот километров в оба конца, а встречают, словно мы из кругосветки вернулись. Про результаты поездки на базе уже знали, связывался с ними по рации, когда ехал в машине Линаса, поэтому с вопросами никто не наседал. Только Вида не утерпела и пустила слезу. Приобняв девушку за плечи, наша хозяйка увела ее в дом. Это правильно – выплакаться им обеим необходимо. Альгис, хранивший скорбное выражение лица, дождался, пока женщины уйдут в дом, и ткнул меня кулаком в бок.

– Хрюшек нам привезли. Целых три штуки! – Он помахал перед моим лицом пальцами. – Три! Мы для них уже загон смастерили. И еще куча мешков, часть с продуктами, часть с разными полезными мелочами.

– Радоваться надо, – устало бросил я. – Даром, что ли, штурмовали.

Вспомнил брошенные в канаву трупы Римаса и его маленького ребенка и почувствовал, как лицо исказила злобная гримаса.

– Ты чего, Робби? – спросил Альгис. – На тебе лица нет. Из-за Асты переживаешь?

– Устал просто. А еще грязный и небритый, противно.

– Баньку уже затопил, пойдете попаритесь. Как вообще, хреново, да?

– Если имеешь в виду территорию между Каунасом и Клайпедой, – ответил Айвар, расстегивая жилет, – то да, дела хреновые.

– Скоро будет еще хуже. – Альгис посмотрел на нас. – Ну, чего уставились, как солдат на вошь? Да, половина подвала мешками забита. Консервы разные, крупы. Зерна немного, соли три мешка. Тушенка есть. Мужики, мы с этим протянем до зимы, и то не жируя. А дальше что?

– А огород? – спросил Айвар. – Ведь Валерка копается там, делает что-то.

– Как городским людям, которые полагают, что булки растут на деревьях, объясню: огород – это так, для подкормки. Свежая зелень на стол, витамины и прочая закуска. Николай с рыбным хозяйством возится. Коптит, вялит, но на одной рыбе тоже не проживешь и всю группу с огорода не прокормишь. У нас сейчас сколько людей? Восемнадцать человек. Как ни крути, это немало. А Роберт еще семью привезет.

– Ты прав, Альгис, прав, как всегда. – Я опустился на скамейку. – Что предлагаешь?

– В общем, пора браться за мародерку. Мы уже с этим опоздали, но придется собирать то, что осталось. Искать то, на что люди не обратили внимания, – семена разные и прочее. И пахать, пахать, пока вы на Украину не уехали. А то вернетесь, а мы здесь друг друга доедаем. Кстати, такое уже было, пока вы в Клайпеду катались.

– Как так было? – Мы удивленно вытаращились на него.

– А так, – вздохнул Альгис. – У одной соседки нервишки не выдержали. Она пошла в баню и вскрыла себе вены. Час сидела, смерти ждала, дура. Потом, когда слабеть стала, испугалась, хотела дойти до дома, но уже не вышло. Упала и умерла. А муж, раздолбай такой, думал, что она стиркой занялась. Когда вышел искать, то на зомби нарвался. Она его укусила – он в крик. Соседи выскочили и недолго думая упокоили обоих. Два ребенка сиротами остались, кто-то из соседей забрал. И вот еще… – Альгис нахмурился. – На этой стороне озера видели морфов.

– Морфов?

– Да, ребятки, морфов. Полагаю, что эти твари через лес проходят, по старой дороге. Вдоль реки, в лесу, есть несколько хуторов, а у нас за последние два дня из поселка пропало три человека. Одного из них вчера вечером нашли, на пляже. Точнее, то, что от него осталось. Вот такие у нас дела, – подвел он итог. – Ладно, идите мыться, после поговорим.

Роберт

29 апреля, восемь часов утра

С нами связался Линас, которому надоело сидеть в Рамучяй и он собрался перебираться к нам. Рана оказалась пустяковой, так что вполне может приступать к работе, дел здесь по уши и даже больше.

