Текст книги "Сказки старого Таганрога"

ул. Греческая, 36
Дом Ханжонковых

Как только попадаешь на улицу Греческую, в ее начале, недалеко от Комсомольского (Воронцовского) спуска, то с правой стороны сразу же начинаются характерные таганрогские постройки второй половины XIX века, что под номерами 32, 34 и 36. Часть из них отремонтированы, другие еще нуждаются в уходе, но именно они как камертон задают высоту звучания старейшей улицы Таганрога. Меня справедливо могут упрекнуть в излишней сентиментальности и некритичном отношении к архитектурному наследию богатейшего на шедевры нашего города, но именно к его фоновой застройке, домам не яркой судьбы возникает самое трепетное отношение. Они, по сути, и есть сам город, а только потом подмостки для солирования архитектурных грандов.

Дом семьи Ханжонковых привлекает внимание, прежде всего, своей скрытой ассиметричностью, сдержанной изысканностью форм. Медальон Медузы, что довольно часто используется в архитектурном декоре, что в Таганроге, что в других городах, тем не менее, на данном сооружении смотрится по-особому значимо, особенно в свете представленной ниже истории. Спиритизм, охвативший к концу XIX века многие страны Европы и не оставивший без своего внимания Россию, затронул повсеместно и провинциальную интеллигенцию, справедливо считающую себя достойной общения с потусторонними силами. Впрочем, и силы эти с удовольствием приняли самое деятельное участие в налаживании обоюдозначимого диалога.

Об одной такой истории, полной не до конца выясненных обстоятельств и фактов, и довелось нам узнать при общении с и поныне процветающими в нашем городе адептами оккультных знаний.

Медуза Горгона

Таганрог – город и сам судьбы мистической, не раскрытой случайному взору, и людей привечает особых, сообразно своему же тайному умыслу. Много историй витает

в его особняках, подставляющих южному солнцу каменные бока, сочно отмеченных печатью ампира, классицизма и эклектики в умопомрачительных сочетаниях и пропорциях. Много в тех историях драм и трагедий, не все нам и знать положено.

Об одном же случае, накрепко связанном с домом по улице Греческой, что почти в самом ее начале, долго судачили обыватели Таганрога в канун прихода века XX-го. Пока новые события, еще более страшные и разрушительные, не прокатились по городам и весям страны. Первый владелец этого дома, Михаил Павлович Ханжонков, если заглянуть в немногочисленные официальные источники, оставил о себе мало достоверных сведений. Известно только, что состоял он в дальнем родстве с самим Александром Ханжонковым – одним из пионеров русского синематографа, человеком, счастливо соединившим в себе хватку южного предпринимательства и творческий порыв русской души. Одного этого с головой хватило бы, чтобы обратить внимание на дом по адресу: Греческая, 36. Но только любители местной старины весьма избалованы таганрогским архитектурно-историческим ландшафтом, да и не этим прославились в Таганроге наши Ханжонковы…

Итак, в холодную осень 1899 года, когда ноябрь уже истер в труху всю полученную в наследство от собратьев-месяцев листву, в дальней комнате особняка, занавесив окна, собрался кружок доморощенных спиритов на очередной сеанс. Учитель гимназии, кассир торгового дома Ласкараки, купец 3-й гильдии Иванюта и прочая публика средней значимости и веса, объединенная духоискательством в интригующей оболочке спиритизма. Заправляла собранием, как было заведено, хозяйка дома, очаровательная Екатерина Михайловна, урожденная славной купеческой фамилии Соколовых. Особа, прямо сказать, молодая, но из той штучной породы дам с четко выраженным бременем femine fatale, что, впрочем, прекрасно гармонировало у нее с почти детским отношением к действительности и семейному быту.

В этот же вечер, повинуясь вдруг вспыхнувшей в городе моде на общение с венценосными потусторонними силами, да к тому же сообразно очередной годовщине смерти императора в Таганроге, решено было вызвать дух умершего Александра Первого, чьи многочисленные иносказательные афоризмы уже которую неделю передавались из одних посвященных уст в другие. Вот и Ханжонковскому кружку оставаться в стороне было уж совсем неприлично.

