Текст книги "Тельняшка. Автобиографическая повесть"

Второй помощник действительно прочёл мои мысли.

Когда мы поравнялись с «КАПИТАНОМ ЦИРУЛЬ», я подумал о том, что на его борту находятся наши курсанты, которые могли «отличиться», также, как и мы.

В этот момент ревизор подошёл ко мне и тихо произнёс: «Наш мастер (так на судне называют капитана, от английского – «master», что в переводе означает «хозяин») хочет обменять вас, на ваших однокашников с «ЦИРКУЛЯ!».

– Это ещё зачем? – спросил я.

– А они брагу не ставят и пожары не устраивают! – давясь от смеха, произнёс он.

После чего, ревизор довольный своей выходкой, направился на противоположный конец мостика шептаться со старпомом, очевидно, на эту же тему.

До конца нашей морской практики оставалось 14 дней.

«МАКАРЬИН» двигался в составе каравана в сторону Певека.

На второй день перехода меня и сотоварищей вызвал к себе старпом и сообщил о том, что по распоряжению капитана нас списывают с судна и отправляют обратно первым же попутным пароходом.

Поскольку снять с «МАКАРЬИНА» нас могли в любой момент, то старпом наказал нам собрать вещи и подготовить документы на списание с судна.

Ждать пришлось недолго. По сообщению диспетчера, в порту Провидения под погрузкой стоял теплоход «БРАТСК», который после северного завоза направлялся в порт Восточный. Вот на него то нам и предстояло перебраться.

На подходе к Провидения к борту «МАКАРЬИНА» подошёл буксир. Мы стояли у трапа с вещами в полной боевой готовности. По судовой трансляции вахтенным помощником было сделано объявление о том, что практиканты покидают борт судна.

Провожать нас вышел весь экипаж «МАКАРЬИНА». После церемонии прощания, мы спустились по штормтрапу на палубу буксира. На «МАКАРЬИНЕ» отдали швартовные, и буксир медленно отвалили от борта, ставшего уже родным нам, балкера. Мы стояли на палубе и смотрели на «ИВАН МАКАРЬИН», пока его силуэт не растворился в утренней дымке.

Буксир доставил нас в Провидения. У причала порта стоял огромный теплоход, борта которого были выкрашены в ярко-оранжевый цвет. Внешне он был очень похож на «МАКАРЬИН», но отличался некоторыми элементами оснастки. Это было судно многоцелевого типа с усиленным ледовым арктическим классом. Такие суда строили в Финляндии по заказу нашего министерства морского флота для работы в условиях Арктики и Антарктики. За ярко-оранжевую окраску корпуса наши моряки прозвали эти суда – «морковками»

В носовой части «морковки» белой краской аккуратно было выведено имя – «БРАТСК».

Многоцелевое судно «Братск»

Мы торжественно поднялись по трапу. Проход на борт нам преградил вахтенный. Матрос был экипирован, как космонавт: на нём был фирменный утеплённый комбинезон, а через плечо была перекинута портативная японская радиостанция. Судя по внешнему виду вахтенного, на «БРАТСКЕ» экипаж снабжался и экипировался лучше, чем на «МАКАРЬИНЕ», где на вахту выдавали тулупы, а вместо рации использовался обычный судовой телефон.

– Вам чего? – пробурчал вахтенный.

– Мы практиканты с «ИВАНА МАКАРЬИНА», к вам направили – ответил я.

– А, ну так бы сразу и сказали, тогда вам сперва надо к чифу!

– К какому ещё, «чифу»? – недоумённо спросил я.

– К старпому, дубина! А ещё практиканты, чему вас на «МАКАРЬИНЕ» то учили, раз не знаете, что старпома на флоте ЧИФом кличут! – весело заметил вахтенный.

– Ладно, подождите минуту. И вахтенный поднёс ко рту японскую рацию и громко сказал в динамик:

– Трап мостику!

– На связи – донёсся голос из динамика.

– Тут практиканты с «МАКАРЬИНА» прибыли.

– Сейчас спущусь, пусть подождут пять минут, отбой.

– Слышали? Подождите пять минут, сейчас третий помощник спуститься и проводит вас к старпому, а пока можете покурить.

Не успели мы докурить, как к трапу вышел третий штурман в таком же красивом и добротном комбинезоне, как у матроса с радиостанцией в руках.

