Текст книги "Деконструктор"

– Полностью согласен и предлагаю скинуть этого гада с балкона. – Ожидаемо проявил свою кровожадность Херк, заставив товарищей по клубу задумчиво посмотреть в сторону больших стеклянных дверей, ведущих на большую площадку типа балкона. И хотя предложение Херка предвещало пару минут незабываемого зрелища, всё же это было уже не в новинку, да и все уже были не столь молоды, чтобы заниматься всей этой вознёй. Да и гер Байерр, который, в общем-то, и заварил всю эту кашу, скорее был против, чем за, что и заявил он, громко сказав Макрону: А ну, вылазь!

И по тому как выскочил Макрон из под стола, можно было предположить, что он только того и ждал, когда его заново позовут за, а не под стол. Когда же несколько помятый и не столь свежий, уже пахнущий не дорогим парфюмом, а смесью запахов носков и ваксы Макрон, предстал пред этими господами, то они внимательно посмотрев на него, даже усомнились в нём. «А тот ли это блистательный молодой человек, который должен был бы вернуть доверие к нам у простого народа? И неужели, всего лишь каких-то пять минут близкого общения с носками, хватает для того чтобы весь его блеск пооблупился, а живые краски обсыпались с лица, оставив там серую никчёмную бледность, которую сейчас и представляет Макрон». – Как будто в первый раз смотрели на Макрона эти господа, члены клуба имени себя.

– Что ж поделать, раз выбор уже сделан и все вложились. – Подводит итог осмотра Годном, и Макрону даже даётся разрешение ослабить одну ногу. Но он не успевает расслабиться, как гер Байерр уже тут как тут и, используя свой маленький рост, просто подло и провокационно, заглядывает снизу Макрону в его длинный нос. Но Макрон знает, что нужно уважать старших, особенно тех, кто занимает куда выше твоего финансовое положение и он, не смея смотреть сверху вниз на гера Баерра (на высокое начальство, даже если природа решила над тобой подшутить, наградив высоким ростом, требуемо смотреть только снизу вверх и никак иначе), начал подгибать свои колени. И только когда запах лука, которым источал рот гера Байерра, напрямую начал входить в нос Макрону, достигая его мозг, только тогда Макрон позволил себе посмотреть в глаза геру Байерру.

Что гером Байерром было оценено по достоинству и он, решив не хватать Макрона за нос, для начала хорошенько прочихался ему в лицо и лишь после этого предварительного ритуала, расставляющего всё по своим местам – господ на господское говорящее, а холопа на холопское внимающее место, начал говорить.

– Я реалист и не собираюсь требовать невозможного. – Начало речи гера Байерра, заставив Макрона непроизвольно сглотнуть слюну, сразу же наполнила Макрона оптимизмом, правда, почему-то только на счёт себя, а не гера Байерра. – Я тут сделал небольшие расчёты и чтобы уж слишком не напрягать дорогого Макрона, остановился на цифре десять лет. – А вот это заявление гера Байерра, уже всех сидящих за столом и стоящего Макрона, заставило оценивающе посмотреть на гера Байерра и признать за собой огромное упущение в том, что как оказывается, они столько лет зная гера Байерра (кроме Макрона), как большого паникёра, только сейчас осознали, какой он всё-таки насчёт себя оптимист.

И если сидящие за столом мистеры, месье и господа, загоревшись вслед за гером Байерром оптимизмом, считая себя достойным не меньшего, а даже гораздо большего, принялись в уме прикидывать в каких годовых измерениях можно исчислить их невозможное, то Макрон, до последнего момента пылая надеждой, ошибиться насчёт оптимизма гера Байерра, теперь предстал перед фактом того, что гер Байерр полностью переформатировал его, сделав пессимистом. При этом у него сложилась своя формула, которая прямо-таки стояла перед глазами Макрона вместо гера Байерра, где оптимизм гера Байерра находился в прямой связи с пессимизмом Макрон и был прямо пропорционален ему.

Да и упоминание гером Байерром Макрона в таком дорогом ключе, не просто так прозвучало, а несло в себе не завуалированное послание Макрону, что он очень ценен для них и они, пожалуй, никогда не выпустят его из своих цепких рук. Между тем, гер Байерр, которому все эти расчёты не нужно было вести, он их уже давно, с помощью специальной программы произвёл, продолжает свою речь.

