Текст книги "Психотерапия как путь формирования и трансформации реальности"

Фундаментальный парадокс присутствия

Психотерапия переживанием и идеи квантовой механики

Предыдущая глава была посвящена философским и естественнонаучным основаниям психотерапии, фокусированной на первичном опыте. Иначе говоря, основаниям диалогово-феноменологической модели психотерапии. При этом я ограничился анализом лишь некоторых наиболее важных частных аспектов теории поля, квантовой механики, философии Античности и Нового времени, мифологии и теологии. Было обнаружено множество аналогий между положениями современной физики, психологии, философии и различных религиозных течений. Однако до сих пор я не отвечал на вопрос, каким образом все это может быть использовано для построения здания диалогово-феноменологической психотерапии.

Здесь же я планирую обсудить, какое значение для методологии психотерапии имеют понимание устройства квантового мира и представления о дискретности человеческого существования из философии Античности и Нового времени. В частности, что нам даст использование в процессе психотерапии представлений о Бытии или суперпозиции? Каковы следствия применения для психологической практики представлений о квантовом пробеле и сцепленных состояниях? Как трансформируется теория поля в гештальт-терапии при принятии вероятностной, или возможностной, его природы? Как мы можем использовать формирующий поле статус наблюдателя? Какие следствия имеет использование в практике психотерапии представления о дискретной природе человека? Каким образом в процессе психотерапии мы и наши клиенты рождаются ежесекундно заново? Каким образом меняется фокус психотерапии, ее тактики и стратегия, а также способы построения терапевтических интервенций, если мы всерьез начнем использовать эти ресурсы? На эти и другие вопросы я постараюсь дать ответ в этой главе.

Однако я прошу вас, уважаемый читатель, не судить меня строго. Я впервые предпринимаю попытку такого рода описания и не уверен в том, насколько она окажется ясной и непротиворечивой. Я, скорее, приглашаю вас присоединиться к этим размышлениям эмоциональной поддержкой, критикой, предложением альтернативных идей и пр. Надеюсь, у нас совместными усилиями и получится что-нибудь интересное и стоящее.

Первое, что приходит в голову, это вопрос: «А вообще, корректно ли само словосочетание “квантовая психотерапия”?» Ведь квантовый мир – это, по определению, микромир. В то время как психотерапия разворачивается в макромире. Можно ли в прямом виде перебрасывать идеи из квантового мира в психотерапию? Ведь даже сами теоретики квантовой механики не могут в полной мере приспособить свои открытия к миру, в котором мы живем. Если электрон – это настолько мелкая частица, что может демонстрировать свойства волны, то человек – прямо скажем, объект покрупнее. И нам придется с этим считаться, поскольку просто так в психотерапии не осуществить динамику «частица – волна». Иначе говоря, человек в классическом мире все время пребывает в ситуации коллапса волновой функции. Для восстановления волновой функции нам бы потребовалось нивелировать значение наблюдателя, т. е. самих себя и еще десятки и сотни наблюдателей жизни нашего клиента. Возможно ли это? Ответ представляется очевидным – нет, невозможно.

Однако, поскольку наша задача в психотерапии не столько амбициозна – нам не нужно дематериализовывать человека, – то мы могли бы использовать ресурсы представлений о механизмах квантовой механики в качестве источника терапевтически значимых изменений. Поэтому под квантовой психотерапией мы могли бы понимать психологическую теорию и соответствующую ей практику, основанную в своей методологии на использовании аналогий микромира. И если в классическом мире мы никогда не достигнем суперпозиции, по крайней мере, не покинув его, то в психотерапии мы можем попробовать получить доступ к трансформационным ресурсам запутанных (сцепленных) состояний.

Разумеется, подобных попыток – использования идей квантовой физики в психологических целях – существует уже немало. Начиная от книг Р.А. Уиллсона [1998], С. Волинского [1993, 1997], К. Уилбера [2003, 2004], М. Заречного [2006], А. Нефедова [2007] и заканчивая фильмами «Секрет» и «Куда ведет кроличья нора», а также развернувшейся по всему СНГ деятельностью «успехологов». Я уж не говорю о множестве художественных и документальных фильмов на эту тему, в которых так или иначе, научно или околонаучно, режиссеры и сценаристы фокусируются на наиболее популярных квантовых идеях. В своих областях каждая из этих попыток выглядит вполне удачной. Некоторые из них носят вполне глубокий характер, но описывают совершенно разные подходы. Поэтому следует, скорее, говорить не о квантовой психологии, а о квантовых психологиях. Другие же выглядят чрезвычайно поверхностно, но очень хорошо продаются, поскольку обещают чудо. В любом случае умы человечества не покидает любопытство к таинственному и порой мистическому квантовому миру. Однако повторю – квантовый мир является пока лишь теорией, имеющей лишь небольшое прикладное значение[31]31
  Разумеется, квантовые принципы используются не только в теоретической, но также и в прикладной физике. За пределами же физики эксперименты с квантовыми идеями носят пока лишь умозрительный характер. Хотя многие и предлагают «чудодейственные» техники исцеления, успеха и пр.


