Текст книги "Мёртвая точка"

– Этого мы не знаем, – ответил Альбертон. – Я и Голдман перенесли тело в холодильник к остальным…

– Я не верю вам, – нервно пробубнил Эвенз. – Вы что-то скрываете!

– Нет, нет, – сказал Голдман, пытаясь успокоить его. – Это правда, Блэк уже не дышал, когда мы увидели его.

– Кто первый его увидел? – спросил Дадсон.

– Я, – ответил Альбертон. – Мы с Фейном заметили Ости. Она оставляла за собой кровавые следы на полу. Я решил проверить и… Потом позвал на помощь Голдмана.

– Да, все так и было, – подтвердил Фейн.

– Тебя же там не было! – повысил голос Эвенз.

– Да, но я… – оправдывался Фейн, к его горлу подкатил ком и сковал голосовые связки, от волнения он не смог внятно ответить и запнулся.

– Вы с ними заодно, Фейн, – сказал Эвенз.

– Перестать! Немедленно замолчать! – крикнул Голдман, пытаясь воздействовать на Эвенза. – Да, среди нас есть преступник, и нам надо его обезвредить.

– Мы все здесь убийцы, – сказал Дадсон.

– Не думаю, – сказал Альбертон.

– Это его идея, – сказал Голдман, – послушайте, только спокойно. У нас у всех сейчас нервы на пределе, но если мы не перестанем действовать спонтанно, поддавшись панике и эмоциям, то нам не выжить. Убийца будет зверствовать дальше.

Все замолчали.

– И что ты предлагаешь? – спросил Дадсон, взяв Эвенза за руку. Тот отдернул руку и отошел в сторону.

– Да, возможно, что это правда, – начал Альбертон. – Мы все преступники. Но каждый из нас, если бы убивал, то действовал бы одинаково, то есть все мы совершали разные, непохожие преступления, судя по уголовным делам.

– Что ты, черт возьми, имеешь в виду? – спросил Эвенз.

– Я хочу сказать, что все серийные убийцы оставляют, как правило, свой этот…

– Автограф, – подсказал Фейн.

– Да, именно. Наш убийца тоже. На теле Крофтона и Хейли мы обнаружили чистый лист бумаги, прикрепленный убийцей к телу. На теле Блэка мы нашли такой же лист.

– Что за чушь? – сказал Эвенз, – Я не верю вам.

– Да послушай, – сказал Фейн, – Это правда. Когда мы осмотрели труп Крофтона и Хейли, там были эти листы. Правда, они были с пятнами крови.

– Ну, допустим, – сказал Дадсон, – и что вы предполагаете?

– Я предполагаю, что все эти преступления совершил один человек, – сказал Альбертон, и он где-то скрывается на корабле. Этот человек должен хорошо знать корабль, ведь, он уже совершал какие-то манипуляции с компьютером. Он имеет к нему доступ, это определенно. Более того, он в отличие от нас всех, не страдает потерей памяти. Он в ясном сознании.

– Вряд ли о нем можно так сказать, – заявил Дадсон, – судя по тому, что он сделал с Хейли.

– Это верно, – сказал Альбертон. – Это не человек, ничего нормального в нем нет. Но он убивает, получает от этого удовольствие и не перестанет убивать, пока мы его не остановим.

– И что же вы предлагаете? – спросил Дадсон.

– Я предлагаю разделиться нам на небольшие группы и обшарить весь корабль снизу доверху, отсек за отсеком, – сказал уверенно Альбертон.

– Что? Чтобы я с кем-то из вас отправился в дальние отсеки этого проклятого судна, – сказал нервно Эвенз. – Нет, ни за что. Я останусь здесь! Тут безопаснее. Или, как Ости, запрусь в комнате. Слава Богу, что там есть замки.

– Очень это помогло Крофтону, – заметил Фейн.

Эвенз остался на кухне один. Остальные разделились на две группы и отправились осматривать отсеки судна. Фейн и Альбертон шли в одной группе.

– Я вижу в твоих глазах беспокойство, – сказал Фейн, когда они шли по пустынному коридору, осматривая каждый уголок, всякий подозрительный предмет или тень. – Ты что-то не рассказал.

– Ты прав, Фейн, – ответил Альбертон.

