Текст книги "Тельняшка. Автобиографическая повесть"

Закончилась первая морская практика, а вместе с ней и наш первый курс мореходного училища.

После непродолжительного отпуска нас стали распределять небольшими группами на транспортные суда пароходства.

В ожидании отправки на индивидуальную морскую практику мы ежедневно приходили на работу в училище. И поскольку в ротном помещении начался ремонт, то местных курсантов распустили по домам, а приезжим пришлось проситься на постой к однокашникам, родственникам и знакомым.

По вечерам мы болтались по городу в поисках приключений в парадной форме с нашитыми на рукаве голландки двумя лычками.

Несмотря на то, что я был самым настоящим местным, а в родительском доме ночевать я всё же не хотел, то мы с моим лепшим приятелем – Вадиком Шаровариным облюбовали для ночлега училищную Медсанчасть.

В один из таких вечеров мы с Вадиком возвращались в училище с прогулки и к нам подошла заплаканная женщина.

– Ребята, курсанты, помогите!

– Что случилось?

– Я живу вот в этом доме на втором этаже, вышла на улицу за хлебом, а дверь захлопнулась. Ключи остались в замке, а дома у меня остался совсем один маленький ребёнок. Помогите попасть в квартиру!

– Так как же мы сможем туда попасть?

– Посмотрите, это всего лишь второй этаж. Можно влезть на балкон с крыши магазина. Прошу вас, помогите!

Действительно, прямо возле многоэтажного дома был расположен магазин.

Со стороны подсобки, возле магазина штабелями стояла груда ящиков. Переглянувшись между собой, мы начали действовать. Я полез через забор на крышу магазина, а Вадик стал подавать мне ящики. Я составил ящики друг на друга и как заправский эквилибрист взобрался на них. Балансируя на раскачивающихся ящиках, я таки дотянулся до нижнего края балкона, подтянулся на руках и перелез через ограждение. Балконная дверь была приоткрыта, и я без труда проник вовнутрь квартиры. В комнате мирно «журчал» телевизор, а на диване, свернувшись калачиком, безмятежно спал маленький ребёнок. Я подошёл ко входной двери, повернул ключ несколько раз в замочной скважине и дверь отворилась. На пороге стояла счастливая хозяйка и Вадим. Женщина бросилась обнимать меня.

– Спасибо, сынок! Спасибо, родной! Вот, возьми! – воскликнула она и протянула мне десять рублей.

– Да что вы, в самом-то деле! Денег мы не возьмём! – пробурчал я, отводя её руку с червонцем.

– Ну тогда давайте я вас хоть накормлю!

– Нам нужно идти, поздно уже…

– Я вас просто так не отпущу! – воскликнула она и тут же убежала на кухню, а через минуту вернулась с консервами, колбасой и хлебом.

– Вот, помидорчики и огурчики ещё возьмите, сама мариновала! Она взяла авоську и стала укладывать туда продукты.

Мы с Вадиком стояли и молчали. Нам было крайне неловко. Во всяком случае, я чувствовал себя, мягко говоря, «не в своей тарелке», ведь нас с детства учили безвозмездно помогать старикам, женщинам и детям, и вообще, оказывать помощь всем людям, попавшим в беду.

По правде говоря, мы были зверски голодны. Поэтому авоську с едой всё же у хозяйки взяли.

До училища мы добрались без приключений, а в здание медсанчасти проникли, как обычно, через открытую форточку. Наспех перекусили, принесёнными с собой продуктами, но голод до конца не утолили. У нас ещё оставались консервы, но открыть их было не чем, поэтому мы отправились на поиски колющих и режущих предметов, кои обнаружились в кабинете хирурга.

Орудуя хирургическим скальпелем, как консервным ножом, мы без труда открыли «сайру» и «тушёнку».

Вдоволь насытившись, честно добытыми харчами, мы стали искать в медсанчасти место для ночлега. В коридоре стояли мягкие кресла для посетителей, очевидно принесённые сюда из Дворца культуры моряков. На этих креслах, стоявших вдоль стен рядами, мы и расположились на ночлег.

Утром, мы пробудились от шума, который исходил из подсобки. Источником шума была уборщица, которая с утра-пораньше пришла на работу.

Узрев наши заспанные физиономии, она настороженно спросила:

– А что вы здесь делаете в такую рань?

– Мы к врачу! – в один голос ответствовали мы с Вадиком.

– Какие врачи в такое время? – настороженно пробурчала уборщица.

