Текст книги "Несвоевременный человек. Книга вторая. Вера"

Глава 7
На кого бог пошлёт

– А знаешь, почему так легко думается и по особому мыслится именно в таких местах? – так, за между глотками из чашки кофе, которая стояла на блюдце, а блюдце в свою очередь находилось на столе, для которого своё угловое место нашлось в одном, хоть и уличных, но не самом простом кафе (оно находилось на незабываемой высоте, в буквальном смысле этого слова – на самой верхней площадке одного из самых высокопоставленных небоскрёбов делового сити), задался вопросом Антип, поглядывая больше по сторонам, чем на сидящего напротив Ивана, который был ему не так интересен, как то, что жило своей внешней жизнью в отстранённом от них вокруг.

Ведь там, в этом внешнем вокруг, в каждое живое мгновение новизной изменялась обстановка, и на это как минимум, было любопытно смотреть. Вот Антип и смотрел вокруг себя, при этом слегка волнуясь от лёгкого головокружения, в которое его ввергло осознание того, на какой сумасшедшей высоте он сейчас находился. И хотя Антип виду никакого не показывал, что он с высотой не дружит, а скорее опасается её, чем как-то ещё иначе на неё смотрит, всё же то, что он завёл околичный разговор на тему высоты, выдавало в нём эту его пристрастность по отношению к высоте. О чём Иван, скорей всего, не догадывался, а скажи ему об этом, то он и не поверил бы.

– Даже если так, то я не вижу каких-либо оснований так близко принимать к сердцу и претерпевать этот страх высоты, находясь на нашем месте, где и высоты никакой не видно. – Со знанием дела, аргументировано рассудил бы Иван, окидывая взором округу, где и поблизости никакой высоты и видно не было. А если тебе непременно захотелось насладиться страхом высоты, то тебе надо подойти к перилам, ограждающим эту смотровую площадку, расположившуюся там, где ей и должно быть, на самой верхней части самого высокопоставленного здания, – на этой площадке всё в зеркальных стёклах оформления, как раз находилось это кафе, где они сейчас сидели, а вдоль парапетов площадки стояли оптические монокуляры, в которые гости могли понаблюдать жизнь города с этой захватывающей дух высоты, – и, перекинувшись через перила головой, заглянуть в глаза этой бездне. А потом ещё удивляются, почему это наша жизнь всё сплошной ад – если мы все живём в бездне своих воззрений, то по-другому и быть не может.

– И если уж на то пошло, то мы все жители планеты Земля, всё своё существование находимся на какой-нибудь высоте. Либо своих духовных отношений с высшими силами, либо физически по отношению ко вселенной. А это такие уму непостижимые высоты, что заводить речь о высоте этого небоскрёба, как-то даже несерьёзно. – Ивану в продолжение этих своих мыслей, стоило только представить под собой не высоту небоскрёба, на котором он в данный момент находился, а те нескончаемые высоты и глубины бесконечности, которые скрывались в пространствах вселенной, в которой пребывала Земля, как вот тут-то у него по настоящему и захватило дух. И, наверное, поэтому, а может по другой неизвестной никому кроме Ивана причине, он не ответил на этот прозвучавший несколько пространно вопрос Антипа. А Иван в ответ только заинтересованно посмотрел на Антипа.

И тут Антип, и сам не совсем поняв, как так случилось, и почему он так себя повёл, – может ему надоело бояться, и он решил за раз разделаться с этим гнетущим его мысли страхом высоты, – поднимается из-за стола и, кивнув Ивану в сторону смотровой площадки с монокулярами, говорит: «Пошли», и выдвигается туда. Ну а Ивану другого варианта не предложено, а остаться на месте, то это предложение исходит от самой его низменной части, когда он сидит и поэтому не может приниматься в расчёт (а так самая низменная часть его это пятки, и к ним он редко прислушивается, они только в одной плоскости мыслят), и Иван покидает своё место и идёт вслед за Антипом.