– Что-то с Блэком было не так? – предположил Фейн.

– Это чудовищно, – ответил Альбертон. – Я обнаружил его тело по следам, оставленными Ости. Они привели меня к нему. Рядом с телом лежал нож. Он был в крови. Там вообще все было в крови. Мы потом с Голдманом все убрали, чтобы это не повлияло на сознание остальных. Это было невероятно. Как такое возможно только.

– Что?

– У него не было глаз.

– У кого? – переспросил Фейн.

– У Блэка. Убийца выколол ему глаза. Даже Голдман не мог определить, произошло ли это после его смерти или во время убийства, когда Блэк еще мог чувствовать. Лишь две дырки. Кстати, глаз на месте преступления мы не обнаружили. Их унес убийца.

– Ты еще говорил, что было много крови.

– Да, верно, на его теле, точнее в области живота, виднелась рана. Она сделана была ножом.

– Почему ты в этом так уверен? – спросил Фейн.

– Потому что окровавленный нож лежал рядом в метре от тела.

– Ты не думаешь, что это ужасное преступление могла совершить такая красивая девушка? – спросил Фейн.

– Голдман полагает, что удар ножом совершила именно Ости. Она оборонялась, Блэк напал на нее. Но это всего лишь предположение. Блэк должен был помочь мне, а он неожиданно исчез, оставив меня умирать вне корабля. И если бы ты не появился вовремя…

– Да, да, я помню.

– Но кто же тогда добил Блэка. Кто совершил это чудовищное преступление, которое на Земле было бы немыслимо даже представить?

– Мы его сейчас и ищем, – ответил Альбертон. – Там, на Земле, почти всё идеально, человечество пришло в свою завершающую стадию развития. В совершенство души. Ты помнишь, как каких-то лет десять назад неправильное воспитание ребенка приравнивалось к преступлению, из-за одного неверного слова или поступка матери или отца, государство могло завести уголовное дело и отобрать ребенка.

– Нет, не помню. По-видимому, это потерялось в моей памяти.

– Мы построили идеальный мир, в котором невозможно всякое насилие. Дети воспитывались в идеальных условиях.

– И что? Ты хочешь сказать, почему появилось это зло в нас? – спросил Фейн.

– Я не уверен, что в нас, – ответил Альбертон. – Несомненно, кто-то совершает все эти преступления, свидетелями которых все мы являемся. Может он и нас отправит на небеса, но я не понимаю.

– Чего?

– Я не понимаю: как в таком идеальном мире, который был создан, я возвращаюсь к нашему прошлому разговору о Боге, идеальным миром и целой цивилизацией или Богом, называй, как хочешь, нашлось место для неидеального.

– Поясни, – потребовал Фейн.

– Почему внутри идеального существует неидеальное, зловещее, чудовищное? Почему оно существует, почему оно имеет возможность жить внутри идеального мира, построенного Богом – идеальным существом, и к чему стремимся мы, люди, придя в своем развитии к идеальной жизни, к жизни достойной сверхчеловека?

– Что ты хочешь, всем этим сказать? – настойчиво спросил Фейн.

– Я почти уверен, что убийца здесь один. Он не только не потерял память, но он и прекрасно знает этот корабль. Мы обязательно должны найти его, пока он не нашел нас.

– Почему ты уверен, что он скрывается на корабле? – спросил Фейн, раздумывая.

Альбертон с интересом посмотрел в глаза Фейна.

– Почему ты не предположил, что он среди нас? – спросил Фейн.

– Верно, – согласился Альбертон.

76 день

Фейн и Альбертон находились в центре управления. Альбертон демонстрировал свои навыки владения компьютером.

– Нужно всего несколько аккумуляторов и челнок можно отправить на Землю, – сказал Альбертон, не отрывая взгляда с монитора. – Увы, это все, что можно сделать.

– Аккумуляторы можно раздобыть на корабле? – спросил Фейн.

– Да, я видел их в отсеке двигателя, они поддерживают работу внутренних систем. Я поставлю их на подзарядку. Не уверен…

– В чем?

– В том, что долетит челнок, – сказал Альбертон. – Я не знаю, как далеко мы находимся от орбиты Земли. Но в ее направлении можно отправить челнок.

