Текст книги "Гормон"

– Это враги, диверсанты, – произнес сержант.

– Что?! – возмутился офицер. – Пока мы здесь… в тылу… они… – не внятным голосом произнес он.

– Это же итальянский цирк, сержант, – сказал другой офицер.

– Так оно и есть… – произнес, заикаясь от волнения сержант. – Скорей всего, это итальянские коммунисты… а может быть и… – у сержанта появилась отдышка, в силу внезапного спазма голосовых связок.

– Ах, вы мерзавцы! Суки! – воскликнул один из офицеров.

– И вы здесь шпионите, за нашими спинами! – произнес офицер, размахивая пистолетом, словно волшебной палочкой. – Мы их сами расстреляем, сержант.

– Нет, нельзя. У меня… приказ… – сказал сержант заикаясь от волнения, но его никто из офицеров уже не слышал и не слушал. – Что вы делаете… нельзя, у меня приказ…

Офицер вызвал на подмогу солдат из зала. Он приказал вывести всю труппу в отдельное помещение. Жандармы пробовали помешать, но не смогли противостоять закаленным в боях солдатам, к тому же их было мало. Спорить с боевыми офицерами жандармы не рискнули, тем более что те были пьяны. Сержант решил, что если он не сможет повлиять на ситуацию, то по прибытии капитана СС, он сможет всю вину переложить на пьяных офицеров. А пока прибудет капитан, все виновники будут на фронте, а у него в свидетелях будут его люди – жандармы, Которые будут его оправдывать – он ничего не смог сделать, все произошло по вине пьяных офицеров.

Немцы выстроили артистов у стены. На улице шел дождь. Артисты мокрые от дождя в своих цирковых костюмах стояли у стены и готовились к худшему. Офицер приказал выстроить шеренгу солдат напротив циркачей.

– Внимание! – закричал офицер, подняв вверх руку, что бы отдать приказ солдатам о расстреле.

Раздался скрежет затворов. Внезапно он прекратил свои действия по расстрелу.

– Отставить! – приказал офицер.

– Что? Почему?! – возмущенно произнесли другие офицеры.

– У меня возникла другая идея, на счет того, что делать с этими коммунистами, диверсантами, – сказал офицер. – Пусть они выступят перед нашими солдатами, которые ждут выступления. Им завтра в бой идти. А эти пусть погибнут с честью прямо на манеже. Расстрелять мы их всегда успеем.

Офицер вышел вперед и сказал, обращаясь к циркачам.

– У вас есть возможность выступить в последний раз перед непобедимой немецкой армией, и с честью для вас погибнуть. Мы уважаем достойных противников. Поэтому не станем вас расстреливать здесь, как грязных свиней. Что скажите? – произнес офицер.

Пентюхова Вера вышла вперед.

– Я не стану выступать, – заявила она.

– Я тоже, не буду… – сказала Румянцева Надежда. – Если нам и суждено умереть, то…

Артисты начали возмущаться. Офицер, молча, подошел к девушкам и внезапно выстрелил в них с пистолета прямо в голову. Они обе упали на землю в грязь. Брызги крови разлетелись в разные стороны, окрасив красным лужи. Все замолчали.

– Ну, что теперь?! Немецкой армии нельзя перечить. Если вы не станете выступать, то мы вас расстреляем прямо сейчас, – произнес офицер. – Те из вас, чьи выступления понравятся нашим солдатам, возможно, сохранят себе жизнь. Слово офицера.

– Мы не станем выступать, – сказал Снегуров Виталий.

Офицер подошел к Степановой и приставил дуло пистолета к ее голове.

– У вас есть три минуты для подготовки, – сказал офицер. – Через три минуты, если выступление не начнется, умрет она. А затем мы будем каждые три минуты расстреливать одного из вас. Время пошло, – офицер начал спокойно считать секунды, так, чтобы это слышали все. Сердца отважных разведчиков бились еще сильнее, чем звучал голос немецкого офицера.

Выбора у циркачей не было, и они согласились на выступление.

