Текст книги "Битва за планету. Трилогия. Места Силы"

Глава 11. Помощь

Пушкинская площадь, ставшая зоной, которая окружала Московский филиал Антикризисного Центра остатков здорового человечества, называемая её жильцами и защитниками, просто – база, постепенно превращалась в подобие съёмочной площадки голливудского крупнобюджетного фантастического блокбастера.

Причиной стала техника «избранных», стягивающаяся по поверхности и воздуху к локации, центром которой стал бывший кинотеатр «Пушкинский».

Само здание было частично разрушено пожаром, бушевавшим здесь во времена «смуты», когда брошенная обезумевшими людьми многочисленная техника врезалась во все преграды на своём пути. Врезалась и, естественно, воспламенялась, заражая пламенем соседние строения, словно чумой. Кроме этого, были и прямые поджоги с целью мародёрства или просто, без причин – от людской злобы, являющейся следствием страха. Страха перед эпидемией, страха перед неизвестностью, страха, в конце концов – перед смертью.

Кинотеатр был сооружен в 1961 году по проекту архитектора Ю. Шевердяева на восточной границе Пушкинской площади на месте снесённого Страстного монастыря. Он получил название «Россия» и считался главным кинозалом страны. В 1997 году кинотеатр был реконструирован и получил своё последнее название.

«Пушкинский» являлся до кризиса главной площадкой Московского международного кинофестиваля (ММКФ). Здесь проходили торжественные церемонии открытия и закрытия фестиваля, церемония награждения, именно на лестнице «Пушкинского» расстилалась традиционная красная дорожка, где красовались доморощенные отечественные звёзды большого экрана и приглашённые за сумасшедшие деньги импортные «звездюли», успевшие выйти в тираж у себя на родине.

Кинотеатр входил в киносеть «Каро Фильм», являясь в её рамках премьерным: показы всех фильмов, демонстрируемых в сети, начинались именно отсюда. В «Пушкинском» проводились премьерные показы российских кинофильмов, в которых участвовали съёмочные группы.

Примечательной особенностью здания являлся огромный стеклянный фасад, над которым нависала устремленная вверх и вперёд крыша, а также обилие лестниц, мостиков и переходов. Стеклянный фасад был полностью разрушен. Лестницы, мостики и переходы частично обрушены. И лишь крыша каким-то чудом сохранила свою первоначальную форму.

Теперь на ней красовались две летающих, фантастической красоты конструкции. Аппараты, тем не менее имели внушительно-грозный вид из-за множества навесов с вооружением, которому позавидовали бы самые продвинутые армии мира в пиковые докризисные времена.

Перед входом в бывший кинотеатр видны были две фигуры, внимательно рассматривающие прибывающую технику.

– А почему ты представился нам, как Сергей, а твои спутницы зовут тебя Марк? – спросил Семёнов у своего напарника.

Да, да. Именно напарника. Так распорядился Васильев. А приказы начальства Андрей привык исполнять неукоснительно. Тем более приказ исходил от Валентина Ивановича, да и Сергей оказался неплохим парнем, невзирая на свой пижонский облик и отрицание принадлежности к «роду людскому».

– Марком я был до своей гибели, Сергеем стал после воскрешения. – ошарашил Андрея напарник.

– Что??? Какого такого воскрешения? Что за библейские истории ты мне здесь втираешь? – не поверил сказанному Семёнов.

– Меня, как «прокажённого» выслеживало несколько спецслужб ряда стран. Ну, кому, как не тебе об этом знать, Андрей! Ведь и ты вольно или невольно принимал участие в травли таких «особенных», как я. – начал своё повествование Сергей.

– Да уж, наломали мы дров. – признался Семёнов.

– Ничего страшного. Всё уже позади. – философски ответил Сергей-Марк.

– Как ничего страшного? Тебя ведь травили. Травили профессионально и жестоко?