[Закрыть].

Я не претендую на описание новой системы мироустройства. Задача представляется гораздо более скромной. Методология диалогово-феноменологической психотерапии могла бы быть существенно дополнена тезисами, пришедшими в нее из квантовой физики, равно как и из некоторых философских систем Запада и Востока. Например, концепция переживания и теория поля в рамках диалогово-феноменологической психотерапии могли бы быть значительно трансформированы. В свою очередь, это позволило бы расширить видение многих психических процессов, с которыми мы имеем дело в жизни и в психотерапии. С другой стороны, концепции переживания, поля и self, разработанные в русле диалогово-феноменологической психотерапевтической, возможно, могли бы существенно повлиять на те или иные из уже известных принципов квантовой психологии.

Первое, с чего бы я хотел начать обсуждение квантовых принципов и их возможное применение в целях психотерапии, относится к представлениям о квантовой (или когерентной) суперпозиции. Напомню, что когерентная суперпозиция – это некая совокупность состояний, которые в рамках классического мира представляются альтернативами, взаимоисключающими друг друга. Это позиция, которая не предполагает апеллирование к абстракциям личности, времени и пространства. Она «находится» за их пределами. Иными словами, это потенциальный источник любого состояния Вселенной. Некоторые авторы, рассматривая суперпозицию, говорят о квантовом пробеле, некоем нелокальном источнике формирования реальности [А. Нефедов, 2007]. Этот источник одновременно и ничто, и все.

Сама суперпозиция не предполагает сжатые до предела множественные миры в одной точке. Она лишь совокупность любых потенциальных возможностей этих миров. Другими словами, это идеальное «пространство» выбора. И только вмешательство наблюдателя рождает ту или иную альтернативу. Любую альтернативу, число которых бесконечно. То есть если бы суперпозиция оказалась бы нам доступной, мы могли бы создать любой иной мир, отличный от того, в котором мы живем. Впечатляет, не правда ли?

На практике, разумеется, мы сталкиваемся с более прозаичной ситуацией – мир, в котором мы живем, не изменяется радикально во времени. Более того, не изменяются ни наши психологические реакции на окружающих, ни способы строить контакт с ними. Симптомы, на которые мы жалуемся, могут существовать десятилетиями, не меняясь в своих проявлениях или даже усиливаясь. Почему же это так происходит? По всей видимости, потому, что мы оказываемся как бы заперты внутри одной и той же альтернативы состояния реальности. Она вирусна по своей природе. Вирусна в смысле вирусной природы концепций, которые и фиксируют наш «реальный» мир.

Итак, мы живем в мире концепций. Некоторые из них носят глобальный характер. Например, концепции об устройстве мира и природе человека. Другие имеют более частный характер и определяют реальность той или иной культуры, субкультуры или семьи. Но в любом случае именно концепции формируют реальность. «Каким образом?» – спросите вы. «Реальный» мир появляется из когерентной суперпозиции посредством выбора той или иной альтернативы. Хотя корректнее было сказать – посредством создания той или иной альтернативы. Но это формирование альтернативы все равно может подчиняться свободному творческому акту выбора. В нашем же случае свободный выбор подменяется властью концепций, из которых и создается типичный и хронический в своей ригидности реальный мир.

Таким образом, наш мир только на первый взгляд плотный. По сути же он соткан из концепций. Заменяя акт выбора наблюдателя, концепция бесконечно от секунды к секунде воспроизводит один и тот же, или примерно тот же, дизайн феноменологического поля. Привычным образом мы апеллируем к одним и тем же ценностям, образам, мыслям (или, скорее, к ригидным конструктам, которые предстают в виде мыслей), фантазиям, ощущениям, восприятиям, воспоминаниям и пр. Этот тезис необходимо понять для дальнейшего обсуждения. Мы привыкли думать, что жизнь состоит из тех или иных обстоятельств «объективного» по своей природе мира, в котором происходят «реальные» события, находятся «реальные» люди и «реальные» вещи. Но это лишь на первый взгляд.