– Робби, тут к нам человечек завалился, вчера вечером. Вас ищет. Мы его устроили на ночь, теперь думаем – пристрелить, как шпиона, или это правда ваш человек?

– Кто такой?

– Назвался Ингваром, говорит, что журналист. Веселый такой парень, даже слишком.

– Шрам на лице есть?

– На правой щеке.

– Знаю такого. Ладно, если поедешь, захвати его с собой, может, что-нибудь интересное поведает. И еще – осторожнее на дороге, говорят, у нас тут морфы бродить начали.

– Ни хера себе новости! – присвистнул Линас.

– Захвати треху свою, трофейную, будем стрельбой заниматься.

– Договорились. Буду через пару часов.

Смотри ты мне, вернулся все-таки журналист. Ну, раз приехал… Телевидения нет, радио молчит, от Интернета одни воспоминания остались, так что хоть новости расскажет, газета ходячая. Я, кстати, надеялся расспросить его по другой теме. В свое время про тюрьму ЦРУ в Литве только ленивый не писал. Судя по темпераменту, Ингвар таким не был. Может, и найдется какая-нибудь нужная для нас информация.

Через два часа увидел знакомый джип и пылящий за ним «самурай». Проезжая мимо меня, Линас кивнул, приоткрыл окно и, резанув рукой по горлу, сказал:

– Позже к тебе зайду, меня и так этот журналюга достал своими разговорами!

Да, потрещать языком Ингвар любит. Наверное, уже и в Рамучяй всем надоел, раз его так быстро выпроводили. Я открыл ворота и кивком указал, куда гостю поставить машину.

– Да, господа, вот и я! – Ингвар улыбался так, словно ему разрешение на публичную казнь тещи выдали. – Жив, здоров и очень голоден. Меняю свежие сплетни на тарелку супа.

– Тебя что, в Рамучяй не покормили? – поинтересовался я.

– Покормили, конечно, но сейчас время такое, при каждой возможности надо наедаться впрок. Никогда не знаешь, будет ли время на еду. Причем можно и самому стать обедом, не успев позавтракать.

Картина, конечно, комичная. На веранде собрались почти все наши люди, каждый хотел узнать новости из первых рук. Наконец акула пера, умяв тарелку супа и цветисто поблагодарив Виду, начал рассказывать, наслаждаясь вниманием к своей персоне.

– Что столица?

– Столица поживает прекрасно, за полным отсутствием таковой. Нет, город, конечно, есть, точку на карте никто не отменял, но вот с жителями плоховато. Как говорил один киноперсонаж, «была таможня – были контрабандисты». Сейчас в столице ситуация похожая, сиречь полный пигедец. Всего несколько мест, где закрепились живые люди. В предместьях выживших, может, и больше, но туда не ездил, меня жизнь в городах интересует. Есть военные, но там все плохо. Вээстэшники[40]40
  Вээстэшники (VST) – служба внутренней безопасности, внутренние войска.


[Закрыть], что с них взять. У них, по их собственным словам, и в мирные времена с патронами было не очень, а сейчас вообще сидят на голодном пайке, резиновыми палками с морфами не навоюешь. Нет, есть, конечно, но сугубо для самозащиты, чтобы зомби дубинки не отобрали. – Журналист усмехнулся. – А насчет помощи жителям или зачисток в городе и разговора быть не может, совершенно не до жиру ребятам. Еще в Нагорном парке люди закрепились – говорят, что спортсмены, с семьями. Группа там серьезная, отстреливают нежить на дальних подступах.

– Оружейный фонд под боком, – удивился я. – Почему военные сразу не захватили?

– Хе-хе, оружейный фонд захватили на третий день. Только не военные. Как только народ понял, что помощь с Запада откладывается, все стали жуткими любителями оружия. Вояки, как всегда, тормознули и остались не при делах.