Дав собравшимся занять свои обжитые места у столика, медиум (а был им нынче сам Михаил Павлович, хозяин дома – человек в свои тридцать с небольшим многоопытный в мистической практике) задал подобающий обстоятельствам вопрос: – Что век грядущий нам готовит?

Но то ли дух таинственно оставившего сей мир русского императора был настроен не вполне философски, чтобы пускаться в мутные волны глобальных вопросов бытия, то ли медиум все же вывел из равновесия скрытые пружины общения с покинувшими земную оболочку душами, но только явил дух-проказник притихшим искателям смыслов и тайн не очередной афоризм, достойный огласки и осмысления, а пугающую своей простотой фразу: – Дева сего дома камнем оденется.

Несколько обескураженные гости, да и сами хозяева дома осторожно посмеялись над нелепым предположением, ведь, напомню, было госпоже Ханжонковой на тот момент всего-то 22 прекрасных года, да и разошлись притихшие по своим домам (о чем впоследствии многократно ставили свечи во чудесное избавление и славили Бога). Но, как показали дальнейшие события, совершенно зря было не придано должное значение августейшим словам.

Уже под утро, на исходе так несчастливо начавшейся ночи, без видимых причин силы вдруг разом оставили хозяйку дома, и она, не сопротивляясь более естественному закону тяготения, рухнула невдалеке от столика для спиритизма, безжизненно раскинув руки. Вызванный посыльным доктор Моисей Меерович, всегда принимающий самое живое участие в здоровье и самочувствии уважаемых господ Ханжонковых, вынужден был признать, что жизнь мадам Екатерины находится в том подвешенном состоянии, когда профессионалы обычно уже говорят потухшим голосом: «Медицина здесь бессильна» – и просят принять свои соболезнования. Затем доктор отечески помял руку ошеломленному Михаилу Павловичу, похлопал сочувственно по плечу и откланялся. В голове же несчастного после ухода врача только одна фраза и крутилась, с тупой настойчивостью располагаясь надолго, если не навсегда: «Дева сего дома камнем оденется». Его Екатерина, cher ami Катенька, вот-вот ляжет под тяжелые гранитные глыбы кладбищенских надгробий. Это ли не горе? Да как же можно?! Не помня себя, он вышел на улицу. Серый рассветный час уже устраивался в холодном городе, вползая от набережной откуда-то из-за стылого моря. Пустой дом, их милый дом, таращился в пустоту улицы застывшим на фронтоне лицом Медузы Горгоны…

Друзья всегда удивлялись, что за блажь была помещать на доме изображение сего страшного создания из древнегреческой мифологии? Но разве всем объяснишь, что прекрасная и ужасная Медуза Горгона, как и ее две старшие сестры, была дочерью морских божеств Форкия и Кето, но самое главное – внучкой самой Геи, отождествляемой с Землей, и Понта, отождествляемого с Морем. И родилась она от этого союза вовсе не безобразным чудищем, а морской девой невиданной красоты. Настолько привлекательной, что сам колебатель земель и морей Посейдон возлег с нею однажды…

Ханжонков внимательно глянул на медальон с Горгоной, помедлил едва и тотчас заторопился в свой кабинет. Агония Екатерины Михайловны Ханжонковой продолжалась еще несколько часов. Все это время супруг не покидал убежища, не отвечая на деликатные поскребывания слуг и родственников в дверь кабинета и голоса из гостиной. Решительно отвергал он и любые попытки войти к нему. Когда же, наконец, он отпер дверь, то возле покойной со знанием дела уже суетились малознакомые кумушки и свойственницы от всех возможных родственных линий семейств Ханжонковых и Соколовых. Михаил Павлович напряженно вгляделся в мертвое лицо милой Катеньки, лежащей на диване, затем вернулся в кабинет и более не показывался. Поздно же ночью, едва нарушая тишину, установившуюся, наконец, в доме, он вновь покинул кабинет и, не глядя по сторонам, отправился на улицу, где и встал под самым медальоном с ликом Медузы.

