Текст книги "Его величество и верность до притворства"

– Я надеюсь, ты хорошо услышал то, что я сказал.

Что вызывает взрыв смеха зала, на что месье Анатоль, для которого общность мнения не были пустыми словами, присоединяется к общему смеху, и главное к столу, где на этот раз, уже месье Гнусак, чья до этого ручная занятость не расторопной служанкой, не позволила ему своевременно вступиться за себя, сейчас не слишком уважительно смотрел на месье Анатоля. Правда месье Гнусак, несмотря на свою физическую хромоту, в своей душе не был хром, и временами обладал незавидным для скупца благодушием к знакомым и незнакомым людям (он готов был в один вечер спустить все наличные чужого кошеля и даже задушить в своих объятиях недовольного незнакомца), и поэтому он, из своего благодушия, но только не за свой счёт, решил простить месье Анатоля, а вот приглянувшийся ему болтающийся на привязи у Анатоля кошель, в качестве компенсации за нанесённый ему моральный урон – нет.

Так что этому, более чем у всех вместе взятых остальных секундантов Бутвиля, пошатывающему состоянию месье Гнусака, прислонившемуся к своей вороной кобыле, было своё приложное объяснение. И если лёгкость состояния месье Анатоля объяснялась горечью его новой утраты – кошеля, то источником тяжёлого состояния месье Гнусака, оказалась его неожиданная радость, в результате его случайного приобретения чей-то потери – кошеля. В общем, природный баланс и на этот раз проявил свою мудрость, приведя всё и вся в своё строгое мировое соответствие.

Чего не скажешь о количественном соответствии противоборствующих сторон, где против троих во главе с де Шубуршеном господ, стояло пятеро противников во главе с Бутвилем. Хотя, может быть природа, всегда делая ставку на качество, а не на количество, приберегла какой-то сюрприз, который и не позволит случиться тому, чтобы кто-то по своему человеческому соизволению, не спросивши её, решал судьбы мира и заодно человеческие.

В чём, возможно, есть своя доля истины, если взглянуть на пятого прибывшего секунданта, который в отличие от всех, был одет, не только в плащ, но и в закрывающую полностью лицо маску. Что, несмотря на его щуплый вид и некоторую скрытность за плечами месье Бутвиля и Неклюжа, как раз, из-за всей этой его скрытности, и заставляет стоящих напротив них господ проявить к нему повышенное внимание.

– А это, что ещё за прыщ? – пытаясь разглядеть эту таинственность в маске, задался про себя вопросом виконт Трофим.

– Он скорее всего, их заказчик или же тот, что более вероятно, кто сопровождает и докладывает главному интригану, о степени удачности реализации заказа. – Тихо, себе в ноги сказал капитан, услышав и увидев сомнения в глазах своих товарищей.

– Что ж, сегодня ему, если конечно это ему удастся сделать, придётся огорчить своего хозяина. – Несколько самоуверенно заявил виконт Трофим, сразу же невзлюбивший этого таинственного типа в маске.

«Знаю я всех этих соглядатаев в масках», – грозно сдвинув брови, подумал Трофим, глядя на этого маскарадного шута, в кои его записал виконт, у которого, что и говорить, а были свои личные счёты со всеми носителями масок. О чём Трофиму напоминали его, ещё незажившие на нём колото-резанные раны от уколов рапир, которыми его наградили в своё тёмное время напавшие на виконта из-за угла, однозначно нанятые какими-нибудь разъярёнными мужьями-рогоносцами убийцы – эскадасены. А они, что даже не обсуждается, очень любят неожиданные подходы из-за спины в подворотнях и при этом всегда при своём подавляющем количественном преимуществе и в масках.