– Лишь один из нас сможет…

– Да. Кислорода не хватит на двоих, чтобы…

В этот момент почти бесшумно открылась дверь, и на пороге появился Дадсон. Он был испуган и чем-то озабочен. Его глаза бегали по сторонам, он что-то искал.

– Я, я…

– Да, что с тобой? – спросил Фейн.

– Я был у нее… ее больше нет, – пробормотал невнятно Дадсон.

– Что? – переспросил Фейн.

– Вы уверены? – спросил Альбертон, оторвавшись от экрана. В его глазах поселилось беспокойство.

– Только спокойно, – начал Фейн, – объясните, что…

– Она не отвечает, – пояснил, заикаясь Дадсон.

– Так, по порядку, что произошло? – спросил Альбертон.

– Я постучал к ней в комнату, хотел принести еду или помочь чем-то, она, ведь, давно не выходила из нее. Она не ответила, и я решил отодвинуть дверь…

– И что? – спросил Фейн.

– Дверь открылась, я видел только ее ноги, она, по-видимому, лежала в кровати. Я не стал заходить, и еще раз спросил, можно ли войти, но она не ответила… – Дадсон вновь погрузился в переполняющие его чувства.

– Соберитесь, Дадсон, – сказал Альбертон.

– Хорошо, я постараюсь, – сказал Дадсон, делая тяжелый вдох. – Я немного продвинулся вперед, чтобы войти, я не хотел заходить без ее разрешения, и увидел…

– Что, что вы увидели? – спросил его, еле сдерживаясь, Альбертон.

– Легче пойти к Ости, чем вытянуть из него что-либо, – сказал Фейн.

– Вы правы, – согласился Альбертон.

– Я уви…, я увидел кровь, – проговорил заикаясь Дадсон.

Фейн и Альбертон, оставив Дадсона в подавленном состоянии, опрометью помчались в комнату Ости.

Буквально влетев в комнату, они остановились и замерли. Их взгляду открылась чудовищная картина еще одного убийства.

– Он не остановится, – почти шепотом сказал Альбертон.

На кровати, испачканной кровью, лежало тело бедной Ости. Оно было прикрыто простыней.

– Он убил ее, а потом укрыл тело, – сказал Фейн, оглядывая постель.

Простыня пропиталась кровью, два красных пятна в области груди и одно в области таза. На стене была кровью написана фраза: «Я уйду, чтобы потом вернуться в кошмарных снах».

– О каких снах имеется в виду? – спросил Фейн.

– Убийца запугивает нас, он хочет подавить нашу волю к жизни, – сказал Голдман, только что вошедший в комнату. Он подошел к кровати, – Боже, какой ужас…

– Что вы на это скажете, Голдман? – спросил Фейн.

Голдман сдернул простыню и внимательно приступил к осмотру тела.

– Признаюсь, я с трудом осматриваю труп, – сказал Голдман. – Это не мог сделать человек.

– Может на нашем корабле прячется какая-то инопланетная тварь? – предположил Альбертон.

– Почему ты считаешь, что это дело рук чудовища? – спросил Фейн.

– Да, так, – начал пояснять Альбертон. – Последнее время у меня возникают галлюцинации. Все эти кошмары от этих дурацких фильмов, которыми полна мультимедийная сфера. Эти фильмы, они запрещены. Вы, ведь, наверняка, включали их?

– Я, по правде говоря, не знаю, как управлять ею, – сказал Фейн, отворачиваясь вместе с Альбертоном от тела и поглядывая в верхний угол комнаты на мультимедийную сферу. – Я знаю, что она имеется на борту чуть ли не в каждой комнате. Но это какая-то новая модель, не так ли? Я и со старыми не в ладу был. Не люблю технику, не знаю почему.

– Я люблю, – сказал Альбертон. – Но это… это, должно быть, запрещено. Вы знаете, что сфера может не только демонстрировать фильм в 3Д формате, то есть в пространстве, но и посылать сны, когда человек спит.

– Да, я слышал это, – ответил Фейн. – Но, как я уже говорил, я не любитель острых ощущений.

– В ней, – Альбертон указал на небольшую выдвинутую панель в стене, – сохранены запрещенные фильмы. С насилием и жестокостью. Они уже лет пятьдесят как запрещены. Они вызывают лишь агрессию, вот почему все на взводе. Вас, по-видимому, это обошло стороной, из-за вашей неприязни к технике, но, учтите, она может запускаться и ночью, когда вы спите.