В зале цирка было холодно. Первым на манеж вышел танцор-акробат Мартынюк Игорь. Он танцевал один, без своих погибших коллег. В некоторых движениях он останавливался. Его дыхание от волнения сбилось, и он упал. Солдаты засмеялись. Неожиданно раздался выстрел. Мартынюк упал на манеж и больше не двигался. Пуля попала прямо в голову. Двое солдат утащили его тело с манежа, держа его за ноги. Они вытащили тело за пределы цирка и бросили на улице рядом с цирком.

– Следующий! – кричали солдаты, требуя выступлений циркачей.

На манеже появились итальянцы: Ормани Гастоне и Фереро Адель. Им играла на флейте Мартели Ракель. Гастоне и Адель не боялись выступления под дулами автоматов и пистолетов. Они были готовы встретить смерть. Ненависть к врагу, отвага закрыли их сердца от угнетающего страха и безысходности положения. Преодолев барьер неуверенности, они выступали так, как никогда ранее. Их движения были четкими и синхронными. Неожиданно прозвучал выстрел, и замолкла флейта. Тело Ракель уже начали тащить двое немецких солдат к выходу из цирка. Гастоне стал в полный рост на натянутом канате под самым куполом и неожиданно с дерзким голосом произнес слова.

– Смерть фашизму!!!

Он начал петь гимн гарибальдийцев на итальянском языке. Его поддержала Ракель. Не прошло и 10 секунд, как раздались автоматные очереди и оба артиста умолкли навсегда, тела рухнули вниз на манеж. Их тела так же вытащили наружу.

Пьяные солдаты, возмущенные словами итальянцев, кричали во всю глотку. Наконец, на манеже появились два клоуна и шум солдат поутих. Это были отец и сын Уткины. Уткин Кирилл изображал Чарли Чаплина, показывая вместе со своим сыном смешные трюки. Котелок падал на манеж, Кирилл одевал его, а Степан сзади сбивал. Затем, Степан одел шляпу на голову, а Кирилл хотел забрать ее. Степан снял шляпу, а когда Кирилл отвернулся, вновь одел. Неожиданно прозвучал выстрел и Степан упал, растелившись на манеже. Пуля пробила дырку в шляпе, но голова не была задета. Степан упал от неожиданности, он не был ранен. Он посчитал, что пуля предназначалась ему, а когда понял, что произошло, то поднялся на ноги. В зале раздался громогласный и убийственный для артистов смех. Нервы артистов были на пределе. Лицо Степана было в грязи, так как он упал лицом в землю. Кирилл достал котелок и одел его на Степана, усадив его на стул. Сам Кирилл взял деревянный пистолет и отошел от Степана на три метра, прицелился и произнес слово: «бам». Но, котелок с головы Степана не упал. Степан сказал: «мимо». Раздался смех в зале. Кирилл сказал: «наверное, заело», и начал трясти деревянный пистолет. Вдруг прозвучал выстрел, и Степан упал на манеж вместе со стулом. Стрелявший немец сидел на галерке. Он был пьян. Оглядевшись, он начал смеяться.

– Попал! – закричал пьяный немец.

Однако в зале почти никто не смеялся. Кирилл подбежал к сыну и обнял его. Немцы требовали выступления. Тогда Кирилл схватил табуретку и запустил ее в немцев, сидевших в первых рядах. Табуретка не долетела до цели. Раздались выстрелы с разных сторон, и Кирилл упал на манеж рядом с телом своего сына. Тела обоих клоунов утащили за пределы цирка. Все тела погибших артистов складывали в одну кучу. Двое солдат прикатили тележку запряженную лошадьми и начали погружать тела артистов прямо на нее.

На манеже появилась Степанова Анна. Ее собачки бегали по кругу манежа. Вертелись вокруг ее ног. Кто-то из солдат начал стрелять так, что пули пролетали над головой артистки. Собачки испугались и начали визжать. Анна жестом показала им, что бы они убежали за кулисы. На манеж выбежала большая лохматая собака, запряженная повозкой, на которой сидели голуби. По команде Анны, голуби начали летать по залу, совершая круги, и усаживаться на специальном приспособлении в виде дерева, которое Анна заранее разместила в центре манежа.

– А спорим, что ты промажешь, – сказал один офицер другому.

– Спорим. На что? – ответил другой офицер.

– На бутылку шнапса.

– Согласен.