Так что, пожалуй, этот таинственный тип в маске, не совсем предусмотрительно поступил, прибыв сюда в маске. Правда, в его оправдание можно сказать, что он даже не предполагал, что с противной стороны будет участвовать столь большой ненавистник людей в масках – виконт Трофим. Да и если посмотреть на этого загадочного месье без этого атрибута таинственности, то, пожалуй, расплюёшься при виде его, не просто серой, а какой-то даже рыбьей физиономии, которой как раз и награждает подобных субтильных типов их род деятельности, связанный с различного вида подлостями и некрасивыми поступками, на которые подвигают их высокопоставленные хозяева, не желающие сами мараться.

«Его рожа прямо-таки создана природой для подобного рода грязных дел!», – ссудив всеми этими деликатными (почему-то, все грязные делишки именно так и зовутся) поручениями, отправив месье Х (рыбью рожу в маске) выполнять поручения, глядя в его удаляющуюся спину, после глубокого вздоха (титульному вельможе пришлось задержать дыхание, чтобы не испачкать себя запахами месье Х), здраво рассудил некий вельможа, по совместительству высокопоставленный белоручка и чистоплюй.

– На свою посмотри. – По привычке на которую его подвигла жизнь среди титульных ног, глядя себе под ноги, критично ответил самому себе месье Х, явно умеющий читать все эти брезгливые выражения лиц титульных господ (что было не трудно), которые и не скрывали своего отношения к нему.

– Это ещё надо посмотреть, кто из нас более чист. Подлец. – Всё же на этот раз не смог сдержать (правда, по той же привычке, опять про себя) своего возмущения месье Х и, не скрывая от себя ничего, более чем оскорбительно прошёлся по личности своего работодателя и значит благодетеля, чьи деньги не пахнут, а вот его поручения всегда отдают смрадом из его рта.

– Если уж свою противную рожу воротишь от меня, то и не мешало бы и свой рот поворотить в сторону. – До сих пор чувствуя на себе, даже словами не передать, что за зловонный запах, исходящий от такого с виду всего блистательного вельможи, месье Х, чей авантюрный нос, в своей жизни подвергался немалым испытаниям – присутствием и даже ночлегами в таких, что даже невозможно передать словами и терпеть, что за зловонных местах, всё же, что и говорить, а был неприятно удивлён новыми не передаваемыми ощущениями, которыми так благоухал сей титульный вельможа, чьё имя под страхом смерти, было запрещено даже произносить про себя.

– Если этот скупердяй и на этот раз поведёт себя, как последний скупец, то я … – Но месье Х не успел обозначить свою мстительную позицию насчёт своего прижимистого господина, как его мысли были перебиты взявшим слово маркизом де Шубуршеном.

– Ну что, может быть хватит пытаться отыскать соринку в противоположном глазу. – Заявил маркиз де Шубуршен противной стороне, которая в свою очередь не питала большой склонности к отдачи должного, а вот к уничижительным действиям и скабрезностям в мыслях по отношению к ним – за милую душу.

– А то у нас уже нет больше сил смотреть на ваш плачевный вид. – Добавил де Шубуршен, что заставляет вскипеть, было дёрнувшегося, но остановленного Бутвилем, месье Неклюжа.

– Что-что, он сказал?! – Схватился за шпагу, резко взволновавшийся месье Неклюжь.

– Месье Неклюжь, не стоит так волноваться. – Заявил Бутвиль. – Пусть они перед смертью поупражняются в словах. Ведь всем известно, что у кого язык остр, то у того рапира тупа. – Дерзкий ответ Бутвиля, вызвал смех в рядах его секундантов.

– Тупит рапиру не слово, а тщеславие её владельца. – Остро парировал слова Бутвиля де Шубуршен. Что окончательно задевает Бутвиля и он, от нетерпения теперь уже сбросив свой плащ с плеч, взялся за рукоятку шпаги для того чтобы выхватить её из ножен, как вдруг в дело вмешивается стоящий за Бутвилем месье Х, который своим звучным покашливанием, не только останавливает Бутвиля, но и заставляет его обернуться. После чего Бутвиль смотрит на месье Х и видимо вспомнив о своих перед кем-то обязательствах, в которых определённо фигурировало что-то очень важное для самого Бутвиля, иначе бы он, для которого не существует никаких преград, не стал бы прислушиваться ко всем этим намёкливым прикашливаниям месье Х, поворачивает к месье Неклюжу и обращается к нему:

– Месье Неклюжь. Вы не забыли захватить с собой песочные часы?