Мир доступен нам лишь в ощущениях. Именно они являются единственными естественными условиями существования еще даже до появления реального мира[32]32
  Это довольно важный тезис. Первичными условиями существования мира – мира физического и мира психологического – являются ощущения. Понятия субъекта и объекта, как я уже отмечал ранее, ссылаясь на К.Ф. Вайцзекера и Э. Маха [К.Ф. Вайцзекер, 2003; И.А. Погодин, 2010], не являются необходимыми. В основе любой реальности лежат лишь ощущения, не принадлежащие еще какой-либо из областей поля. И только благодаря последующему вмешательству абстракций – субъекта, пространства и времени – из ощущений, которые моментально приписываются тому или иному их «источнику», и формируется «объективная реальность» в привычном для нас виде.


[Закрыть]. Именно по ним мы судим о реальности. Принципиально человеческое сознание способно фиксировать любые ощущения, даже самые неожиданные. Если бы такая способность не блокировалась у наблюдателя, то важнейшим атрибутом поля и главной действующей силой в нем был бы свободный и творческий акт выбора. Однако нам приходится апеллировать к невообразимо огромному разнообразию элементов поля, что не может не вызывать тревогу – мир оказывается принципиально непредсказуемым. И если еще минуту назад мы разговаривали бы с каким-то человеком о погоде или планах на будущее, то уже в следующее мгновение могли бы оказаться в совершенно иной реальности, которую создали бы своей чувствительностью, осознаванием и последующим выбором. Ну, или остались бы в этом разговоре. Представьте, какая это колоссальная нагрузка – все время выбирать и строить миры!

Именно в этот момент в качестве средства утешения и избавления от тревоги в творческий хаос поля вмешивается концепция. Что это такое? Это созданная нами ментальная конструкция, которая поддерживает стабильность поля на протяжении более или менее длительного времени. Как же она формируется? Чтобы избавиться от груза ответственности, который естественным образом предполагает акт свободного выбора, мы начинаем некую часть феноменов поля помещать в определенный его сегмент. Эти феномены для стабильности мы связываем друг с другом. Получается нечто вроде системы феноменов, между которыми мы выстраиваем ту или иную, удобную нам сейчас, наиболее осмысленную или успокаивающую связь. И если эта связь выполняет свою функцию избавления нас от тревоги выбора, то она может быть зафиксирована на более или менее длительное время.

Похоже, именно так появляются и базовые фиксированные абстракции: личности, времени и пространства – определенный сегмент поля уплотняется, предполагая динамику, в которой феномены теперь появляются всегда уже в виде этой связки. В поле, таким образом, появляется устойчивый сегмент или сектор. Следовательно, возникают границы между ним и остальным полем, которые протекают по линии субъекта (именно в этот момент появляется Я или ОН), времени и пространства. Так в результате снижающего тревогу сегментирования поля появляется первая концепция.

Далее процесс распространяется со скоростью эпидемии, которая носит вирусный характер. Несколько ранее [И.А. Погодин, 2009] я уже отмечал вирусную природу эволюции человека и развития культуры. Сейчас мне это важно напомнить в связи с тем, что механизм формирования плотного стабильного «реального» мира носит именно вирусный характер. Концепция, если же, конечно, она эффективно справилась с задачей совладания с тревогой хаоса, с безмерной скоростью тиражируется. Этот процесс способствует появлению все новых субъектов, которые теперь имеют представления не только о себе, но и об «объективном» времени и пространстве. Далее концепции по той же описанной выше схеме начинают модифицироваться. Появляются все новые штаммы концепций, которые, в свою очередь, распространяются, все яснее, детальнее и жестче сегментируя поле. Разумеется, что акт свободного выбора по мере распространения концепций становится все менее нужным. Все реже мы обращаемся к нему. Концепции справляются со всем гораздо эффективнее ввиду своей большей простоты. Например, ведь нам намного легче прочитать учебник по той или иной дисциплине, нежели пытаться освоить мысли классиков внутри их довольно сложных монографий. Страсть человека к концепциям – это одновременно и его страсть к редукции. Мы бежим от сложностей многообразной жизни.

Дальше больше. Этот механизм, как змея, кусающая свой хвост, замыкается. Концепции очень скоро сами начинают определять и динамику феноменологического поля. Вскоре (на самом деле почти мгновенно после создания концепции) мы начинаем замечать только те феномены, которые вписываются в концепцию. Если базовым основанием реальности все еще и являются ощущения, то сейчас эти ощущения просто тиражируются, как магнитом стягиваясь в соответствующий сегмент феноменологического поля. Как это происходит?

