Текст книги "Гормон"

2. В тылу врага

По дороге двигалось несколько повозок. На одной из повозок было написано на немецком языке слово «цирк». Навстречу цирковой группе двигалась механизированная колонна танков и бронетранспортеров немецких войск.

Немцы смотрели на циркачей и улыбались. Что бы у немцев не возникло лишних подозрений, Тарасов приказал жонглерам перебрасывать друг другу булавы. Это сработало, немецкие солдаты радовались и шутили. Сивцов вел тайно подсчет боевых единиц противника.

Одна из машин сопровождения внезапно остановилась, преградив дорогу повозке. Из машины вышел офицер и подошел к циркачам, сидящим на повозке. Тарасов подошел к офицеру и на немецком языке объяснил, что они циркачи, и направляются выступать перед немецкими солдатами, что бы поднять их настроение перед битвой. Офицер внимательно проверил документы. Проверять багаж он не стал.

– У вас все в порядке, – сказал офицер. – Не задерживайтесь здесь долго.

– Почему? – спросил Тарасов. – Разве мы не в тылу?

– По приказу командования, мы должны создать видимость нападения наших войск в этом районе. Завязать бой и отступить. Русские пойдут в атаку, тут-то наша артиллерия их и накроет. Это будет ловушка. Дьявольский котел для русских.

– Да. Ловко придумано, – ответил Тарасов.

– А, что вы везете во второй повозке? – поинтересовался офицер.

Тарасов знал, что во второй повозке кроме всего прочего, они везли замаскированную рацию. Рация была прикрыта продуктами продовольствия для артистов.

– Там продукты. Это для наших животных. Так же там находится цирковое оборудование.

Офицер направился к повозке. Уткин Степан сидел во второй повозке, он увидел любознательного офицера и решил отвлечь внимание на себя. Степан надел клоунский нос и рыжий парик. Он начал петь смешные песенки. Немцы, проезжающие мимо на бронетранспортерах заметив клоуна, начали реагировать на его выступления. Они смеялись и шутили над клоуном, показывая на него пальцем. Уткин спрыгнул с телеги и начал изображать Чарли Чаплина, жонглируя палочкой и котелком. Этот трюк сработал. Немецкий офицер остановился, он передумал идти в сторону клоуна, чтобы солдаты не видели его рядом с озорным шутом и не сравнивали его собственную походку с походкой артиста. Он пожелал Тарасову хорошо выступить, и как можно скорее покинуть территорию. Так Тарасов узнал о времени начала немецкой операции.

Сев в машину, офицер приказал освободить тележкам дорогу, что бы немецкие танки и моторизованная пехота свободно проехала по узкой дороге. Проезжая мимо играющего клоуна машина въехала в большую лужу и случайно обрызгала грязью веселящего солдат клоуна. Весь обрызганный грязью Уткин стоял на краю дороги, уступая ее смеющимся с него немецким солдатам. Через полчаса немецкая колонна проехала и скрылась за опушкой леса.

Вечером, три часа спустя, Тарасов приказал свернуть в небольшой хутор, где можно было бы остаться на ночлег. На рассвете они вновь двинулись в путь. Проезжая вдоль леса они остановились. Артисты развели огонь, что бы сделать завтрак и лишний раз прорепетировать для отвода глаз, на случай, если мимо будут проезжать немцы. Тарасов и Сивцов укрылись в небольшом овраге. Они развернули рацию, что бы передать важные сведения штабу, о предстоящей немецкой операции. Через три часа повозки вместе с циркачами уже двигались вдоль небольшой проселочной дороги. На своем пути они повстречали небольшой хутор, спаленный дотла немцами. Обгоревшие черные стены, кое-где все еще поднимался белый дым, вот и все, что осталось от некогда существовавшей деревушки. У въезда в хутор они увидели труп мужчины, висевший на веревке. На его груди была табличка с надписью на русском языке: «За связь с партизанами». На хуторе они увидели маленького мальчика лет девяти. Мальчик был голодным и весь испачканный грязью и пеплом от дыма сгоревших домов.

