Текст книги "Византия. Христианская империя. Жизнь после смерти"

Глава 7
Христос – человек или Бог?

26 сентября 428 года. Архиепископ Константинополя Несторий во время торжественной литургии впервые провозглашает имя святителя Иоанна Златоуста. Это событие ставит точку в 22-летнем расколе, вызванном несправедливыми обвинениями и незаконным смещением святителя с кафедры. Только теперь и духовные, и светские власти наконец признали его правоту. И хотя сам Иоанн Златоуст скончался в ссылке в далекой провинции Понт более двадцати лет назад, это настоящий триумф для всех его учеников, но главное – для нового епископа византийской столицы, Нестория.

Император Феодосий лично пригласил Нестория в Константинополь и видел в нем чуть ли не второго святителя Иоанна Златоуста. И поначалу действительно для подобной ассоциации было много предпосылок. Во-первых, Несторий, как и Златоуст, был строгим аскетом. Во-вторых, Несторий, как и Златоуст, был родом из Антиохии Великой. В-третьих, Несторий, как и Златоуст, был выдающимся проповедником, да и вел он себя изначально как второй Златоуст. Он сократил все расходы на себя, он стал очень активно заниматься благотворительностью, и он, невзирая на лица, обличал власть имущих – ну чем не Златоуст? Однако постепенно народ стал замечать разницу между «двумя Златоустами». В храме Святой Софии во время поставления в архиепископы Константинопольские Несторий произносил проповедь, и в ней он сказал: «Царь! Раздави со мной еретиков, а я раздавлю с тобою персов!» И вот тогда все прозрели. Несторий оказался антиподом своего великого предшественника. Прежде всего из-за отношения к своим оппонентам. Несторий приказал изгнать из города всех ариан, а ведь Иоанн Златоуст никогда так не поступал. Напротив, он предпочитал общаться с еретиками и инакомыслящими силой своей проповеди, а не императорскими штыками. И вот вскоре этот великий борец с еретиками, этот «второй Златоуст», станет первым еретиком своего времени и самым злобным сокрушителем церковного мира на константинопольской кафедре.

В 428 году в столице разгорелась дискуссия о том, как правильно величать Божию Матерь. Одни считали, что Богородицей – так учил еще Григорий Богослов. Другие видели в этом умаление человеческой природы Христа и требовали использовать слово «человекородица». Это, в свою очередь, вызвало подозрения в арианстве, то есть непризнании за Христом истинной божественной природы. Когда эти споры дошли до Нестория, он предложил в качестве компромисса новый термин: Христородица.

Христородицей, наверное, вполне можно было бы называть Божию Матерь исходя из общебогословских предпосылок, но уже к тому времени сложилась традиция называть Богородицей. Именно то обстоятельство, что Несторию она показалась неприемлемой, говорило, что он проводил жесткую границу между Сыном Божиим, предвечно существующим и от Отца рождающимся, и Господом Иисусом Христом, родившимся в Вифлееме от Пресвятой Девы, восклицая: «Каким образом земной человек мог родить Бога?»

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Таким образом, спор о наименовании Богородицы был на самом деле спором о соединении человечества и Божества во Христе, поэтому в истории Церкви он получил название христологического. И этот богословский вопрос, начавшийся, казалось, с малого, положил начало новой эпохе.

Это так называемый вечный раскол, который существует, в общем-то, в течение полутора тысяч лет. Он, этот вечный раскол, резко отличается от предыдущих. Арианские споры когда-то закончились тем, что ариан как таковых уже давным-давно нет. Точно так же все остальные споры в древней Церкви, различные секты, которых были десятки и десятки в IV веке и в V веке, – они все куда-то растворились, их просто уже не существует давным-давно. Теперь вот появляется какой-то новый тип церковных конфликтов, который внешне похож на предыдущие, но на самом деле имеет какую-то несколько другую серьезную природу, которая, скорее всего, связана с изменениями внутрицерковной иерархии, церковной культуры как таковой.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Несторианский конфликт усугублялся еще и тем, что к середине V века в жизни Церкви происходят глубокие перемены. Епархии ранней Церкви были в основном небольшими, в значительной степени независимыми друг от друга и открытыми к общению между собой. Теперь же выстраивается привычная нам сегодня централизованная система митрополий и патриархатов.