Внутри любой концепции, хотим мы того или нет, всегда наличествует и, более того, является системообразующим фактором та или иная базовая гипотеза. Как известно, гипотеза – это некое предположение, которое в процессе контактирования с реальностью может быть либо подтверждено, либо опровергнуто. И вероятности эти совершенно одинаковы, т. е. соответствующие исходы равновозможны. Однако мы уже знаем, что гипотеза является фундаментом концепции, а концепция выступает основанием нашего «мира», в котором нам уже довольно хорошо, сухо, тепло и стабильно. Иначе говоря, появление любого феномена, который мог бы хоть немного оказаться угрожающим власти соответствующей гипотезы, оказывается по совместительству атакой на стабильность и комфорт. Как, думаете, вы поступите в этом случае? Совершенно естественным образом вы будете защищать свой мир, уничтожая любые чужеродные элементы поля.

Таким образом, наш мир с возрастом становится день ото дня все более стабильным и надежным[33]33
  На этом этапе своих рассуждений я пока не принимаю во внимание сопутствующий концептуализации рост информационного хаоса в современной культуре. Со строго кибернетической точки зрения, энтропия и негэнтропия суть параллельные процессы. Поэтому рост хаоса компенсируется концептуальным фиксированием информации. И наоборот. Однако эти рассуждения пока не имеют большого значения для обсуждаемого мной в тексте, поскольку речь идет об индивиде.


[Закрыть]. Но вот для свободного выбора остается все меньше места. Со временем мы практически отказываемся от него. И нужны неспокойный мятежный ум и мужество, свойственные гениям, для того, чтобы заметить элементы феноменологического поля, не соответствующие тем или иным базовым гипотезам и построенным на их основе концепциям. Однако восстановление свободы в и этом случае весьма ограничено, хоть может и поражать умы современников и даже потомков. Подобные Революции всегда лишь локальны и затрагивают только какую-то узкую сферу – науки, искусства, бизнеса и т. д. Восстановить же в полной мере утраченную свободу выбора, по всей видимости, невозможно. Слишком глобальна эта задача и предполагает настолько сильную тревогу, переживать которую было бы невыносимо. Полагаю, именно об этом говорят теологи, когда утверждают, что узреть или услышать Бога было бы губительным для человека.

Таким образом, покинув суперпозицию и появившись в качестве субъекта, человек утратил с ней связь и потерял доступ к ней. Суперпозиция стала нам недоступной, как Эдемский сад для Адама и Евы (простите за еще одну аналогию теологического характера). Зато мир, сотканный нами из концепций, приобрел плотность и стабильность. Однако, создав концепции, мы довольно быстро утратили власть над ними. Теперь сами концепции не зависящим от нас образом регулируют мир. Более того, создают нас самих. Так что теперь уже и не разобрать, кто чей хозяин. Да и не нужно вовсе. Бороться с концепциями, как я уже не раз утверждал, совершенно бессмысленно. В некотором смысле это суицидальное (в широком значении этого слова) поведение, потому что концепции это и есть мы. Что же нам остается? И в чем тогда заключается сущность психотерапии, которой и посвящена данная работа?

Наша задача – задача диалогово-феноменологических психотерапевтов заключается в том, чтобы восстановить у человека чувствительность к естественной валентности поля и способность к свободному выбору. Конфронтировать же с концепциями по этому поводу просто бессмысленно. Поэтому фокус нашего внимания в стратегии психотерапии смещается с концепции на альтернативный фон. Иначе говоря, мы движемся в сторону суперпозиции, в то «место», где концепций еще нет[34]34
  Словосочетание «концепций еще нет» отсылает нас к природе самой концепции, для появления которой необходимы атрибуты вторичного абстрагированного опыта – субъекта-объекта, времени и пространства.


[Закрыть]. Повторю один из основных тезисов методологии диалогово-феноменологической психотерапии – значение фигуры находится в фоне. Более того, без фона фигура просто не имеет значения, а следовательно, не существует.

Итак, фокус нашего внимания смещается в фон. Процесс психотерапии предполагает движение в сторону суперпозиции. Что это значит? Предположим, что суперпозиция и концептуальное регулирование мира находятся на противоположных концах некоего континуума. Попытка конфронтировать ту или иную концепцию, как это зачастую происходит в практике гештальт-терапии, когда терапевт «работает» с интроекцией[35]35
  Концепцию-интроект я взял лишь для примера. Совершенно аналогичные последствия вас ожидают, контфронтируй вы с концепцией-проекцией или концепцией, лежащей в основе эготизма или любой другой формы «прерывания контакта» или «психологической защиты».