– Сударь. Я хоть и самый счастливый на свете человек, но я всегда помню о времени. – Сказав в ответ, Неклюжь залез в сумку и принялся вытаскивать из неё песочные часы, что, несомненно заинтриговало противную сторону, принявшуюся внимательно за ним наблюдать и слушать.

Между тем месье Неклюжь приподняв на уровень груди эти часы, так сказать, продемонстрировал их всем здесь присутствующим. После чего он снял со своего плеча сумку, положил её на землю и установил на неё часы. Затем месье Неклюжь выпрямился во весь рост и обратился к Бутвилю:

– Месье Бутвиль. Ваша ставка.

На что Бутвиль делает задумчивый вид, вновь бросает свой проницательный взгляд на противника, где убедившись в чём-то своём, возвращается к Неклюжу и даёт ему свой ответ:

– Ну, раз наш сегодняшний противник просто напрашивается на урок учтивости и фехтования, то я, пожалуй, так и быть, преподам им его. Так что, сегодня, моя ставка три оборота часов.

– На всех или на каждого? – решил уточнить Неклюжь.

– Сударь. Вы меня иногда и сегодня просто удивляете. Разве я когда-нибудь был жаден, и не думал о своих товарищах по оружию, не давая им возможности проявить себя в деле. – Бутвиль выразительно покачал головой, глядя на Неклюжа. С чем вынужден был согласиться Неклюжь, не смогший и припомнить когда такое было. Бутвиль же тем временем поворачивается к месье Анатолю и кивком головы даёт тому понять, что ему уже пора продемонстрировать знание предваряющего поединок церемониала. И месье Анатоль, окрылённый доверием, а главное облачённый полномочиями – не идти ни на какие уступки, выдвинулся на один шаг вперёд, для того чтобы предложить противнику неприемлемые для них условия – извиниться и покрыть себя позором бесчестия.

– Господа! – звучно проголосил и ещё более дерзко посмотрел в глаза противнику месье Анатоль. – Я как выразитель справедливого и что главное, великодушного мнения месье Бутвиля, уполномочен им предложить вам драться (месье Анатоль возможно оговорился). – И ожидаемо, месье Анатолю не пришлось долго ждать, и в одно резкое мгновение выдвинувшийся вперёд капитан де Витри, этой своей несдержанностью и в результате её заскока вперёд и связанным с ним наскока на ноги побледневшего от такой наглости и веса капитана месье Анатоля, сразу же дал всем понять и в частности месье Анатолю, что вызов принят, и что месье Анатоля ждёт своя острая встреча со шпагой капитана.

– Чёрт, возьми! – тут же следует дёрганный ответ месье Анатоля, попытавшего выдернуть свою ногу из под мощных ботфорт капитана. Но месье Анатоль явно не знал с кем он имеет дело и в результате чего, не учтя этого обстоятельства, прослыл неучтивым. К тому же, если капитан де Витри выразительно настаивал на чём-то, то его до степени невозможно, трудно было сдвинуть со своей занимаемой позиции. Так что месье Анатолю, после нескольких своих безуспешных попыток вырвать свою ногу из под ботфорт капитана, пришлось смириться со своей участью и, уставившись на капитана, ждать того, что он соблаговолит сказать. Ну а капитан, судя по его суровому виду, остался недоволен поведением месье Анатоля, который посмел в его и в присутствии высоконравственных господ, так чертовски нехорошо (по словам капитана) самовыражаться.