Там, внутри этих патриархатов, образуются собственные богословские школы, там своя культура образования, знаний, своя культура толкования вероучения, Священного Писания, и каждый раз, когда между этими Церквями возникают споры, эти споры осложняются еще огромным шлейфом традиции, уже накопленной и в том, и в другом центре, – речь идет о крупнейших городах: Александрии, Константинополе, Антиохии, Риме.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Ориентация на философские школы и направления была разной. Для Александрии это все-таки традиция Платона и неоплатоников, для Антиохийской богословской школы – ориентация на Аристотеля. В Антиохийской школе было крайне настороженное отношение ко всякого рода аллегорическим истолкованиям Священного Писания, в то время как для школы Александрийской это было вполне приемлемо.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

И эта разница во взглядах особенно ярко проявлялась в понимании главной загадки христианства: тайны Боговоплощения. Обе школы признавали Никейскую формулу единосущия Сына Отцу, но понимали ее по-разному. Антиохийцы говорили примерно так: божество Христа избрало своим сосудом или храмом человека Иисуса. Александрийцы же склонялись к таинственному соединению двух природ в одну единую ипостась. Несторий был родом из Антиохии.

Для богослова, христианина, воспитанного в традициях Антиохийской школы, было исключительно важным то, что написано в Евангелии об Иисусе Христе. Но Евангелие ведь только дает такие просветы, которые нас заставляют думать: да, мы имеем дело не с простым человеком, и не только с человеком – а ведь так-то мы имеем дело с Ним как с человеком. Поэтому несторианская идея, отделяющая ипостась Сына Божия от ипостаси, или лица, Сына Человеческого, Иисуса Христа, она, вероятно, открывает больше возможностей для буквального понимания евангельского текста и для более интимного восприятия Иисуса Христа – человек-то нам понятнее, чем Бог.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Сам Несторий утверждал, что в этом споре он выступил лишь миротворцем, который стремился найти золотую середину, то есть такую формулировку. которая не умаляла бы ни божественной, ни человеческой природы в Иисусе Христе, но на деле люди из его ближайшего окружения говорили на проповедях: «Пусть никто не называет Марию Богородицей, ибо Мария была человеком, а от человека Бог не может родиться», – и Несторий их не останавливал. Это вызвало протесты в Константинополе, а вскоре вести об этом дошли и до Александрии.

Теперь на александрийской кафедре был новый архиепископ, племянник Феофила, святитель Кирилл – выдающийся православный догматист и при этом, что непостижимо и удивительно, гонитель Иоанна Златоуста. Это именно он говорил: «Если Иоанн – епископ, то почему Иуда не апостол?» Кирилл одним из последних среди архиереев согласился вписать имя святителя Иоанна Златоуста обратно в диптихи Церкви, и то ради мира с Римом. Кирилл Александрийский был вообще очень противоречивой и яркой фигурой. С одной стороны, по стилю управления Церковью он больше напоминал политика, чем архиерея. Он все время участвовал в каких-то интригах, в каких-то заговорах; он на какие-то взятки потратил такое безумное количество денег, что после александрийское духовенство говорило, что он разорил Александрийскую епархию. С другой стороны, Кирилл Александрийский был выдающимся православным богословом, и его богословское наследие веками цитировалось в Церкви. Он оказался единственным, кто своим богословским ухом уловил и услышал искажение православной веры в речах константинопольского патриарха, произносимых под куполом Святой Софии. И он оказался единственным, кто на это отреагировал.