[Закрыть], лишь парадоксальным образом усиливает концептуальное давление. И концепция-интроект от этого становится лишь сильнее. В случае же «успеха» такой терапии концепция-интроект рушится. Однако что же мы получаем взамен? Правильно – новую концепцию. Например, вместо концепции «сердиться на близких плохо» получаем: «ты вправе отстаивать свои потребности и можешь злиться на окружающих». Вместо поедающего поедом альтруизма формируем такой же злокачественный эгоизм. И т. д. Терапия, в фокусе внимания, которой находится конфронтация с концепцией, может апеллировать лишь к альтернативной концепции. Несмотря на то что в основу этой цели могут быть положены идеи антиконцептуального свойства.

Почему так происходит? Мне кажется, вполне справедливой здесь могла бы быть некая аналогия из области инвестиций. Так же, как дивиденды мы получим в случае инвестиции некой денежной суммы в тот или иной проект, так и, инвестируя душевные силы в борьбу с концепцией, мы получим еще больше концепций. Для того чтобы вступить в конфронтацию с актуальной хронической концепцией, которая появилась в фигуре терапевтического процесса, вам придется вооружиться аналогичными средствами. Борясь с концепцией, вы «играете по правилам» концепции. Нужно остановиться для того, чтобы понять, что вы в замкнутом круге. Как это сделать?

Диалогово-феноменологическая психотерапия – это культура фона, а не фигуры. Давайте же отвлечемся от концепции. Сфокусируем свое осознавание в смутной дали горизонта, где-то далеко за которым находится суперпозиция – некое недостижимое пространство, на пути к которому появляется все больше свободы и страсти к творческому акту выбора. Таково стратегическое направление переживания. Что же нас манит? До сих пор, конфронтируя с миром концепций, мы находились во власти принудительной валентности. Именно формированием и функционированием принудительной валентности поддержана власть концепций и именно поэтому, сражаясь с ними, мы все равно подчиняемся этому типу валентности. Суперпозиция же, напротив, имеет огромный ресурс естественной валентности. Нужно лишь дать себе мужество и принять на себя риск почувствовать ее. Наша Жизнь при этом может многократно усложниться, но витальности в ней, безусловно, прибавится.

По всей видимости, стоит раскрыть предыдущий короткий тезис более детально. Что означает идея переориентации с принудительной на естественную валентность? Снова несколько слов о том, как формируется концепция. И особенно – какое значение в этом процессе имеет принудительная валентность. Напомню, что любая концепция и базовая гипотеза, лежащая в ее основе, появляется лишь в ситуации более или менее выраженной тревоги. Когда мир приобретает, наконец, в этом процессе устойчивые формы, встает вопрос – куда исчезает тревога и исчезает ли она вовсе?

Тревога, питаемая витальными процессами поля, подкреплялась естественной валентностью. Теперь же она всем своим объемом инвестирована в концепцию. Иначе говоря, чем сильнее тревога, тем более сильной и устойчивой оказывается концепция, тем более стабильным является тот аспект «объективной реальности», который она создала. По этой причине наиболее глобальные и неоспоримые гипотезы в случае их разрушения вызывали бы такую же огромную тревогу. В случае разрушения какой-нибудь частной концепции, относящейся, например, к режиму или форме питания либо способов строить контакт с коллегами или близкими людьми, вы не почувствуете сильной тревоги. Однако если под угрозой окажется одна из базовых гипотез, имеющих отношение к природе человека или устройству реальности, вы встревожитесь не на шутку. Именно по этой причине чаще всего мы даже не задумываемся о том, существует ли кровать, на которой мы сейчас лежим или насколько реален человек, с которым мы сейчас разговариваем, или наша ли это рука и рука ли вовсе. Поэтому мир «железобетонно» стабилен в части его оснований. Такова природа принудительной валентности, которая в качестве своеобразного цемента скрепляет феномены друг с другом в единую систему объективной «реальности».

Процесс психотерапии, фокусированной на первичном опыте, предполагает, повторю, смещение фокуса внимания с собственно содержания блокирующих переживание концепций в секторы фона. Наша задача заключается в том, чтобы быть готовыми впечатлиться теми новостями, которыми фон нас порадует. Со временем, передвигаясь в пространстве переживания, нам могут оказаться доступными те феномены, о существовании которых мы даже не догадывались. Постепенно шаг за шагом мы оказываемся все более чувствительными к тому, что происходит в поле. Так восстанавливается естественная валентность, источником которой, по всей видимости, и служит суперпозиция.