Текст книги "Иду на «ты»"

Рано утром отшельник бесцеремонно растолкал своих гостей. Очевидно, пора было собираться в дорогу.

– Когда выдвигаемся? – по-военному спросил Кузнецов, ополаскивая лицо дождевой водой из кувшина.

– Сейчас пойдем, братья! Поедим досыта, и вперед,– ответил отшельник, черпая из котелка и разливая по чашкам сложенными ковшиком ладонями мутную жижу. Расставленные чашки ему заменяла скорлупа кокосов.

– Далеко идти? – уточнил бек. При виде завтрака его потянуло на свежий воздух.

– Все относительно,– вздохнул отшельник, залпом опустошил свою скорлупу, вытер краем тюрбана рот и неожиданно легко вскочил на ноги. В руке у него был походный посох, на плече висела сума.

– Пошли,– согласился Батыр, внимательно разглядывая посох. Точно такой же был у мальчика в его сне. Сын степей закатал рукава. Повыше локтей в складках жира намечались две глубокие поперечные морщины. «Отлежал»,– успокоил себя бек и пошел к выходу, догоняя коллег по несчастью.

Солнце еще не встало, но уже было достаточно светло, чтобы отправляться в путь. Переживания вчерашнего дня улетучились, как утренний туман. Путники двинулись по звериной тропе, поросшей редкой травой. Слева и справа от тропы виднелись пальмы, пальмы, пальмы – и ничего больше. К Вонючему болоту отряд вышел только к полудню. Болото действительно воняло, а кольцо мангрового леса вокруг него было изрыто ямами. Как объяснил старец, при магарадже местные жители тут добывали торф.

– Смотрите, там кто-то есть! – указал в сторону остроглазый Батыр.

У дерева рядом с одной из ям неподвижно стояли два рыцаря в полном боевом облачении. По всей видимости, они провалились в трясину в незапамятные времена, и на тела их крестьяне наткнулись уже при добыче торфа.

Подданные магараджи вытащили несчастных и прислонили к деревьям. Один из рыцарей держал в руках двуручный меч, другой – булаву. Погружаясь в трясину, ни один из них оружия не бросил, и Кузнецов, вытянувшись, молча отдал им честь, хотя и ему было не совсем понятно, почему эти два идиота полезли через болото в тяжелых доспехах.

Торф забальзамировал тела и выдубил их кожу. Что-то или кто-то помешал торфодобытчикам снять с них латы, стоящие целое состояние, и за них это попытался сделать Задов. Двигала им, правда, в этот раз не природная скаредность, а естественное желание определить национальность мумий по клейму на латах. Однако попытка разжать пальцы на мече успехом не увенчалась. Рыцарь держал рукоять мертвой хваткой.

Кузнецов нахмурился, а отшельник только покачал головой. Задов обиженно засопел, отошел и долго делал вид, что разглядывает пятна на солнце. Успокоился он, только получив легкий ожог роговицы левого глаза.

Под руководством отшельника путники вырубили по двухметровой слеге из бамбука и начали усердно форсировать болото. Шли след в след, и поначалу мох лишь хлюпал под ногами, но чем дальше, тем глубже погружались их ноги, и вскоре они вымокли уже до колен.

Старец, впрочем, шагал впереди бодро, высматривая только ему ведомые ориентиры и бормоча мантры. Шли они спокойно часа два, пока Батыр не шарахнулся в сторону от большой жабы, прыгнувшей ему на грудь, и не угодил в услужливо распахнутое «окно» – участок болота, напрочь лишенный мха.

Бек слабо пискнул и пудовой гирей ушел в вонючую жижу с головой, пару раз возмущенно булькнув. Из черной лужи торчала только рука с вяло подрагивающей палкой. За нее отплевывающегося Батыра и вытащили. Жаба же, довольно квакнув, ускакала по своим земноводным делам дальше. Пришлось сделать привал на относительно сухом островке, места на котором не хватило только батыру. Все без сил повалились на чистый мох, а бек чистил пальцем рот и палочкой брезгливо счищал с себя тину и грязь, стоя по колено в вонючей жиже.