Когда же Иван присоединяется к стоящему у перил Антипу, то он не сразу замечает за ним наступившие изменения. А между тем Антип претерпел кардинальные изменения в своей внешности, он теперь в некотором роде одухотворённо выглядел. И эта его крайняя бледность лица, скорей всего вызванная высотными ветрами, которые здесь со всех сторон тебя обдували, очень подходила к этому его выражению целеустремлённости, со своим взглядом в невидимую точку (правда со стороны совсем не видно, смотрит ли он вперёд или просто даёт ветрам обдувать своё с закрытыми глазами лицо).

И только тогда, когда Иван замечает, как крепко Антип ухватился за перила, то он понял, каких больших усилий стоило Антипу подойти сюда. И Иван, всё это понимая, не стал лезть с вопросами к Антипу, а, вцепившись и сам покрепче за перила, принялся себя настраивать на то, чтобы посмотреть в эту бездну перед собой, и притяжением страха не перетянуться через перила туда, в эту бездну страха.

– Так обстоят дела и с грехами, – закрыв глаза, принялся рассуждать про себя Иван, – они так же к себе притягивают, а как только ты соблазнился и сделал шаг им навстречу, то тут-то тебя и ждёт падение. И всего вероятней, в ту же бездну. – И на этом Иван закончил свои рассуждения, так как к нему обратился Антип, который видимо акклиматизировался к высоте, и готов был продолжать свой разговор. – Людям здесь легче мыслиться оттого, что здесь, на этой высоте, все так нас на земле волнующие и казалось, неразрешимые никак проблемы, видятся до чего же мелкими и ничтожными, и совершенно не стоящими внимания. Вот, наверное, почему, наши мольбы и стоны о невыносимой тяжести своего бытия, не доходят до своего небесного адресанта. С этими проблемами не к нему, они просто не его калибра проблемы. На что он и намекает, отсылая человека к самому себе. Кому ещё, как не человеку, решать человеческие проблемы. А здесь, на высоте, любая, даже самая копеечная проблема, – Антип лезет в карман пиджака и достаёт оттуда самую настоящую копеечную монету, которых уж и в обороте нет, и, показав её Ивану, добавляет, – на земле подчас становится не решаемой и непреодолимой в своей сложности и непонимании проблемой. – Тут Антип замахивается, и как видится Ивану, бросает копейку в эту тёмную бездну.

– А если она сейчас кому-нибудь на голову упадёт? – с долей испуга задался вопросом Иван.

– Тогда мои слова получат документальные подтверждения. Копеечная проблема здесь, на земле кратно превышает своё прежнее значение и всегда заставляет людей ломать голову над загадкой возникновения этой для них загадки. – Заявил Антип.

– Это не смешно. – Нервно сказал Иван.

– Значит, если на голову тебе падает природного происхождения предмет, то это вызывает у тебя понимание. Ты их назовёшь осадками. А если этот предмет будет внеземного происхождения, то вы только будете рады, если он пробьёт несколько голов и вашу в том числе, а если за всем этим делом стоит человек, то вы значит, возражаете. И в чём спрашивается разница, когда, и то, и то, несёт в себе природный разум. Человеческий разум, единственно, что модифицирован нами человеками и ближе нам к пониманию – мы знаем, что за тем или иным действием стоит. – Выступил со своей отповедью Антип. И на своих же словах был пойман Иваном.

– Ты сам и ответил на свой вопрос. Мы можем определить степень разумности действий человека и, исходя из этого, и оцениваем его (мерило ценности человека есть его разум). А падение метеорита или астероида, для нас пока есть загадка, и оттого все наши ответные эмоции схожи с эмоциями первооткрывателя, даже если встреча с этими природными явлениями несёт для нас ущерб. Кто знает, насколько разумна та природная сущность, которая направила в нашу сторону этот, по своей сути, просто природный минерал. Тогда как твой поступок неразумен и ты не будешь с этим спорить. – Дал свой ответ Иван.