– Мне, кажется, что вы что-то сказали, сударь? – Капитан де Витри, как человек в высшей степени (он не раз бывал при дворе, а значит, знаком с высшим светом) благородный, решил дать шанс на исправление месье Анатолю – забрать свои слова. Но месье Анатоль, видимо находился в состоянии аффекта, а может быть слишком много питал надежд и уверенностей на счёт своих товарищей, раз он не прислушался к голосу разума и вместо того чтобы для начала смиренно промолчать, взял и дерзновенно ответил:

– Вам не показалось, сударь. И я действительно выразил своё отношение к вашему неблаговидному по отношению к моей ноге поступку.

И, конечно, капитан де Витри имел полное право помутнеть в разуме и даже задохнуться от возмущения при виде такого, не просто несознательного, а вопиющего поведения месье Анатоля, но капитан, что было им своевременно проделано (капитан обладал большим опытом в подобного рода делах), сумел-таки заранее и как оказалось очень вовремя, вдохнуть в себя большую порцию воздуха и тем самым, онне только не задохнулся, а даже выразил изумление безрассудностью месье Анатоля. И капитан многозначительно посмотрел на этого зловредного месье, который пока ещё не брат короля, чтобы так себя вести и, убедившись в том, что месье Анатоль, прежде чем окажется проколотым его шпагой, нуждается в сопроводительном слове, решил сопроводить его этим словом в последний путь.

– Так вы сударь, невежда. – Более чем серьёзно сказал капитан. – Что, судя по вашему, совсем не юному возрасту, уже укоренилось в вас и, пожалуй, никакими разумными средствами, кроме как уколом шпаги, не выкорчевать. – Капитан показывая свою готовность приступить к делу, положил свою руку на рукоятку шпаги. Чем вызвал большую заинтересованность проследившего за его рукой месье Анатоля, который увидев отсутствие перчаток на руке капитана, своей усмешкой вновь проявил себя со своей неразумной стороны. Что тут же замечается слишком уж совестливым капитаном де Витри, слегка покрасневшим за позволяющего себе такие мысленные глупости месье Анатоля. И видимо, для того чтобы месье Анатоль слишком уж далеко не смог зайти в своих ничего не имеющих общего с реальностью мысленных фантазиях, капитан грозно, с посылом на будущее, заявил:

– Вы смели заметить, что на моих руках нет перчаток! – Глядя в упор на месье Анатоля, дунул на него свои слова и возмущение капитан. – Но я на вашем месте не спешил бы делать столь поспешные выводы, подозревая меня в излишней забывчивости по отношению к своим рукам. А всё дело в том, что я, дабы дать шанс природе восполнить сильно поредевшие ряды дворян, ставлю себе некоторые ограничения в вызовах на дуэль, для чего собственно и стараюсь больше трёх пар перчаток в месяц не одевать. И как вы, сударь, заметили, на данный момент мои обязательства перед собой и проведением уже выполнены, но как вы понимаете, что в любом правиле есть свои исключения. Ну и ради того, чтобы вас проучить, я готов отступить от своих правил и увеличить число тех, кого я в этом месяце отправлю к праотцам.

И не успевает месье Анатоль раскрыть рот и что-либо сказать в ответ, как капитан де Витри резким движением своей головы сбивает шляпу с головы месье Анатоля, что и даёт начало поединку. К чему, в общем, все пришедшие сюда господа и месье уже были не только готовы, но и каждый для себя подобрал себе противника. Ну а для того чтобы начать, что не всегда в отличие от повода для поединка, легко сделать, нужно было, даже несмотря на полную готовность сторон к этому, что-то по случаю придумать. И на данный момент даже возникла некоторая неловкость ожидания, и все только и ждали какого-нибудь сигнала к началу поединка, чему и послужила взволнованность месье Анатоля в один момент потерявшему свою шляпу.

Так первые начавшие это противостояние – с первых шагов потерявший шляпу месье Анатоль и давший свободу этому невежде Анатолю сошедший с его ноги капитан де Витри, одновременно выхватив свои шпаги, так сказать задали общий темп всему этому поединку, в дуэльных кругах называемым «bataille en bestes brutes», то есть поединок на манер животного – до конца и без всякого сожаления.