Не став дожидаться дальнейших расспросов блюстительницы чистоты и порядка, мы тут же «сделали ноги».

Ещё пару ночей мы провели в медсанчасти, а затем «лавочку» всё-таки прикрыли: на окнах появилась сигнализация, а в самом помещении – круглосуточный наряд из числа курсантов нашего славного мореходного училища.

Правда этот прискорбный факт нас нисколько не смутил, поскольку нам наконец выписали долгожданное направление на судно, которое отправлялось в Арктику.

Судно поражало своими размерами. Мы стояли у носовой части теплохода и, задрав головы вверх, смотрели на надпись «ИВАН МАКАРЬИН».

«МАКАРЬИН» относился к классу специализированных судов, перевозящих навалочные грузы, и имел усиленный ледовый класс для плавания в полярных льдах.

Носовая часть судна была «подрублена», как у ледокола, а на борту расположились мощные спарки грузовых кранов, которые предназначались для самопогрузки и самовыгрузки.

Мы совершили самое настоящее восхождение по трапу, поскольку судно было в балласте и весьма значительно возвышалось над причальной стенкой.

Добравшись до самого верха, мы слегка отдышались и представились, вышедшему нам на встречу, вахтенному помощнику.

Кинув беглый взгляд на наши, слегка потрёпанные документы, он тут же подошёл к телефону, набрал внутренний номер старпома, и доложил ему о нашем прибытии.

Затем, в сопровождении всё того же вахтенного штурмана, мы торжественно прошествовали в чрево «МАКАРЬИНА», неспешно поднялись по внутренним трапам на верхнюю палубу и остановились, как вкопанные, у каюты с надписью «Chief Officer».

Балкер «Иван Макарьин»

Сопровождающий нас вахтенный помощник легонько толкнул приоткрытую дверь и пред нами предстал средних лет человек, с чёрной, как смоль, бородой, который неподвижно сидел за массивным письменным столом, склонившись над ворохом бумаг.

При нашем появлении Чиф* нехотя оторвал голову от своих бумажек и жестом пригласил нас присесть.

– Значит судоводители, так сказать «будущие капитаны»! – восторженно произнёс он, внимательно рассматривая наши направления из пароходства,

– Тогда милости просим на борт. Сегодня располагайтесь, осматривайтесь, ну а завтра с утра приступите к работе. У нас, знаете ли, не принято «ваньку валять».

Закончив, таким образом, свой спич, он тут же достал из ящика стола связку ключей, передал их вахтенному помощнику, и мы отправились на главную палубу, где обитала палубная и машинная команда «МАКАРЬИНА».

Не мудрствуя лукаво, мы заселились в свободные каюты, которые на удивление оказались значительно просторнее, чем пассажирские каюты третьего класса «Приамурья», где мы проходили первую морскую практику.

Кроме того, к нашему всеобщему восторгу, оказалось, что на судне имеется вполне приличный спортзал и самая настоящая ФИНСКАЯ парная!

На утро, сразу же после завтрака, мы отправились на работу к боцману.

«Дракона» мы обнаружили в его логове – в подшкиперской*, где он «колдовал» над бачками с краской. С трудом оторвавшись от своего «священнодействия», он провёл нам инструктаж по технике безопасности, а затем выдал под роспись каски, рабочие рукавицы-верхонки и отправил на погрузку продуктов.

Продукты мы грузили вместе с палубной командой.

Во время перекура, жадные до разговоров матросы, и посвятили нас в подробности предстоящего рейса: через пару дней балкер отправлялся на крайний север. Мы должны были присоединиться к каравану и в его составе осуществлять перевозку угля по портам Арктики.

Это была обычная практика тех лет, поскольку снабжение советской Арктики происходило посредством так называемых «северных завозов».

Арктическая навигация начиналась, как правило, в июле и заканчивалась обычно в сентябре. Для завоза снабжения формировался караван, состоящий из судов различных типов.

В Арктику везли абсолютно всё: топливо, уголь, продукты, технику. Во главе каравана всегда стоял ледокол, который, подобно паровозу, тащил весь «состав» каравана во льдах.

Ещё пару дней мы простояли у причала, бункеруясь топливом и водой.

Этого времени нам было вполне достаточно, чтобы завести знакомство практически со всеми членами команды «ИВАНА МАКАРЬИНА».

Экипаж балкера состоял в основном из молодых ребят – выпускников мореходных школ, и поскольку я был самый юный на пароходе, то сходу получил прозвище «пятнадцатилетний капитан».