Кирилл Александрийский начал переписку с Несторием, в которой требовал признать термин «Богородица» и утверждал, что Несторий разделяет во Христе Бога и человека на две независимых личности. Несторий и правда говорил: «Нельзя же сказать, что Божество питалось молоком?» Затем на основании этой переписки Кирилл написал в Рим и, заручившись поддержкой папы, собрал в Александрии Собор, на котором осудил Нестория и провозгласил против него двенадцать анафематизмов.

Двенадцать возражений против Нестория, на богословие Нестория – это некий текст, который Кирилл, узнав о неправославных, с его точки зрения, взглядах своего константинопольского товарища, писал в ответ на эти заявления с требованием либо согласиться, либо получить отлучение от Церкви. Несторий не согласился, был отлучен Кириллом, оба апеллировали к римскому папе. Римский папа поддержал Кирилла, отчасти потому, что латиноязычные христиане не очень понимали специфику восточного богословия, отчасти потому, что Рим также был недоволен усилением Константинополя.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Ситуация, когда епископ Константинопольской Церкви был официально осужден поместным Собором, требовала вмешательства императора. Да и сам Кирилл Александрийский направил в столицу просьбы о созыве Вселенского Собора. Причем, понимая, что Несторий – это протеже самого Феодосия II, он параллельно слал письма не только ему, но и его близким: сестре Пульхерии и жене Евдоксии.

Фигура Феодосия II замечательна тем, что хотя он не обладал талантами своего великого тезки – он не был ни знаменитым полководцем, ни политиком, – тем не менее след в истории он оставил, может быть, даже более заметный, чем Феодосий Великий. Парадокс, но все, что мы называем сегодня «феодосиевым», относится именно к Феодосию II – как, например, стены, которые хранили константинопольцев от врагов на протяжении тысячи лет. Их построил префект Анфимий. Феодосий тогда был малолетним ребенком, и тем не менее стены Феодосия. И так во всем: на протяжении сорока восьми лет за Феодосия правили, строили, воевали другие – царедворцы, родственники, – сам же император предпочитал предаваться молитве и заниматься богословием или науками. Идеальная жизнь!

Расчет Кирилла Александрийского был вполне оправдан, поскольку Пульхерия и Евдоксия действительно пользовались огромным влиянием на императора, и Феодосий, хотя и был недоволен обвинениями в адрес столичной Церкви, согласился на проведение Собора.

Правда, место этого Собора было выбрано достаточно далеко от Константинополя – в полутысяче километров от столицы, что было вовсе не случайно. Это был город Эфес. Именно с Эфесом связаны последние годы жизни Матери Божьей. В эфесской традиции существовало даже предание о том, что именно здесь, а не в Иерусалиме, Пречистая закончила Свои дни и была вознесена на Небо. В Эфесе до сих пор паломникам показывают дом, который испокон веков назывался «Домом Марии», и в котором Она могла жить. Правда, место положения этого дома подтвердили сначала не археологи, не историки, а мистики. В XIX веке Анна Катерина Эммерих, благочестивая католическая монахиня, которая никогда в жизни не видела Эфес, и вообще не покидала пределы своего городка, в видении узрела это место и домик. После ее кончины исследователи изучили описания дома Марии, оставленные Анной, и вскоре обнаружили его на местности, воспользовавшись как картой абсолютно точными детальными рассказами монахини. Вскоре выяснилось, что и местные жители-мусульмане из поколения в поколение передают рассказы о горе Марии и Ее доме. Скорее всего, это предание существовало среди местных жителей задолго до того, как многие из них, находясь под Османским правлением, приняли ислам. Конечно, были скептики, которые говорили, что никогда никто здесь не мог жить, это все выдумки и фантазии, но потом опять-таки подключились ученые и выяснили, что фундамент этого строения относится к I столетию. До сих пор к этому Дому Богородицы на окраине древнего Эфеса ежедневно приходят тысячи паломников, главным образом католики, но и православные, и даже мусульмане.