– Катенька, ты слышишь меня, cher ami? Слышишь?

Каменная змейка над виском Горгоны дернулась, осыпая штукатурку.

– Если слышишь, открой глазоньки!

Веки Медузы неуверенно поползли вверх.

– О Боже, Катя… Ты здесь! – Михаил Павлович отшатнулся было, но устоял на ногах. Сотворенное в кабинете сложнейшее мистическое действо, да что там греха таить – самое что ни на есть черное колдовство, и ужасало его, и радовало своими плодами. Посеревшие руки еще дрожали, голова отчаянно кружилась от сожженных трав и благовоний, но главное вот оно – Катенька теперь навсегда с ним!

Лицо Медузы повернулось вправо, затем влево, словно разминая затекшие мышцы. Глаза ее были уже широко открыты. Михаил Павлович с замиранием сердца, привстав на цыпочки, вглядывался в новый облик безвременно почившей жены. Взгляд Медузы наконец встретился с его глазами. Без крика, без вздоха, так и не отпрянув назад, остался стоять Михаил Павлович Ханжонков. Навсегда застыв каменным изваянием, не отрывая любящего взора от своей ненаглядной…

В городском саду, немного в стороне от основной аллеи, еще долго стояло изваяние нелепой мужской фигуры с запрокинутым вверх лицом и возведенными руками. Первое время ее с энтузиазмом исследовали вездесущие мальчишки, покрывая полы пиджака малоприличными надписями и рисунками, но потом она наскучила и им. Фигура обветшала, пообтерлась и после нескольких покрасок густо разведенным мелом приобрела вид неряшливый и неказистый. Когда и куда она исчезла с глаз долой, никто не ведает.

Что же касается Медузы Горгоны… Если проходить по Греческой улице, по нечетной ее стороне, и бросить быстрый взгляд на фронтон здания под номером 36, то легкая тень улыбки, коей славилась Екатерина Михайловна Ханжонкова, скользнет в строгом лике медальона.

Только не задерживайтесь долго и не ловите взгляда ее лукавых глаз. Кто его знает, что может быть на уме Екатерины Михайловны…

ул. Греческая, 38
Дом Франка

Элегантный дом этот на углу переулка Некрасовского и улицы Греческой не теряется даже от соседства с исторической жемчужиной Таганрога – Дворцом Александра I, о котором будет рассказано подробнее в главе «Уход императора». Интересен же дом Франка прежде всего весьма неординарными людьми, проживавшими в нем в разные годы.

Построен он был в 1839 году как собственный дом шестого градоначальника Таганрога Отто Вильгельма Германовича фон Пфейлицер-Франка (1788—1844), человека, чья судьба по праву заслуживает быть увековеченной в отдельной книге.

Принадлежал он к баронскому роду Пфейлицеров-Франков, происходящего из Франконии и принявшего впоследствии рыцарство Ливонского ордена с пожалованием поместьем в Курляндии (ныне западная часть Латвии). Один из его предков, Эвальд Пфейлицер-Франк, даже стал в 1677 году канцлером Курляндии. В семилетнем возрасте Отто Франк отправлен отцом в Санкт-Петербург на ученье в 1-й Императорский Сухопутный Шляхетский кадетский корпус, который с 1794 по 1797 год возглавлял Михаил Илларионович Кутузов. В октябре 1806 года, по окончанию обучения, Отто Франк, уже в звании прапорщика, получил направление в 8-й Егерский полк. Но так как старший его брат Фридрих уже служил в Ахтырском гусарском полку, то Отто вскоре добился своего перевода к ахтырцам и стал корнетом.

В январе 1807 года в войне против наполеоновской Франции Ахтырский полк, располагаясь в авангарде корпуса генерала Эссена, производит разведку боем до берегов рек Буга и Нарева. В майских стычках при Гуттштадте и Пултуске в Восточной Пруссии, во время противостояния русской армиеи генерала Л. Л. Беннигсена и корпуса французского маршала Нея, Отто Франк за «…отличия под неприятельскими выстрелами оказанные» награждается орденом Св. Анны 3-й степени. Через два года, уже подпоручиком, он вместе с полком участвует в походе русского экспедиционного корпуса в Галицию.