– Буду. – Сказал, усмехнувшись, Антип, раскрывая ладонь руки, в которой лежала монетка.

– Этот может быть и да. – Покачав головой, ответил Иван. Антип же убирает монету в карман от греха подальше, смотрит на Ивана и говорит. – Но ты же понял мой основной посыл. Для того, кто находится наверху, всегда будут далеки проблемы тех, кто внизу.

– А как насчёт того, чтобы спуститься на землю. – Задался вопросом Иван.

– Боюсь, что невозможно. Одного божественного дыхания будет достаточно, чтобы вогнать по пояс в землю человека. – Сказал Антип.

– Тогда приблизь человека к себе. – Предложил Иван.

– Избранность уже проходили, она ведёт только к распрям на земле. – Сказал Антип.

– А сам ты что предлагаешь? – спросил Иван.

– Подумать над социальным лифтом. – Сказал Антип.

– Я уже ничего не пойму, – в недоумении сказал Иван, – ты о ком ведёшь речь?

– О людях высокого полёта. – Антип сам в ответ удивлён.

– Так бы и сказал, что ты материалист. – Сказал Иван, догадавшись, в какую игру решил сыграть с ним Антип.

– А мы все материалисты. – Антип и не отказывается. – Мы только тем и занимаемся, что материализуем свои мысли, и тогда кем себя ещё можно мнить. И даже в конце своего жизненного пути, мы так и остаёмся неисправимыми материалистами – мы о жизни после физической смерти мыслим всё теми же материальными категориями. Мол, мы окончательно не утратим своей сути, а в нас или от нас, что не столь важно, останется единый концентратор душевной сущности, типа вывода, который вобрал в себя всю нашу жизненную составляющую. Которая не потеряется в своей нужности и значимости во всех вселенским бесконечностях, а просто приобретя иной смысл своей необходимости, будет существовать с иных ипостасях и применён в новом качестве. – Тут Антип резко разворачивается к Ивану и с воодушевлении на грани эксцентрики, в котором он ни разу прежде Иваном не был замечен, начал даже не говорить, а охватывать Ивана своей всепоглощающей мысленной энергетикой.

– Представь всю ту, бесконечную свободу, – глядя куда-то сквозь Ивана, заговорил Антип, – и связанную с ней радость, которая охватывает тебя в тот момент, когда ты, наконец-то, освободился от сковывавшей и тяготившей всю твою земную жизнь материальной вещественности. А сбросить казалось, что невозможно и по-своему жалко. Хотя не жалко, а тебе это представляется, как совокупность внутренних чувств осознания себя в таком качестве. Но так всегда бывает с устаревшими и отслужившими свой век вещами, с которыми ты по-своему сжился и с ними испытывал даже не счастье, а они стали частью тебя. И это так же относится к человеческой оболочке, как к своей форме тленности и твоего внешнего самовыражения на этом энном этапе твоего развития. Но всему своё начало и конец, и настаёт своё время перехода в иное качество существования.

– И для того, чтобы сделать этот переход в другое измерение себя, необходимо избавиться от прежней своей существенности. А её определяет наша внешняя память – она и есть та начинка, которая определяет ту или иную форму нашего выражения. Внутренняя же память, даже уже по своей сущности есть нечто другое, это скорей свойство составных частей объекта, которые в своей концентрационной совокупности и представляют единственно неповторимый элемент жизни. И если рассматривать его с позиции материализма, а по-другому нам пока что не дано мыслить, то он и представляет из себя идентификационный концентратор отдельной жизни, который не может стоять на месте и постоянно движется. Так вот, для того чтобы сделать этот переход из одной формы существования в другую и необходимо очистить внешнюю память, служащую для накопления знаний о новой форме своей жизни и последующего руководства своим функционированием в ней (места в ней для будущего не хватает).