– И если дорогой Макрон, не подведёт меня и оправдает возложенное на него доверие, то я не поскуплюсь на него. – Сказав, гер Байерр вытаскивает из внутреннего кармана пиджака сложенные в четверть несколько листов бумаги и, приподняв их над свой головой, заново привлекает общее внимание к себе.

– Вот здесь, всё, как положено, оформлено и отписано в сторону Макрона. Если он, конечно, выполнит условия договора. – Сверкнув глазами, заявил гер Байерр, после чего он кладёт бумаги на стол, где они тут же схвачены для прочтения Годномом. И пока лица чтецов, по мере своего чтения, подвергаются деформационным изменениям, Макрон, кого это всё касалось в первую очередь, решается задаться уточняющим вопросом.

– Мне бы хотелось узнать, а что будет, если меня не устроят условия договора? – Совсем тихо, так, чтобы звук его слов только еле перекрывал звуковой фон помещения, задался вопросом Макрон. Но и этого хватило для того чтобы гер Байерр снова взбеленился и, схватив Макрона за галстук, резко дёрнул его вниз. Ну, а добившись близости с Макроном, он в тот же момент истерично заорал ему в уши:

– Запомни гад, ты наш с потрохами. И если твоё новое лекарство загонит меня раньше отмеренного мною времени в гроб, то можешь не беспокоиться, ты ни минуту дольше не проживёшь меня. – Захлёбываясь слюнями, гер Байерр без подписания договора, чуть прямо сейчас не поставил себя и Макрона в безвыходное положение, ведущее только в одну сторону – в переход в другую безжизненную сознательность. И только находящиеся всегда при деле и теле, телохранители гера Байерра, уже получившие насчёт Макрона свой наказ, придержав гера Байерра за руки, не дали тому захлебнуться, а Макрону удавиться.

После чего гера Байерра возвращают обратно на его место, а Макрон, возвратившись из воспоминаний обратно в свой кабинет, пытается ослабить свой до сих пор перетянутый галстук. Что ему вновь не удаётся, и он решает, раз такова судьба, то придётся в нём и умереть не мывшись. После чего раскрасневшийся Макрон переводит свой взгляд на потерявших свой дисциплинарный вид заместителей, директоров и глав отделов, которым только дай слабину, то они начнут, ухмыляясь насчёт него, перешёптываться за спиной, замышлять злодейства и строить планы, как подсидеть своего благодетеля – Генерального. До чего же наивная публика, которым даже и не понять, до чего быть Генеральным сложно и опасно для жизни.

«И как мне теперь жить дальше. Ведь я подписал?», – Макрон побледнел, вспоминая, как он ставил свою подпись под этим, совсем не договором, а приговором ему. Где последующие десять лет его жизни будут проходить под неусыпным контролем гера Байерра, который, гад такой, закрепил подпись Макрона своей мерзкой улыбкой и, хлопнув своим подтяжками, заявил:

– Всё, теперь можешь быть спокойным. С этого момента ты находишься под таким пристальным наблюдением и охраной, которой ни одному пережившему свой пост президенту и не снилось. Ну а чтобы ты слишком не сбивался, трудясь над нашим общим благом, то контроль за тобой будут вести совершенно незамеченные люди.

– Да, как это всё понимать и кто такие эти незамеченные люди? Ниндзя, что ли? – Макрон, как и в тот раз в ресторане, от волнения и сумбура в голове, совершенно заплутался в своих думах, которые и принялись выдавать ему одну другой дурней версии того, что могли значить эти слова гера Байерра.

– А ведь он мог употребить словосочетание «незаметные люди», но не стал этого делать. И это значит одно, что он, употребляя слово «незамеченные», вкладывал в него некий тайный смысл и дальний посыл мне. – Со временем блуждающие в голове Макрона мысли всё же собрались и начали более здраво рассуждать (вот такие они были у него дисциплинированные). Ну а относительный порядок в голове, желает такого же видеть и в окружающем мире, который как видит Макрон, находится не в том относительном порядке, который он бы предпочёл видеть.