К началу Отечественной войны 1812 года в Ахтырском полку служат уже трое из семи братьев фон Пфейлицер-Франк. При этом старший, Федор Ермолаевич, числится как поручик Франк 1-й, наш герой Отто – поручик Франк 2-й, а третий брат в звании корнета – Франк 3-й. Когда начинается вторжение наполеоновской армады в пределы Российской империи, Отто Франк в составе родного полка участвует в войне с первых же стычек. 28 июня 1812 года у местечка Мир, что в Минской губернии на реке Мирянке, в кавалерийском бою против польской кавалерии, длящемся около шести часов, полки донской бригады генерал-майора Д. Е. Кутейникова, среди которых и ахтырцы, решают исход боя. За это Ахтырский полк, который «ударил в лицо неприятеля и во все время удивительно храбро сражался…», был особо выделен атаманом Платовым и им представлены к наградам более 20 его офицеров. Благодарность в Высочайшем приказе получили поручик Франк 2-й и корнет Франк 3-й, а поручик Франк 1-й был награжден Орденом Св. Анны 3-й степени.

Во время Бородинского сражения, в одной из бесчисленных кавалеристских атак Отто Франк получил ранение и за героизм награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. Принимал Франк 2-й участие и в заграничном походе русской армии: в битвах при Бриенне и Ла-Ротьере. При этом ему довелось отличиться и в знаменитой «Битве народов» под Лейпцигом, когда за храбрость и умелое командование своим эскадроном он получил орден Св. Анны 2-й степени.

В сентябре 1815 года штабс-ротмистр Отто фон Франк получил назначение старшим адъютантом графа М. С. Воронцова, командующим отдельным корпусом, расквартированным во Франции. Это назначение во многом определило судьбу барона Франка. Но через два года, после получения звания подполковника, он ухошел в длительный отпуск, сделав необъяснимую паузу в карьере.

И только 21 июля 1822 года его вновь определили адъютантом к графу Воронцову с переводом в звании ротмистра в лейб-гвардии Уланский полк, а 14 июля 1823 года Отто Германовича Франка произвели в полковники и назначили адъютантом к Новороссийскому генерал-губернатору, все к тому же графу Михаилу Сергеевичу Воронцову. Вместе с другими чиновниками канцелярии он становится частым гостем во дворце Воронцова и на его даче на берегу Черного моря (чиновники канцелярии генерал-губернатора не сопровождали его лишь тогда, когда тот отправлялся с семьей на зиму в Лондон). Тогда же, в Одессе, Франк входит в круг знакомых Пушкина, отправленного за крамольные стихи из столицы на юг России в ранге чиновника министерства иностранных дел. В служебных командировках с Воронцовым Отто Франк объезжает всю Новороссию, бывая, естественно, и в Таганроге. В конце 1826 года фон Франк женится на Наталье Николаевне Ергольской, дальней родственнице Воронцова, что, впрочем, по различным причинам, вызывает неудовольствие последнего. Лишь в 1829—1831 годах, проявив себя в борьбе с нагрянувшей на юг России чумой и холерой, барон Франк возвращает расположение своего покровителя, и тот назначает его чиновником особых поручений при Новороссийском и Бессарабском генерал-губернаторе в чине действительного статского советника. А за деятельную борьбу с эпидемиями награждает орденом св. Станислава I степени. 12 августа 1831 года по представлению Воронцова Отто фон Франк получает пост Екатеринославского гражданского губернатора. Вслед за ним в Екатеринослав переезжает и его брат, Федор Ермолаевич Франк, а затем, уволившись «от службы за ранами», в чине майора, перебирается из Уральска и другой брат, Егор. 4 июня 1832 года новое назначение: Отто Германович барон Пфейлицер-Франк переводится Таганрогским, Ростовским, Нахичеванским и Мариупольским градоначальником, главным попечителем купеческого судоходства по Азовскому морю и начальником Таганрогского таможенного округа. В его обязанности входит заведование всеми правительственными и административными учреждениями, общение с иностранными консулами, выдача паспортов и разрешений на открытие частных заведений, надзор за портом, карантином и всеми общественными зданиями, а также попечение о торговле и купеческом мореплавании, поощрение судостроения. Помимо этого градоначальник руководит деятельностью коммерческого суда и председательствует в строительном комитете. В прямом подчинении у него находятся: помощник, чиновник для особых поручений, канцелярия, секретарь, инженер, врач и архивариус.