– А что с политиками? Успели смыться?

– Куда бежать-то? Они такие же люди, как и все, если с теплого места сбросить. Превращаются в нежить, как и обычный, среднестатистический гражданин. Были, конечно, попытки спастись. Даже лозунг выдвигался: «Спасти элиту страны!» Но народ не дурак, положил на эти лозунги с прибором. В самом начале Сейм усиленно охранялся, но потом военные поняли, что охранять этих толстозадых незачем. Сами посудите – пользы от них в новых условиях никакой, против зомби пустые разговоры не катят. Военные рассказывали, что некоторые с пеной у рта требовали самолет и охрану. Но куда лететь? Короче говоря, про них просто «забыли», и они где-то бродят. Мне не попадались, но люди говорили, что нескольких видели.

– И что?

– Ничего. С удовольствием вышибли им мозги. Выражали искреннее сожаление, что не сделали этого раньше, когда те были живы.

– Серьезно народ подошел к идее выживания, ничего не скажешь.

– Нет, не все так просто, господа. Это вы здесь, можно сказать, в тепличных условиях устроились. По улицам свободно ходите. А по Литве дела хреновые. В деревнях в самом начале был сильный наплыв приезжих – городские спасались. Естественно, возникали конфликты, грабежи и прочее. Как следствие столкновений – зомби. Как последствие зомби – морфы. В общем, в деревнях тоже не сахар. Притом, как вы понимаете, оружие есть далеко не у всех. Люди лишний раз из дома выйти боятся, на полях работают под охраной. Горючего мало, с едой тоже не очень. Кто-то успел ограбить магазины, а кто-то нет. Вот у тех, кто опоздал, и возник выбор – или грабить, или подыхать с голоду. Я под Вильнюсом у одного мужика заночевал. За пачку печенья пустил в дом, иначе опять бы в машине спал. Так вот, у него каждый день борьба за выживание. Каждый день мародерка, во всей красе. Между прочим, когда ежедневно ездишь, чувство страха притупляется и можно нарваться. В общем, дела кислые.

– В Тракай не заезжал?

– Нет, не стал туда соваться. По слухам, там в замке полиция и спасатели из пожарной охраны окопались. Чужим не особенно рады. Правда или врут, не знаю, не проверял. Электренай сильно выгорел, в Вевисе видел несколько живых, но останавливаться не стал, вид у мужиков был явно недружелюбный. Да и я в Вильнюс торопился. В Григишкес пусто, притом совершенно, даже удивительно. Что еще? В центре города та же картина, что и в Каунасе, – зомби, морфы и трупы. Запах, даже с закрытыми окнами, такой, что много не наездишься. На улицах завалы из машин, местами не проехать. На Кафедральной площади кто-то неплохо воевал – гильзы на каждом шагу. Проспект Гедиминаса выгорел, сплошной черный коридор. В общем, картина грустная.

– Что дальше собираешься делать?

– Думаю в Белоруссию рвануть. По слухам, там сохранили какой-то порядок. Драконовскими мерами, но сохранили. Появились укрепленные лагеря для беженцев, которые находятся под охраной. Военные от батьки получили самые широкие полномочия, вплоть до расстрела на месте. Регулярно проводят рейды, зачищают от нежити города и окрестности. Правда это или нет, опять же не знаю, но думаю проверить.

– Слушай, а как сам-то выжил?

– Элементарно, господа: в первые дни вообще из дома не выходил. Хотел убедиться, что все это всерьез и надолго. Иначе могло некрасиво получиться. Особенно в нашем горячо любимом и исключительно дерьмократичном государстве. Представьте себе сцену, – театральным жестом Ингвар развел руки в сторону, – на вас кто-то нападает, вы, естественно, защищаетесь и, в процессе сего действия, убиваете оппонента. Все бы хорошо. Но! Уже через два дня выясняется, что все это – лишь временное помешательство, достойное сожаления. И что? Вроде бы и ничего, но за вами уже приехал партикар[41]41
  Партикар (Party-Car) – шутливое название полицейских машин.