И Макрон, которому уже надоело, хоть и в воспоминаниях быть на посылках, налившись кровью и набрав в грудь воздуха, в один мощный выдох обрушивает на своих подчинённых всю накопившуюся у него злобу.

– Объясните мне. Почему я обо всём узнаю последним!? – в бешенстве заорал Макрон, правда, почему-то на портрет «Крика» (возможно, со стороны это выглядело слишком непонятно и значит страшнее. При этом Макрону, ничего не видевшему вокруг, кроме этой изображённой на картине искажённой гримасы, было до безумия страшно от этого своего крика), тем самым заставив всех придохнуть своё дыхание и, остановив биение своих сердец, внимая Макрону, прислушаться и присмотреться к нему.

А ведь это был не первый выплеск его нервных эмоций. Так по прибытию сюда, к себе в кабинет, с этой встречи со своими, уже не только кураторами, но и душеприказчиками, трясущийся Макрон, тут же вызвал к себе ответственных за разработку формулы нового лекарства от… (даже это было – топ секрет). И вот тут-то, его ждёт сюрприз со стороны мистера Костина, отвечающего своей головой за сохранность тех голов, которые держат в себе эту прорывную формулу. И как сейчас, со слов, протирающего свои колени об пол мистера Костина выясняется, что самая важная голова, отвечающая за разработку новой формулы – специалист Стон, взял и с сердечным приступом попал в больницу. Что сразу же настораживает Макрона, который интуитивно начинает чувствовать, что это не всё и это только начало.

– И? – боясь, навести ответ мистера Костина к самому плохому варианту, Макрон ограничивает себя в словах, а мистера Костина в возможностях для манёвра. Что, видимо, понимается мистером Костиным и он начинает юлить.

– Пришлось срочно вывести Стона за пределы компании – в больницу. – Промямлил, сам на себя не похожий, мистер Костин.

– Что?! – покачнувшись на месте, заорал Макрон. – И это, в нарушении всех инструкций и правил, где чётко, чёрным по белому написано, до выхода на рынок формулы, никаких выходов за пределы периметра (Макрон был под впечатлением нового блокбастера и в своих выражениях иногда заговаривался). – Макрон облокотившись на стол, который, устояв на своём месте, не позволил Макрону упасть, когда он покачнулся, рукой нащупал на столе карандаш и в нервном припадке попытался его воткнуть мистеру Костину в плечо. И хотя мистеру Костину было больно и немного обидно, он всё выдержал этот удар, как оказалось очень хлипкого карандаша, который, и разлетелся на грифели и корпусные части.

Что на мгновение заставляет остановиться и задуматься, не такого как мистер Костин, тщедушного Макрона. Но всё же напряжение в нём ещё полностью не спало и он уже уверенный в том, что это только часть главного, спрашивает мистера Костина:

– Я надеюсь, что вы не проявили не профессионализма и организовали охрану Стона? – На что сразу же следует вполне удовлетворяющий Макрона ответ:

– Ни на шаг не выпускали его из виду. – И Макрону хотелось уже облегчённо вздохнуть, но что-то ему внутри себя подсказывало или же в этом ответе звучала какая-то, намекающая на продолжение незаконченность, и Макрон с трудом выговорил предположение:

– И всё же этого, было недостаточно? – И по побледневшему лицу мистера Костина, без его слов, Макрон уже всё понял и теперь уже полностью осел на свой стол. Откуда он, не менее бледный, чем мистер Костин, уставившись на него, оглохнув от понимания того, что случилось, принялся беззвучно слушать то, что рассказывал ему мистер Костин.

И ведь, что интересно, так это то, что и сейчас, как и вчера, он также видит что-то говорящее лицо, но что оно говорит, ему также остаётся недоступным. И если вчерашней глухоте есть психологическое объяснение, то сейчас Макрон, хоть и взбешён, но он всё же сравнительно не столько обеспокоен и поэтому, хотя бы по причине любопытства, желает узнать, он ли глух или глух тот говорящий, который своим нашептыванием на ухо соседу, бросает ему вызов, как Генеральному.