Офицер прицелился и выстрелил с пистолета. Пуля сбила одну из голубиц, сидевших на дереве-декорации, расположенному в центре манежа.

– С тебя шнапс!

– Молодец. А теперь я.

Офицер прицелился и выстрелил. Однако он промахнулся, так как Анна дала приказ голубям взлететь. Тогда офицер начал стрелять вверх, пытаясь сбить хоть одну птицу. Его рука дрожала, так как он был сильно пьян и нервничал, из-за проигранного спора.

– Остановись! – крикнул офицер. – Ты так и в своих попадешь, – он забрал пистолет силой у пьяного офицера. Затем офицер, не раздумывая, выстрелил в артистку. Она упала на манеж.

– Из-за какой-то коммунистки ты чуть нас не подстрелил, – сказал офицер.

В этот момент, большой лохматый пес с лаем и свирепым рычанием двинулся между рядов сидящих солдат, в сторону стрелявшего офицера. Раздались выстрелы и пес упал на землю не дойдя до обидчика. Прозвучал собачий визг, утонувший в шуме веселившихся солдат. Тела вытащили солдаты на улицу и погрузили в телегу.

На манеж вышел борец Снегуров Виталий. Он демонстрировал силовые упражнения. Поднимал гири большого веса, и совершал с ними различные гимнастические упражнения, подбрасывая их вверх. Неожиданно, на манеж вышел один пьяный солдат. Это был мужчина большого роста. Он отодвинул Снегурова в сторону, тот отошел, уступив немцу. Немец попытался поднять гирю, но не смог. Солдаты в зале начали смеяться. Тогда немец с досады, что не смог поднять гирю, развернулся к Виталию и ударил его в голову кулаком.

– Все равно, я сильнее тебя! – произнес солдат. – Я чемпион по боксу.

От удара Виталий упал на манеж, но вскоре поднялся на ноги. Между ними завязался бой. Солдаты начали восторженно кричать, поддерживая своего. Снегуров несколько раз падал, но вновь поднимался. Наконец, он обхватил немца за талию и поднял над собой. Затем бросил его с сокрушительной силой в толпу ликующих болельщиков. Немец упал на своих и сбил десяток солдат с ног. Раздались автоматные очереди. Одна из пуль попала в ногу Виталия, другая – задела его туловище.

– Не стрелять! – закричал немецкий солдат, поднимающийся с земли. – Не стреляйте!

Солдат подошел к раненому Виталию и, на удивление всех присутствующих, пожал ему руку.

– Ты первый, кому удалось положить меня на землю, – сказал немец.

Глядя на тяжело раненного артиста, немец не стал с ним драться, хотя в зале кричали за продолжение боя.

– Пусть он живет! Он заслужил это! – произнес немецкий солдат.

Многие солдаты его поддержали. Немец подошел к Виталию и тихо шепнул ему на ухо.

– Если ты выживешь, то я хотел бы с тобой еще раз побороться, после победы Великой Германии, – сказал немецкий солдат.

Было решено не убивать артиста, так как многие солдаты ему аплодировали. Раненного Виталия вынесли за кулисы и там оставили сидеть на земле.

На манеже появились воздушные гимнасты Петрушев Алеша и Маркова Ирина. Пока они выступали, Карл за кулисами пытался оказать медицинскую помощь Виталию. Он перевязал ему рану на туловище в районе живота, и ногу в районе бедра. Потом, он положил свою ладонь на рану Виталия, прижав её к его телу. Так он держал свою руку на ране несколько минут.

– Что ты делаешь? – спросил Виталий.

– Молчи, – произнес Карл. – Я тебя лечу. Твоя рана быстрее заживет.

– Дурак ты. Там же пуля, – сказал Виталий. – Её надо вытащить.

– Верь мне, – спокойно произнес Карл.

В зале гимнасты выполнили упражнение на высоте, на канатах, и плавно спустились на манеж. Алексей должен был выполнить трюк с метанием ножей. Ирина подошла к доске, на которой был изображен силуэт, и стала у нее, прикоснувшись спиной. Алексей метнул нож, который врезался в доску в сантиметре над головой Ирины. Он прицелился еще раз, но его остановил офицер.

– Нет! – произнес офицер. – Если хочешь выйти живым с манежа, то сделаем некоторые изменения.