Уже через год – в июне 1833 года – в Таганроге вспыхивает очередная эпидемия холеры, и новый градоначальник, имея большой опыт по организации противохолерных мероприятий, вновь должным образом проявляет себя в непростой ситуации. В том же году, по его распоряжению обустраиваются Банный (ныне Дуровский), а затем Воронцовский (ныне Комсомольский) спуски, ведущий к набережной и морскому порту, что имеет огромное значение для города, расположенном на высоких берегах Таганьего мыса. Им утверждается генеральный план застройки Таганрога, основанный на лучевой системе улиц, расходящихся от бывшей Троицкой крепости. План предусматривает, что основной улицей города становится Александровская (Пятая Продольная, Купеческая, Полицейская, ныне – Чехова), а главной площадью – Александровская (ныне Красная). При этом вся территория города делится на три части: Петровскую, Екатерининскую, Александровскую. Стараниями градоначальника проводится первая реконструкция Депальдовской лестницы, ведущей к морю от улицы Греческой. На ее верхней площадке устанавливаются первые на Юге России солнечные часы, показывающие истинное время города, с отставанием от Москвы на 25 минут. Кстати сказать, реставрация часов в советские годы испортила их, и они вовсе перестали показывать правильное время, лишь отбрасывая тень.

В 1832 году барон, рискуя карьерой градоначальника, приютил в Таганроге своего опального брата Егора Пфейлицер-Франка 5-го, члена «Южного общества», прибывшего в город под секретный надзор, после того как отслужил отмерянный срок в Уральском гарнизоне в чине капитана 14-го егерского полка. Правда, долго ему жить в Таганроге не довелось – зимой 1832 года Егор умирает.

В 1834 году за умелое управление градоначальством Отто Германович удостаивается своей самой высокой награды – ордена св. Анны 1-й степени, имеющего девиз «Любящим правду, благочестие и верность». Барон Франк, будучи первым почетным попечителем, в 1839 году затевает постройку по проекту архитектора Ф. К. Боффо (автора проекта Каменной лестницы в Таганроге и знаменитой Потемкинской лестницы в Одессе), нового здания для классической гимназии, ставшей украшением Таганрога. А на берегу от лестницы до гавани при нем начинается строительство новой набережной, названной последствии Воронцовской (нынче – Пушкинская).

В сентябре 1837 года в город на сельскохозяйственную выставку прибывает наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II) со своим учителем – поэтом В. А. Жуковским. Выставкой, как и городом, наследник остается доволен и щедро одаривает мастера серебряных вещей из Нахичевани и досмотрщиков Таганрогской таможни. Казалось, ничто не предвещает последующих для градоначальника печальных событий. В 1843 году в высших кругах петербургской власти из-за интриг началась компания по дискредитации и смещению Новороссийского генерал-губернатора М. С. Воронцова, покровителя Франка. В

Таганрог присылается сенатская ревизия, по иронии судьбы возглавляемая сенатором, тайным советником Михаилом Николаевичем Жемчужниковым, с которым барон Франк учился в юности в 1-м кадетском корпусе. В составе комиссии был также сын сенатора Алексей Жемчужников (один из соавторов Козьмы Пруткова) и будущий зять сенатора Виктор Арцимович. От последнего, Виктора Арцимовича, барон Франк тут же получил замечание – за невнимательное отношение к официальным печатным изданиям Сената. Как поведал в письме строгий ревизор писателю Ф. Д. Одоевскому: «Таганрогский (Керченский?) градоначальник Франк нашел, что выписывать „Сенатские Ведомости“ напрасная издержка, что довольно его предписаний, и просто-напросто запретил их выписывать в присутственные места». А в строительном комитете, по словам того же Арцимовича, «…он не только не мог достать ни нумера „Сенатских Ведомостей“, так плотно они были запрещены», но даже отсутствовал Свод Законов Российской Империи и его пришлось «…выписывать из другой губернии и послать за ним подводу».