– А, практиканты! Пойдёмте к старпому, он уже ждёт! – весело воскликнул он и сделал жест следовать за ним.

Мы поднялись на новеньком финском лифте до верхней палубы, на которой находилась каюта старшего помощника. Старпом «БРАТСКА» встретил нас радушно. Наши опасения, о том, что Яковлевич сообщит о наших «подвигах» на «МАКАРЬИНЕ», не подтвердились. Кроме того, каждому из нас старпом предоставил отдельную каюту.

Мне досталась шикарная каюта буфетчицы, которая по каким-то причинам пустовала, несмотря на то, что буфетчица на судне естественно была.

В каюте было очень уютно. Больше всего меня порадовал миниатюрный санузел с финской сантехникой. Всё-таки финны знают толк в проектировании и отделке судовых помещений. Чисто, аккуратно – всё не по-нашему.

После расселения по каютам, мы отправились на обед в столовую команды. И сразу же после обеда, по распоряжению старпома, меня снарядили на вахту у трапа. У вахтенного второго помощника я получил комбинезон, точь в точь, как тот, в который был облачён вахтенный матрос в момент нашего появления на борту «Братска». Вместе с комбинезоном мне выдали новенькую портативную японскую радиостанцию FURUNO. Моему восторгу не было предела! Я натянул комбинезон, надел нарукавную повязку вахтенного матроса, перекинул через плечо кожаный ремень футляра радиостанции и направился к трапу.

Я стоял на вахте у трапа, периодически преграждая путь абсолютно всем посетителям. Пару раз меня обругали почём зря, дескать своих не пропускаю. Но я был непреклонен – проверял документы абсолютно у всех, причём умудрился проверить документы даже у капитана «Братска», за что получил «одобрение» от вахтенного помощника. Когда у посетителя не оказывалось с собой документов, удостоверяющих его личность, я доставал рацию и вызывал второго помощника, который, чертыхаясь в динамик, незамедлительно появлялся у трапа.

«Братск» снялся в рейс после ужина. Шли в одиночку – без каравана. Как потом выяснилось, «Братск», в отличие от «Ивана Макарьина», самостоятельно мог двигаться в ледовом поле без помощи ледокола при толщине льда до 1,5 метров. Насколько мне известно, этот финский проект оказался настолько удачным, что и по сию пору суда этого типа успешно работают и в Арктике и в Антарктике.

На следующий день я заступил на ночную ходовую вахту. На мостике капитан и старпом пили кофе.

– Скажи, сынок, а на руле ты стоять умеешь? – вкрадчиво спросил капитан.

– Конечно, умею. Я на «МАКАРЬИНЕ» вахты на мостике стоял, мы за ледоколом в караване шли.

– Замечательно. Тогда мы со старпомом пока отлучимся на пару минут, а ты будешь управлять судном.

– Как управлять? Позвольте, ведь мы не за ледоколом следуем, кругом лёд!

Перспектива оказаться на мостике одному при плавании во льдах меня абсолютно не обрадовала.

Капитан прищурился и указал на небольшой айсберг на горизонте.

– Видишь вон ту глыбу? Вот на неё и правь.

Я утвердительно кивнул головой и взял курс на глыбу.

Капитан со старпомом покинули мостик, и я оказался совсем один.

Мне никогда доселе не приходилось оставаться на мостике одному во время ледового плавания. Даже во время прохождения морской практики на борту «ИВАНА МАКАРЬИНА» на ходовом мостике постоянно находилось несколько человек. Мне стало жутко от осознания того, что я совсем один-одинёшенек и случись чего, помощи ждать не от кого. Крепко-накрепко вцепившись в миниатюрный штурвал, я правил на неуклонно приближающуюся глыбу.

Когда до льдины оставалось пару кабельтовых, на мостике появился старпом и в этот момент я испытал огромное облегчение.

– Ну, как дела, юнга? Ложись на 140⁰, не будем повторять участь «Титаника»! – с иронией заметил он.

До конца вахты мы двигались указным курсом. Я был абсолютно спокоен и даже начал мурлыкать себе под нос любимую песенку.

По окончании вахты, я передал управление судном своему однокашнику, после чего подошёл к старпому спросить разрешения покинуть мостик.