Офицер приказал солдатам завязать глаза артисту. Ирине завязали глаза тоже, что бы она не смогла сообщить партнеру, где она находится. Алексей прицелился, и метнул нож в тоже место, над головой Ирины. В зале появился свист и недовольство, тогда один из офицеров предложил повращать артиста перед тем, как он метнет нож. Двое солдат начали вращать Алексея, а затем отпустили его. Голова Алексея помутилась, а сердце замерли.

– Теперь целься, собака! – закричали солдаты. В толпе появился ехидный смех.

– Если ты снимешь повязку, или метнешь нож не в ту сторону, – сказал офицер Алексею, – то мы застрелим ее.

Алексей понимал, что у него нет выхода. Как исполнить трюк? Этот трюк, с закрытыми глазами, он уже тренировал. Но сейчас, он не знал, в каком направлении находится его партнерша. Она не могла ему сообщить о том, куда ему повернуться, так как она не видела его. Немцы кричали и шумели, свистели и топали ногами, некоторые стреляли в воздух, подгоняя артиста. Алексей не знал, что ему делать, весь этот шум мешал ему сосредоточится и определить цель.

– Ирина, где ты?! – закричал Алексей по-русски.

– Алеша, я тут! – крикнула Ирина в ответ. – Не волнуйся! У тебя получится!

Немцы начали свистеть, топать ногами и шуметь еще больше, мешая артисту сосредоточится. Алексей повернулся в сторону голоса Ирины. По его руке тек холодный пот.

– Замолчите!!! – закричал Алексей по-немецки.

Алексей понимал: если он ошибется – то она погибнет, если откажется – то погибнет тоже. Оставалась призрачная надежда на мастерство. Наконец, он прицелился и метнул нож. Все замолкли. В зале была полная тишина. Рука Алексея сильно дрожала от нервного срыва. Он очень любил Ирину, и поэтому волновался еще больше. Неожиданно раздались аплодисменты. Солдаты аплодировали артисту за его меткий бросок. Когда развязали глаза Алексею, то он увидел свой мастерски выполненный бросок. Нож находился над головой Ирины. Алексей тяжело вздохнул, он почувствовал слабость в ногах, от напряженного волнения. Его вывели за кулисы вместе с Ириной и бросили на землю. Кирилл поднялся с колена, отошел от раненного Виталия. Он подошел к сидящему на земле Алексею и сказал:

– Это мой последний выход на манеж. Ты помнишь о моём завещании. Я на счет сундука.

– Да, но… – неотчетливо произнес Алексей, его голова все еще полна была тумана.

– Возьми его раньше фрицев. И еще… Навести меня после моей смерти, – загадочно произнес Карл. Он торопился.

После этих слов он неверной поступью вышел на манеж.

– Что? – спросил Алексей. – Постой, я не понял. Что ты хотел…

Но, его слов карлик уже не слышал, он был на цирковом манеже. Шум прекратился. Многие солдаты узнали известного артиста.

Карл предложил одному из офицеров выйти на манеж. Один из пьяных офицеров, который участвовал в расстреле артистов, вышел на манеж. Он вытащил из кобуры пистолет, и сказал карлику на ухо.

– Только не думай, что убежишь. Этот пистолет выстрелит раньше, чем ты…

– Лезь в ящик! – приказал ему громко Карл, так, что бы это слышали все. – Или офицер боится?!

– Что?! Ах, та сволочь! – офицер замахнулся на карлика пистолетом, но передумал и опустил пистолет. В зале послышались недовольные голоса. – Ладно, шут. Если ты не удивишь меня своим фокусом, то я тебе покажу свой фокус, который тебя отправит в другой мир.

– Лезь в черный ящик! – кричал Карл, настаивая на своём.

Офицер повелевался карлику и залез в черный ящик. Карл захлопнул крышку и закрыл ящик замком, а сам отошел в сторону, накинув на себя черную вуаль, так, что бы его тело было незаметно. Прошло несколько минут. Солдаты начали аплодировать, свистеть и топать ногами, желая увидеть финал фокуса. Их терпение было на пределе. Но, ничего не происходило, тогда солдаты начали свистеть и выкрикивать брань в адрес фокусника. Неожиданно для всех, вуаль распахнулась, и под ней оказался немецкий офицер. Все в зале удивились фокусу, и начали бурно аплодировать. Офицер поспешно ушел с манежа и скрылся в толпе солдат. На сцене был лишь черный ящик.