– Может быть, посвятите нас всех в то, о чём вы там шепчете. – Обратился Макрон к этому шептуну Реконструктору, который после первых заявлений Макрона о его последнем всезнании, не удержался и, найдя самое близкое к себе ухо, вложил в него то, что он думает:

– Ожидаемо, начинает тушиться. А что тут непонятного-то. Раз ты находишься на самом верху, то, по-моему, логично, что до тебя самого последнего и будут доходить все касающиеся тебя новости. – После этого Реконструктор и замечается Макроном, который и обращается к нему.

– Да, вот. Говорю, что вы, решив поберечь свои уши, всё-таки сами сделали для себя этот выбор. – Ответ Реконструктора был однозначно на грани его увольнения, но Макрон сейчас хоть и находился в умопомрачительном настроении, но не был готов к тому, чтобы, стоя на краю пропасти, лишать себя компании для полёта в эту бездну. Нет уж, от него не дождётесь видимых послаблений и если ему суждено пойти ко дну, то уж тут-то, он проявит солидарность и прихватит всех вместе с собой.

– Мне, не до шуток. – Ставит точку в разговоре с Реконструктором Макрон и, обведя своим взглядом сидящих напротив людей, задаётся вопросом:

– А теперь, обстоятельно и лучше детально, объясните мне. Как мы будем выкручиваться из этой ситуации, в которую нас загнал господин Стон, так удачно для себя, вначале резко заболел, а затем, убежал из больницы? – Макрон всё же не удержался и уставился на понуро уронившего свою голову мистера Костина, который ещё вчера, под конец разговора неожиданно прозрел.

– Так этот Стон, специально инициировал у себя приступ, для того чтобы его вывезли за пределы компании в больницу. А там у него, появлялся реальный шанс сбежать. – Осветился догадкой мистер Костин. О чём Макрон уже давно догадался и не собирался радоваться за мистера Костина, за которого ему с недавнего времени, бесконечно хотелось только горевать. Но это было сейчас практически невозможно, да и мистер Костин, сейчас ему был просто необходим в поиске этого Стона.

– Это уже дело десятое. Теперь необходимо найти тех, кто помог ему сбежать из больницы, и главное – того, кто всё это организовал. А в одиночку он, не смог бы действовать и у него, однозначно, были сообщники, как здесь, так и за пределами периметра. – Макрон внимательно посмотрел на мистера Костина, ожидая от него нового прозрения, но мистер Костин в такого рода умственных делах, не частит и для него одного раза было достаточно.

– Давай, установи все до единого связи этого Стона. С кем он ел, спал, ругался, здоровался и даже ходил в туалет. – Отдал команду Макрон, постепенно начиная осознавать, что этот Стон не смог бы действовать без поддержки кого-то, кто находился на самом верху служебной лестницы и вполне вероятно, частенько бывающего здесь в его кабинете. И чем больше об этом думал Макрон, то тем больше он в этом убеждал себя. И сейчас, в очередной раз, вспомнив слова гера Байерра о незамеченных людях, он принялся подозревать всех присутствующих здесь людей. «А ведь им только дай шанс, то они, не задумываясь, воспользуются им», – с ненавистью посмотрел на самых близких и в тоже время самых опасных для себя людей Макрон.

«Но кто такие эти незамеченные люди? И это ведь, не какие-нибудь незаметные люди, которые просто серы и безамбициозны, нет, здесь что-то другое. А скорее всего, это такие люди, кто здесь уже очень давно работает и не был, по их мнению, достаточно оценён. И они, затаив обиду, готовы ради дооценки себя (особенно в плане финансов), пойти на любое преступление. Но кто они такие?», – всматриваясь в лица напротив, Макрон в каждом из сидящих видел не только возможность, а убеждённость этих лиц в том, что их недооценили, и каждый из них, однозначно считает себя достойным большего.

И вот тут-то, взгляд Макрона, хоть и не в первый раз, но с новым ощущением поголовного предательства, которому срочно нужна крайняя голова, натыкается на Реконструктора, который так и не вняв голосу разума, продолжает нашептывать своему соседу свой реакционный ответ на новые прозвучавшие заявления Макрона: «Как и следовало ожидать, вначале выкажет свою тупость, а следом будет искать среди нас последователей».