– Обретая истинный интеллект, начинаешь по-другому смотреть на мир и на события происходившие, и происходящие с тобой.

– Ты буддист? Ответь честно, Сергей?

– Нет, я – учёный, а значит – атеист. – кротко ответил Сергей

– Ты, абсолютно серьёзно сейчас мне это говоришь?

– Вполне. А что?

– Странный ты…

– Ну, какой есть.

– И много таких, как ты?

– Где? – не понял вопроса Сергей

– Среди твоей расы – уточнил Семёнов.

– Абсолютное большинство. Мы неприемлем насилие ни в каком виде.

– Ну, а сейчас?

– Сейчас – другой случай. Мы действуем в рамках самозащиты своего вида и вас – наших союзников.

– Понятно.

– Точно понятно? – переспросил Сергей.

– Если честно, то – нет. Ты меня даже пугаешь своим подходом к жизни – ответил ему Семёнов.

– Андрей, разве тебя можно ещё чем-то напугать? – удивился Марк-Сергей

– Вот таким подходом к жизни меня запросто можно испугать до полусмерти. – полушутя ответил Андрей.

– Ладно. Мне продолжать?

– Да. Слушаю тебя внимательно.

– Так вот. Пять лет назад меня всё-таки загнали в угол…

– И что произошло?

– Разбили меня в лепёшку! – решил пошутить Сергей

– А, если серьёзно?

– Если серьёзно – авиационная катастрофа. Я летел из Парижа в Лиссабон. Моссад, который очень плотно мной занимался, смог организовать крушение рейсового пассажирского самолёта, которым я летел на свою беду. Вместе со мной тогда погибло 217 ни в чём не повинных людей.

– Да уж, лес рубят – щепки летят – грустно пошутил Семёнов.

– Это были не щепки, Андрей, а живые люди, которых любили и ждали родные, близкие и друзья. А их цинично убили из-за одного существа, которое никому не причиняло вред до этого. Оно, то есть я, было, как и многие мои собратья «по несчастью» не понятно остальному человечеству. «Не понятно», в нашем конкретном случае, означало – пугающе до неприемлемых величин. Значит, подлежало безусловному уничтожению, невзирая на возможные осложнения. Осложнениями в моём случае стали пассажиры, имевшие несчастье лететь со мной в одном самолёте.

– Мы до такого безобразия де доходили. Всегда была черта, которую не переступал никто. Ни в руководстве, ни среди исполнителей. – попытался оправдаться Семёнов.

– Я понимаю, что в тебе сейчас «говорит» корпоративная солидарность. Но и Российские спецслужбы лютовали в наш адрес очень часто. Хотя, признаюсь, самолёты вы не сбивали. Как, впрочем, и остальные. Это – исключение, за которое не отмылся бы даже Моссад, если бы всплыли в прессе реальные исполнители и причина, по которой был ликвидирован целый пассажирский самолёт с заполненным пассажирами салоном. Но «помог» глобальный кризис, а проще – самый настоящий апокалипсис. – констатировал Сергей.

– Так, всё же, почему до своей гибели тебя звали Марком, а после воскрешения – Сергеем. И скажи, пожалуйста, как ты выжил в авиационной катастрофе? – не унимался Семёнов.

– А я и не выжил.

– Как это?

– Да вот так. Меня размазало в той катастрофе по части обшивки фюзеляжа. И то, что размазало – поджарило при пожаре до весьма румяной корочки. Горело топливо очень даже весело и жарко. Из меня вышел бы довольно аппетитный гамбургер. Правда, без приправ и булочки.

– И что произошло? Как, в таком случае, ты сейчас со мной разговариваешь? Я – не обыватель. Я – сотрудник самой закрытой специальной службы одной из ведущих в прошлом держав мира. Меня удивить невозможно в принципе. Но, сейчас я шокирован. Я понимаю, что ты говоришь правду, поэтому объясни мне скорее, пока мои мозги окончательно не перегрелись, как такое возможно? – Семёнов перешёл почти на крик от охватившего его возбуждения.