В это время, за кулисами находились трое артистов, единственные оставшиеся в живых. Рядом с ними стояли двое немецких солдат с автоматами. Неожиданно их кто-то позвал, и они оба зашли в гримерную комнату.

– Алексей, – едва послышался тихий шепот из гримерной на русском языке. – Алексей.

– Ты слышишь? – сказал Алексей Ирине. – Голос. На русском. Меня кто-то зовет.

– Этот голос, похоже, из гримерной, – сказала Ирина.

– Похоже. Но ведь там немцы. Странно, – сказал Алексей.

Он поднялся на ноги и зашел в гримерную комнату. Войдя в комнату, он остолбенел от увиденного. На полу лежали тела двух немецких солдат. Рядом с ними находился Карл.

– Вот, Алексей, – Карл достал из своего сундучка записную книжку, – держи. Это теперь принадлежит тебе. Спрячь её и обязательно прочти.

– Как ты здесь оказался? – удивился Алексей. – Ты же был…

– Молчи и делай то, что я тебе говорю. У нас мало времени, скоро фрицы будут искать меня. Вот, возьми, – он передал Алексею маленький блокнот. – И помни мои слова, которые я тебе сказал. Найди меня, – произнес Карл, и вышел в спешке из гримерной.

В это время, на манеже, немцам надоело ждать, и они, разбив замок на черном сундуке, открыли его. В зале неожиданно образовалась тишина. Даже самые буйные и пьяные немцы вмиг протрезвели. В сундуке лежало мертвое тело немецкого офицера, того самого, который, как они все видели, вышел из-под вуали пять минут назад. На его лбу было написано по-немецки кровью: «Смерть фашизму!». В этот момент, из-за кулис вышел карлик с пистолетом в руке. Солдаты тут же открыли огонь по нему. Тело Карла было буквально изрешечено пулями, он так и не успел произвести ни единого выстрела.

В зал цирка вошел немецкий офицер в форме капитана СС. Позади него стоял сержант жандармерии со своими головорезами. Капитан приказал всем солдатам убраться из цирка. Когда недовольные солдаты покинули цирк, то на манеж вывели оставшихся в живых артистов. Капитан подошел к артистам. Его лицо ничего хорошего для артистов не предвещало. Первым нарушил опасную и тревожащую тишину Алексей, обратившись к капитану.

– Позвольте мне похоронить тела.

– Хорошо, – сухо сказал капитан СС. – У вас будет такая возможность.

– Всех отвести в жандармерию, – приказал сержант своим подчиненным.

– Сержант, – неожиданно сказал капитан, – возьмите этого, – он указал на Алексея, – и еще нескольких своих ребят и вывезите тела артистов за пределы города, на кладбище. Там закопайте.

– Будет исполнено, – произнес сержант.

Вечером, тела погибших артистов погрузили на цирковую телегу и вывезли за пределы города. Двое жандармов и Алексей выгрузили тела у кладбища.

– Копай здесь, вот лопата. Всех в одну яму, – приказал Алексею один из жандармов.

Жандармы отошли в сторону и начали курить сигареты. Алексей выкопал одну большую яму, и стал перетаскивать тела погибших товарищей. Последним он перетащил тело Карла. Взяв лопату, он начал засыпать тела землей, как вдруг ему показалось, что кто-то пошевельнулся в братской могиле. Он тут же спустился в яму и увидел, как рука Карла слегка двинулась.

– Не может быть. Ты жив? – тихо произнес Алексей, так, чтобы не услышали жандармы.

Он дотронулся до руки Карла, чтобы прочувствовать его пульс. К его изумлению и огорчению, пульс карлика не прослушивался.

– Я ошибся. Извини. Наверное, у меня галлюцинации, – шепотом сказал сам себе Алексей. – Это был твой последний фокус, приятель.