Циркачи подбежали к мальчику и посадили его на тележку. Пентюхова Вера не выдержала и нарушила приказ Тарасова – о разговоре только на итальянском и немецком языках. Она заговорили с мальчиком на родном для себя и его языке – на русском.

– Как тебя зовут? – спросила Вера.

– Я Миша, – заикаясь ответил мальчик.

Он прижался к Снегурову Виталию, словно почувствовал в его могучих руках защиту.

– Ты здесь живешь? – спросила Вера.

– Нет, тетя, разве вы не видите, здесь ничего нет, все сгорело.

Вера еле сдерживалась от переживания, ее сердце сжалось от переполняющих чувств.

– А, где все жители? – спросила Вера мальчика.

– Они сказали, что вон в том доме будут раздавать хлеб. Все собрались там, – мальчик указал пальцем на полностью сгоревший дом. – Моя мама спрятала меня. Она приказала мне идти на ставок, там кладбище, и сидеть у бабушкиной могилы. Сказала, что вернется скоро, и принесет мне хлеба… она обманула меня… она не вернулась, сказал заикаясь, мальчик.

Вера обняла мальчика, прижав его крепко к себе. У нее на глазах появились слезы. Артисты накормили мальчика и оставили его у себя.

– У тебя есть какие-то родственники? – спросил Тарасов мальчика.

Мальчик держал обеими ручками булочку и немного отщипывал от нее.

– Отец только, но он ушел на фронт. Я не знаю где он.

Прошло несколько дней. Циркачи научили мальчика делать некоторые трюки, чтобы немцы не догадались кто он. Так маленький Миша жил с циркачами. Он помогал им в установке циркового оборудования и спортивного инвентаря. С ним подружилась вся группа артистов. Тарасов в одном из западных лесов встретился с небольшим партизанским отрядом. Он оставил Мишу у партизан, рассказав им его тяжелую детскую судьбу. Командир партизан обещал позаботиться о мальчике.

С партизанами встречались только Тарасов и Сивцов, чтобы не раскрыть всю цирковую группу, так как они не могли быть уверенными об отсутствии немецких шпионах в рядах партизан.

От командира партизан Тарасов получил новое задание.

– Наши люди узнали о перевозке немцами артиллерии и военных боеприпасов. В город должен прибыть поезд, – сказал командир партизан. – Нам поручено остановить этот поезд любой ценой, сделать все, что бы он не дошел до конечного пути.

– А каков его конечный путь? – спросил Тарасов.

– Москва.

– Что? – удивился Тарасов. – Немцам удалось так далеко продвинуться?

– Увы. Но, это так. Теперь вы понимаете, как важно, что бы таких поездов у немцев было как можно меньше.

– Заложить взрывчатку на подступах к городу, пробовали?

– Да. Погибли наши люди, и только. Я потерял уже пятерых ребят. У меня каждый боец на счету. Я и сам могу пойти на это задание. Однако это ничего не даст. Фрицы хорошо охраняют и мост через реку, и каждые десять минут проверяют, чуть ли не каждый метр пути до города, в обоих направлениях. Они выставили караулы, прочесывают ближайшую территорию леса, примыкающую к железнодорожным путям. Знают, сволочи, что за груз прибудет к ним. Нам нужна ваша помощь. Единственное место, где меньше охраны, это в самом городе. Вокзал. Хотя и там, вам придется изрядно потрудится. Да, и кто знает, что они придумают, когда на вокзал прибудет поезд.

– Я все понял. Мы беремся за это дело, – не задумываясь сказал Тарасов. Он отлично понимал, что задание не из легких, и возможно они погибнут, выполняя его. Тарасов готов был пожертвовать собой, лишь бы не допустить немцев в Москву.

– Взрывчатку мы вам дадим. У вас есть возможность ее спрятать?

– Да. В цирковой повозке есть потайное дно, – ответил Тарасов. – Так мы проведем взрывчатку в город под самым носом у немцев.

– Это хорошо. Мы верим в вас. Надеюсь, что вам это больше удастся, чем моим людям. У меня уже пятеро погибло, выполняя это задание.

Итальянский цирк въехал в небольшой городок. Цирк расположился недалеко от железнодорожного вокзала. Артисты дали несколько концертов. В конце дня все ждали возвращение Тарасова. Он пришел поздно вечером.