И капитан де Витри, можно сказать с первых своих предпринятых шагов головой (а это наиболее разумные и далеко ведущие шаги), где он сбив шляпу с головы месье Анатоля, захватил инициативу и заодно дал понять Анатолю, что с ним шутки плохи. Ну и к тому же капитан показал месье Анатолю, что ему даже не стоит пробовать тыкать своей рапирой ему в голову, чья крепость, была таким жёстким образом продемонстрирована ему. Но видимо месье Анатоль слишком самоуверенный насчёт себя месье, раз он сразу же хватается за шпагу и делает попытку с одного маха снести ею голову капитану. Правда в этом его хлёстком для воздушного пространства над головой капитана ударе, всеми и самим капитаном увиделась большая обида, вложившего в свой удар весь свой вредный характер месье Анатоля, решившего в один свой удар снести с головы капитана его шляпу и тем самым уравнять себя с ним.

Но капитан всегда дорожил своей шляпой, которых у него, как и перчаток было на пересчёт, так что ответная уклончивость капитана, позволившая ему сохранить, не только голову, но и шляпу на голове, имела для него свои веские обоснования.

– Да вы, сударь, к тому же и завистливы. – Заявил капитан, в один выпад шпагой оттолкнув от себя месье Анатоля, вынужденного поспешно ретироваться назад, при виде надвигающейся опасности со стороны капитана. И если капитан успевает одновременно действовать шпагой и говорить, то наученный горьким опытом месье Анатоль, несмотря на огромное желание выговориться, из всех своих сил старается придерживать свой язык за зубами. Ну а капитан де Витри как будто чувствует, что месье Анатоль не может в полную силу сражаться и что причиной всему этому кроется в самом месье Анатоле, чья сдавленность в лице или вернее в его сжатых от напряжения губах, указывает прямо на них.

– Ну, что молчишь, как будто в рот воды набрал? – отразив атаку молчаливого месье Анатоля, капитан пронзив в буквальной близости от целого уха месье Анатоля воздух, продолжил атаковать своего противника словом. – Или ты оглох на одно ухо? – усмехнулся капитан, только сейчас, после им сказанного, заметив такую ассиметрию лица месье Анатоля. Ну а эти слова капитана, определённо несли в себе удар ниже пояса, отчего месье Анатоль стал пунцовым и даже споткнулся на какой-то рытвине. Что, впрочем, стало неожиданным для капитана, в один момент потерявшего из вида месье Анатоля, который поскользнувшись, упал на одно колено и тем самым спас себя и своё второе ухо от горестной участи первого уха, в свою бытность отрезанного тем самым памятливым для него кровожадным месье.

Правда капитан, это вам не тот, больно охочий до чужих ушей кровожадный месье, и он всего лишь хотел за свои сказанные, не слишком деликатные слова в адрес потерянного уха Анатоля, оказать ему услугу и проткнуть для новой серьги целое ухо месье Анатоля. Но месье Анатоль, благодаря своей нерасторопности и рытвине на земле, так хитроумно уклонился от колющего удара капитана, что тот, потеряв равновесие и, падая через выставленное колено месье Анатоля, вслед за своей шпагой, определённо удивился такой скрытной ловкости этого месье.

Ну а месье Анатоль, видимо сегодня в ударе, раз он, не смотря на потерю своей шпаги, продолжает удивлять капитана и в особенности самого себя, где он с голыми руками, в один момент бросился на упавшего и так же, как и он безоружного капитана. Чья голова, а вернее сказать верхняя часть её – волосы, в один захватнический момент месье Анатоля, оказались в руках или будет точнее сказать (в такого рода делах, от самой мельчайшей подробности много чего зависит, так что повторяющиеся уточнения просто необходимы), в перчатках месье Анатоля, который усевшись сверху или другими словами сказать, оседлав капитана (не зря капитан сегодня с утра косо смотрел на лошадей), принялся его трясти. Где он иногда ударяя об землю голову капитана, таким образом попытался до него достучаться или возможно указать капитану на его место.