– И, конечно, – переведя дух, продолжил в своём одухотворении говорить Антип, – всё в нас от пока ещё сегодняшнего я восстаёт против этого и никак не желает расставаться. И не с кем-нибудь со стороны, а с самим собой, хоть и поистрепавшимся жизнью, но таким родным и знакомым, с которым ты уже так сжился, что и жизни для себя другой не представляешь. И тогда сама природа человеческой жизни начинает сообразно пониманию жизни человека, подталкивать его к решению по своему уходу из этой формы своего существования. То, что удерживало человека в этой жизни, – а это определяющие его жизнь люди, – начинает постепенно переходить из этой жизни в мир иной. И так со временем центр тяжести внимания человека под задержавшегося на этом свете и в этой форме существования, начинает перемещаться в непознанное будущее из своего прошлого, где он в последнее время всё больше жил, и из которого в настоящем никого уже и не осталось, и прошлое теперь для человека существует в единственном варианте и не обновляется. И когда притяжение того, что есть в этом мире, для человека окончательно ослабнет, а все его памятливые взгляды переместятся в будущее, то это и будет иметь решающее значение для его перехода в другое качественное состояние. – Антип посмотрел в глубину лежащей за перилами бездны и, вздохнув, монотонным голосом заговорил:

– Так в момент особенного воспоминания, человек уходит в себя до собственной забывчивости, и перед ним вдруг предстаёт та самая памятливая, вся в переливающих лучах солнца картина из детства, когда он не представлял себе значения времени и все вокруг него были молодые, да такие все высокие, что ему приходилось свою голову задирать, чтобы заглянуть в глаза своей маме, а уж для того, чтобы на тебя обратили внимание и заметили, то тут приходилось громко криком шуметь и выше головы прыгать (а только так и прыгалось в этом неосознанном возрасте). Где он в желании удивить всех кого на тот момент знал и видел, решил хорошенько спрятаться в собачей конуре, для чего ему пришлось хорошенько повозиться с хозяином этого своего жилища, псом Олегом (даже сейчас загадка имени этого пса так и осталась загадкой), и вывозиться там в чём-то прямо-таки не совсем чистом и дурно пахнущим для всех, но не для него.

А как только всё им задуманное было осуществлено, и даже было выждано положенное время, потраченное на обустройство в конуре, то, как выясняется, что его никто не ищет, а пёс Олег, явно в провокационных целях, вовсю слюнями на него дышит, чтобы так сказать, выдышать его отсюда, из его, между прочим, конуры. Вначале он значит, выдышет весь хороший воздух из конуры, а как только человеку родом из детства нечем будет дышать кроме самых зловонных запахов, которые скорей всего именно Олег и производит, то человеку родом из детства ничего другого не останется делать, как унестись прочь.

– Ах, вот ты значит как, Олег, – возмущается вслух человек родом из детства, – жалко тебе места для меня, твоего лучшего друга. – Ну а Олег, загнанный в угол человеком родом из детства и этой его бесспорной аргументацией, и сказать ничего в своё оправдание не может и только жалобно смотрит в ответ, поскуливая. Но человека родом из детства на такой жалостливый вид не проймёшь, и он в качестве наказания Олега, хватает валяющуюся прямо перед ним косточку и демонстрирует, что сейчас он эту косточку съест и не подавится. И вот тут-то вся пакостная и построенная на лицемерии натура Олега вовсю и раскрылась – Олег начал порыкивать на человека родом из детства, который, по мнению пса Олега, слишком много на себя берёт. И так за Олега стыдно и обидно стало человеку родом из детства, – он-то всегда думал, что Олегу для него ничего не жалко, как и ему для него, – что он не вгрызается зубами в косточку, а бросает её Олегу. Ну а тому только этого и надо было – он её захватывает зубами, и явно опасаясь того, что человек родом из детства передумает, разворачивается и прячет косточку куда-то там за себя. После чего Олег поворачивается обратно и своим с высунутым языком дыханием, опять начинает выживать человека родом из детства из конуры.