– Я пришел с плохими вестями, – сказал Тарасов. – Поезд уже в городе, но он не остановился на вокзале, а прошел мимо. Никто не знает где он. По-видимому, немцы опасаются нападения на поезд, и потому не оставили его на вокзале. У немцев тоже есть шпионы. Я должен буду опять уйти, для поиска этого поезда. За главного остается Сивцов.

Тарасов ушел, скрывшись в темноте. Циркачи начали готовиться ко сну. Несколько человек все еще сидели у костра. Это были Бортолоти Антонио и Степанова Анна. Все артисты уже давно заметили, что между этой парой завязался роман. Антонио каждое утро приносил Анне цветы. Все удивлялись, как ему это удается – находить такие красивые цветы.

Он держал ее руку в своей, и нежно поглаживал ее.

– У вас интересное имя, – сказала Анна. – Это имя я уже слышала в итальянских фильмах.

– О, это имя распространено в Италии, и является популярным у нас. Оно мне досталось от моего Дедушки.

– Интересно. Наверное, ваш дедушка был известным человеком, коль его имя перешло к вам?

– Он был артистом цирка, как и я. У нас вся семья цирковая. Выступление на манеже – это у нас в крови, – гордо произнес Антонио. – Он был воздушным акробатом. Его имя перешло ко мне по наследству. У нас в Италии есть такая традиция. Старший сын получает имя отца, а второй сын – имя деда. Так многие имена могут переходить из одного поколения в другое, передаваясь по наследству.

– А женские имена тоже передаются?

– Да. Но, только по женской линии.

– Очень интересно. У вас есть старший брат? – сказала Анна.

Антонио отпустил ее руку, и посмотрел на огонь.

– Он погиб два года назад.

– Извини, я не знала.

– Не стоит извиняться. Его смерть вдохновляет мои силы в борьбе против фашистов. Теперь мы боремся не только за освобождение Италии, но и за Русские земли. А, если понадобится, я готов и весь мир защищать, освобождая его от гитлеровцев.

– Тихо, кто-то идет, – сказала внезапно Анна.

Из темноты появился силуэт немецкого офицера. Это был Тарасов.

– Ух… – тяжело вздохнула Анна. – Никак не могу привыкнуть к вашей форме.

– Что-то случилось? – спросил Антонио.

– Да. Я обнаружил поезд. Срочно будите всех, нам надо обсудить план действий.

Через десять минут вся труппа собралась в небольшом смонтированном цирке – шатре. Тарасов вышел вперед.

– Это задание оказалось сложнее, чем я предполагал. Я нашел поезд. Он находится на запасном пути у восточной части города.

– Так в чем же дело? – сказал Гастоне. – Давайте установим на нем взрывчатку и взорвем его в чертям.

– Всё не так просто, как кажется на первый взгляд, – ответил Тарасов. – Поезд отведен на запасную линию, для лучшей охраны. Там всё под наблюдением. Ни одна мышь не проскочит незамеченной. Даже меня, в одежде офицера, остановили, для проверки документов.

– Что же делать? Оставить это задание? – спросила Румянцева.

– Ни в коем случае, – сказал Сивцов. – Это опасное задание, и потому тяжелое. Но, никто не говорил, что оно невыполнимо. На нас надеются наши товарищи. И этот поезд не должен дойти до пункта назначения. Ведь он на Москву идет.

– У меня есть план, – неожиданно сказал Тарасов. – Он труден, но у нас нет другого выхода. А план этот заключается в следующем. Для этого дела мне нужен один доброволец, но…

Вперед выступили все, как один.

– Но, дело в том, – продолжил Тарасов, – что им может быть такой человек, который знал бы, как обращаться со взрывчаткой, смог бы подсоединить ее к поезду, и установить таймер. Кроме того, так просто подойти к вагонам не удастся, поезд хорошо охраняется с обеих сторон. Остальные могут лишь ненадолго отвлечь внимание охранников, и только.

– Однако, как же добраться до поезда? – спросила Маркова.