Наконец, наша стоянка в Находке подошла к концу, и мы снялись в рейс назначением на порт Магадан.

*Так в России на гражданском флоте называют старшего помощника капитана.

В переводе «Chief Mate» – власть исполнительная.

*Кладовая на баке (носовой части) судна.

 
Мой друг уехал в Магадан —
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уехал сам, уехал сам —
Не по этапу, не по этапу.
Не то чтоб другу не везло,
Не чтоб кому-нибудь назло,
Не для молвы, что, мол, – чудак,
А просто так.
 
 
Быть может, кто-то скажет: «Зря!
Как так решиться – всего лишиться!
Ведь там – сплошные лагеря,
А в них – убийцы, а в них – убийцы…»
Ответит он: «Не верь молве —
Их там не больше, чем в Москве!»
Потом уложит чемодан,
И – в Магадан, и – в Магадан…
 
 
В. Высоцкий
 

Жизнь на «МАКАРЬИНЕ» текла не шатко и не валко: завтрак, работа на палубе у боцмана, обед, вахта на мостике, ужин, вечерний чай.

Мы сдружились с матросами и мотористами, которые жили на одной палубе с нами.

По вечерам мы собирались в каюте у плотника: пили чай и слушали песни, которые исполняли ребята под гитару. Это были замечательные песни Юрия Шевчука, Константина Никольского и Алексея Романова.

Ходовой мостик на «МАКАРЬИНЕ» был огромный. На таком мостике запросто можно было играть в мини-футбол. Кроме того, с его высоты открывался великолепный вид на морские просторы.

Более всего я любил приходить на мостик ночью.

В это время суток на мостике царит особая атмосфера – шмелём в ночной тиши жужжит трудяга-гирокомпас, а от многочисленных навигационных приборов струится нежный неоновый свет, создавая в пространстве таинственный полумрак.

Стоя на ходовом мостике, я пристально вглядывался сквозь толстое стекло лобового иллюминатора в горизонт. Иногда там появлялись и исчезали белые, зелёные и красные огоньки – ходовые огни встречных судов. Именно ночью меня охватывало приятное чувство таинственности происходящего. И хотя, на самом деле ничего, необыкновенного конечно же не происходило, но ощущение того, что вот-вот что-то случится, никогда меня не покидало.

Подметив мою симпатию к ночным бдениям на мостике, старпом перевёл меня с палубы на ходовую вахту со вторым помощником. При этом подчеркнул, что, мол, теперь будешь стоять вахту с САМИМ «РЕВИЗОРОМ»!

Уважаемому читателю, неискушённому в морской терминологии, поясняю, что на гражданском флоте вторых штурманов называют «РЕВИЗОРАМИ», поскольку этот термин унаследован ещё с «парового» флота, где второй помощник занимался снабжением корабля углём и продовольствием, а вот на современном флоте, второй помощник отвечает только за грузовые операции на судне.

Наш «ревизор», как и Чиф носил бороду. Со старпомом они были почти ровесниками. Сошлись мы с ним довольно быстро. Во время ночных вахт часто спорили, пили крепкий кофе и много курили. При этом ревизор не забывал обучать меня штурманскому делу.

На пятые сутки перехода на горизонте показались заснеженные сопки.

«МАКАРЬИН» сбросил скорость и нехотя пополз в бухту Нагаева, на побережье которой, и расположился легендарный город, воспетый российскими шансонье.

Пейзаж, который открылся нашему взору, несколько удручал. Ведь в моём родном городе уже началось лето, а здесь на сопках всё ещё лежал снег.

Магадан

К борту подошли, чёрные от копоти, буксиры, и под их неусыпным конвоем, мы обречённо проследовали к причалу.

После оформления судна властями мы с ребятами отправились в увольнение на берег.

Свободного времени у нас было много, а делать было абсолютно нечего, поэтому мы довольно долго и праздно шатались по улицам города. Магадан показался мне тогда очень мрачным и грязным – никаких достопримечательностей, кроме памятника Ленину на центральной площади мы так и не обнаружили.

Посему, после продолжительной прогулки по городу, было принято решение закупить в ближайшем магазине пива – местного разлива, и распить его в центральном парке культуры и отдыха. В парке мы отыскали свободную скамейку и дружно принялись за дегустацию любимого курсантского напитка.

Вечером мы вернулись на пароход с ящиком бутылочного пива.

Всю ночь мы «отмечали» наш первый визит в Магадан вместе с экипажем, а наутро «ИВАН МАКАРЬИН» покинул гостеприимный порт и взял курс на Беринговский.