На следующем островке места хватило уже всем. Более того, обогнавший всех бек обнаружил на берегу истлевший старый плот с парой трухлявых весел. Видимо, раньше болото было озером. Рядом с плотом лежал скелет, сквозь ребра которого успело прорасти и засохнуть малое голое деревце. «Давно лежит»,– прокомментировал находку Задов. Череп скелета украшал чудной головной убор из золотистых пластинок, покрытых белой и синей эмалью.

– Я такие видел в учебнике истории,– сказал Кузнецов.– Их носили в Древнем Египте советники фараона.

– Может быть,– меланхолично согласился отшельник.– Всех не упомнишь. Искали приключения на свою… голову, а нашли смерть на чужбине.

– Тут крокодилы, часом, не водятся? Змеи там, лягушки ядовитые? – неожиданно озаботился богатством местной фауны Батыр, тревожно оглядываясь по сторонам. После встречи со слугой смерти и жабой любви к земноводным и пресмыкающимся у него не прибавилось.

– Нет, бояться нечего. Мбем-бе всех пожрал,– печально отозвался отшельник.

После трехминутной паузы бек слегка вытянул шею и осторожно уточнил:

– Мбем-бе? Это вы время так называете? Образно, да?

Отшельник впервые за все время знакомства взглянул на бека с изумлением:

– Ваша карма заслуживает лучшего обращения, мой друг. У вас интересное мышление, и мы об этом еще поговорим. Но Мбем-бе – это не время, это демон. Он покрыт волосами, отличается непомерно длинной шеей и рогом, как у носорога. Еще у него чешуйчатый хвост, как у гигантской ящерицы. Правда, сейчас у него сезон спячки, если я ничего не путаю.– Отшельник кротко взглянул на ошеломленного бека и успокоил его: – Не переживайте, брат мой, если вы его встретите, то не ошибетесь и опознаете без труда. Если успеете.

Неожиданно под упругим ковром мха пробежала едва заметная волна. Всех слегка качнуло, как в плоскодонке на легкой волне. Во всяком случае, бека привычно замутило. Корявые остовы деревьев медленно поднимались вверх, росли и трепыхались. Налетел ветер, набежали тучи, в небе показались стервятники.

– Полундра, братцы! – заорал Задов, тревожно глядя под ноги.

Слой почвы, еще мгновение назад казавшийся достаточно прочным, прогибался над ними в заметную воронку, которая по центру продолжала вдавливаться вниз. Сквозь дерн сочилась грязная жижа. Она покрывала ноги уже выше щиколоток, а подо мхом что-то отвратительно чавкало, с тихим шипением пробиваясь наружу. Батыр, очнувшись от своих морских грез, протяжно завыл по-волчьи, и всех охватил первобытный страх – по большей части от этого воя. Какое-то мгновение никто не знал, что делать, а между тем мох и жидкая трава под ногами продавливались все больше и больше. Казалось, земля вот-вот разорвется, и болото поглотит незваных пришельцев.

– За мной, почтенные собратья мои! – крикнул отшельник, и тройка дружинников отчаянно рванула за Радживом в глубь острова. Главное было уйти из ловушки, где непонятное землетрясение грозило уже задышавшей в лицо смертью. Они перевели дух только на противоположной стороне острова. Пот застилал им глаза, а от пережитой опасности всех, кроме старца, Кузнецова и Задова, била нервная дрожь.

За эти минуты небо успело затянуться полностью тяжелыми тучами, а на болото невесть откуда опустился густой туман. Над лежащим вокруг мхом поднимались струйки желтоватого пара, и в вонючем воздухе появился запах горького миндаля. Где-то за пеленой тумана послышались протяжные и злобные стоны, перемежаемые рычанием. Стоны и рычание раздались уже совсем близко. Можно было различить, что душераздирающие звуки издает не животное, а женщина.

Из тумана плавно выплыла массивная тень, принявшая очертания женщины с красивым лицом, слепыми глазами и загадочной улыбкой на губах. У нее было шесть рук: две сложены на груди, две согнуты в локтях и подняты вверх, а еще две угрожающе вытянуты вперед. В вытянутых и поднятых руках великанша сжимала изогнутые мечи, похожие на косы. На шее болталось ожерелье из человеческих черепов.

– Это не Мбем-бе! – возмутился бек, болезненно переживавший любой обман.