– Хороший вопрос, – сказал Тарасов. – Я был там, и у меня возник план. Для его выполнения необходим человек не только разбирающийся во взрывном механизме, но и умеющий работать на высоте, то есть канатоходец. Тот, кто бы смог добраться до поезда по тонкому металлическому тросу и спрыгнуть с него на крышу вагона поезда. Над поездом есть металлические канаты, они крепятся между двумя столбами по обеим сторонам железнодорожного пути. По ним течет электрический ток в город. Мы отключим ток, разрубив провод, и воспользуемся им для того, что бы попасть на крышу вагона, а оттуда уже необходимо пробраться под поезд. Нам нужен тот, кто смог бы по этому канату добраться до поезда.

Все молчали.

– Да, – продолжил Тарасов, – речь идет об одной и единственной кандидатуре – Бортолоти Антонио. Только он смог бы и добраться по тросу до поезда, так как он канатоходец, и установить бомбу на поезде, так как он имеет опыт работы со взрывчаткой.

– Это правда. И я выполню эту работу с честью, – улыбаясь, ответил Антонио.

– Ну, что ж, стало быть, так и поступим, – сказал Тарасов. – Всем готовиться к отъезду. Через час мы выезжаем.

Анна подошла к Антонио и взяла его за руку. Ее глаза увлажнились.

– Глупенькая, чего ты плачешь. Для меня это радость большая, что наконец-то я могу проявить себя. Мой дед был бы доволен мной, – сказал Антонио.

– Дурак ты. Неужели никто не может выполнить это задание. Тебе ведь нет еще и семнадцати лет, – сказала девушка.

– На этот раз, никто не может, – ответил радостно Антонио. Он улыбнулся, и поднял ее голову за подбородок. – А ты будешь меня ждать?

– Глупый, ну конечно, я не хочу, что бы…

– Что? Что ты не хочешь? Ты не хочешь меня поцеловать на прощание?! – спросил, улыбаясь Антонио.

– Я же серьёзно.

– И я серьёзно. А ты выйдешь за меня? – он прищурился, ожидая ответа.

– Дурак ты, тебя же убить могут, а ты…

– Ничего, я, как-нибудь, выкручусь.

К ним подошел Тарасов. Анна обиделась на Антонио, за то, что он не понимает ее, и убежала.

– Характерная, – сказал Тарасов. – Со зверями работает. Тут нужен железный характер, – он пристально посмотрел на Антонио. – Девушка хорошая, хоть и чудаковатая немного.

– Вот закончится война, одолеем фашистов, увезу я её к себе на родину, к моим родителям, в Италию. Там знаете, как красиво.

– Красиво, это хорошо. – Тарасов посмотрел в юные глаза Антонио. – Во время операции напрасно не рискуй. Только установишь взрывчатку. Вот здесь, – он показал Антонио на схеме расположения поезда. – Чуть ниже дна, чтоб наверняка было. А потом, тем же путем обратно. Ты все понял?

Антонио взглянул в сторону ушедшей Анны, словно хотел что-то передать ей, чего он не успел сказать этой милой и прелестной девушки.

– Да, командир. Все сделаю, как надо. Эти сволочи еще получат, – уверенно, и совершенно спокойно ответил Антонио.

В три часа ночи, цирковая труппа подъехала на двух повозках к тому месту, где на запасном пути стоял поезд, доверху нагруженный немецкой военной техникой, которую немецкая армия ждала на фронте, чтобы использовать её при штурме Москвы.

Все шло по плану. Цирк остановился, артисты разожгли костер, начали шумно развлекаться, для привлечения к себе внимания. Это сработало, и солдаты начали посматривать в сторону неожиданно приехавшего цирка. В это время, Антонио Бортолоти прошел по канату и спустился на крышу поезда. Затем он незаметно пробрался вниз под вагон, и начал устанавливать бомбу с радиоуправлением. Пульт управления находился у партизан, которые ждали поезд у моста, когда тот начнет проходить по нему.

Неожиданно для всех, появилась немецкая машина. Из нее вышел молодой офицер с пакетом для командира охраны поезда. Прочитав этот документ, офицер охраны срочно дал указания солдатам отойти от поезда, а машинисту было приказано завести двигатель поезда, и отправится в путь. Затем, молодой офицер подошел к циркачам, которые от неожиданного поворота в операции уставились на отъезжающий поезд.