– А вот так. В начале была темнота и беспамятство. Затем я открыл глаза и увидел, что моё голое, но, при этом, вполне себе неповреждённое тело, находится в горизонтальном положение чуть поодаль от места падения самолёта. Лежал я, живописно раскинув свои вполне здоровые конечности на нижней части кроны векового дуба. Самолёт упал в лесистой местности, неподалёку от Орлеана.

– И? – подгонял Сергея Семёнов.

– И всё. Дальше были поиски одежды и денег, дабы выбраться из окрестностей, где упал самолёт, на котором я и летел. Мне хотелось, как можно незаметнее уйти оттуда подальше. Умирать ещё раз никакого дополнительного желания не было.

– И что, нет никаких догадок? – не унимался Андрей

– Но почему же? Догадки есть. Но, они так и остались всего лишь догадками. Даже наши учёные до сих пор разводят руками и пожимают плечами, вспоминая мой случай. Он – исключительный.

– Действительно, фантастика… А что с именем случилось?

– Просто, я, будучи стопроцентным французом – Марком Бувье, решил после катастрофы сменить не только фамилию и имя, но и национальность. А, заодно и гражданство. Марк Бувье должен был умереть в авиакатастрофе под Орлеаном.

– И?

– И появился гражданин Российской Федерации – Сергей Николаевич Потапов, 1991 года рождения. Вот примерно так.

– Так всё просто? – не унимался Андрей.

– Почему просто? Совсем даже и не просто.

– А почему ты выбрал наше гражданство?

– Я изучал 4 года философию в Москве, в МГУ. Вашим языком владел в совершенстве. Тем более, моё руководство вскоре собиралось переводить меня для оперативной работы в Москву. Всё очень хорошо совпало, если не учитывать гибель 217 пассажиров и членов экипажа разбившегося самолёта. Но, в этой трагедии моей вины нет…

Семёнов, как опытный службист, а значит – отличный психолог, почувствовал в последних словах своего напарника нотки именно вины. Чтобы не говорил Сергей, но гибель стольких людей он явно принимал и на свой счёт.

«Хороший парень», – подумал тогда Семёнов. И последующие события его выводы лишь подтвердили.

– Ладно, Серёга, сменим тему. Ты, я так чувствую, ещё не совсем от тех событий оправился.

– Да уж. Воспоминания весьма неприятные. Как в моральном, так и в физическом плане. – согласился с напарником бывший Марк Бувье.

– Что так?

– Часто снится момент авиакатастрофы.

– Почему?

– Умирали мы в самолёте все очень долго. Взрыв лишь разрушил часть фюзеляжа, что привело к потере высоты и долгому, казавшемуся бесконечным, пике с ударом об землю в конце этого «грустного» авиационного приключения.

– И много у вас такой техники? – наконец сменил тему Андрей, указывая рукой на крышу бывшего кинотеатра.

– Да нет, считанные единицы. Да и те – опытные образцы. В начале мешали люди. Теперь – общих хаос. Ели бы нас оставили в покое ещё в докризисные времена, наши учёные и специалисты смогли бы продвинутся в своих разработках намного дальше. Возможно, сейчас мы летали к другим звёздам.

– Но ведь ты понимаешь прекрасно, что ни одна страна в мире, ни одна транснациональная структура, не могли допустить рядом с собой такого конкурента, как новый, намного более умный вид человека разумного? Своим существованием, вы не только создавали серьёзную конкуренцию сильным мира сего и их интересам, но и, попросту, унижали достоинство всех обычных людей. В массах обычного человечества, не говоря уж об спецах, росло чувство собственной неполноценности. Многие подозревали, а некоторые и знали о ваших сверхвозможностях. И этот непреложный факт будил очень низменные и агрессивные наклонности в среде хомо сапиенсов.