– Однако я не так как-то представлял свою смерть,– мрачно оценил обстановку Кузнецов, расстегивая кобуру без энтузиазма и уверенности.

Батыр тем временем лихо сбросил с плеч вещмешок и, отстегнув саперную лопатку, начала торопливо окапываться. До воды он докопался быстро, поэтому тут же остановился и, твердо сжав шанцевый инструмент в руках, решил продать свою жизнь подороже.

– Что делать-то будем, старый? – обреченно спросил бледный Задов, обернувшись к отшельнику и трясущимися руками пытаясь прикурить папироску.

Раджив стоял с посохом в руке, и на лице его отражалось спокойное ожидание.

– Время реинкарнации, брат мой. Лично над моей жизнью волен только Шива,– ответил он.– Не противься злу насилием. И не кури: вредно. Впрочем, всем нам свойственно ошибаться.

Чудовище перевело взгляд на отшельника, подняло одну из опущенных рук и крючковатым мизинцем поманило старца к себе. Глаза шестирукой были не человеческие и не звериные – сплошные белки! Они были неестественно выпучены и часто мигали. А в довершение ко всему женщина сладострастно улыбалась. Это была застывшая мертвая улыбка хищно оскаленными острыми зубами. Продолжая манить Раджива пальцем, женщина запрокинула голову, глухо зарычала и сделала пару шагов вперед.

То, что случилось дальше, еще долго впоследствии обсуждалось в курилках отряда. Вещмешок Батыра начал дергаться и несколько раз высоко подпрыгнул на месте. С громким треском прочный брезент лопнул, и из него вылез белый грязноватый кролик с длинными ушами. Он сел на задние лапки и, щуря красные гнойные глазки, начал оглядываться вокруг. Кролик был как кролик, ничего особенного. Только очень длинные передние желтые зубы его чуть не достигали пояса. А еще у него не было передней лапки, и культю кролик бережно прижимал к своей волосатой грудке.

Чудовище изумилось, резко остановилось и опустило руки. Кролик женщине не понравился. Она неестественно покачала угловатой головой и сделала шаг назад к трясине, откуда появилась. Кролик длинными прыжками на трех лапках заскакал к ней и без лишних разговоров сразу же вцепился в ногу. Молниеносным движением великанша попыталась поразить его мечом, но промахнулась и насквозь пронзила себе ногу. Кролик высоко подпрыгнул и, вцепившись в нижний череп ожерелья, ловко полез наверх. Карабкаясь, он не забывал работать своими резцами, подбираясь поближе к горлу. Из рваных ран на груди женщины тугой струей хлестала темная жидкость. Попадая на мох, жидкость шипела, испаряясь густым желтым паром. Мох словно выгорал.

Шестирукая тщетно пыталась стряхнуть с себя длинноухого монстра. Кролик успевал увернуться, уверенно и целенаправленно подбираясь к горлу великанши. Резцы его удлинялись прямо на глазах, и без того красные глаза налились кровью, а задние лапы, раздиравшие грудь женщины, работали как шатуны. Было в исступленном кролике что-то от бормашины, бензопилы, рубанка и обезумевшей крысы одновременно. В конце концов нервы у чудовища сдали, и оно, чавкая жижей, бесследно растворилось в неподвижном тумане. Где-то далеко раздался чудовищный всплеск, тучи стали расходиться, а выглянувшее солнце подняло тяжелую завесу желтого тумана над болотом. Все произошедшее показалось бы дурным сном, если бы не выжженные пятна и развороченный мох на месте схватки. Глубокие следы огромных ступней быстро заполнялись темной водой.

Кузнецов, отшельник и Задов повернулись к беку. Тот сидел на корточках у разорванного вещмешка, суетливо перебирал лохмотья брезента и что-то нервно искал в своей небогатой рухляди.

– Ты в порядке, бек? – поинтересовался Кузнецов.

Батыр молча кивнул, продолжая копаться в обрывках, и поднял печальные глаза на Николая:

– Лапка моя куда-то пропала заячья. Латын за нее меня со света сживет.

– Малюта как-то обмолвился, что до призыва в отряд шаман был ведущим специалистом в каком-то закрытом НИИ, где занимались кролиководством,– припомнил Кузнецов, переводя взгляд на Леву. Тот кивнул:

– Я про нетрадиционное биологическое оружие тоже слышал.