– Я советую вам уходить отсюда, – сказал офицер, обращаясь к Тарасову.

– Что случилось? – спросил Тарасов.

– У меня срочное донесение. Возможно, здесь будут партизаны. Мы не хотим рисковать. Вам я советую уходить тоже.

– Мы так и поступим. Спасибо за сообщение.

Немецкий офицер ушел. К Тарасову подошел Сивцов Дима.

– Бортолоти, наверное, спрыгнет с поезда на ходу, – сказал Сивцов.

– Надеюсь, – ответил Тарасов. – Нам надо поторопиться. Пока поезд сделает большой крюк до моста, мы должны быть там раньше. Мост недалеко отсюда, пойдем напрямик. Надеюсь, успеем.

– Поезд все равно будет взорван партизанами. У них приказ. Если конечно, Бортолоти успел включить бомбу с управлением.

– Я надеюсь, что он успел. А главное, что он сможет выпрыгнуть из поезда на ходу, и быть при этом незамеченным. По всему пути до моста расставлены немецкие посты. – Тарасов с ужасом и надеждой в сердце посмотрел на уходящий силуэт поезда.

Все артисты собрались и через десять минут они уже сидели на повозках, и двигались в сторону моста.

– Он спрыгнет на ходу, – сказала Анна, сидя рядом с Адель.

– Он хороший акробат, и не боится опасностей и трудности, – ответила Фереро Адель.

– Господи, только бы он спрыгнул с этого проклятого поезда, – сказала Анна. Она сжала свои кулаки крепко накрепко.

Через полчаса пути был виден мост. Его мрачная конструкция навевала какое-то скрытое беспокойство.

– Скоро должен появиться поезд, – сказал Сивцов.

– Проклятие, – произнес Тарасов, наблюдая в бинокль.

– Что? Что случилось? – спросил Сивцов.

– Я вижу много фрицев. Они буквально облепили подъезды к мосту. Вот, можешь и сам посмотреть, – сказал Тарасов, передавая бинокль Сивцову.

Неожиданно из леса появился поезд. Он мчался на огромной скорости. Словно металлический гигантский червь, он неумолимо приближался, грохоча к мосту.

– Да, вижу, – сказал Сивцов. – Немцы спешат доставить свой груз.

Поезд быстро дошел до моста и начал двигаться по нему. Едва он дошел до середины моста, как вдруг прозвучал сильный взрыв. Эхо от взрыва раздалось на многие километры. Поезд вместе с мостом начали падать вниз со всем тяжелым грузом, находящемся на поезде. Тяжелые танки, бронетранспортеры и много других боеприпасов падали вниз с обрыва. Взрыв был настолько оглушительным, что заложило уши даже на таком расстоянии, на котором находились циркачи.

В этот момент от неожиданности вскрикнула Анна.

У моста поднялась паника. Немцы с перепугу бегали в разные стороны, кричали друг на друга. Были едва слышны их крики, это было одно слово: «Партизаны!».

Антонио циркачи ждали весь день на площади города, давая представления, но, увы, его не было. Вечером цирк вынужден был покинуть город, оставив позади погибшего товарища.

Анна привязала зеленый платочек себе на шею. Этот платочек ей подарил Антонио, которого она никогда не забудет.

* * *

Берлин, 1943 год. В кабинете гестапо за столом сидел начальник по особым делам штурмбанфюрер СС Герман. Напротив него сидел офицер СС Шульц, рангом пониже.

– Эти бумаги мне ни о чем не говорят Шульц. Гитлеру нужны не пустые слова, не ваши лабораторные эксперименты. Гитлер – это человек дела. Ему нужны сильные солдаты, которым не страшна ни пуля, ни время, готовые по первому приказу день и ночь уничтожать русских.

– Но, мы и работаем над этим, и наши результаты уже дают плоды.

– К черту Шульц, эти ваши плоды! Последние документы, которые вы смогли добыть из фронта нам были мало полезны. Кроме того, мы и так на вас много потратили средств.

– Штурмбанфюрер, наши результаты весьма положительны, но ведь я не господь бог.