Из Магадана «ИВАН МАКАРЬИН» вышел в балласте (без груза) и направился в Арктику.

Судно должно было встать на линию по перевозке навалочного груза в период арктической навигации.

Мы по-прежнему работали на палубе у боцмана и стояли вахту на ходовом мостике.

Судовой день был насыщен, поэтому скучать было особенно некогда. После завтрака мы отправлялись на палубу отбивать, грунтовать и красить комингсы, после работы на палубе – на обед, после обеда – я заступал на вахту со вторым помощником, а после вахты шёл на ужин. После ужина появлялось свободное время, которое, как правило, проходило в гостях у плотника до вечернего чая. После же вечернего чая, мы собирались в каюте второго помощника для игры в «покер». Вообще, различного рода игры на судне, приветствуются практически всеми членами экипажа. Ведь быт на судне однообразен, и моряки вынуждены сами себе придумывать развлечения.

В покер мы играли на «уши». Проигравшемуся игроку били колодой карт по ушам. После этой процедуры уши становились сизые и опухшие.

Наутро весь экипаж обсуждал неудачливого игрока. Но, несмотря на дурную славу, мы продолжали играть в покер и со временем стали даже одерживать победы над «ревизором».

Из покон веков, присутствие женщин на корабле считалось дурным знаком.

Несмотря на старые морские традиции, на нашем пароходе всё-таки были женщины. Их было трое – буфетчица, повариха и дневальная. Причём дневальная проходила стажировку после окончания училища.

Дневальную звали Оксана, а родом она была из города Черкассы. Как и другие искатели приключений, она приехала с Украины с целью заработать карбованцев и удачно выскочить замуж. Таким образом, к нашей весёлой курсантской компании примкнула ещё и дневальная. Вечерами мы вместе играли в карты, пили чай и дружно смотрели кино в столовой команды.

А меж тем, наш теплоход приближался к порту назначения – Беринговскому.

Вот, что мне стало известно о порт-пункте Беринговском:

Бе́ринговский – посёлок городского типа в Беринговском районе Чукотского автономного округа. Расположен на Угольной бухте Анадырского залива Берингова моря. В посёлке располагается рейдовый порт. Основным грузом для порта является уголь, добываемый в посёлке с 1941 года. В городе работают завод железобетонных изделий и стеновых материалов, пивоваренный завод. До 1957 года назывался Угольный, переименован в честь Витуса Беринга.

Беринговский – рейдовый морской порт, открыт для захода судов любых государств в период навигации с 1 июля по 1 октября. Железнодорожного сообщения не имеет. Обработка судов проходит на внешнем рейде с помощью судовых перегрузочных средств и буксирных катеров. На рейд принимаются суда с любой осадкой, грузоподъемностью 150 тонн. Основным грузом, в силу специфичности развития посёлка, является уголь, в небольшом количестве и другие грузы.

Посёлок является самым восточным российским поселением в Восточном полушарии Земли, его долгота – 179° 15» в.д.

Мы направлялись в Беринговский, чтобы встать на рейд под погрузку угля.

Порт-пункт Беринговский встретил нас пронзительным морским ветром и заснеженными сопками.

Беринговский

«ИВАН МАКАРЬИН» бросил якорь на рейде бухты Угольной. К борту судна подошли самоходные баржи, гружённые углем. Началась погрузка.

С грейферов летела угольная пыль, которая тонким слоем ложилась на палубу. Разгруженные баржи отходили от борта и, спустя некоторое время, вновь возвращались с грузом на борту. Погрузка осуществлялась полностью силами экипажа.

Под погрузкой на рейде мы простояли несколько дней.

В один из таких дней мы с группой энтузиастов из числа членов экипажа отправились в увольнение на берег.

Беринговский – посёлок городского типа, возведённый строителями социализма в условиях вечной мерзлоты. В посёлке добывают уголь, именно поэтому, ранее он назывался просто Угольный. Население посёлка состояло из русских, приехавших на заработки и коренных местных жителей, которых в народе называют просто «чукчами».

Все без исключения дома в посёлке стояли на сваях. Надписи на учреждениях и магазинах были на двух языках: русском и чукотском.

Больше всего меня поразил магазин, в котором мы обнаружили великое изобилие, дефицитного по тем временам, товара. Основную часть товара, представленного в магазине, составляли консервы. Консервов было так много, что ими была выложена мозаика на полках и прилавках.