[Закрыть]. Оно, извините, мне надо? Я выбрал другой, более правильный, на мой взгляд, путь. У меня, знаете ли, привычка, чтобы дома всегда был запас еды, – эдакий результат голодной юности. Ну и оружие, конечно. Дробовик, пистолет и небольшой запас патронов. Тигр я уже потом добыл, а точнее, вспомнил, у кого он был и где хранится, но это сейчас неважно. Квартира у меня в самом центре, наследство горячо любимой бабушки, так что развитие событий предстало передо мной во всей красе. Так и просидел полторы недели, словно в партере. Потом вода в ванне и ведрах закончилась, пришлось выбираться наружу. Хотел перебраться на дачу у Каунасского моря, но меня встретили выстрелами, чуть не положили, пришлось спешно уезжать. Нет, знаю, что у нас прессу не любят, но не до такой же степени! По случаю разжился этой колесницей. Долго раздумывал, куда податься, потом плюнул и начал колесить по Прибалтике. Изъездил Литву, был в Латвии, правда, до Риги не доехал. Насмотрелся, в общем. – Ингвар закончил свою речь и полез в карман за сигаретами.

– Весело ты живешь, ничего не скажешь, – только и смог сказать я. Судя по виду остальных слушателей, журналист своей тирадой немного утомил. Отвыкли мы от таких темпераментных речей.

– Все, – выставил вперед ладони Ингвар, – понимаю, что надоел с разговорами, поэтому не буду досаждать. Когда ездишь в одиночку, появляется дикое желание поговорить, коль слушатель попадется. Пойду пройдусь по вашему поселку, пообщаюсь с народом. Стрелять не начнут?

– Вроде не должны. Оружие возьми, не на курорте.

Убедившись, что Ингвар ушел общаться с народом, к нам проскользнул Линас.

– Блин, парни, откуда вы это чудо выкопали? Он же как Маугли, воспитанный дятлами – кого хочешь задолбает! Я еще вчера подумывал, чтобы его в одну сторону «проводить».

– Не любишь ты свободную прессу, Линас, – отозвался я. – Человек, видишь, старается, новости для людей собирает. Хотя у самих известия, как ты знаешь, хреновенькие.

– Это ты про пропавших людей, что ли?

– И про морфов в округе тоже. И про запасы продуктов на зиму. И вообще про жизнь.

– Не переживай, Робби, прорвемся. Кстати, а ты видел, что ваш Каролис усиленно ухаживает за Астой?

– Да? – удивился я. – Не замечал. Или не обращал внимания. Ради бога. Им сейчас есть о чем поговорить. Обоим тяжело, так что пусть общаются, может, толк будет.

– Ладно, это все мелочи жизни. – Линас посерьезнел. – Мой отец просил, чтобы подъехали к нему, часам к трем. Сашка будет. Какая-то информация появилась. Свежая.

– По нашим делам?

– Именно. По его словам, все хуже и ближе.

– Твою мать, как раз этого «хуже и ближе» и не хватало нашему славному, почти гвардейскому экипажу. – Я посмотрел на часы. – К трем часам, говоришь? Хорошо, я Айвара предупрежу и поедем. Ты с нами?

– А куда денусь с подводной лодки? Конечно, с вами.

Предупредил Айвара о поездке и ушел помогать Альгису, тот начал сваривать решетки на окна домов. Если морфы начали появляться, то нет гарантии, что они не начнут нападать на дома.

Роберт

29 апреля, три часа дня

– Итак, господа. Я вроде собрал информацию о наших «друзьях». Под прицел попадают два центра, один из них у нас под боком.

– Где?

– В Караганде, – ответил Сашка и разложил карту. – Вот он.

Мы сгрудились над столом.