Распихав вещи батыра по своим мешкам, они двинулись дальше уже по пояс в вонючей жиже, пока отшельник не свернул в едва заметный просвет между камышами. Темные стены из полированного камня выросли совершенно неожиданно. Крыша у стен отсутствовала, а сквозь огромные провалы окон просвечивало ясное небо.

– Опаньки,– тихо удивился Раджив, останавливаясь.– Гнездо Ганеши снова поднялось! Любопытно.

– В самом деле? – иронично переспросил его озлобленный Задов.– Как же это оно так, не предупредив? И кто такой Ганеша?

Бек предусмотрительно отошел в сторону, чтобы не портить себе нервы. Раджив, не обращая внимания на неуместную иронию и повышая голос, чтобы слышали все, пояснил:

– У истоков времен здесь стоял дом гиганта со слоновьей головой. Ганеша был одним из древнейших владык этого мира, и после битвы богов за эликсир бессмертия пропал. А дом ушел в болото. Все затянуло,– пояснил отшельник, благоговейно прикоснувшись к ступеньке крыльца в человеческий рост.– Но когда дом великана Ганеши поднимается – это не к добру.

– Кто бы сомневался, что не к добру,– продолжал злиться Задов.– Тут у вас вообще что-нибудь к добру случается?

Нащупывая палками дорогу под мутной водой, отряд продолжал путь. Край болота уже был виден невооруженным глазом. Внезапно отшельник остановился: внимание старика привлек кокон из тины и намотанных стеблей камыша. Старец поворошил кокон посохом, и из зеленого клубка показалась человеческая рука. Задов и бек, брезгливо морщась, освободили безжизненное тело из зеленого плена.

Незнакомец был одет в черную куртку свободного покроя и штаны, на которых были нашиты всевозможные карманы и кармашки. На голове у него был капюшон с маской, в которой были предусмотрены вырезы для раскосых глаз. На ногах – небольшие водные лыжи-плотики. Очевидно, на этих лыжах искатель приключений и хотел пересечь болото.

– Мбем-бе,– констатировал отшельник, указывая посохом на разбитую голову несчастного,– хвостом пришиб.

– Сытый Мбем-бе,– уточнил Задов, и Раджив согласно кивнул – на теле не было ни одного укуса.

– А я знаю, кто это,– надувшись от гордости, небрежно и высокомерно заметил Батыр, указывая на тело.– Баранов полгода назад читал лекцию «Наши невероятные противники» и диафильм крутил. Ниндзя это. Используются «Пасынками солнца» как наемные разведчики и диверсанты. Они особо зверски пытают пленных, читая им стихи начинающих самураев.

– Видал я таких, правда, тоже только мертвых,– задумчиво произнес Кузнецов.– На Халхин-Голе, помнится. По нашим тылам в таких балахонах пятеро шастало. Еще пружины на ноги цепляли. Допрыгались, правда, быстро. Особист наш один за водкой в аул пошел да с испугу и перестрелял всех пятерых из нагана. Его, правда, под трибунал отдали за то, что живьем их не взял. Он потом в СМЕРШе [40]40
  СМЕРШ – «Смерть шпионам», военная контрразведка.


[Закрыть] кровью вину до самого Берлина искупал. Много крови пролил…

– Коля, а ты того, ничего не путаешь? – воровато оглянулся Задов.– В балахонах да на пружинах… Это же «попрыгунчики» в Питере в 1918 году прохожих так шмонали.

– Я никогда ничего не путаю. Точно. А «попрыгунчиков» еще в том же восемнадцатом чекисты постреляли.

– Вот и не всех,– насупился Задов, но уточнять, до кого именно не дотянулась ЧК, не стал.

– Мужики, да тут их целая рассада,– азартно крикнул из камышей ушедший поискать грибы бек, указывая еще на четыре кокона, лежавших неподалеку.

– Уходим,– подытожил Раджив,– у Мбем-бе запасы не залеживаются. Да и недалеко тут уже.