«Да, это точно он!», – Макрона потрясает на уровне откровения догадка, отчего он даже слегка пошатнулся на месте, что вызвало недоверчивые на счёт его трезвости взгляды, сидящих в первом ряду директоров, не понаслышке знающих, что такое с утра, на голодный желудок, принять на грудь. «А кто же ещё, – убедив себя, Макрон даже удивляется тому, как он до этого раньше не догадался, когда всё так очевидно. – А ведь никто себя, так по наглому и по хамски не ведёт, как этот Реконструктор. И спрашивается, на каких, таких основаниях, он себе это позволяет, если, конечно, ему этого не позволяют тайные связи с гером Байерром. Вот, чёрт. Он же курирует наш проект с охотником за головами.– Тяжко вздохнул Макрон, вновь попытавшись безрезультатно ослабить свой галстук. – Значит, придётся срочно менять наши планы». – Макрон перевёл свой взгляд на мистера Костина, который, заметив сквозившее доверие в обращённом на себя взгляде Макрона, воодушевился и даже был готов что-нибудь сказать. Но его уже опередили, и слово взял сеньор Гонсалес.

– Я хочу сказать. – Озвучил себя сеньор Гонсалес, решив выделиться.

– Ан, нет, как оказывается, есть ещё такие. – Реконструктор тут же прокомментировал эту тягу Гонсалеса к публичности.

– Мы все знаем, что медицина и в частности лекарства, по большому счёту, не есть панацея от всех болезней, а являются лишь обобщающим инструментом в борьбе с болезнями. При этом, каждый случай болезни или лучше сказать – не здоровья, не смотря на общие симптомы, всегда индивидуален, и кому-то выписанные лекарства сумеют помочь, а кому-то нет. Так что, какой с нас может быть спрос. – Сеньор победно посмотрел на сидящих людей и добавил. – Да и, в крайнем случае, всегда можно обратить свой взор на плацебо. – Сеньор Гонсалес в завершении своих слов состроил столь лукавую гримасу, что все присутствующие в кабинете люди, в один взгляд на него, укрепились во мнении, что сеньору Гонсалесу доверять, себя не уважать. Правда, сеньору Гонсалесу не пришлось долго за себя улыбаться, как последовавший ответ Макрона, погружает его в недоумение.

– Вот ты и записался в добровольцы. – Своим ответом Макрон, даже слегка свёл скулы сеньора Гонсалеса, который изменившись в лице, только и смог, что спросить:

– Как это?

– Всё просто. Наш пациент, в своей жизни только на одно и рассчитывает – на нашу новую разработку. Для чего он собственно и инвестировал немалые средства в наш проект. Ну и как понимаете, ему нужен только один результат. В случае же иного исхода …Но вы понимаете. – Многозначительно для всех, завершил говорить Макрон.

– Но я… – захотел соскочить, побледневший сеньор Гонсалес, только теперь понявший, до чего его язык враг ему, а не друг. Но разве ему это теперь удастся, и Макрон, рассвирепев, только орёт на него:

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – На этой шумной ноте основная часть совещания заканчивается, из чего, каждый из участников совещания, для себя выносит одну важную вещь – всех их ждут не просто серьёзные, а существенные перемены. А для того чтобы не оказаться за бортом, после скорого удара цунами, для выживаемости нужно держать рот под замком и быть до степени подозрительности, внимательным к своим, пока ещё коллегам, а там кто знает – кровным врагам или братьям по несчастию.

Когда же основная часть, одно только название, доверенных лиц, покинуло кабинет Макрона, то там остался начальник службы безопасности мистер Костин и ещё пару, пока ещё не лишённых доверия лиц.

– Всё, времени больше нет. Пора немедленно действовать. – Подойдя вплотную к мистеру Костину, проговорил Макрон.

– Я, как понимаю, придётся задействовать план «Б». – Таинственно проговорил мистер Костин.

И не успевает Макрон, что либо ответить, как вдруг его перебивает прозвеневший из кармана его пиджака телефон, чей сигнал к удивлению мистера Костина и всех остальных, заставляет в одно мгновение Макрона побледнеть и вздрогнуть. Но Макрон не обязан ничего им объяснять, да и тем более он спешит. И он, кивнув им в сторону двери, отправляет всех на выход. Когда же дверь закрывается за последним, достаёт телефон из кармана пиджака и пытливо смотрит на экран телефона, на котором, как и ожидалось им, высветилось, то самое, внушающее ему панический страх имя абонента: «Это Он!».