– Да, я и мои братья, и сёстры по прокачанному Местами Сил интеллекту, осознавали, что своим существованием мозолили глаза всему остальному человечеству. Одной из самых древних и вредных, если можно так выразится, привычек людей, является зависть. Она, возможно, даже сильнее нежели жадность. Когда сосед счастлив, то вам, людям от этого настолько плохо, как будто у вас случилась беда вселенских масштабов. Логичнее было бы просто порадоваться счастью ближнего своего, но нет, вы наполняетесь ненавистью и злобой. – невольно задел чувства Семёнова, бывшего представителем этого самого завистливого человечества, ненастоящий Потапов.

– Лады, уел ты меня в очередной раз. – сдался Семёнов – чем ещё твои спецы могут нас порадовать?

– Ты про вооружение?

– О нём, родимом, о нём.

– Ну, четыре самоходный универсальных огнемёта – начал перечислять технику Сергей…

– Огнемёты? – не поверил своим ушам Семёнов – всего лишь банальные огнемёты?

– Ты не спеши, Андрей разочаровываться! В наше непростое время для уныния есть более весомые факты. Эти «всего лишь огнемёты» производительнее лучших земных разработок в сотни раз по, скажем так, своей производительности. Боекомплекта хватает на двое суток непрерывного использования, кстати.

– Как так? Если ты говоришь правду, то это – просто фантастические показатели.

– Я, Андрей, говорю правду – обнадёжил напарника Марк-Сергей.

– Что ещё в наличии? Правда, теперь обещаю не подвергать сомнению возможности вашей чудо-техники.

– Буду говорить вашими понятиями и использовать ваши формулировки. Но, если коротко, то наша техника качественно продвинулась и далеко смогла отойти от привычных земных образцов. – предупредил Андрея, бывший парламентёр.

– Я услышал тебя, Серёга.

– Три танка, оснащённых антигравитационными двигателями и акустическими орудиями. Кстати, новейшая разработка. Ещё в стадии эксперимента. Но отчаянные времена, как известно, требуют отчаянных решений.

– Продолжай, пожалуйста, радовать мой слух. – со стороны было заметно, как Семёнов почти счастлив.

В последнее время ему не приходилось выслушивать столь обнадеживающих новостей.

– Одна электромагнитная самоходная установка.

– Электромагнитный двигатель, что ли? – не понял Андрей.

– И двигатель электромагнитный и способ уничтожения противника основан на электромагнетизме. – уточнил Сергей

– Ага. Понятно. Продолжай.

– Пять плазменных резаков. Так же, естественно, на ходу. Около двухсот портативных переносных зенитных комплексов повышенной мощности. Ну и какое-то количество ручного автоматического оружия.

– С использованием пороховых зарядов? – решил уточнить Семёнов.

– Обижаете, товарищ полковник. Такого не держим в принципе. Всё на основе холодной плазмы.

– Если честно, как полный профан в вашем вооружении по причине своей дремучей отсталости, я не могу объективно дать оценку суммарных возможностей того списка техники, который ты мне озвучил. Скажи, что нам совместно с твоими бойцами и этим оснащением удастся сделать?

– На мой взгляд, для начала мы могли бы очистить Москву и прилегающие районы он «ходунов», дабы заняться перегруппировкой и техническим дооснащением наших теперь уже общих сил.

– Впечатляет!

– И я так считаю.

– А почему «ходунов»? – не удержался от вопроса Семёнов.

– Ну, кто-то ещё на заре эпидемии из наших молодых так однажды выразился в порыве эмоций. Слово осело у всех в головах. Осело и задержалось там же, навсегда. Никто изначально не вкладывал в это понятие какой-то особенный смысл.

– Ясно. Так с чего ты предлагаешь начать? – терпение Андрея было на пределе.

– Я ничего предлагать не буду. Тем более, не будут ничего предлагать и мои сопровождающие. Мы ждём нашего руководителя. В ближайшие сутки Генрих прибудет сюда с дополнительными людскими и техническими ресурсами.