* * *

Какамура Тосикаге, один из лучших воинов сегуна Набонаги Покемоно, уже несколько часов тупо отрабатывал приемы кен-до – искусства владения мечом, занудно гундося любимую мантру: «Один самурай – пять ниндзя – по харе, один самурай – пять ниндзя– по харе, один самурай…»

Отряд под командованием Тагунаки давно ушел по ущелью к развалинам, где должен был находиться священный источник.

Да, первоначально глава организации «Пасынки солнца» действительно хотел нанять три пятерки ниндзя для выполнения этого важного задания. Но эти парии, стоящие все закона и совести, заломили такую дикую цену, что дешевле оказалось отправить самураев. И это верно: кто такой ниндзя и кто такой самурай! Но теперь эти псы хотят сами наложить свои грязные лапы на бессмертие и продиктовать «пасынкам» свои условия. Куда катится этот бездуховный мир? «Один самурай – пять ниндзя – по харе». Уах!

Нет, многоопытный командир не зря оставил его на бессменном дежурстве в самом узком месте прохода между скал. Командиры не ошибаются. Если ниндзя пойдут тут, он должен отправить их в Великую Пустоту. А они пойдут тут – обходной дороги нет. А мимо него не проскользнет никто. Вау! Крутанувшись на месте, Какамура сделал особенно красивый выпад и застыл в восхищении от собственной ловкости.

Да, старый учитель остался бы им доволен. Он всегда любил его, даже слишком любил. И не зря же, вручая им мечи, почтенный наставник порезался и тихо сказал: «Как мне все это обрыдло, бараны вы». Какамура стоял рядом и все слушал. Тот еще знак. А великую мудрость простых слов учителя Какамура осознал только здесь, в этом проходе между скал. Уах! Ас-са!

Да, Какамура с полным правом мог быть довольным собой. В самурайской школе на способного паренька положили глаз сразу несколько учителей, но он верно служил лишь одному. Какамура частенько сопровождал своего престарелого наставника по местам, где особенно быстро воспитывался дух терпения и выдержки. А однажды вечером ему случилось наблюдать в окно совершенно возмутительную картину, перевернувшую всю его жизнь.

Молодая сопливая гейша отказалась подать его благородному учителю тапочки, за что тут же и была справедливо разрублена пополам. Но наглость подлой девчонки была так возмутительна, что ночью юный Какамура долго-долго плакал, а наутро принес и подарил наставнику свои первые в жизни танка:

 
Если откажет гейша хозяину,
Верный слуга не откажет хозяину;
Если слуги под рукой не окажется,
Преданный пес услужить не откажется;
Если и пес отлучится по случаю,
Долг самурая – преданность жгучая…
 

С той поры дружба учителя и ученика стала взаимной.

Некоторые самураи старой школы по поводу этих танка отзывались, правда, весьма неодобрительно, справедливо замечая в них серьезные отступления от классического стихосложения. Однако, по совету учителя, Какамура частенько почтительно навещал таких старых самураев, и в конце концов в определенных кругах самурайской богемы все признали его основоположником новой школы стихосложения.

Почтенный Тагунака, нынешний командир Какамуры, тоже рано или поздно должен был обратить внимание на жгучую личную преданность своего нового солдата, и Какамура не сомневался, что его опыт стихосложения…

Из густого кустарника вылетела тонкая стальная игла. Выпущенная из духовой трубки, она прервала раздумья подающего надежды юного японского воина, вонзившись ему в правый глаз. Самурай помер. А пять ниндзя один за другим, гуськом вылезли из кустов и решительно подошли к лежащему телу.

– Что это он там плел, Такеши?

– А я слышал?

– Уши не моешь, потому и не слышишь.

– Да я слышу, как сакура растет!

– Ерунду какую-то он плел.

– Не скажи, они иной раз такие стишки выдают – закачаешься.

– Ты смотри, Токугава, прямо в глаз!

– Раз в жизни, и то случайно…

– А катана-то – блеск. Одна рукоять на пару сотен иен.

– Совсем не случайно.

– Это не катана, это одати.

– Заткнись, Мусаси! Я лучше знаю!

– Извини, Тукова, но ты не прав, это настоящий одати.

– Вы что, не видите, это катана.

– Без сопливых разберемся!

– Ладно, хватит спорить! Заткнитесь!