Итак, впервые Вселенский Собор, созванный императором, должен был пройти вдали от его резиденции, в Эфесе. И несмотря на то, что Феодосий II отправил на Собор своих представителей, которые должны были зачитать его послание, организация была возложена на местную епархию, а епископ Эфеса, где Богородицу всегда почитали особо, был, конечно, на стороне Кирилла Александрийского.

Поэтому настроение горожан, местных христиан, было уже и без того, чтобы они входили в богословские тонкости, в пользу святителя Кирилла и его борьбы с Несторием. Несторий стал восприниматься как тот, кто дерзновенно поднял руку на почитание Божией Матери, значит, как бы и на саму Божию Матерь.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Сбор епископов был назначен на Пятидесятницу 431 года, но Кирилл Александрийский прибыл заранее. Его сопровождали почти все епископы Египта и огромная толпа монахов. Несторий тоже приехал вовремя, но со значительно меньшим числом сторонников, поскольку главные его единомышленники ехали из Антиохии, а Иоанн, патриарх Антиохийский, и его епископы задерживались. Собор был открыт с нарушениями протокола. Кирилл обманом вынудил императорского представителя зачитать обращение Феодосия и после этого объявил собрание открытым, несмотря на отсутствие половины участников.

Во время первого же заседания, на котором присутствовали в основном поддерживающие Кирилла, Нестория заочно осуждают, лишают сана вместе со всеми его сторонниками, несмотря на то что императорские посланники против этого возражали. А через несколько дней сюда прибывают уже антиохийские епископы, которые не принимают решения кирилловского Собора и в ответ лишают сана самого Кирилла и всех, кто его поддержал. Оба Собора направляют свои решения в Константинополь, императору. Феодосий II, посмотрев на эти решений, очень быстро принимает свое собственное: он арестовывает всех, и Нестория, и Иоанна, и Кирилла.

Феодосий вызвал всех участников Эфесского Собора к себе, в соседний с Константинополем городок Халкидон, рассчитывая фактически провести дебаты заново, но Кирилл Александрийский сбежал из-под стражи и вернулся в Египет.

Как его из Александрии доставать? Войска, что ли, вводить? Дело очень неблагодарное, поскольку Кирилл пользовался огромной поддержкой монашества, прежде всего влиятельных нитрийских монахов, среди которых он какое-то время жил и которые могли просто оказать вооруженное сопротивление императорским войскам.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Кроме того, епископ Александрии фактически контролировал поставку зерна в столицу. Не зря Египет называли «житницей империи». Конфликт мог привести к голодному бунту в Константинополе. Наконец, сторонники александрийского епископа составляли сильную партию при дворе.

Сохранился список благословений, которые рассылал Кирилл константинопольским чиновникам. Благословления часто включали несколько фунтов золота, драгоценные ткани и тому подобное. То есть помимо доброго напутствия от судьи вселенной – так начинают именовать себя александрийские архиереи – были некоторые материальные вознаграждения.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Так что в конце концов Феодосию пришлось утвердить именно те результаты Эфесского Собора, которые были приняты на собрании под руководством Кирилла Александрийского, но и на этом споры не улеглись, ведь александрийский и антиохийский патриархи так и не сняли взаимных анафем. Александрийцы по-прежнему обвиняли Кирилла Александрийского в ереси Аполлинария, и эти обвинения имели под собой серьезное основание, а вот почему – это настоящая детективная история.

Согласно учению Аполлинария, которое восходило к античным представлениям об антропологии, человек состоит из трех частей – это тело, ум (нус) и душа (психе). Аполлинарий считал, что человеческий ум был в теле Христа заменен божественный Логосом.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Таким образом, Аполлинарий отрицал полноту человеческой природы во Христе. Его учение было отвергнуто на II Вселенском Соборе и объявлено ересью как монофизитское. «Моно физис» значит «одна природа». Однако ученики Аполлинария на этом не успокоились. Они продолжали распространять его сочинения, подписывая их именем самого строгого сторонника Никейского Символа веры – Афанасия Великого. Подложное авторство этих сочинений было установлено лишь столетие спустя.