– Молодец, не сдрейфил, когда один остался на мостике. Завтра будешь стоять вахту с ревизором. На руле будет стоять матрос, а ты будешь главным по камбузу. А теперь, свободен!

Про камбуз старпом упомянул не случайно.

Дело в том, что на флоте существует старая добрая традиция во время ночной вахты с 0 до 4 (вахта второго помощника) готовить жареную картошку.

Как правило, вахтенный помощник отправляет на камбуз своего матроса за час до окончания вахты, также поступает и вахтенный механик со своим мотористом. Матрос и моторист вместе чистят и жарят картошку, после чего, вся вахта в полном составе приступает к трапезе. Именно этим мне и предстояло заняться на завтрашней вахте. Должен признаться, что на тот момент картошку мне приходилось только чистить. Такова суровая правда жизни – когда-то всё приходится делать в первый раз! С этими мыслями я спустился в свою каюту и завалился спать.

Утро наступило в районе полудня. После сытного судового обеда я решил подышать свежим морским воздухом и отправился на ют (кормовая часть судна). «Братск» просто «парил» по волнам с крейсерской скоростью, а привычное глазу ледовое поле, осталось позади.

На юте в этот час было оживлённо людно. Здесь собрался весь экипаж, за исключением вахты. Практически все моряки дымили сигаретами – «на палубе матросы, курили папиросы»!

Здесь следует заметить, что на флоте послеобеденное время считается священным.

Правда, на военном флоте служить мне не довелось, но от морских офицеров я слышал о том, что на военных кораблях «адмиральский час» действительно существует.

По их утверждениям, в этот послеобеденный час на корабле отдыхают абсолютно все моряки, кроме вахтенной службы, так повелось ещё со времён Петра 1.

А вот на торговом флоте после обеда считалось особым шиком выкурить сигаретку под очередную байку боцмана в курилке или, если позволяли условия плавания, на верхней палубе.

Вдоволь надышавшись свежим морским воздухом, всем составом ночной вахты мы отправились в столовую команды на просмотр видеофильмов. Причём просмотр был «закрытый»: смотрели порнуху, которая была на судне в единичном экземпляре. Посему представители женского пола: буфетчица, дневальная и повариха, до просмотра допущены не были.

Поскольку мне предстояло торчать полночи на мостике, после ужина я отправился спать в каюту. Спал я крепко, а во сне мне привиделась жареная картошка с селёдкой и малосольными огурцами…

Меня разбудил телефонный звонок вахтенного третьего помощника. До начала вахты оставалось двадцать минут. Я умылся, оделся и поднялся на лифте на ходовой мостик.

Получив разрешение у третьего помощника, я прошёл вглубь мостика и остановился возле рулевого. На часах было без пяти минут двенадцать.

На мостике было темно и тихо. Разноцветными огоньками подсвечивались панели приборов. Второй помощник периодически опускал свою чёрную с проседью голову в тубус японского радара FURUNO, потом подходил к карте и ставил точки, определяя место положение судна.

Третий штурман сдал вахту и, демонстративно откланявшись, покинул мостик.

Некоторое время мы молчали, потом на мостик поднялся матрос, принёс печенье и конфеты с камбуза. Тут же на кофейном столике, он положил ключи от камбуза, которые, вероятно, предназначались мне. По старой морской традиции мы всей вахтой выпили по чашке кофе.

После чего «ревизор» посмотрел на часы и сказал: «Пора, брат, пора! Бери ключи и дуй на камбуз чистить картошку. А я сейчас позвоню вахтенному механику, чтобы он отправил туда моториста тебе в помощь».

Я молча кивнул, взял связку ключей со стола и направился к выходу.

Немного повозившись с замком, я открыл дверь камбуза, включил свет и принялся за поиски картошки. Картошку пришлось искать недолго, заботливая дневальная поставила бак с корнеплодами прямо возле входа на камбуз.

Вместе с вахтенным мотористом, мы принялись за чистку картошки. После того, как необходимое количество было почищено, мы кинули жребий, кто будет её жарить.

К моему глубокому разочарованию, жребий выпал мне.

Для жарки на камбузе использовался большой чугунный противень. Я порезал картошку мелкими кубиками, налил масла в противень и включил электроплиту. Когда картофельные ломтики подрумянились, я решил добавить немного соли. Через некоторое время, попробовав на вкус золотистое месиво, я решил добавить ещё немного соли. В итоге, получилось нечто вроде запечённого пюре. Первый блин, как говорится, комом!