– Ничего себе! – Я даже присвистнул от удивления. – Никогда ведь не подумаешь!

– Я бы тоже не подумал, но факты вещь упрямая, – кивнул Сашка.

– Штурмуем? – поинтересовался Айвар. – Но подходы к этому зданию хреновые, знаю это место, неподалеку один клиент работал.

– Штурмовать – дело нехитрое. Армейскую пропорцию «три к одному» знаешь?

– Знаю.

– Тогда чего спрашиваешь?

– Молчу, стыжусь своей безграмотности.

– Скорее своего склероза старческого. Итак, это наша первая цель, – подвел итог Сашка. – Возможность штурмовать отпадает – сил мало, да и подготовка у большинства хреновая. Ночь, как время проведения операции, тоже не годится, слишком опасно. Они то ли от безделья, то ли специально совершенно не зачищали окрестности от зомби. Скорее всего, их даже привлекали, судя по нескольким коровьим тушам, которые валяются неподалеку. Таким образом, эти господа обеспечены бесплатной охраной. Круглосуточной. Авиации у нас нет, извините, не запасли-с. Вертушку найти можно, но летчиков среди нас нет. Или есть? Нет. Ну я так и думал. Предложения по плану есть?

– Нет, – нахмурился Линас. – Думать надо.

– Меня еще одна вещь интересует. Кому это, блин, выгодно было?

– А тебе это очень интересно?

– Ну, хотелось бы знать, с кем воевать начинаем.

– Меньше знаешь – крепче спишь.

– А все же мысли есть?

– Я, на минуточку, дизайнер, а не политик…

– А подумать?

– Пусть лошадь думает, у нее голова больше.

– Американцы, точно говорю. Чтобы Евросоюз ослабить.

– Но им-то это зачем? У самих такие же проблемы.

– Думаю, что-то пошло не так. Или масштаб, как говорилось в одной рекламе, удивил даже своих создателей.

Ей-богу, это словоблудие – заразная вещь. И занес эту заразу наш журналист, трещавший без умолку. Слава богу, здесь его нет. Идеи были разные, даже самые бредовые. Как говаривал один знакомый, идей, как у дуры фантиков.

– Вот что я скажу, господа. – Эдгар поднялся из кресла и не спеша прошелся по комнате, заложив руки за спину. – Послушал, что вы тут наговорили, и подумал: а не впадаете ли в любимое занятие советской интеллигенции? То есть пытаетесь решать судьбы мира у себя на кухне. Это, может быть, и приятно, как разминка для мозгов, но, извините, совершенно бессмысленно. Вам не кажется, что чем дальше мы углубляемся в эту тему, тем больше возникает проблем и тайн? У всех нас есть более насущные проблемы: выжить и желательно не голодать. Эдак, – усмехнулся Эдгар, – можно до уровня наших местечковых политиков дойти. Сидеть в навозе и пытаться указывать тем, кто сверху, что они неправильно поступают. Я, знаете ли, в это дело ввязался, чтобы выжить, а не для того, чтобы на старости лет играть в опасные игрушки. Подумайте над моими словами. Понимаю – молодость, энергии хоть отбавляй. А нам-то что с этого? – Он посмотрел на наши задумчивые физиономии и продолжал: – Предлагаю: с сегодняшнего дня политику и все эти загадки истории – в сторону. Во-первых, глупо, а во-вторых, опасно. У нас свои задачи, пусть маленькие, в пределах нашей земли, но от этого они не становятся менее важными. Первая проблема – военные. Их подготовку не сравнить с вашей, и воевать с ними в открытую не получится. Партизанские действия, когда вокруг бродит нежить, тоже выглядят не лучшим образом. Сейчас днем в город опасно заходить, а ночью это может сделать только самоубийца. Надеюсь, таких среди нас нет. Я предлагаю такой план: все, что выходит за границы Литвы, нам не интересно. Вы же, простите, не киношные герои – весь мир спасать.