– А я говорю – не случайно…

– Молчи, салага, когда старшие разговаривают!

– Козел ты, Мусаси!

– Сам козел ты, Ноги!

Последнего оскорбления Ноги не вынес. Он небрежно мотнул кистенем, и голова Мусаси ушла глубоко в плечи, забрызгав мозгами и кровью все вокруг.

– Урод, ты испачкал мою новую одежду!

– Кто-то еще думает, что это катана? Ай!

– Ну ничего себе! Прямо в глаз! Второй раз за пять минут! А ты говорил – раз в жизни, раз в жизни…

– А я говорю – случайно.

В ход уже пошли кастеты, ножи, велосипедные цепи и бутылки. Но скоро все стихло. Лужайка посреди ущелья была залита кровью, а победителем остался Такеши, который, зажимая рваную рану на груди, сделал несколько неуверенных шагов. Вскоре силы оставили его и, падая, он ударился виском об обломок скалы, торчащий из земли.

Дух самурая мог быть спокоен: ни один из врагов через ущелье не прошел.

* * *

Выбравшись из болота на твердую землю, отряд, не останавливаясь, двинулся дальше. Низину вновь сменила холмистая равнина, заросшая густыми джунглями. Из-за высоких зарослей никто из путников сразу и не понял, что они находятся уже в предгорье. Вдруг за одним из поворотов резко вильнувшей в сторону тропы перед ними внезапно раскинулась долина. Под ними как на ладони лежал склон холма, вдали виднелся вход в ущелье. Склон был усеян разбросанными обломками скал.

Отшельник обернулся к спутникам и, указывая на обломки, со значением поинтересовался:

– А знаете ли, друзья мои, что это за валуны?

– Мы не местные! – буркнул заинтригованный Задов, вытирая пот и останавливаясь в ожидании пояснений.

– Это камни, упавшие вон с тех вот скал.

Пока Левка соображал, кто из них двоих больший идиот, мудрый отшельник ушел далеко вперед.

Отряд, спускаясь вниз, двинулся по склону. Помогая друг другу, они перелезли через завал из груды камней, продрались через густой кустарник и выбрались из зарослей в небольшой долине. Среди обломков скал лежало шесть бездыханных тел. Пятеро были одеты в черные балахоны, аналогичные тем, что были на ниндзя из болота. Шестой – с выбритым лбом – лежал в шелковом кимоно и одной деревянной сандалии.

– Интересно, что они не поделили? – полюбопытствовал Задов, обходя место схватки и переворачивая тела.– Это ж форменная мясорубка. И фарш свежий.

– «Пасынок солнца»,– торжественно произнес Кузнецов, осматривая самурая.– Хороший выстрел. Жаль, мертвый, а то потолковать бы не мешало.

– Чует мое сердце, такая возможность у нас еще будет.– Лева крутил в руке самурайский меч и восхищенно цокал языком.– Хороший клинок! Славная шашка, была у меня такая, только полегче.

Потом Лева еще долго сопел, пока надежно не закрепил меч на поясном ремне, подогнав кожаные ремешки.

На тихое «ой-ей-ей» они обернулись разом. Лева даже выхватил меч и, к удивлению Кузнецова, как-то умудрился не пораниться.

А Батыр между тем медленно оседал на землю, матерясь по-казахски и держась руками за затылок. Между пальцев его проглядывала крупная шишка. Оказывается, пока Лева примерялся к стальному оружию, бек осваивал деревянное.

С нунчаками ему как-то не повезло. Но не повезло не сразу. Поначалу он несколько раз очень даже удачно крутил одну палку, в то время как вторая чертила смазанные в воздухе круги. Нунчака со свистом рассекала воздух. Раджив шарахнулся от батыра подальше, и бек удовлетворенно улыбнулся.

Первый шаг на пути воина, свободного от суетных земных свобод, налогов и автопробок, был пройден. И это был важный шаг в познании Великой Пустоты.

Сделав его, бек шагнул еще дальше. Он остановился, передохнул и крутанул деревяшку с удвоенной силой. А вот это была уже крупная ошибка. Вторая нунчака тут же врезала гордому сыну степей по затылку, и если бы по пути она не задела за ветку дерева, то познание беком Великой Пустоты было бы радикальным и окончательным.