И у пса Олега на этот раз это получилось сделать, и человек родом из детства, испытывая неприязнь и недовольство к псу Олегу, которого он всегда считал за друга, а он вон как себя по-жлобски ведёт, и частично испытывая удивление поведением своих родителей, даже и не думающих с громким воем спохватиться его потерей, – они что, меня не любят, а может и того больше, нашли уже мне замену? – с непременным желанием выразить своё несогласие с таким положением вещей и такой забывчивостью мамы, и ещё надо посмотреть, на кого они там меня променяли, – если у него будет машинка и он даст мне с ней поиграть, то тогда ещё куда ни шло, – выбирается из конуры. Но не полностью, а только наполовину, чтобы, так сказать, осмотреться и убедиться в том, что у его соперника машинка есть.

И не успевает человек родом из детства, выглянув, как следует, в отдельности рассмотреть стоящих чуть поодаль от него, у забора, людей (он только в общем, даже не видит, а скорей осознаёт, кто там, перед ним стоит), которые совсем никакого внимания на него не обращают, а между собой ведут отстранённые разговоры, как его уже начинает переполнять радость от их близости. И человек родом из детства начинает расплываться в улыбке, готовый и на большее, перекатываться в смехе, но только после того, как его родители перестанут себя вести как чужие и, наконец, его заметят. И только человек родом из детства так накрепко про себя решил, как вдруг он оказывается замечен. И вот эта разговаривающая масса людей в один момент умолкает и, замерев в одном положении, всё свое внимание переводит на него. Так длится неизмеримое количеством время, пока из общей массы людей не выделяется одна очень, очень, знакомая для человека родом из детства фигура, которая делает по направлению к нему два шага и, наклонившись, протягивает к нему свои руки.

– Ну что же ты смотришь, сынок, – молвит голос мамы, – иди же ко мне.

– Да, я иду к тебе мама. – Вытирая рукавом набежавшие на глаза слёзы, человек родом из детства, позабыв обо всём, бросив всё на этом опостылевшем свете, с душевным криком бросается навстречу этим всегда ждущим его рукам. И в результате ещё один уходит в новую реальность, оставляя нас. – Закончил свой рассказа Антип, продолжая вглядываться в глубину бездны.

– И что нас там всех ждёт? – спросил Иван после небольшой паузы.

– Другое измерение нас и наших значений, – повернувшись к Ивану, сказал Антип, – и это нас успокоит. – Добавил Антип, чьи покрасневшие глаза говорили об испытанном им волнении. И Иван догадался, что рассказанное Антипом было не плодом его воображения. И Иван, чтобы не акцентировать своё и Антипа внимание на этом, делает предположение. – По своему успокоит, а дальше всё пойдёт своим чередом, со своими новыми беспокойствами. – Сказал Иван.

– Несомненно, ведь беспокойство по своей сути есть сердцебиение жизни, по размеренности работы которого, определяют нравственное здоровье живого организма и его физическое состояние. – Уже спокойно ответил Антип. И было видно, что он пришёл в себя. После чего он бросает взгляд за это заперилье и говорит. – С той стороной жизни мы в своё время познакомимся, а пока у нас ещё здесь есть дела. – Антип поворачивает к Ивану, прищуривается, и неспроста его спрашивает. – Или может, проверим, на кого сегодня бог пошлёт?

– Интересуешься, фаталист я или нет? – вопросом на вопрос ответил Иван.

– Может итак. – Сказал Иван.

– При любом выборе, совсем неважно, бросишь ты сейчас или когда-нибудь в другое время моменту, или не бросишь, ничего от этого не изменится. – Сказал Иван.