– Что же делать? – взволнованно спросил Фейн.

– Я хочу отключить ее, – сказал Альбертон.

– Через компьютер? – спросил Фейн.

– Да, он управляет и сферой. Тот, кто убивает, не только знает корабль, но и знает все пароли компьютера. И это не какое-то животное. Хотя и монстр среди людей. Это человек, в шкуре монстра, с душой чудовища.

К ним подошел Голдман. Его вид был озабоченного, подавленного и напуганного человека.

– Да, признаюсь, даже меня, – начал Голдман, – шокировало это убийство.

– Что там? – спросил Альбертон. – Мы не решились смотреть на обнаженное тело бедной Ости. Ей досталось?

– Не то слово, – сказал, с трудом проговаривая, Голдман. – Он сначала задушил ее. Ости не испытывала боли от дальнейших истязаний тела.

– Что? – удивился Фейн. – Убийце этого было мало?

– Задушив ее, он отрезал ей соски обеих грудей и вырезал половой орган.

– Боже Всемилостивый, – взмолился Фейн.

– Это не всё, – продолжал Голдман. – Убийца исколол все ее тело каким-то острым предметом.

– Он не любит женщин, – заметил Альбертон.

– Возможно, у него были какие-то проблемы с противоположным полом, – сказал Голдман. – Но вы вспомните другие убийства. Нет, этот маньяк хочет чего-то другого. Он напуган. Об этом говорит фраза на стене, которую он написал для нас. Он хочет, чтобы мы помогли ему в чем-то.

– Но пока он нас лишь запугивает, – сказал Альбертон.

– И это ему удается, – сказал Фейн.

– Я прочитаю еще раз все уголовные дела каждого, – сказал Альбертон. – Может там что-то можно отыскать.

– Эх, если бы у нас был детектор лжи, – сказал Фейн, – мы бы быстро определили убийцу.

– Зачем детектор, – сказал Голдман, – я знаю отличный тест, который бы помог выявить ложь.

– Отлично, – сказал Альбертон. – Вы сможете подготовить вопросы?

– Да, думаю, что смогу.

Голдман приступил к составлению вопросов, а Альбертон читал уголовные дела каждого члена экипажа. Когда Голдман был готов к тестированию, все собрались в просторной комнате со столами. Альбертону и Фейну пришлось раздобыть листы бумаги, они находились в комнате управления.

– Это те самые листы? – спросил Фейн, глядя на белоснежные листки.

– Сомнений быть не может, – ответил Альбертон. – Убийца знал, где они находятся.

– Кстати, на теле Ости, тоже был найден перепачканный кровью лист бумаги, – сказал Фейн.

– Я надеюсь, это все поможет в выявлении, – сказал Альбертон, указывая на бумагу, – преступника.

– Вот ручки, – сказал Фейн. – Можно подумать, что их кто-то специально приготовил.

– Это вряд ли, – сказал Альбертон. – Откуда преступнику знать, что мы будем проводить тест. Это, ведь, твоя идея.

– Да, и она мне пришла в голову случайно. Кстати, эти ручки нового поколения, – сказал Фейн.

– Что это значит? – спросил Альбертон.

– Они заполнены, так называемыми, бесконечными чернилами. Я не знаю, откуда я это помню. Просто помню и все.

– Голдман передал мне те кровавые листы. Это улики, доказывающие совершение преступления. На них могут быть отпечатки пальцев, оставленные преступником, – сказал Альбертон. – Они будут храниться в папке, в моей комнате.

– Зачем ты мне это сказал?

– Не знаю, на всякий случай.

Через полчаса все было готово к тесту. Все находились за столом, напротив каждого лежал лист и ручка.

– А Голдман? – сказал Эвенз с упреком, – он тоже должен участвовать в тесте. Он не может читать вопросы.

– Да, пусть и он участвует, – запротестовал Дадсон.

– Хорошо, хорошо, – сказал Голдман, – правда, это не будет точно, ведь, я подготовил вопросы.

– Тогда, пусть их перемешает компьютер. И задавать их будет тоже он, – предложил Фейн. – Это возможно? – он посмотрел на Альбертона.