– Людскими? Ты сейчас назвал своих собратьев людьми? – словил Сергея на слове, как ему показалось, Семёнов.

– Не цепляйся за некоторые понятия, друг мой. Мы – молодой вид, который только формируется. И формируется в довольно экстремальных условиях, как ты сам видишь. Мы находимся в раннем ясельном возрасте по меркам не только Космоса, но и Земных цивилизаций. Не все базисные идеи сформулированы. Не выработана общая доктрина. Не сформировано до конца отношение к внешнему миру. Даже внутри нашего народа пока нет единства по ключевым моментам. Всё довольно сыро. Мы, Андрей, находимся лишь в начальной стадии своего формирования, как отдельного вида. Скажу тебе больше – с физиологической точки зрения мы не являемся даже млекопитающими. То есть наше с вами, людьми, родство имеет только внешние схожие черты. И при более пристальном научном взгляде мгновенно рассыплется, как пыль, осевшая на полу и потревоженная случайно возникшим сквозняком.

– Ты знаешь этого Генриха лично? Что он за гм, сущность? – поменял тему Семёнов.

– Он – очень сильная личность. Возможно, сильнее его среди нашего народа нет никого. Даже наш старейшина – Лукиан, возраст которого, по некоторым сведениям, перевалил за легендарную отметку в тысячу лет, уступает ему в энергетике, целеустремлённости и другим очень важным качествам.

– Так именно этот факт послужил расколом и выходом из Совета вашей фракции? – спросил Семёнов.

– Нет. Судя по всему, Лукиан поддерживает втайне от остальных членов Совета старейшин, Генриха. Он, не без оснований, считает Майера и его сподвижников – настоящим будущим нашего народа.

– А ты как сам то считаешь, Сергей?

– Если б я считал иначе, то не был бы в команде Генриха.

– Ты веришь в него?

– Да. Искренне. Тем более, другой возможности на выживание моего народа нет. Не только у вас, Андрей, дела обстоят плачевно. У нас ситуация складывается, возможно, ещё более критически. Изначально нас было мало. Интеллект, данным нам Местами Силы лишь отчасти компенсировал нашу малочисленность. А наступивший апокалипсис не дал нам передышки, на которую мы рассчитывали.

– Почему?

– Прекращение прессования нас вашими спецслужбами с лихвой заменили собой вездесущие и настырные «ходуны». С каждым днём они становятся настырнее, умнее и сильнее.

– Я это наблюдаю не первую неделю – подтвердил слова своего напарника Семёнов.

– И что считает твоё руководство?

– Моё руководство, даже лучшие из его представителей…

– Ты о Валентине Ивановиче?

– Да, о нём.

– Он – замечательный человек и умный воин. – подметил Сергей

– Но, сварливый и неприспособленный к обычной жизни старикан – добавил Семёнов.

– Да уж. Даже я успел это заметить.

– Так вот, моё руководство не хочет ничего слышать из того, что выбивается из привычной схемы, построенной однажды кем-то из не очень умных стратегов. Все считали ситуацию статичной, а она оказалась весьма и весьма динамичной. Да и боятся все паники.

– При чём здесь это? – удивился Сергей.

– Новые возможности наших «ходунов» придают им дополнительные преимущества. Ведь до сих пор человечество могло кое-как сдерживать экспансию заражённых только благодаря их медлительности и скудоумию. А тут такие новости! У самого сильного могут опуститься руки. А что говорить про рядовых исполнителей.

– Но, если делать вид, что проблемы нет, проблема от этого сама не исчезнет. Руководство людей обязано понимать пагубность выбранной стратегии. Будет проще в будущем бороться с новыми изменениями в оперативной обстановке, если придать должное значение этим самым изменениям в самом начале. Разве не так, Семёнов?