Поскольку мы являлись представителями «людей с материка», то нас не заинтересовали корнеплоды, которые очень высоко ценятся на севере. Исходя из лучших побуждений, мы приобрели несколько ящиков сгущёнки и тушёнки, правда, по цене третьего пояса. А наш джигит-артельщик, купил в магазине свежую вырезку из оленины.

Побродив около часа по посёлку, мы с большим трудом отыскали цель нашего визита – вино-водочный магазин.

Здесь следует заметить, что вино-водочные магазины в то время, можно было без особого труда обнаружить в любом городе Советского союза. Огромные очереди – признак того, что в этом месте «выбросили» колбасу или «дают» спиртное.

Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили «избушку на курьих ножках» с надписью «вино-водка» без скопления рядом с парадным входом человеческих масс.

Когда я был маленьким мальчиком, я смотрел телевизор, в котором строгие мужчины рассказывали о том, что мы живём в эпоху развитого социализма и предвещали неизбежное наступление коммунизма в СССР. Я никак не мог понять, что же такое коммунизм, о котором все только и говорят. До сих пор помню, как на здании нашего районного исполкома красовалась огромная надпись: «НАША ЦЕЛЬ – КОММУНИЗМ!». Как и все дети, я имел привычку задавать вопросы родителям по любому поводу.

Мама мне объяснила, что при коммунизме всё будет в полном изобилии и абсолютно бесплатным и, поэтому, мы и вся наша страна к нему стремимся.

Мой маленький детский мозг никак не мог осознать сей факт и, в конце концов, я бросил дальнейшие попытки осознания этой утопии.

В магазине «вино-водка» алкогольная продукция была представлена в широчайшем ассортименте.

На прилавках, расположилась водка всех сортов, вина различной крепости и сортности, а также знаменитый грузинский и армянский коньяк «пять звёздочек». И, самое главное, не было ни одного ценника.

Мы молча стояли у прилавка и смотрели на всё это изобилие.

И в этот момент я осознал, что здесь на Чукотке, коммунизм уже наступил.

– Девушка, а в какую цену у вас армянский коньяк? – наконец поинтересовался наш судовой плотник.

– Молодые люди, спиртное мы выдаём только по талонам исполкома. Приносите талоны – получите спиртное! – отчеканила продавщица.

– А без талонов, за деньги? – не унимался плотник.

– Без талонов не имею права! – отрезала продавщица и презрительно посмотрела на всю нашу компанию.

В подавленном настроении мы вышли из магазина.

Спиртное по талонам, это уже было чересчур!

Побродив ещё некоторое время по посёлку, мы, наконец, нашли место, где продавали пиво. Талонов на пиво не потребовали, и поэтому, пиво было закуплено в больших объёмах.

Усталые, но довольные, мы вернулись на родной пароход.

На следующий день, после нашего визита в Беринговский, судно в полном грузу снялось в рейс.

Нам предстояло присоединиться к группе судов во главе с ледоколом «Арктика» и в составе каравана двигаться по северному морскому пути в порт Певек.

«ИВАН МАКАРЬИН» вышел из бухты Угольной и лёг на курс в указанную точку – место сбора и формирования каравана. И вот, наконец, впереди замаячили силуэты судов. Судов было около десятка. Мы подошли вплотную к флотилии.

В нескольких кабельтовых от нас, в дрейфе лежал танкер. Неподалёку от танкера расположился теплоход с тяжеловесными стрелами, гусеничной и колёсной техникой, которая стояла прямо на крышках трюмов.

Мы подошли вплотную к контейнеровозу «Капитан Кремс».

На «Кремсе» проходили практику мои однокашники и через вахтенного помощника мы передали им привет по судовой радиосвязи.

Каково же было моё удивление, когда я узнал, что «МАКАРЬИН» будет первым в караване. Дело в том, что наше судно имело самый высокий ледовый класс и поэтому нам надлежало двигаться за ледоколом, разбивая осколки льдин своим мощным корпусом.

Контейнеровоз «Капитан Кремс»

Случалось ли вам видеть ледокол и не просто ледокол, а атомный ледокол, да ещё и легендарный атомный ледокол? Всегда очень волнуешься, когда удаётся увидеть что-то легендарное. Особенно, когда тебе 15 лет и ты только и бредишь морскими путешествиями.

«АРКТИКА» заняла своё место во главе каравана. Атомный ледокол, достигший первым Северного Полюса, был прямо перед нами!