Он встал на ноги и продолжил закапывать могилу. И вдруг, ему опять показалось, что рука Карла шевельнулась. Он протер глаза и опять посмотрел, затем спустился вниз и уставился взглядом на руку, непрерывно глядя на нее. Пересилив себя, он взял холодную ладонь карлика в свою кисть и сжал ее.

– Последний раз я жму твою руку, – произнес Алексей. – Ты ведь не успел попрощаться со мной.

Вдруг, он почувствовал, как кисть Карла начала сжимать его руку.

– О боже, – Алексей не верил своим глазам, его сердце забилось сильней, по спине пробежала холодная волна. – Ты все-таки жив, чертяка.

Рука Карла сжала руку Алексея еще сильнее. Алексей хотел освободиться и вытащить Карла из-под земли, но, похоже, что рука не хотела отпускать его. Через мгновение, рука карлика так сильно сжала руку Алексея, что он почувствовал сильную боль. Он попытался освободиться, но не смог. Железная хватка руки карлика не отпускала его. Наконец, рука сжала его кисть так сильно, что Алексей от шоковой боли потерял сознание, и он упал на тела погибших товарищей. Рука карлика пульсировала ярко синим светом.

* * *

Когда Алексей пришел в сознание, то он находился в тюрьме жандармерии. Склонившись над ним, плакала Ирина.

– Он, кажется, приходит в себя, – произнесла Ирина, в спешке вытирая слезы.

Алексей приоткрыл глаза и слегка приподнялся.

– Немного спина болит и нога, – сказал Алексей. – Моя кисть…

Его кисть покрылась одним большим синяком, и жутко ныла. Он поднял голову и увидел Виталия, лежащего на койке.

– Как ты? – спросил Алексей.

– Со мной все в порядке, – ответила Ирина.

– А, как Виталий? – спросил Алексей.

– У него ранены конечности. Кровь прекратила течь. К нам приходил доктор и осмотрел всех, – сказала Ирина.

– Что теперь с нами будет? – спросил Алексей.

– Я не знаю, – сказала Ирина. – Завтра допрос. Приехал какой-то гестаповец. Он будет вести наше дело.

– А на счет Тарасова и Сивцова, что-то известно? – спросил Алексей.

– Пока нет, – ответила Ирина.

– Я слышал… – произнес Виталий.

– О, Виталий. Как ты? – спросил Алексей.

– Так, ничего. Не смертельно. Врач осматривал, и сказал, что завтра будет вынимать пули. А пока что, придется поносить их в собственном теле.

– Почему завтра? – удивился Алексей. – Сволочи!

– Тише, тише, – сказала Ирина.

– Наверное, – начал Виталий, – они решают: расстрелять нас или пака нет.

– Ясно. Подонки! – сказал с ненавистью Алексей.

Ночью, когда мрак опустился на городок, а зловещая тишина окутала холодные стены тюрьмы, Алексею не спалось. Он встал с койки и нетвердым шагом подошел к маленькому окну, из которого едва падал свет от уличных фонарей. Ирина что-то произнесла во сне. Он подошел к ней и укрыл ее своей курткой. Руками он случайно нащупал что-то твердое в куртке. Он начал вынимать из подкладки куртки этот предмет. Вытащив его, он подошел к окну и посмотрел на него. В его руках был маленький блокнотик. Тут он начал вспоминать, как этот блокнот передал ему Карл. «Бедняга карл», – подумал Алексей.

Он открыл блокнот и в призрачном свете увидел страницы, на которых был написан текст крошечным почерком. Это было похоже на дневник. Текст был написан на русском языке. Алексей склонился у окна, и начал читать с первой страницы.

«Решил вести дневник. Так, я буду не один, что бы остаться в здравом рассудке. Тут в колонии многие с ума сходят, и каждый по-своему.