Кирилл во многом на них опирался. Оттуда в дальнейшем растут ноги у евтихианства или классического монофизитизма. Там нерешаемый вопрос в принципе. Если Иисус полностью Божественен, значит, Он не мог переносить крестные муки и своими муками искупать грехи человечества. Однако же если Он полностью человечен, то что же тогда есть обряд Евхаристии? Это вот такой богословский тупик. Логически это невозможно осмыслить и оценить.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Но формула святителя Кирилла, «единая природа Бога Слова воплощенного», по-гречески μία φύσις τοῦ θεοῦ Λόγου σεσαρκωμένη, считается, с одной стороны, приемлемой, но в той интерпретации, которую ей дает Халкидонский Собор, то есть мы исходим из того, что формула «одна ипостась и две природы» идеальным образом выражает учение о Господе Иисусе Христе. Никакого разделения на два лица, или две ипостаси, здесь нет, но здесь только констатируется, что Он, Господь, и Бог, и человек.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Два года продолжался раскол внутри Восточной Церкви. Александрийцы подозревали антиохийцев в несторианстве, антиохийцы александрийцев в монофизитстве, пока император не решил действовать дипломатически. Он отправил посланников со специальными письмами и в Антиохию, и в Александрию с предложением пойти на компромисс и не спорить больше о терминологии, но оценить православие учения оппонентов в целом.

В 433 году Кирилл Александрийский и Иоанн Антиохийский подписывают примирительное вероисповедание, как бы забывают о двенадцати анафематизмах, но при этом осуждают Нестория. Богословие Александрийской и Антиохийской школы и Церкви было признано православным, хотя потом, после смерти Кирилла, когда новым папой Александрии станет его племянник Диоскор, споры вспыхнут с новой силой. В чем же дело?

Началось все снова в Константинополе между представителями Александрийской и Антиохийской богословских школ. Авторитетный игумен столичного монастыря Евтихий обвинил в ереси епископа Дорилейского Евсевия, тот выдвинул обвинения в ответ, и этот частный спор был вынесен на поместный Собор Константинопольской Церкви. На Соборе было принято решение против Евтихия.

В деле Евтихия некоторым образом соприкасаются крайние позиции – несторианская и монофизитская, потому что он по поводу Божией Матери говорил – что Сын Божий прошел через Нее, как бы через некую трубу, ничего от Нее не восприняв. Таким образом, он начисто отвергал реальность человеческой природы во Христе. Несторий полагал, что Мария родила человека, а не Бога, что звучало как безумие. А позиция монофизитов, собственно, в том, что родился-то Бог, у Которого и человеческого-то ничего нет; Да, Его родила Богородица, но Он от нее как от человека ничего не воспринял.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Это учение было лишь развитием тезиса об одной природе в Иисусе Христе, заложенном в двенадцати анафематизмах Кирилла Александрийского, поэтому сторонники Евтихия обратились за помощью в Египет, к новому патриарху Диоскору.

В 448 году был созван новый Вселенский Собор, и снова здесь, в Эфесе. И снова главная тема – это осуждение несторианства. Председательствовать тогда вызвался Диоскор Александрийский. Он приехал сюда с огромной толпой монахов и всем своим епископатом. Пользуясь своим правом председателя, а также поддержкой со стороны властей и большой толпы людей, Диоскор не стал вдаваться с долгие дискуссии, а просто осудил тех, кто осуждал Евтихия. На возражения Константинополя и папских легатов он разыграл настоящую трагикомедию, объявил, что на него чуть ли не собирались напасть. В зал ворвались солдаты, арестовали несогласных с Диоскором, их судили и предали анафеме.

Второй Эфесский Собор назван «разбойным Собором» из-за нарушений, якобы имевших место во время заседаний. Рассказывают, что Диоскор привел с собой толпу египетских и сирийских монахов во главе с полудиким аввой Барсумой по прозвищу «Жареный». Это страшный человек, который свою творческую деятельность посвятил избиению евреев, сжиганию синагог, языческих храмов и убийствам всех тех, кто казался ему недостаточно православным. Когда его будут обвинять в убийстве епископов, он будет говорить: «Подлинно православных епископов я не убивал!»