– А надо, что бы это было так. Созданные вами солдаты должны быть примером для нашей армии. А они у вас мрут, словно мухи. Какой срок их жизни?

– 18 часов, штурмбанфюрер.

– Нам, профессор, нужно, что бы это исчислялось хотя бы в месяцах. Этого будет достаточно для победы. Вы понимаете? Вы много сделали, совершите еще небольшой рывок в вашей физиологии.

– Проблема в том, что не каждый организм выдерживает мой препарат.

– Гитлер не любит неудачников, профессор. Ему нужны герои. Теперь мы с вами в одной упряжке. Гитлер знает о положительных ваших результатах. Разумеется, я не сказал ему о ваших неудачах. Он хвалит вас, и верит в вас, в вашу работу. Он ждет от вас армии нового поколения, солдаты которой не испугаются любого врага, не покинут поле боя, не сдадутся в плен. Армия, которая будет разумнее любого врага, которая будет непобедима.

– Я сделаю все, ради нации и Гитлера, – сказал профессор Шульц.

– Вот это, уже другой разговор. А средства, которые вам необходимы для ваших лабораторных опытов, вы получите. Их будет более чем достаточно. По приказу Геринга, один из концлагерей, находящийся в восточной части Германии, дается в ваше распоряжение. Можете там проводить свои эксперименты сколько хотите. Все необходимые средства я вам тоже дам. Кроме того, в ваше распоряжение поступают десять лучших биологов и химиков. Правда, не все из них немцы, но ведь это и не важно, главное это результат. А он должен быть положительным. Вы должны создать непобедимых и разумных солдат для Великой Германии, на которых ровнялись бы не только немцы, но и весь Мир. Помните, что Гитлер верит вам.

* * *

Итальянский цирк проезжал мимо небольшого городка. Немецкие войска уже покинули город. В нём остались лишь жандармы, которые безжалостно угнетали жителей и уничтожали их в буквальном смысле слова. На дороге часто встречались труппы, которых не успели похоронить. Люди умирали не только от террора жандармов, но и от голода. Ночью артисты цирка снабжали горожан продовольствием. Еду, они доставали от партизан, а ночью приходили в дома, что бы дать ее голодающим. Артисты тоже плохо питались, так как считали, что сначала они должны накормить население. Им приходилось выполнять эту работу в масках, чтобы их не узнали.

На площади была повешена целая семья: женщина, ее двое детей, дед с бабушкой. На табличках, висевших на груди у каждого, была надпись: «За связь с партизанами». Больно было видеть, как всю неделю висели эти трупы, пока артисты цирка тайно их не сняли и не захоронили.

По рации цирковая трупа получила новый приказ: покинуть город и следовать на юг, для выполнения особого задания – во что бы то ни стало пленить немецкого офицера одного из подразделений. Это задание было сложно тем, что язык должен быть одним из офицеров СС, чина не ниже гаутляйтера.

Перед тем, как отправится в путь, цирковая труппа в полном составе пришла к Тарасову.

– Что вы хотите? – спросил Тарасов.

– Мы хотим, – сказал Снегуров Виталий, – перед тем, как покинуть город, уничтожить эту комендатуру.

– А, главное, – сказала Степанова Анна, – надо убить эту скотину, начальника жандармерии и его псов – предателей, которые перешли на сторону врага, и уничтожают мирное население.

– Если мы этого не сделаем, то они будут и дальше бесчинствовать. Им нравится убивать. Они перебьют всё население города, – сказал Мартынюк Игорь.

– Мы получили новое задание, – сказал Тарасов Боря. – Если мы провалимся здесь, то мы не выполним наше задание. Нас ждут… Ну, а ты Сивцов, что молчишь? Каково твоё мнение?

– Начальство верит в нас. Они надеяться, что мы выполним его. Это так и будет. Но, ведь мы можем погибнуть в любом месте. Это война. И там где мы есть – идет тоже война. Это не справедливо, что этих людей истребляют, как каких-то зверей. Я думаю, не будет большого греха, если кое-кто из нас задержится в этом городе, – горячо сказал Сивцов.

– Ну, смотрите… – сказал Тарасов, – я и сам уже думал над этим. Останутся трое акробатов. Взрывчатка у нас еще осталась с последнего задания, её мы и используем.