И, пожалуй, все эти головокружительные действия по отношению к голове капитана, вскоре бы достигли своей конечной поставленной месье Анатолем цели – разбивчивости головы капитана, да вот только месье Анатолю помешало завершить задуманное то, о чём бы он никогда не догадался, не окажись в его руках голова капитана, а именно, одетые на его руки перчатки. И если эти его перчатки великолепно служили для того чтобы держать в себе рукоятку шпаги, то вот держать в себе, хоть и длинные, но всё же волосы капитана де Витри, то это задача им была не по пальцам, из которых раз за разом и ускользали волосы капитана.

И вот тут-то капитан, к полной неожиданности месье Анатоля, весело рассмеялся, когда почувствовал, что его волосы, из-за их близости к его голове, решив не отрываться от своих корней, даже ради какого-нибудь парика на голову того же герцога, всё-таки заняли его сторону. И волосы капитана, обнаружив себя в чужих руках, тут же продемонстрировали свою непримиримую к рукам месье Анатоля позицию, чему как раз способствовала их давняя немытость и как следствие их жирность, принялись ускользать от него.

Ну а такое весёлое поведение капитана заставляет месье Анатоля замешкаться и изумиться такому сумасбродному поведению капитана, который вместо того чтобы ударившись головой об землю, прибиться и прижаться к ней, вдруг, ни с того, ни с сего, ещё смеётся, и при этом даже не спешит рассказывать, что его так насмешило.

А ведь месье Анатоль между прочим, дюже охоч до всяких острот и шуток, и особо удачные шутки он даже записывает в свой истёртый блокнот, для того чтобы при случае своим остроумием поразить какую-нибудь придворную даму (у него как раз на примете есть одна неприступная дама, для которой, как раз нужна особенная острота), а может даже и графиню. А тут получается, что капитан, не просто издевается над ним, смеясь в одиночку, а скрывая эту свою остроту, однозначно могущую сразить ту неприступную даму, тем самым не даёт месье Анатолю добиться желаемого – благосклонности неприступной дамы. А это, по досужему мнению месье Анатоля, как-то даже не товарищески.

Правда, причина такой нервной вспышки весёлости капитана, всё это время была не только перед глазами месье Анатоля, а можно сказать находилась прямо в его руках. И это были (что для нас уже не новость) всего лишь жирные волосы капитана, которые, благодаря своим немытым характеристикам, сумели так ловко уйти из рук месье Анатоля.

– Ну и где бы я сейчас был, послушай я всех этих завистников, со своим помой уж, наконец-то, свою голову. – Почувствовав это своё ускользание из рук месье Анатоля, выведя из себя выше упомянутого месье, задорно засмеялся капитан, одновременно обрадовавшись своему избавлению от рук месье Анатоля и, удивившись, как это он сумел так ловко, с помощью своей лени, предугадать пути неисповедимости самого провидения. – Всё-таки лень нам не просто так дана, что в моём случае и было продемонстрировано. – Сделал про себя вывод капитан, решив отныне не пренебрегать значением этой константе его бытия, которая занимала очень немалую часть его жизни.

«А ведь этот подлый капитан, пожалуй, сам имеет свои виды на мою неприступную даму!», – как громом среди белого дня, месье Анатоля поразила догадка, отчего он даже застыл на месте и в результате чего окончательно упустил из своих рук инициативу. Ну а в свою очередь капитан, не стал терять времени и, мгновенно воспользовавшись передышкой месье Анатоля, извернувшись, нанёс ему точный удар кулаком в нос.