Я стоял на мостике нашего теплохода и смотрел на «АРКТИКУ»! Точнее, уже на корму «АРКТИКИ» с её мощными лебёдками, кнехтами и специальными устройствами для буксировки.

Плавание во льдах – это весьма серьёзное и опасное дело. Поэтому, что при плавании во льдах на судне вахту поочерёдно несут два капитана – штатный и ледовый. На мостике постоянно должен находится «вахтенный» капитан, вахтенный помощник и два вахтенных матроса. Управление судном происходит в ручном режиме круглые сутки. Боцмана и палубную команду могут поднять по авралу в любое время суток на швартовные операции с ледоколом.

Ледокольная проводка балкера «Иван Макарьин»

Мы стояли вахту поочерёдно меняясь с вахтенным матросом на руле. Впереди постоянно маячил мощный торс ледокола. Штурмана дежурили на телеграфе, выполняя маневры двигателем. Капитан время от времени отдавал команды вахтенному помощнику и рулевому.

Я был очень горд, что мне доверили управлять нашим судном. Это было очень непростое и ответственное дело следовать за ледоколом и повторять за ним все его многочисленные маневры.

Атомный ледокол «Арктика» во главе каравана судов

Вначале мы двигались довольно быстро. Ледокол продавливал своим корпусом лёд, прокладывая нам дорогу. Иногда палубной команде приходилось заводить буксировочные концы с обеих бортов на ют (кормовая часть) ледокола, что в морской практике называется «идти на усах».

А в особых случаях, когда ледовые торосы становились совсем неприступными, мы следовали в жёсткой сцепке с ледоколом.

Дело в том, что в кормовой части ледокола имеется углубление, напоминающее хвост ласточки. Именно в это углубление заходил мощный форштевень «МАКАРЬИНА» и в таком состоянии, образуя единое целое с ледоколом, мы продолжали своё медленное движение в ледовом поле.

Ещё один парадокс плавания в северных широтах – полярный день.

Белые ночи в Питере и Магадане длятся совсем недолго, а вот полярный день в северных широтах явление долговременное.

После вахты, я приходил в каюту, закрывал глухарь (крышку) иллюминатора и задёргивал шторки, чтобы эмитировать наступление ночи, после чего спокойно засыпал.

Зачем я это делал? А делал я это, потому что не мог уснуть при дневном освещении, ведь солнце никто не выключал. Определить время суток можно было только по судовым часам.

Через два дня плавания в составе каравана, мы миновали мыс Дежнёва.

Мыс Дежнёва – это крайняя материковая точка Евразии.

На возвышении мыса установлен крест, который я с большим трудом разглядел в бинокль.

Как я не старался, но из-за плохой видимости, мне так и не удалось увидеть Аляску на противоположной стороне Берингового пролива. Нас несколько раз вызывали по радиосвязи пограничники, запрашивали название судна порт приписки и порт назначения.

Благополучно миновав Берингов пролив, караван вышел в Северный Ледовитый Океан.

Несколько раз нам попадались колонии моржей, путешествующих на льдинах. Это было забавное зрелище – сотни моржей, лежащих на медленно дрейфующей льдине!

И ещё я увидел белых медведей…

Ребята из экипажа, которые уже побывали в «полярке» рассказали о том, что северные медведи, как и их бурые сородичи, очень любят сладкое. И что наши моряки обычно подкармливают белых медведей сгущённым молоком.

И вот однажды, когда наш караван остановился, медведи вплотную подошли к борту судна, и мы, воспользовавшись моментом, выкинули за борт несколько банок сгущёнки.

Один из мишек подошёл к одной из банок, раздавил её мощной лапой и выпил содержимое. Остальные банки постигла та же участь. После чего, мишки пошли попрошайничать лакомство к другим судам, стоящим позади нас.

Несмотря на экстремальные условия полярного плавания, жизнь на пароходе шла своим чередом. Днём я стоял вахту на мостике, а вечером крутил кинофильмы для экипажа в столовой команды.

Дело в том, что киномеханик на «МАКАРЬИНЕ» был один, а фильмы экипаж смотрел каждый день, поэтому я стал, своего рода, дублёром киномеханика. Мне нравилось заправлять плёнку в аппарат и смотреть фильмы через окошко в операторской комнате.

И, наконец, пришёл день, когда наш караван благополучно достиг пункта назначения – порта Певек. Мы ошвартовались у пирса и стали под разгрузку, а легендарная «АРКТИКА» продолжила свой путь с остатком каравана в порт Тикси.