– Похоже, что наше руководство уже не верит, что в недалёком будущем будет присутствовать человечество, как таковое. Вот в чём, возможно, ответ на твой вопрос, Сергей.

– Тогда зачем всё это ожесточённое сопротивление? – не унимался напарник Семёнова.

– Но ведь надо что-то делать! – ответил Андрей

– Даже если понимать, что всё равно проиграешь?

– Да, даже, если понимать…

– Но почему?

– Ради надежды. Она у людей по традиции умирает самой последней. Ты должен, Серёга, это помнить. В тебе ещё осталось много человеческого.

– Почему ты решил, что во мне много осталось от хомо сапиенса? – удивился Сергей.

– Это ощущается в поступках, в том, как и что ты говоришь. Как аргументируешь, какие доводы приводишь. В общем, это ощущается на всех уровнях. Извини, если обидел, но ты больше человек, чем многие обычные люди. Просто у тебя повышенный уровень совести, ответственности и много такого, что обычные люди давно позабыли.

– И что ты этим хочешь сказать?

– А то, что ты и твои братья, и сёстры – настоящие люди, а мы – «ходуны», которые не пускают слюну и не вгрызаются в чужие глотки.

– В твоих словах есть рациональное зерно, Андрей, возможно. – не стал припираться его напарник.

– Дождёмся моего руководителя с подкреплением и затем начнём действовать.

– Так ты мне так и не рассказал почти ничего о Генрихе. Не знаешь, не хочешь или нельзя?

– Запретов особых сейчас нет. Вы – наши союзники. Судя по обстановке – надолго. Предположительно – до конца.

– Какого?

– А какая разница. Победного или последнего. Сейчас пока неважно.

– А что важно?

– Важно выжить нашим расам, Андрей. Строить новый мир и наши взаимоотношения будем позже. В будущем.

– Если оно наступит, это самое будущее – скептически уточнил Семёнов.

– Будущее наступит для нас обязательно. Не позволит Космос победить толпам неразумных «ходунов» тех, кто обладает Интеллектом.

– А ты верующий, оказывается! – удивился Семёнов

– Да. Я глубоко верующий. – спокойно ответил Сергей.

– Ты же утверждал совсем недавно, что атеист. Я совсем запутался.

– Я помогу тебе распутаться – не сумел удержаться от шутки Сергей.

– И в кого веришь, если не секрет?

– Нет. Не секрет.

– Так в кого?

– В себя, в тебя, Семёнов, в свой народ, даже в людей я верю. Но самое главное, я верю в Интеллект. Он нам был дан не для того, чтобы мы позорно исчезли, растоптанные и изжёванные «ходунами». – ответил Сергей.

– Значит ты, мой друг, оптимист! – подвёл итог их беседе Семёнов.

– Да. Я оптимист. Но мой оптимизм основан на вере, вере в Интеллект.

– Опять – двадцать пять. Ты, Серёга, ещё и упрям. – удивился Андрей.

– И эта черта присутствует в моём характере – согласился Сергей.

– А ты, Семёнов во что или в кого веришь? – задал встречный вопрос Сергей.

– В данный момент я верю в твоего Генриха!

– Удивил! А почему?

– Потому, что только он сможет изменить ситуацию и развернуть её хоть немного в нашу пользу. А ты мне про него так ничего и не рассказал толком. Только зубы заговариваешь своей верой и всё.

– Как это – «заговариваю зубы»? – не понял эвфемизма Сергей.

– Эх ты, суперчеловек! А ещё утверждал, что знаешь хорошо русский язык. Давай колись – делись инфой про своего спасителя Земли – Генриха! – продолжал подшучивать Семёнов.

– Колоться? Зачем мне колоться… Ах, это – опять эвфемизм – догадался на этот раз Сергей.

– Хоть и с запозданием, но сам додумался! Пять баллов! Ладно, шутки в сторону, что знаешь про Майера? Выкладывай.