Задов, сторонник радикальных методов традиционного лечения, наотмашь хлестал батыра по щекам и, войдя в раж, не остановился, даже когда тот пришел в себя. Кузнецову пришлось обхватить Леву сзади и не отпускать, пока Задов не перестал тянуть руки к Батыру. Бек молча открыл глаза и обвел окружающих потерянным взглядом:

– Кто я и кто вы?

– Ты – должник, я – кредитор. Ты мне кучу денег должен! – быстро сориентировался Задов и широко развел руки, показав размеры кучи.

– Врешь, зараза! – с ненавистью сказал Батыр и сложил из пальцев знак, отгоняющий демонов алчности. Вечерние посиделки с шаманом за рюмкой кумыса не прошли даром, и Бек успел поднабраться опыта у своего почтенного друга.

Задов поперхнулся воздухом и начел сипеть, схватившись за горло. Теперь уже Кузнецов колотил Леву по спине. К счастью, обошлось без потерь.

– Опять вы? Когда же закончится эта боль? – тоскливо произнес Батыр и с натугой поднялся с земли.

– А я уже отмечал, кажется, что у вас большой потенциал,– великодушно признал отшельник, пристально вглядываясь в Батыра.– С удовольствием возьму вас к себе в ученики.

– Я уже ученый,– ответил Батыр, осторожно трогая шишку на затылке.– Лесной техникум закончил. С отличием. Могу диплом показать.

– Буратин в общежитии строгал,– понимающе кивнул Задов, делая невинное лицо.

– Батыр, а какую специальность вы получили? – как бы мимоходом поинтересовался Кузнецов.

– Астрофизик дальнего поиска,– автоматически ответил Батыр и тут же скривился, как от зубной боли.– До сих пор не могу понять, что это значит.

Кузнецов только хмыкнул и покрутил головой.

– Поспешим, ищущие истину! Мы почти пришли,– прервал беседу Раджив, возвращаясь на тропу.

«Почти пришли» оказалось длинной дорогой по острым осколкам скал. Ущелье петляло и изгибалось.Наконец взорам уставших путников открылись развалины дворца. Величия своего они не потеряли и по сей день. Тонкая резьба рухнувших дворцовых порталов работы безвестных мастеров давала возможность представить, каким красивым было это величавое здание до падения. Повсюду валялись разбитые стихией и врагами фигуры забытых богов и героев. Невредимой оставалась лишь одна замечательная статуя – каменный бык Нанди, неразлучный спутник Шивы.

Его мощный загривок переходил на спине в крутой горб. Копыта твердо упирались в почву. Но особо поражали широко поставленные рога и остекленевший, но одновременно живой взгляд, прикованный к выходу из ущелья. А еще уцелела стела. Среди нагромождения глыб, поросших деревьями и мхом, белый, узкий, стремительно взлетающий к небу конус стелы поражал причудливыми орнаментами и совершенством линий.

Растянувшись в небольшую колонну, путешественники двинулись вдоль развалин стены, разглядывая руины павших бастионов и многочисленные изразцовые плитки. За остатками крепостного вала бек в очередной раз оступился и, ойкая, скатился по крутым ступенькам обшарпанной лестницы во внутренний двор крепости. Двор был выложен гранитными и мраморными плитами, между которыми росли пучки травы и даже деревья. Джунгли упорно отвоевывали у людей обратно то, что принадлежало им по праву.

– Что-то не то,– внезапно остановился Задов, протягивая руку по направлению к непонятному элементу внутреннего дизайна, резко выпадавшему из окружающего ландшафта.

На чисто-белом песке нездешнего происхождения лежали черные необработанные камни. Песок был аккуратно разровнен самодельными бамбуковыми граблями, которые стояли тут же, прислоненные к обломку статуи.

–Что за дребедень? – повернулся к отшельнику Задов, но тот ответить ему не успел, поскольку в разговор влез бек.

– Примитивный сад камней,– пренебрежительно заметил он, то аккуратно наступая, то убирая носок с зубьев граблей.– А вот грабельки и в самом деле изящные. Классные грабельки.

Грабли угрожающе покачивались, но батыр пока еще соизмерял силу своей ноги с их равномерным колебанием.

– Сад камней? Зачем? – поинтересовался Лева.