– Да, вполне, – согласился Альбертон. – Но для этого мне потребуется несколько часов, это не так просто, – он бросил взгляд на Дадсона.

После подготовки и программирования Альбертона все опять сели за столы. Только на этот раз и Голдман тоже сел за стол.

– Но в этом случае, Альбертон будет знать вопросы, – вновь возразил Дадсон.

– Нет, не волнуйтесь, – сказал учтиво Альбертон, – компьютер вопросы будет выбирать сам, произвольно, по случайной величине. Я так запрограммировал программу. Еще вопросы есть?

После выяснения всех формальностей начался тест. Спустя тридцать минут заполненные листы лежали перед Голдманом и Альбертоном. Эвенз удалился из комнаты, сказав, что все эти эксперименты – чушь собачья, и он в них не верит.

Голдман начал проводить какие-то линии на строчках со словами – ответами на вопросы и пояснительными рассказами. Альбертон сверял цифры и заносил в таблицу. Фейн и Дадсон с нетерпением и беспокойством следили за всеми бесхитростными манипуляциями рук Голдмана и Альбертона.

Спустя час были готовы результаты, их зачитал Альбертон.

– Сначала несколько слов о тестировании, – начал Альбертон. – По предложению Голдмана был выбран метод тестирования буквы «о», который определяет ложность ответа на поставленный вопрос. Все вы писали ответы на вопросы, подготовленные компьютером. В тех листах, где вы описывали свое поведение, чувства и переживания, действия, совпадающие по времени с преступлением, мы определяли линии изгибов пересекающихся прямых. Прямые были проведены по ширине буквы «о», написанной вами в словах, ответах, пояснениях. Эта буква часто встречается, поэтому компьютер выбрал ее. Даже я не знал, какой буквой будет проведен метод тестирования. В тех местах, где прямые пересекались, были поставлены замеры – точки. Когда человек волнуется, он пишет букву «о» меньшего размера, чем обычно, когда не испытывает волнения и беспокойства. Убийца мог волноваться, отвечая на вопросы, так как только он знал, когда были совершены преступления, и, что он тогда делал. Ложный ответ приводил к изменению почерка и к уменьшению высоты написания буквы «о».

– Все понятно, – сказал Дадсон. – Каковы же результаты, мне уже не терпится узнать. Хотя я и так знаю, что не совершал ни одного преступления.

– Хорошо, еще один момент, – продолжал Альбертон. – В тех случаях, когда кто-то не мог ответить определенно, из-за отсутствия памяти, можно было ответить: «не знаю точно». В последнем ответе тоже присутствуют две буквы «о». Теперь результаты тестирования. Их зачитает Голдман.

– Под подозрение попало всего несколько человек, – начал Голдман. – Фейн, на вопросе 34, 38 и 67; Альбертон, на вопросах 38 и 126 и ваш покорный слуга, на вопросах 217 и 310. Все остальные отвечали без подозрений на ложные ответы, или какие бы то ни было волнения.

– И что же это были за вопросы? – спросил Дадсон.

– Вопросы все не относились ко времени совершения преступлений, – сказал Голдман. – Скорее они связаны с волнениями и страхами, которые все мы испытываем, находясь здесь.

– То есть, – сказал Фейн, – тест ничего не дал?

– Можно и так сказать, – ответил Голдман. – А может и дал, например, результат таков: среди тестируемых нет преступника.

– Или преступник хитрее теста и всех этих ваших вопросов, – язвительно прорычал Эвенз, стоящий в проеме двери.

– Я могу попробовать гипноз, – предложил Голдман. – Это лучше, чем ничего не делать.

– Лично с меня хватит, – сказал Альбертон и вместе с Эвензом удалился.

– Ну, кто хочет попробовать? – спросил Голдман.

– Что это выявит? – спросил Фейн. – Ведь, преступник, находясь под гипнозом, будет в сознании и явно не выдаст себя.

– Да, вы правы, – согласился Голдман.

– Тем более что двое отказались, – сказал Дадсон.

– Гипнозом я не очень-то владею, – начал Голдман, – надежды мало. Я могу лишь погрузить вас в слабый гипноз, для сильного – требуется опыт и специальные знания.