– Тогда бросать? – не сводя своего взгляда с Ивана, вопросил Антип, полезши рукой в карман. Но на этот раз, там, в кармане, происходит некая, неизвестная для Ивана заминка, и Антип не вынимает руку, а начинает на своём лице выражать недоумение. И Ивану оставалось только спросить: «Что случилось?», но он не успевает. А Антип расплывается в улыбке и со словами: «А ты знаешь, прав», – вынимает руку и, раскрыв ладонь, показывает, что там ничего нет. – За меня это уже сделали, проделав дырку в кармане. Которой, заметь, по приходу сюда не было. – Антип делает необходимые объяснения пустоте своей руки.

– Тогда смею предположить, что ещё немного и наш остывший кофе и вовсе испарится в руках официанта. – Сказал в ответ Иван.

– Да тебя сегодня прямо прёт на верные предсказания. – Сказал Антип, выдвинувшись обратно к своему столику, на который уже свой хищный взгляд положил обслуживающий их столик официант, большой не любитель непорядка на подведомственных ему столах.

Когда же Антип с Иваном заняли свои места и слегка успокоились, после этих своих подходов к краю бездны, – как только они сели, как их прямо накрыло понимание того, как им неуравновешенно и не стойко приходилось находиться на ногах, тогда как сидя на стульях, не так кружится голова и не качает в стороны, – то быстро подавились остатками остывшего кофе и посчитали, что ещё по одной горячей чашке кофе им не будет лишним. И как только не совсем равноценный обмен с бдительным официантом состоялся, – они ему две пустые и холодные чашки, а он им с пылу жару горячие чашки с кофе, – то Антип, сделав впечатливший Ивана на обожённость своих губ глоток, берётся за своё знаковое предисловие «знаешь».

И хотя каждый разговорщик, а тем более рассказчик, в своём праве использовать для оборота своей речи какие ему только желается словосочетания, пришедшие или ранее заготовленные, всё же Иван не мог не заметить за Антипом этой его привычки начинать своё обращение к собеседнику, или же свой рассказ, с этого глагола. И как сдаётся Ивану, то не просто слова-паразита, а подразумевающего под собой особый посыл к своему адресанту. – И ведь он, обращаясь к своему собеседнику с этим примечанием, даже не даёт возможности ему ответить, а скорей всего, он только для приличия или для того же оборота слов это спрашивает, тогда как он уже давно сформировал о тебе, ничего толком незнающего, своё особое мнение. А вот если бы я в его глазах был человеком знающим, то он бы не начинал свои разговоры с этого подчёркивания моей малограмотности. Вот только ещё раз попробуй начать свой разговор с этого «знаешь», так я тебя специально перебью, заявив: «Знаю!». – Уже предугадывая по виду Антипа, с чего он начнёт свой разговор, Иван решил вот так его срезать. Правда, стоило только Ивану задать себе вопрос: «А что я ему скажу, если он спросит, а что это я знаю?», как он передумал перебивать Антипа, а говорить вместо знаю, не знаю, не имеет никакого смысла.

А Антип, ничего такого за Иваном не подозревая, как ни в чём не бывало, и как уже было сказано, завёл свой разговор с этого «знаешь». – Знаешь, – говорит Антип, поглядывая по сторонам, а Иван молчит и крепится, чтобы не сказать «знаю». И как вскоре выяснилось, не зря, – как нужно искать, или вернее сказать, какой нужно использовать алгоритм в поиске этого твоего несвоевременного человека? – А вот эта затронутая Антипом тема разговора, Ивана живо интересует, и он ответно спрашивает. – Какой?

– Вначале нужно отсеять всех своевременных людей. – Сказал Антип.

– И каким образом? – спрашивает Иван.

– Ну, для начала нужно определиться, по каким критериям нам записывать в эту категорию людей. – Сказал Антип. – Вот кто, по-твоему, подходит под эту категорию людей? – спросил Ивана Антип.