Вместе с мотористом мы накрыли стол в столовой команды. К сервированному нами столу, собралась наша немногочисленная вахта – второй помощник, вахтенный механик и вахтенный матрос.

«Ревизор» был явно голоден, поэтому он первым принялся за поглощение моего «кулинарного произведения» с большим аппетитом. После того, как он проглотил изрядную порцию, приготовленного мной блюда, он вдруг выскочил из-за стола, схватил чайник и принялся из него жадно пить….

– Не знаю, как вы, а я ЭТО жрать не буду! – произнёс он сердито. – Студент, ты что влюбился?

Мне стало не по себе. Я всё испортил. Пересолил картошку, блюдо, которое почитается на флоте, как пища богов! К горлу подкатил ком, я с трудом удержался, чтобы не зарыдать от обиды!

А «ревизор» демонстративно бросил вилку на стол. После чего, налил стакан компота, залпом его осушил и быстрым шагом вышел из столовой команды.

Все присутствующие молча наблюдали за этой сценой. А я ждал, когда все последуют примеру второго помощника. Однако, справедливости ради, нужно сказать, что ничего подобного не произошло. Вахтенный механик спокойно положил порцию картошки в свою тарелку, и, как ни в чём не бывало, принялся за трапезу. Его примеру последовали матрос с мотористом.

– Да ты не расстраивайся, очень вкусная получилась у тебя картошечка! Ну, подумаешь, малость пересолил, так это не беда! – спокойно произнёс вахтенный механик. – Ревизор просто сегодня не в духе, вот и спустил пар, не держи на него зла, бывает…

Я молча сидел, едва сдерживаясь, чтобы не выскочить из-за стола.

– Да ты кушай, кушай, студент! Голод то не тётка! – подбодрил механик.

Кушать я уже не мог, кусок не лез в горло. Я молча цедил компот и ждал, когда моряки закончат трапезу. Как ни странно, но картошка была съедена вся до последней крошки.

После окончания «ночного завтрака» все участники нашей вахты, ещё раз поблагодарив меня за «вкусную и здоровую пищу», отправились отдыхать.

Я вымыл посуду, и, закрыв камбуз, отправился в свою каюту.

Перед тем, как отойти ко сну, я дал себе слово, что обязательно овладею искусством приготовления жареного картофеля.

Мы возвращались домой, к жаркому лету и тёплому морю. Позади остались полярные льды и белые ночи, а вместе с ними, наши тревоги и невзгоды.

«Братск» должен был доставить нас во Владивосток, и мы были безумно рады этому факту.

Море было спокойным, уже несколько дней дул лёгкий бриз. Я стоял на вахте третьего штурмана с 08 до 12. Видимо после случая с картошкой, второй штурман решил от меня отделаться. О чём я, собственно, не особо то и пожалел. Как говориться: «баба с возу, кобыле – легче».

Наш теплоход покрывал рекордные расстояния для транспортного морского судна, двигаясь с крейсерской скоростью 18 узлов (около 35 км в час).

Жизнь на пароходе текла ни шатко и ни валко, словно по школьному расписанию.

Однажды, после обеда я лежал на шконке у себя в каюте и вот самый момент, когда начал засыпать, по трансляции прозвучало объявление: «Внимание экипажа, желающие увидеть китов, могут выйти на верхнюю палубу!».

Я подскочил со шконки, вылетел из каюты и поднялся по трапу на крыло мостика.

Перед моими очами предстало удивительное зрелище – киты! Настоящие киты-полосатики!

Для меня и для других членов нашего экипажа появление китов было ярким событием в суровом однообразии морской жизни.

Китов было пять-шесть особей, и они были совсем рядом, практически под бортом судна.

Сопровождая наше судно, киты как будто играли с пароходом, периодически выпрыгивая из воды и являя нам свои полосатые животы. Кроме того, они поочерёдно выпускали мощные струи воды, что привело в неописуемый восторг весь экипаж, собравшийся на палубе.

Рядом со мной на крыле мостика стоял старпом, предусмотрительно прихвативший с собой фотоаппарат. Он делал снимки этих удивительных морских млекопитающих в разных ракурсах.