Вечером вся цирковая трупа покинула городок. Это было сделано на виду у жандармов, что бы не вызвать подозрений. У опушки леса повозки остановились. Тарасов подозвал к себе Ормани Гастоне, Снегурова Виталия и Петрушева Алексея.

– Вы знаете, что делать. Следовать строго моему плану. Снегуров за старшего. После выполнения операции, вы сразу же направляетесь вот в это место, – он указал пальцем на карте, в восточной части леса. – Мы вас будем тут ждать.

Под покровом ночи, трое циркачей вернулись обратно в город. Попасть в кабинет начальника жандармерии можно было только через второй этаж. Акробаты стали друг другу на плечи, сформировав гимнастическую пирамиду. Верхний из них попал сначала на балкон жандармерии, а затем пробрался через окно в кабинет. Заминировав стол начальника, он вернулся к своим товарищам. Акробаты благополучно покинули город.

Наутро в кабинет жандармерии вошел начальник. Он сел за письменный стол. Потребовал у секретаря старый отчет о проделанной роботе жандармерии. Начал спокойно читать и пить кофе. Затем, он решил достать какие-то бумаги из ящика стола. При открывании ящика сработал взрывной механизм установленной артистами бомбы. Взрыв был настолько сильным, что волной разнесло не только кабинет, но и весь второй этаж жандармерии.

Сведения об этой операции Тарасов решил не сообщать центру. Что касается нового задания, то Тарасов столкнулся с проблемой. Взять языка в городе, который наполнен немцами, и в котором проходят постоянные проверки документов, было весьма затруднительно. Тем более что отряда СС в городе пока не было. Цирк разместился на рыночной площади, в центре города. Артистам пришлось ждать удобного случая, для выполнения порученного задания.

Как-то ночью после очередного выступления к Тарасову в палатку вошел Петрушев Алёша. Алексей был чем-то взволнован.

– Что случилось? – спросил его Тарасов.

– Я подозреваю, что в нашем лагере появился шпион. За нами следят, – встревожено сказал Алексей.

– Так, так. Как ты это выяснил?

– Следы. Я обнаружил чьи-то следы. А еще открытые сундуки.

– В самом деле, – удивился Тарасов. – Ну, на счет сундуков ясно, хотя может это кто-то из наших забыл их запереть. А, что на счет следов? Ты можешь отличать следы?

– Да, дело не в этом. Просто они маленькие. Детские. У нас нет никого с таким размером обуви, – сказал Алексей.

– А… Ну, наверное какой ни будь мальчишка тайно залез в наши вещи. Ничего не пропало?

– Нет. Надо поймать его, я это замечаю уже третью ночь. Сундуки словно сами открываются.

– Предлагаю сделать засаду. А еще лучше, положить туда что ни будь съестное, например, хлеб. Вот увидишь, он исчезнет.

– Хорошо, я так и сделаю.

На следующий день, Алексей подошел вновь к Тарасову.

– Я поступил так, как вы мне посоветовали: положил в сундук хлеб.

– Ну, и что? Наутро хлеб исчез? – спросил Тарасов.

– Ничего подобного. Хлеб остался не тронутым.

– Странно. Следы детские, значит, ребёнок. Лазает по сундукам, но ничего не берет, значит не вор. Хлеб не ест, значит, не голоден. Непонятно. Достаточно умён, что бы не быть пойманным. Интересно. Что же этому незнакомцу надо? Засаду делал?

– Да. Но, я не всю ночь бодрствовал, уснул, меня сон одолел. А на утро, опять были чьи-то маленькие следы, сундуки открыты, торбы развязаны. Чудеса какие-то.

– Даже так, – удивился Тарасов. – Ты говорил об этом кому ни будь?

– Нет, только вам. Я ждал вашего решения, – сказал Алексей.

– Ты пока никому не говори. В котором часу ты лёг спать?

– В два часа ночи. Не смог ждать. Мне ведь выступать днем.

– Да, да. Это понятно. Ладно, давай сегодня я вместо тебя покараулю, – предложил Тарасов.