– Что же тогда он даст? – спросил Фейн.

– Ну, например, вы можете кое-что вспомнить из прошлого, – сказал Голдман. – Как вы попали на корабль, и это может пролить свет на нынешние события и коснется всех нас.

– Окей, – неожиданно согласился Дадсон, – я согласен.

– Ну, что ж, – начал Голдман. – Тогда вы, Фейн, пересядьте к стене, выбудете присутствовать как свидетель и не мешать, а вы, Дадсон, опуститесь вот в это мягкое кресло. Я опущу спинку, чтобы вы могли удобно себя чувствовать.

Дадсон сел в мягкое кресло, утонув в нем, его голова удобно опустилась на наклоненную спинку. Рядом с ним расположился Голдман, который начал ровным, приятным тоном успокаивать состояние Дадсона. Постепенно его мускулы расслабились, сознание успокоилось, мысли затуманились, и он погрузился в полусон.

Фейн спокойно наблюдал за всеми проявлениями Дадсона. Его тело под воздействиями гипноза размякло, дыхание успокоилось. Фейн внимательно следил за каждым словом Голдмана и умиротворенной позицией тела Дадсона, на лице которого расслабились все мимические мускулы. Наконец Голдман, мягким и ровным тоном спросил:

– Что ты видишь?

– Я вижу аэропорт, – ответил Дадсон. – Вокруг мало людей. Открывается дверь, объявляют прибытие самолета, входят сотни людей.

– Что ты делаешь в аэропорту?

– Не знаю, – ответил спокойно Дадсон, – я направился в какую-то дверь. Этот выход не к самолету. Я иду по безлюдным коридорам, прохожу мимо десятков дверей. Открываю одну из них с надписью…

– Что написано на двери?

– Нет, не вижу, она в тумане.

– Что дальше? Что за дверью?

– Он ждет меня. О Боже, у него нет портфеля. В его руках…

– Что, что у него в руках?

– Я ухожу, нет, бегу. Я убегаю, тороплюсь. Нет, не могу, что-то держит меня, не пускает, Боже, нет! Нет!

Тело Дадсона несколько раз передергивается, его лицо искривлено гримасой ужаса. Страшная судорога искажает его тело и вновь отпускает. Фейн с тревогой поднимается. Голдман останавливает его жестом и продолжает гипноз.

– Что вы видите?

– Я среди людей, на какой-то площади, – говорит вновь спокойно Дадсон. – Он следит за мной.

– Кто это? Вы его узнаете?

– Это он, я знаю, это он. Нет!

– Надо его выводить из этого состояния, – сказал Фейн, не выдержав искажения тела Дадсона.

– Я сам знаю, не мешайте, – сказал Голдман, бросая недовольный взгляд в сторону Фейна.

Голдману потребовалось менее минуты, чтобы Дадсон вышел из состояния гипноза.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Голдман.

– Так, немного голова в тумане, – ответил Дадсон.

– Это пройдет.

– Вы что-то видели? – спросил Фейн, не сдержавшись.

– Не знаю, – ответил Дадсон неуверенно, – я не помню.

– Но вы же сами говорили, что видели, – сказал Фейн.

– Можете идти, – спокойно сказал Голдман, – все в порядке.

Дадсон, покачиваясь и нетвердым шагом, вышел.

– Почему вы его отпустили? Пока свежо в памяти, – сказал Фейн, – он мог ответить.

– Он не помнит, и я ему верю, – ответил Голдман. – Если он вспомнит, то сам скажет. Сознание настолько сложное, что не стоит настаивать на немедленных ответах. Это может навредить его мозгу. Вы видели, в каком тяжелом состоянии он вышел отсюда?

– Да, вы правы, я погорячился. Пусть будет так, – согласился Фейн.

– Знаете, что я вам скажу, – задумавшись, сказал Голдман. – Мы имеем дело с необычным преступником. Это больной человек, он не такой, как все. Он не предсказуем в поведении.

– Что вы имеете в виду? – спросил Фейн.

– Холодный, не обремененный ничем цинизм и крайняя жестокость. Его действия непредсказуемы, поведение угадать или просчитать нельзя. Следующей жертвой может стать каждый.

– Давно человечество с этим не сталкивалось, не правда ли? – сказал Фейн.