Наигравшись вдоволь с пароходом, киты на прощание отсалютовали нам, пару раз выпрыгнув из воды, и ушли в глубину, как заправские субмарины.

Вообще, нужно сказать, что морская жизнь при всём своём однообразии, весьма богата на интересные события.

На флоте существуют традиции, которые лично у меня до сих пор вызывают глубокое уважение к морякам.

Об одной из таких традиций я и хочу упомянуть в своём повествовании.

Дело в том, что, находясь на пароходе, экипаж весьма ограничен в кулинарных изысках, несмотря на то, что судовой повар всячески старается разнообразить меню.

К примеру, по выходным дням на флоте принято подавать к завтраку како и сыр с колбасой. Посему, если вы вдруг забыли какой сегодня день, и придя в столовую или в кают-компанию, обнаруживаете на столе нарезку из колбасы, сыра и чашечку горячего какао, то знайте – сегодня выходной день!

Традиция, о которой я хочу поведать в своём повествовании – это лепка пельменей и вареников.

Поскольку в далёкие 80-ые пельмени и вареники ещё не продавали в готовом виде (а если и продавали, то машинной лепки с колбасным фаршем внутри), то их приходилось лепить руками.

Посему, процесс лепки пельменей, считался весьма и весьма трудоёмким. Поэтому, на флоте к этому процессу привлекались все, без исключения, члены экипажа.

В наше время, эту традицию HR-менеджеры назвали бы корпоративным тренингом, который «способствует формированию командного духа». Ведь, как известно – «всё новое – хорошо забытое старое»! Чем не тимбилдинг?

Поскольку традиции на флоте принято соблюдать неукоснительно, то за сутки до возвращения «Братска» в родной порт, старпом выступил перед экипажем с инициативой устроить «пельменный день». Сказано – сделано! Незамедлительно, по судовой трансляции прозвучало объявление: «Внимание экипажа, члены экипажа, свободные от вахт и работ, приглашаются в столовую команды для лепки пельменей».

Когда я через несколько минут после трансляции объявления спустился в столовую команды, то застал практически весь экипаж в полном составе во главе с капитаном.

Как водится в таких случаях, мы разбились на группы. Одни раскатывали тесто, другие вырезали формы, а третьи – лепили пельмени.

Обстановка была настолько приятна и хороша, что сам процесс доставлял огромное удовольствие всем его участникам.

По старой флотской традиции, из остатков раскатанного теста, около десятка пельменей сделали с «сюрпризом». В «счастливые» пельмени был положен чеснок, приправленный перцем. По аналогии со «счастливым» билетом, проглотившего пельмешек с термоядерной начинкой, ожидало счастье в самое ближайшее время!

Правда, наши доблестные механики то ли в шутку, то ли всерьёз предлагали положить в «счастливые» пельмени пару гаек, но, в конце концов, после непродолжительных дебатов, мы ограничились только несколькими головками чеснока и изрядной порцией перца.

Как вы уже догадались, на ужин у нас были пельмени. Пельмени подали к столу и с маслом, и со сметаной. Каждому члену экипажа полагалась огромная порция и обязательная к ней добавка.

Свой «счастливый» пельмень я так и не съел, хотя в душе надеялся, что он обязательно мне попадётся…

А меж тем, наш рейс подходил к концу, а вместе с ним подходила к концу и наша индивидуальная морская практика.

Успешно миновав пролив Лаперуза, «Братск» вышел в воды родного Японского моря.

Стоя на мостике и глядя на навигационную карту, у меня возникло ощущение, что я уже почти дома. Так бывает, когда ты попадаешь в родной район, в котором прошло твоё детство и юность.

Я чувствовал себя, как настоящий путешественник, который после долгих месяцев странствий, возвращался домой. По всем моим расчётам завтрашний день должен был стать последним днём нашего пребывания на борту «Братска». С мыслью о скорейшем возращении я безмятежно уснул в своей каюте.

Утром меня разбудил голос вахтенного третьего помощника, звучащий из динамика: «Внимание экипажа! В связи производственной необходимостью, наше судно встанет под разгрузку в порту Восточный».

«Позвольте, как в Восточном? Ведь мы сегодня уже должны прийти во Владивосток!».