А тут еще, в ночь с 25 на 26 октября 1843 года, вследствие сильного восточного ветра и нагонной волны только что устроенная каменная набережная «просела» на нескольких участках. Правда, выводы последующего следствия гласили, что строительные работы проведены были правильно и добросовестно, а осадка грунта произошла от его слабости, но судьба нашего героя уже была предрешена.

В рапорте Николаю I сенатор М. Н. Жемчужников пишет: «Со времени прекращения непосредственного сношения Таганрогского градоначальника с министерствами стала отставать заботливость местного начальства к Азовской торговле, и с того же времени утрачено внимание к качествам лиц, коим вверялось управление Таганрогским градоначальством, что в особенности доказывается долговременной терпимостью в звании Таганрогского градоначальника Действительного статского Советника барона Франка… Управляя 20 лет таганрогским градоначальством, барон Франк не только не содействовал усилению торговли, но, напротив, через коренение всеобщего беспорядка в Управлении таганрогским градоначальством ослабил торговлю. И все принятые в отношении оной меры состоялись без участия начальствующего над главнейшим на Азовском море портом Таганрогского градоначальника…»

20 октября 1843 года Отто Германович фон Пфейлицер-Франк получает окончательную отставку и, сдав дела управляющему Таганрогской портовой таможни Угричич-Требинскому, удаляется на покой. В следующем 1844 году он умирает. Хоронят его в Одессе на кладбище при храме Всех Святых. И хотя конец карьеры барона был скомкан сенатской ревизией и последующей отставкой, незаслуженное забвение его более говорит о нас нынешних, чем о месте Отто фон Франка в истории Таганрога. К сожалению, получила немалое распространение информация об участии Отто фон Пфейлицера-Франка в обороне Таганрога в 1855 году из-за упоминаний в различных документах и исторических исследованиях некого Франка, чиновника особых поручений при генерал-губернаторе Е. П. Толстом. Речь же шла о племяннике покойного – коллежском асессоре Евгении Юльевиче, сыне Юлиуса Александра Павла фон Пфейлицера-Франка, младшего из семи братьев.

Весьма интересен был и следующий владелец дома Франка – статский советник Михаил Петрович Араканцев (1863—1926), присяжный поверенный в нашумевшем на всю Россию деле о контрабанде Марка Вальяно в конце XIX века. Был Араканцев дворянского происхождения. Окончил юридический факультет Харьковского университета. Избирался в Донской области в I и II Государственные Думы от партии кадетов, был депутатом Донских Войсковых Кругов. Современники вспоминали о нем как о весьма представительном импозантном мужчине, прекрасном ораторе. В Думе его избирали председателем 1-го отдела Думы, членом редакционной, бюджетной, распорядительной и по запросам комиссий. Казаки в Думе также доверили ему пост товарища председателя Казачьей фракции. Михаил Петрович приобрел всероссийскую известность. В революционный 17-й год он сотрудничал как журналист с различными изданиями, затем работал товарищем прокурора Таганрогского окружного суда.

В 1918 году – участник Степного похода Добровольческой армии, во время которого его жена становится кашеваром в одном из отрядов. После того, как в Таганроге обосновалась Ставка Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России генерала А. И. Деникина, Араканцев работает в Азово-Таганрогском железнодорожном ОСВАГе (осведомительном агентстве – пропагандистском органе Вооруженных Сил Юга России). После гражданской войны он под фамилией Попов пытается служить в различных советских учреждениях, но в 1926 году его арестовывают. Дальнейшая судьба его неизвестна.

И, наконец, именно в этом доме в 1919 году размещается на постой уже упомянутый ранее главнокомандующий ВСЮР Антон Иванович Деникин (1872—1947), хотя, признаюсь, по этому поводу у местных краеведов есть разноречивые мнения.