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Константинопольский архиепископ Флавиан на том самом «разбойничьем» Эфесском Соборе был подвергнут избиению. Вскоре после этого он умер. У историков Церкви все-таки уже нет достаточных материалов, и это довольно спекулятивное рассуждение: он умер, потому что был избит – или он был побит, но умер потому, что мы все смертны? Наверное, это до конца прояснить невозможно, но факт избиения его на Соборе место имел.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Ну а дальше, как водится, начались гонения. Флавиан умер в ссылке, на константинопольскую кафедру был избран сторонник Диоскора, а оставшиеся на свободе бежали в Рим. Папа римский не принял решений этого Собора.

Через два года Феодосий II скончался. На престоле оказалась его сестра Пульхерия, а чтобы сам престол долго не оставался вакантным, она решила выйти замуж за полководца Маркиана. Курс империи и правительства изменился. Евтихий был отправлен в ссылку, а оттуда, в свою очередь, возвратились антиохийцы на свои кафедры. Диоскор был категорически с этим не согласен и даже сказал, что подлинным правителем Египта является именно он.

В последние годы правления Феодосия II на дунайской границе империи возникла новая угроза. Вождь Аттила объединил разрозненные племена гуннов. Орды кочевников стали разорять балканские провинции, а как раз в то время, когда в Эфесе проходил второй Собор, появились даже вблизи Константинополя.

Взять Константинополь они по-настоящему не могли. Они могли его осаждать, угрожать ему, но долго им осаждать столицу не пришлось – от них просто откупились. Им дали немножко денег – это были явно не те деньги, которые разорили бы империю, казну, – и они ушли восвояси. На этом вся история гуннов для Восточной империи закончилась. Но для Западной империи все было гораздо серьезнее, потому что, видимо, Западная империя все-таки была значительно слабее. Аттила в какой-то момент понял, что нужно нападать на более слабого противника.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

От былого величия Рима на Западе к тому времени мало что осталось. На территориях бывших провинций – Галлии, Испании и даже Северной Африки – уже возникли варварские королевства германцев, с которыми Западная Римская империя вела непрерывную войну. В 433 году войска возглавил последний в истории Рима великий полководец Флавий Аэций, но даже ему пришлось заниматься лишь защитой от врагов границы Италии. Спасти всю империю он был уже не в состоянии. На Востоке дела обстояли намного лучше, но хотя Константинополю удалось откупиться от гуннов, ситуация на северной границе оставалась чрезвычайно опасной. Именно поэтому после смерти Феодосия престарелой сестре императора Пульхерии пришлось выйти замуж. Брак был фиктивным. Супруги не жили вместе, а лишь вместе управляли государством, и не случайно на роль нового императора Пульхерия выбрала опытного генерала.

Маркиан был первым императором, которого на престол поставлял епископ. Связано это было с тем, что ему не хватало легитимизации – он же не был наследником Феодосия по прямой родственной линии. Но, с другой стороны, это давало и особые привилегии самому архиепископу Константинополя.

Взойдя на престол, новый император столкнулся с весьма запутанной ситуацией в жизни Церкви. Рим и Александрия находились в расколе. Диоскор считал себя практически независимым главой Египта не только в духовной, но и в политической сфере, а споры между сторонниками Александрийской и Антиохийской школ не утихали. Маркиан решил положить этому конец и созвал новый Вселенский Собор, причем в основу были положены принципы организации I Вселенского Собора Константина Великого, и даже пройти он должен был там же, в Никее. Но затем, чтобы императору, постоянно занятому делами на северных границах, было ближе ехать, Собор перенесли в азиатский пригород Константинополя, Халкидон.