Бек слегка замялся, но потом своими энциклопедическими познаниями все-таки решил поделиться:

– Одни говорят, что для созерцания. Тут их, камней, штук пятнадцать, но как ни ходи вокруг, а видно всегда на один меньше. Другие полагают, что сад этот нужен, чтобы не потерять навыки работы с граблями. Вторая версия убедительнее. Ай! Вот сволочь!

Бек озабоченно потер покрасневший лоб и приложил к нему плашмя лезвие перочинного ножа. Рукоятка граблей все-таки дорвалась до его лба.

–Чудны дела твои… – пожал плечами Задов.– Чу-до.

– Вы справедливо заметили: сад камней – настоящее чудо,– раздался откуда-то сбоку вежливый голос.– Правда, мудрый монах Салями, создав его столетия назад, вложил в него десятки толкований, а не два. Кстати, воин, не скажешь ли ты мне, откуда у тебя меч Какамуры. Он никогда не расставался с ним, пока был жив.

Перед Левой, Кузнецовым и Радживом стоял низенький человек в розовом шелковом бабском халате, перевязанном изящным черным поясом. За поясом торчали два меча: длинный и короткий. Человек обмахивался веером, разрисованным розами, и ласково улыбался Леве.

– А он и не живой вовсе, Какамака ваш,– огрызнулся Задов и повернулся боком так, чтобы меч был менее заметен.– Он очень-очень даже мертвый.

– Вы взяли меч в поединке? – все так же ласково осведомился вежливый мужик с веером.

– Мы его не трогали! Это ваш Какамука укокошил пятерых. Ну и того, перенапрягся.

– Пя-а-терых? – Было видно, что невозмутимость дается незнакомцу с трудом.– Пятерых «демонов ночи»? Нет, конечно, Какамура был очень, очень способным юношей, но не настолько же… Да-а-а, кто бы мог подумать! Кстати, меч верните. Это теперь фамильная реликвия в некотором роде.

Задов не ответил. Он сосредоточенно рассматривал резьбу на обломке какой-то плиты.

– С кем, простите, имеем честь? – сказал Кузнецов, сделав несколько шагов в сторону.

Самурай оказался в полукольце. Сзади у него громоздились обломки дворца, слева был Николай, прямо– Лева, а справа – Раджив. Бек с перочинным ножом в одной руке и граблями в другой продолжал околачиваться у сада камней, пытаясь их пересчитать.

– Тагунака,– представился самурай и поклонился.

– «Пасынок солнца»,– констатировал Кузнецов.

Мужик с веером молча и с достоинством поклонился еще раз.

– Любезный,– просительно поклонился самураю в свою очередь Раджив,– нам нужен местный хранитель.

– Бессмертный, что ли? Так он того, в горном ручье утонул.– И, после короткой паузы, самурай добавил неожиданно грубо: – Несчастный случай. Слышь, ты, полосатый, меч отдай!

Старец сжал рукоять посоха так, что у него побелели костяшки пальцев. Бек у сада камней слегка насторожился – несчастные случаи на воде он не любил. Кузнецов незаметно расстегнул кобуру, и один только Задов так погрузился в созерцание каменной резьбы, что ничего не слышал. Мир для него как-то перестал существовать, как и всякие глупые вопросы.

– Значит, живая вода у вас? – грустно спросил отшельник.

– Да! – кивнул самурай.– Мы теперь хранители источника. И мы никому его не отдадим.

– Источник практически иссяк… А вы тратите драгоценные запасы, оживляя трупы. Зачем?

Самурай покровительственно глянул на несчастного Раджива:

– Проба тростника на пергаменте. Надо проверить качество эликсира. Мы намерены оживить императора Микоюши, прямого потомка богини Аматерасы. В древних преданиях сказано: во время его царствования страна будет править миром. А он, бедолага, взял и помер от поноса, то есть, извините, от дизентерии. Непорядок, надо вернуть его в мир живых. Тем более что тело прекрасно забальзамировано и надежно хранится в усыпальнице, высоко в горах среди снегов Фудзиямы. И не разложилось оно вовсе, так, лицо немного посинело. А потом мы его запустим по реальностям, и все будет, как вы говорите, тип-топ.