– Ну, так просто не скажешь. – Начал выкручивать себе голову и плечи Иван.

– А ты скажи. – Не отводя своего взгляда с Ивана, требует ответа Антип.

– Скорей всего, тот, кто живёт, не согласуясь со временем. Может, отстало, а может наоборот, вечно спеша. – Предположил Иван.

– И как это в жизни выглядит? – спросил Антип.

– По разному… – Иван начал было с околичности, но его перебил Антип. – Ладно, я тебе помогу на своём примере. – Сказал Антип. – Вот водитель автобуса. Его можно записать в категорию людей своевременных?

– Пожалуй, да. – После небольшого раздумья сказал Иван. – Он работает и получается, что и отдыхает, согласно своего рабочего графика. А в его рабочий маршрут заложена своя временная составляющая.

– Вот ты и сам определил рабочий алгоритм поиска этого качества людей. Правда он работает только на начальном, общем этапе отсева. И в дальнейшем уже приходится применять более точные инструментарии. Но для начала и это неплохо. – Как какой-то учитель, даже не сказал, а как будто похвалил Ивана Антипа. И Иван даже хотел поинтересоваться у Антипа, а что это ещё за камерные отношения (когда Иван оказывался в странном до неудобства для себя положении, то он, чтобы сбить своего противника с толку, использовал в своих ответах другой смысловой направленности слова, в общем, говорил, всё что придёт в голову), но Антип не делал пауз в своём разговоре, и Ивану пришлось следовать за ним.

– Вот посмотри по сторонам, – сказал Антип, – и по внешнему виду людей, навскидку скажи, кого из них можно записать в число людей живущих в своё время, а уж если среди них обнаружишь того, кто никак не вписывается в наши современники, то уж будь любезен, не утаивай от меня эту информацию. – Так на удивление Ивана странно закончил своё предложение Антип, что Иван тут же захотел ничего от него не утаивать и указать на этого человека. – И не собираюсь! – во весь голос заявил бы Иван и, ткнув в Антипа пальцем, подытожил своё заявление. – Это ты! – Но Иван сумел вовремя сообразить, что всё это значило, – Антип решил сбить его с толку, – и он, усмехнувшись про себя: «Ничего у тебя не выйдет из того, чего ты задумал», – берётся крепко за свой поиск. Ну а Антип пока он не повернул лицо, даёт наводящую подсказку. – Главная их отличительная характеристика, это их отношение к современности, то есть, настоящий ли он современник для этого текущего периода времени, или нет. – Ну а услышал, или понял ли его Иван, уже и не поймёшь – все его мысли переместились на острие его взгляда, которым он разрезал стоящее перед собой пространство.

И на первого, на кого Иван посмотрел, как бы это не было странно, хотя, в общем, и не странно, а как раз логично, был официант, который, как лицо здесь официально находящееся, и должно было привлечь к себе первое внимание со стороны Ивана. Ведь официант, как бы он не выглядел ничтожно в своих рыжих кудрях и прыщах, или наоборот, притягательно для взглядов в своём приятном фартучке, на длинных женских ногах, уже тем привлекает к себе внимание со стороны человека с гостевыми намерениями, или крайне не сытого, что он отличим от всех остальных – он при исполнении своих рабочих обязанностей. Вот взгляд Ивана и реагирует в первую очередь на всё для общего плана необычное, делая мгновенный анализ на опасность этот объект.

Ну а как только для Ивана насчёт этого объекта всё было выяснено, – нечего так на меня смотреть, как будто я только и жду момента, чтобы сбежать отсюда, не расплатившись, – то ему в глаза начинают бросаться другие объекты присутствия, по степени своей внешней выраженности, начиная от самых ярких представителей человечества, и заканчивая всякой серостью. Так что ничего нового, а всего лишь природоведение со своей биологией.