Ночью Тарасов спрятался недалеко от повозки, в которой Алексей заметил развязанные мешки и открытые сундуки. Тарасов не смыкая глаз, всматривался в малейшие появляющиеся тени на площади, и прислушивался к слабым шорохам. Он был профессиональным разведчиком. Пока ничего не происходило. Уже догорели последние ветки в костре, погасли фитили в керосиновых лампах, которые освещали часть лагеря. На площади было совсем темно. Лишь луна немного освещала территорию расположения артистов. Зрение майора было тренированным к темноте. Однако он пока нечего нового и неожиданного не обнаружил. Тарасов осветил маленьким фонариком наручные немецкие часы. На часах было без четверти три. Прошло еще пятнадцать минут. Вокруг по-прежнему ничего не происходило. Он уже решил идти спать, как вдруг ему почудилось, что кто-то позади него дышит прямо ему в спину. Ощущение дыхания было едва чувствительно. Словно лёгкий теплый ветерок. Но, это был не ветер. Поток воздуха был теплым. Тарасов быстро оглянулся, но позади себя он никого не увидел. Но всё же он успел едва заметить маленький силуэт, который словно призрак растворился позади него. Тарасов не успел определить, кто это был, или может быть, ему померещилось. У него был большой опыт в разведке, однако ему было как-то не по себе, когда он понял, что его обнаружили в засаде раньше, чем он смог это сделать сам. Тарасов слегка поднялся и почти бесшумно начал пробираться вперед, обходя тележку с другой стороны. Обойдя её, он никого не обнаружил. Наверное, почудилось, – подумал Тарасов. Он тяжело вздохнул и обернулся. Вдруг, он увидел перед собой чей-то маленький силуэт. Майор даже испугался от неожиданности, и полез рефлекторно в кобуру за пистолетом, но остановился, так как незнакомец мог быть ребенком. Тарасов встал в полный рост и зажёг фонарик. Когда он осветил незнакомца, то был поражен увиденным. Перед ним стоял карлик. Лицо карлика было уродливым. Он был роста чуть выше метра. Спина его сильно сгибалась, похоже, что у него был небольшой горб.

– Давай знакомиться, – начал неуверенно Тарасов. – Кто ты? Что тебе здесь ночью нужно?

Карлик молчал, пытливо всматриваясь в глаза Тарасова.

– Ты понимаешь по-немецки? – спросил карлика Тарасов. – А по-итальянски ты понимаешь?

– Я русский, – неожиданно сказал карлик по-русски. – Я говорю по-русски, а для немцев прикидываюсь глухонемым. Вы ведь не немец? – он прищурился.

– С чего это ты взял? – удивился Тарасов. – Однако, по-немецки ты понимаешь, – сказал Тарасов по-немецки, он решил не раскрываться перед незнакомцем.

– Я знаю, что вы меня понимаете, – сказал карлик на русском языке. – Вам не кажется, что лучше нам перенести этот разговор в более безопасное место?

– Я немного понимать, – сказал Тарасов с большим акцентом на русском языке. – И немного говорить. Идём.

Тарасов повел карлика в свою палатку. Там, наедине с незнакомцем, он зажег керосиновую лампу. Призрачные тени поползли по углам, спрятавшись в темноте.

– Теперь, ты рассказывать мне, кто ты? – сказал по-русски Тарасов. Он по-прежнему решил не раскрывать себя, поэтому говорил с сильным акцентом.

– Я русский. И вы можете смело общаться со мной. Не бойтесь, я всё о вас знаю. Вы не те за которых себя выдаёте, – сказал карлик. – Хотя у вас и есть несколько итальянцев. Вы не немец, хотя и носите военную форму. Скорей всего, вы тоже русский.

– Ты шпиён?

– Нет, я не шпион. Я тоже циркач. Я обнаружил в одной из ваших повозок рацию. Я знаю, где она находится. Я видел её.

– Что? – удивился Тарасов, от волнения, он уже не мог скрывать своё произношение.

– Да, да. Вы не ошиблись. И не только рацию. Некоторые из ваших артистов по ночам говорят во сне по-русски. Я слышал это собственными ушами. Но я никому не скажу об этом. И вообще, я тут никого не знаю, так же, как и вы, – спокойно сказал карлик.