В колонию, далеко на север от цивилизации, меня отправили за мои преступления в обществе. Здесь, на морозе минус сорок градусов, я вместе с другими заключенными рублю сосны, которые потом отвозят на лесопилки. Наверное, я заслужил это наказание. Жаль. Мне искренне жаль, что так обернулась ко мне моя судьба. А ведь я стройный, высокого роста, сильный мужчина. Моему телу мог бы позавидовать Геракл. Мне нет еще и тридцати лет. Я мог бы стать известным человеком в обществе. Мне всегда нравились циркачи, их жизнь, полная приключений. Я чем-то похож на них. Многие из них в прошлом спортсмены, как и я. Борьбой я занимался еще с детства. Но, увы, судьба горько обошлась со мной. Мои родители погибли, и мне пришлось стать беспризорником. А, когда я стал взрослым, то вступил в банду, мне тогда и шестнадцати не было. Своего отца я не помню. О нем у меня остались смутные воспоминания из раннего детства. Мать смотрела меня одна. Тяжело ей было. Трудилась она на двух работах. Меня смотрела в основном бабушка. А в годы голода, однажды моя мать ушла и не вернулась. Бабушка умерла через несколько месяцев от болезни. Я стал бродяжничать, тогда мне уже исполнилось шесть лет.

Моя судьба тяжелая. Но я не жалуюсь на нее. Наоборот, здесь в Тайге мало людей и много времени для размышлений. Заключенные работают малыми группами. Это для того, чтобы не погибли все сразу от холода. Нам приходится далеко уходить от лагеря. Сопровождающих иногда вовсе нет. Потому что бежать нам некуда. Охранники знают, что если кто и убежит, то попросту замерзнет в Тайге. Верная смерть.

Я подхожу ближе к тому месту, где судьба одарила, наконец, и меня. Собственно по этому, я и решил завести этот дневник, куда записываю важные события моей жизни».

– Боже мой, – тихо произнес Алексей, оторвавшись от чтения дневника. – Он пишет, что был хорошо сложен, высокого роста. Но ведь, он карлик, горбун к тому же. Что за ерунда. Чепуха какая-то.

Алексей вновь прильнул к чтению дневника.

«Итак, я подошел ко дню, который перевернул всю мою жизнь, и направил в путь удивительных возможностей. Как-то в один из дней, я удалился очень далеко от места работы и лагеря. Дело в том, что я решил бежать. Хотя и не был уверен в том, что это верное решение. Для этого побега я целый месяц откладывал тайно по 50 граммов сухарей, что бы мне хватило на дорогу. Но, я напрасно это делал. Так как в первые дни побега уже было ясно, что не голод, а холод меня убьет. Когда закончились сухари, я питался сухими ветками. После такой еды у меня часто появлялась рвота. По следам птичек, я находил места, где спрятаны под снегом съедобные ягоды. Удивительно, как маленькая птичка находит под толстым слоем снега эти ягоды. Но, ягод для меня было недостаточно, что бы прокормить такого, как я. Однажды мне посчастливилось поймать какого-то грызуна, похожего на полевую мышь. Я съел его, не обращая внимание на то, что ем. Он почти живой ушел в мой зверски голодный желудок. Это была моя последняя трапеза. Так сильно больше мне не везло. Я долгое время голодал, холод забирал мои последние силы, а призрачная надежда на спасение таяла в белом безмолвии снегов. Я уже еле передвигался. Я не чувствовал своих конечностей, особенно пальцев ног. Похоже, что мои пальцы замерзли больше всего остального. Тогда я решил съесть часть своих конечностей. У меня не было выхода. Уши и пальцы на ногах меня ненадолго спасли. Я решил больше не сопротивляться и не бороться за жизнь. Я лег рядом с сугробом, и начал засыпать. Когда-то я читал о том, что умереть во сне – самый легкий и безболезненный способ. А спать очень сильно хотелось, так как я много суток не спал, боясь замерзнуть. Такая смерть во сне – была самая меньшая из всех зол, которые меня тогда мучили. Не мы выбираем нашу судьбу, а она нас находит, и нами руководит, извиваясь в пляске хаоса. Мы лишь подчиняемся ее могучей силе, плывем по течению законов природы создавшей нас. Не мы эти законы создавали, мы лишь безмолвно, словно одинокие тучки подчиняемся урагану судьбы. Я это понял лишь тогда, когда моя жизнь оказалась в руках законов природы.