И в один момент потерявшегося в себе и упавшего в глубины своего без сознания и главное в сторону от капитана на землю месье Анатоля, в очередной раз настигает откровение – как оказывается, нос имеет не менее важное значение для лица, чем ухо, потерю которого он прежде так остро переживал. О чём месье Анатолю стоило подумать, чем он и занялся, свернувшись и уложившись калачиком рядом с капитаном. Капитан же, несмотря на всю ту голововстряску, на которую подвигнул его месье Анатоль, по причине необходимости помочь своим товарищам по оружию, не стал выбивать из месье Анатоля весь его дух, а поддав ему ногой под зад, глубокомысленно сказал:

– Я же сказал, что сегодня ко мне даже близко не подходи с предложением кого-нибудь оседлать. Меня укачивает. – После чего капитан быстро поднял свою шпагу и, бросив быстрый взгляд по сторонам, заметив, что песок в часах ещё есть, а это значит, что он опередил самого Бутвиля, окрылённый успехом бросился на выручку виконту Трофиму, чьё критическое положение, требовало первоочередного вспоможения.

Между тем виконт Трофим поначалу даже обрадовался, когда оголив свои шпаги, против него выдвинулось сразу же два противника – месье Неклюжь и месье Гнусак. Ну а такое выборное предпочтение Трофима его товарищам, можно сказать, несколько польстило виконту, который даже несколько свысока посмотрел на своих товарищей, которым противостояла всего лишь одна шпага, а не как ему две. Но это была всего лишь минутная слабость Трофима, который спустя совсем короткое время, теснимый со всех сторон противником, познал, до чего же бренно и дорого стоит всё это его тщеславие. Правда, на все эти мысленные мимолётности у Трофима времени совсем не было и он, даже не успевая подумать об этом, только и успевал делать, правда, не всегда удачно и с потерями для своего камзола, как только отражать выпады противника, и постепенно отходить, что удивительно, в сторону стоявших невдалеке на привязи оставшихся без седоков лошадей.

– А наш месье, не так-то прост! – усмехнувшись, сказал месье Неклюжь, разрезав пока что не лицо Трофима, а слой воздуха перед его носом.

– Что вы имеете в виду, месье Неклюжь? – ввязался в диспут месье Гнусак, чья шпага не менее ловко разрезала пространство вокруг Трофима. Отчего виконт Трофим на одно мгновение даже подумал, что его противник решил применить против него новую секретную тактику. Где они, разрезая вокруг него воздушное пространство, тем самым могли добиться допустимой для различных аномалий разреженности воздуха, что в свою очередь вызовет его невесомость и разориентацию в пространстве (виконт Трофим был не только в курсе всех модных тенденций, но и всегда живо интересовался сферой научных разработок). После чего противнику Трофима только и останется, что брать его голыми руками. А судя по огромным рукам месье Неклюжа, то ему не составит большого труда это сделать, и он легко сможет скрутить Трофиму его шею в бараний рог, в который потом будут дуть все, кому ни лень.

– А то, что наш месье… – не успел Неклюжь закончить свою фразу, как к его неудовольствию его перебил виконт Трофим, заместив эту прозвучавшую в устах Неклюжа безымянность своим именем.

– Виконт Трофим, к вашим услугам. – Сделав поклон, сказал Трофим. Но видимо месье Неклюжь сильно не любил когда его перебивают на полуслове и он, дерзновенно не стал проявлять ответную учтивость и, внешне, но не внутренне, что станет ясно буквально после им сказанного, не обращая внимание на Трофима, продолжил говорить и наносить удары своей шпагой.

– Разве это и что-либо другое, уже будет иметь хоть какое-нибудь значение для трупа, которым вскоре станет сей месье. – Месье Неклюжь всё же злопамятный тип, раз он таким образом решил упомянуть обозлившегося на него за эти слова виконта Трофима. – Но, давай вернёмся к тому, на чём меня перебил сей неучтивый месье. – Скрестив шпаги, с ещё больше разозлившемся на эти слова виконтом Трофимом, продолжил говорить Неклюжь. – А наш месье избрав тактику обороны, ретируясь в сторону наших, заметь, наших лошадей, тем самым ищет для себя удобный путь отхода.

– А ведь точно. – Не мог не согласиться с отступившим от виконта Неклюжем, теперь вступивший в бой с Трофимом месье Гнусак.