Халкидонский Собор отличался от двух Эфесских прежде всего тем, что все расходы на себя взял император, как во время I Вселенского Собора, а кто платит, тот и определяет порядок, и порядок был очень строгий. Прежде всего на Халкидонском Соборе во время его заседания запретили весь этот «восточный базар», когда сторонники той или иной партии устраивали потасовки, кричали, иногда даже дрались, – этого всего не было. Вход на Собор был строго регламентирован, всюду стояли солдаты, светские чиновники управляли всем порядком. Может быть, впервые в истории столы на заседании этого Собора поставили буквой «П». Во главе стола сидел председатель, а спорящие стороны находились справа и слева от него. Все заседания происходили в храме святой Евфимии, в Халкидоне. Евфимия была мученицей, очень популярной в Константинополе. Она пострадала в эпоху императора Диоклетиана. К сожалению, сам храм, где проходили заседания, не сохранился, однако известно местоположение, так что его до сих пор при желании можно разыскать в современном Стамбуле.

В первую очередь Собор занялся разбором деяний предыдущего, «разбойничьего» Собора, ведь именно его решения отказывался признать папа римский. На первых же заседаниях прозвучали обвинения против Диоскора Александрийского в самоуправстве, и тот был вынужден из участников перейти в обвиняемые. Вскоре он был осужден и низложен, а следом осуждена и ересь Евтихия.

Казалось, все вопросы были решены. По крайней мере, так считали легаты папы римского. Но у императора Маркиана был другой взгляд на все эти вещи. Ему нужна была совершенно четкая, конкретная христологическая формула. Он даже запер шестерых участников Собора в притворе храма святой Евфимии, для того чтобы они эту формулу выработали. Так и родилась эта великая Халкидонская формула, это золотое исповедание веры о том, что во Христе две природы, Божественная и человеческая, соединены неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно.

На месте древнего Халкидона теперь находится стамбульский район Кадыкёй. В нем тоже есть церковь святой Евфимии, построенная в 1694 году греками. Где-то рядом с этим местом и проходил Халкидонский Собор. Святая Евфимия была очень чтима именно здесь, в Халкидоне, потому что она родилась здесь, ходила по этим улицам, и в этой связи есть еще и второе предание о том, как появилась эта халкидонская формула. Говорят, когда дискуссии зашли в тупик, отцы Собора положили во гроб святой Евфимии два свитка: на одном была православная формула, на другом еретическая. И когда через три дня гроб вскрыли после усиленных молитв, православное исповедание веры Евфимия держала в руке, а еретическое лежало у нее в ногах, и фактически этот свиток был уже гнилой. Так это было или иначе, мы не знаем, но мы знаем точно, что все эти великие события происходили именно здесь.

До наших дней никаких археологических свидетельств найдено не было. Лишь из письменных источников нам известно, что церковь располагалась примерно в одном-двух километрах от центра Кадыкёя. Как описывают историки, из храма открывался потрясающий вид на Константинополь. Что это значит? Скорее всего, находилась она где-то в районе казарм Селимие и квартала Йелдермини. Там находилась могила святой, часовня на месте ее погребения и сам храм. В VII веке, когда на Халкидон напала персидская армия, саркофаг с мощами святой перенесли в Константинополь.

Энгин Акюрек, профессор, руководитель центра позднеантичных и византийских исследований (Турция)

451 год был судьбоносным для всего христианского мира. Во-первых, в этом году завершился Халкидонский Собор, который поставил точку в христологических спорах, как полагали. Они длились целое столетие. Во-вторых, в 451 году на Западе, в Галлии, Аэций, этот последний римлянин, разобьет Аттилу и его гуннов. А в-третьих, на другом конце мира, в Армении, в 451 году произойдет знаменитая Аварайрская битва, и хотя христиане-армяне получат серьезное потрясение во время этого сражения, они будут разбиты, но персы-зороастрийцы навсегда оставят идею обратить их в свою веру. Армения останется христианской. Но, к сожалению, все эти положительные итоги трех главных событий 451 года оказались хрупкими и недолгими.