Я лег на сугроб и предался размышлениям и воспоминаниям. Это было единственное, что мне было под силу, и не подвластно суровым законам Тайги. Неожиданно, сугроб провалился, и я покатился внутрь снега. Пролетев несколько метров, я оказался в небольшой ледяной пещере. У меня закружилась голова, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, то обнаружил рядом с собой удивительное создание. Оно было еще живым. Голова у него была непропорционально большой. Большие выпученные глаза были без век. Они светились синим светом, словно два чистых океана. Его рот был очень маленьким, в виде небольшой полоски. Роста он был крошечного, не более полуметра. Поначалу, я подумал, что это был младенец, но потом я понял, что это невозможно, так как я был слишком далеко от цивилизации. Откуда здесь человеческий детеныш, да еще и такой маленький? Я обнял это создание, посчитав, что оно есть ребенок хоть и уродливо выглядевший. Мы с ним оказались за чертой существования, в белом безмолвии. Иногда судьба объединяет судьбы тех, к кому она не справедлива, словно показывая нам наше отражение в своем жестоком искривленном зеркале. Именно тогда мы и способны на подвиги, мы совершаем действия и поступки, которые бы никогда не совершили стоя спиной к этому зеркалу. Ведь тогда судьба проходила мимо нас с невозвратимой и безжалостной скоростью времени, показывая нам нас же самих, нашу слабость перед вечностью и ничтожность перед природой. Когда я обнял это беззащитное и обреченное на смерть существо, что бы согреть его последним моим теплом, то я начал неожиданно чувствовать, как мне самому становится теплей, не я согревал его, а оно меня. Я понял, что это тепло дает мне этот человечек. Он не говорил, и вообще не производил никаких звуков, лишь иногда медленно передвигал маленькими ручками.

В этой пещере я пробыл несколько недель. Хотя точно не могу сказать. Странно то, что мне, не смотря на мой предшествующий голод, совсем не хотелось есть и пить. Время, проведенное в ледяной пещере, как будто остановилось для меня. Я чувствовал себя, словно окруженный невидимой капсулой, которая заботилась о моем существовании. Однако я стал замечать, что этому созданию, похожему на ребенка, становилось хуже. Это было видно по его глазам, они ярко выражали его настроение и физическое состояние. Они начали тускнеть. Синий свет его глаз постепенно темнел. Однажды, я обнаружил, что мои пальцы на ногах целы и невредимы, мои уши тоже были на своих местах. Я точно помнил, что я их обрезал, когда они обмерзли. Когда я обнаружил это, то был удивлен. Мне казалось, что это всё сон. Но это был не сон. Через несколько дней глаза существа полностью погасли и стали безжизненными. Я больше не чувствовал тепло, исходящее от него. Его крошечные руки больше не шевелились. Я не чувствовал и холода, словно невидимая энергия от этого существа перешла ко мне и вселилась в мое тело. Поначалу, каждую ночь я удивлялся странному сиянию моих кистей. Они светились, словно покрытые фосфором, синим светом. Я не ждал более в этой пещере, и решил выбираться из нее и продолжить свой путь через Тайгу. Я похоронил это странное существо, которое спасло мне жизнь, и отправился в путь. Не знаю как, но не прошло и недели, как я быстро дошел до какого-то населенного пункта. От него я добрался до города, а затем вновь попал в цивилизацию.

После этого случая в Тайге, со мной начали происходить разные странные и фантастические вещи. Я мог с легкостью, силой одних лишь пальцев и сосредоточения, разрывать морские камни напополам. Я даже не чувствовал напряжения в мышцах. Камни словно сами крошились, стоило мне захотеть этого. Свою силу я мог передавать с помощью рук другим предметам. Например, держа лист бумаги в руках, я мог им разломать карандаш пополам. Одной лишь мыслью я мог зажечь бумагу на расстоянии нескольких метров. Правда, после этого я сильно уставал, словно из меня выкачали всю энергию. Скорей всего, эта невидимая энергия выходила из меня через мои кисти. Со временем, я почувствовал, что могу не только разрушать, но и лечить этими руками. Так я помог выздороветь нескольким десяткам больных людей. Среди них были люди с тяжелыми болезнями, например, раковыми. Этих людей отказались лечить лучшие врачи. Те, кто должен был лечить, заявляли: «медицина здесь бессильна», и опускали руки. Эти люди были обречены, пока я не попробовал на них свою удивительную силу. Однако в больнице я находиться долго не мог. Там я работал санитаром. Я не хотел, что бы меня обнаружили и вновь посадили в тюрьму.