Так Иван переводит, а точнее сказать, фокусирует свой взгляд на ближайшем к ним столике, а там самая обычная для нашего телекоммуникационного времени картина, где люди уже не могут отвлечься от современных реалий времени и вместе с едой насущной впитывают в себя информацию из всегда под рукой, теле-трансляторов этой информации, смартфонов. Иван многозначительно кивает в их сторону и Антип, заметив это его указание, даёт свой комментарий.

– Это косвенное указание на то, что они живут в ногу со временем, – сказал Антип, – и ты в правильном направлении мыслишь. Научно-технический прогресс, как ничто другое, характеризует наше время. И все эти технические штучки являются физическим выражением уровня умственного развития человека и собой знаменуют тот или иной этап текущего времени. И если первобытные времена собой характеризовал человек с каменным топором (это я обобщаю), то наше время определяет человек с умным телефоном. И как понимаешь, человек ко всему может приспособиться, как к каменному топору, так и к телефону, дай только время пообвыкнуться. И всё зависит оттого, в чём на данный временной момент заключается для человека его жизненная необходимость. Во времена каменных топоров он основную часть своего времени боролся за своё место под солнцем, за выживаемость, сейчас же эти вопросы по большей части решены, и человек теперь в основном только тем и занимается, что ищет, чем себя занять – вот его, таким образом, и занимают. Ну а вместе с таким кардинальным переустройством нашей жизни, с её перенаправленностью на свой эгоцентризм, – первобытные общества характеризовались общинным образом мышления, он более способствовал выживаемости, – и образ мышления человека меняет и он вместе с ним. И в наше время, человек для своей защиты использует иные средства, нежели ещё вчера – а средства защиты человеческой индивидуальности и есть та знаковая характеристика времени, которая и определяет это время. Вот скажи, на что в наше время опирается человек в отстаивании самого себя, своей значимости? И я не спрашиваю тебя о государственных институтах права. – Спросил Ивана Антип. Ну а Иван не стал долго думать и указал на то, что ему было свойственно – на кулаки. – Они, как в первобытные времена имели своё решающее значение, так и сейчас не потеряли своей актуальности. – Сказал Иван.

– Не согласиться трудно, – усмехнулся Антип, – особенно если этот аргумент тебе предъявляют в споре и прямо под нос, но, тем не менее, он уже не столь актуален и может записаться в пережитки прошлого. Так что ты отстаёшь от времени, и я даже не знаю, можно ли тебя записывать в свои современники, с таким-то подходом к жизни.

– А я не против. К тому же я не питаю особой приязни к современникам, мне больше импонируют люди из прошлого. – Сказал Иван.

– Это оттого, что тебе с современниками приходится конкурировать в борьбе за место в этой жизни, а люди из прошлого, другими словами, люди старшего поколения, для нас служат своего рода учителями и наставниками, теми на кого мы осознанно или неосознанно равняемся в жизни, поэтому они и видятся нам так притягательно. – Сказал Антип.

– Пожалуй, соглашусь. – Ответил Иван.

– Можешь и не соглашаться, от этого ничего не изменится. – Сказал Антип. – Что же касается моего вопроса о средствах самозащиты человека, то здесь всё очень просто. Для внешней защиты человек использует информацию или знания, что вполне объяснимо в наше время, где информация несёт всё определяющее значение, – назовут день ночью, то так оно и будет и все скажут хорошо, и кем захотят тебя назвать, то тем ты и будешь, и уже сам скажешь, что это хорошо, – а для внутренней защиты отстранённость от внешнего мира, ещё называемую равнодушием. Так что основной характеристикой человека нашего времени является то, что его ничего не трогает, или как он любит выражаться и это в точку, не колышет. В общем, наше время можно охарактеризовать, как время тотального бессердечия. Так вот заложи эту константу в свой алгоритм поиска людей не свойственных нашему времени, и ты их легко отыщешь. – Антип замолчал и, уставившись на Ивана, принялся ждать его ответа.