Между тем мысли виконта Трофима не покидала тема рук Неклюжа, с его желанием свернуть его шею в бараний рог и связанными с этим последствиями, уже для души Трофима, в которую будут дуть все те, кому ни лень.

– Тьфу! – виконт Трофим не смог сдержаться от всех этих своих представлений, где все те, кому ни лень, все до единого в своей сущности состояли далеко не из женского сословия, и очень жёстко, и как оказалось удачно плюнул в месье Гнусака, где и попал ему в лицо. Чем не только сбил с мысли, в один момент оторопевшего месье Гнусака, явно не ожидавшего такого хитроумного выпада со стороны Трофима, но и на мгновение застелив его глаза мокрой пеленой слюней, тем самым заставил месье Гнусака потерять уверенность в себе и точность направления своего удара.

И месье Гнусак, как явно слишком насчёт других брезгливый тип, вдруг, ни с того, ни сего (по мнению Трофима), взял и вместо того чтобы спокойно вытереть своё лицо, весь задёргался и начал в остервенении размахивать своей шпагой; тем в самым внося неразбериху и сумятицу в стройный ряд нападающих. Где больше всего, почему-то досталось месье Неклюжу, чья перевязь на камзоле, была в один удар срезана месье Гнусаком. Что и заставило месье Неклюжа пока оставить Трофима, и мощным ударом кулака по голове месье Гнусака, таким самым обычным образом попытаться образумить его.

После же того, как присевший отдохнуть и подумать месье Гнусак, определённо удивлённый таким поведением Неклюжа, вытер своё лицо об свои коленки, решив запомнить и, запомнив эту подлость месье Неклюжа, с трудом поднялся на ноги, он, многозначительно улыбнувшись Неклюжу, вновь направил свою шпагу в сторону Трофима.

Виконт Трофим тем временем посчитав, что месье Неклюжь не так уж и глуп, и даже в своём роде благороден, раз он не только даёт ему такие подсказки, как действовать в случае печального для себя исхода поединка, но и дабы восстановить паритет, частично выводит своего напарника из строя, решил воспользоваться сумятицей в рядах нападающих и, заняв для себя более удобную позицию между деревьев, к которым были привязаны лошади, приготовился к новому витку нападения. А оно, судя по раскрасневшимся лицам уже распалённого строптивостью виконта Трофима противника, будет не в пример первой стычке ожесточённым. Доказательством чему и послужило одновременное с двух сторон нападение на виконта противника. И только удачно им занятая позиция за деревом, которое частично приняв на себя удар шпаг нападающих, позволила Трофим отразить эту первую их нахрапистую атаку. Где месье Гнусак, с остервенением нападая, вместо головы Трофима срезал ветку, а более хладнокровный месье Неклюжь проткнул ничего подобного даже и неподозревающего насчёт месье Неклюжа, остановившего на стволе дерева потереть свои лапки жука-носорога.

– Да вы, месье Неклюжь, как я посмотрю, в своём рвении не умеете вовремя остановиться, и ради достижения своей цели не брезгуете любыми средствами. – Срезал словом месье Неклюжа, удивлённо смотревшего на кончик своей шпаги, на которой бездыханно болтался жук-носорог, воодушевлённый исходом новой атаки виконт Трофим. Отчего месье Неклюжь начинает становиться менее хладнокровным и спокойным. И месье Неклюжь налившись злостью и гневом на Трофима, из-за которого ему пришлось, конечно, случайно, а не как голословно заявляет Трофим специально, погубить одно из творений природы – жука, вновь бросается на этого нахала. Ну а Трофим определённо ожидая от месье Неклюжа таких остервенелых действий, чему и способствовали его обличительные слова, заметив, что у соседнего рядом с ним дерева, ответвление от основного ствола склонилось так, что для того чтобы пройти мимо него нужно слегка наклониться, решил использовать этот природный факт в своей обороне против месье Неклюжа.