С этими мыслями я наспех накинул на себя рубашку и брюки и выскочил из каюты. Взобравшись вверх по трапу, я оказался на крыле мостика. По счастью, я застал там вахтенного помощника, который внимательно всматривался в оптику пеленгатора, определяя пеленг на мыс Поворотный, за которым вот-вот должен был показаться залив Находка.

– Доброе утро! А что случилось, почему мы заходим в Восточный, а не во Владик?

– Во-первых, когда заходишь на мостик, нужно спросить разрешение у вахтенного помощника – парировал третий, а во-вторых, что у тебя за внешний вид, разгильдяй! И чему вас только в бурсе учат, тоже мне, будущий капитан!

– Ну, я же не на мостике, а на крыле мостика!

Третий поднял голову от пеленгатора и повернулся ко мне лицом.

– Студент, много будешь знать, скоро состаришься. Постоим в Восточном денёк-другой, выгрузим контейнера и пойдём во Владик! Всё, не мешай работать, иди и приведи себя в порядок!

Я молча развернулся и направился вниз по трапу.

Вернувшись в каюту, я умылся и, по совету третьего помощника, привёл себя в порядок.

Хотя завтракать совсем не хотелось, но нужно было обсудить с однокашниками наши планы на сегодняшний день, поэтому я спустился в столовую команды.

В столовой было оживлённо людно. За завтраком все присутствующие бурно обсуждали предстоящую стоянку в Восточном. Я подошёл к столику, за которым расположились мои однокашники.

– Привет! Что будем делать? Говорят, можем на пару дней в Восточном застрять…

– Кто говорит? – спросил Лэбан.

– Третий помощник, я только что был на мостике…

– А пойдёмте на пляж загорать и купаться! Тут говорят недалеко от порта есть шикарный песчаный пляж! – оживился Андрейка.

И мы принялись за обсуждение предстоящего похода на пляж. За два месяца пребывания в полярных широтах наши тела истосковались по жаркому солнышку и тёплому морю.

Меж тем, словно по мановению волшебной палочки, в круглых зрачках иллюминаторов появились очертания родных берегов – мы заходили в залив Находка. Слева от нас расположился легендарный порт с одноимённым названием со всеми своими многочисленными судами и судёнышками.

«Братск» замедлил ход и начал плавно изменять курс, целясь в створы бухту Врангеля, где и находился младший брат Находки – порт Восточный.

«Швартовной команде по местам стоять на швартовку, боцману на бак!» – раздался голос старпома из динамика судовой трансляции.

Столовая опустела в мгновение ока. Мы в одиночестве закончили свой завтрак и отправились на верхнюю палубу наблюдать за швартовкой.

На палубе нашему взору предстали живописные изумрудные сопки, у подножия которых, щедрой рукой Творца был рассыпан белый песок.

И среди всего этого великолепия, расположились многочисленные пляжи, которые просто кишили отдыхающими. От этих «рассадников райской жизни» до нашего судна доносился людской гул и звонкий детский смех. Я поднялся на крыло мостика и, улучшив момент, подкрался к пеленгатору. Настроив резкость, в оптике пеленгатора я чётко разглядел сотню загорелых тел, добрая половина которых, лениво вялилась на солнышке, а не менее добрая – плескалась в лазурной морской воде. От такого зрелища у меня чуть было не помутился рассудок!

Почему в мире существует такая несправедливость? Одни болтаются в полярных льдах месяцами, а другие принимают солнечные ванны и водные процедуры в южных широтах!

«Ничего, мы своё возьмём сполна!» – подумал я, мысленно пригрозив отдыхающим на берегу.

Пока я пялился на шоколадных дев в бикини, к борту «Братска» подошли буксиры. С помощью этих «неутомимых трудяг», мы сделали разворот на 180⁰ и встали правым бортом к контейнерному терминалу. Затем, буксиры зашли с противоположного борта и принялись подталкивать пароход к причалу терминала. На пирсе выстроилась бригада докеров в белых перчатках и оранжевых касках. Словно по команде, с бака и кормы полетели выброски, а в ответ – с берега потянулись швартовные концы.

Буксиры начали работать «на упор» и «Братск» прижался корпусом к мощным резиновым кранцам.

Мы встали правым бортом у причала, в аккурат напротив здания управления терминалом, которое радостно приветствовало нас лозунгом на «родном» английском языке: Welcome to the VOSTOCHNY PORT!