Текст книги "Несвоевременный человек. Книга вторая. Вера"

– Это первая твоя ошибка. Если уж ты взялся за исследования, то твой взгляд на объект исследования должен быть максимально отстранённым от своего собственного я. – Сказал Леонид.

– Я понял. – Согласился Людвиг.

– А наш пациент всё-таки досиделся на диване, раз так у него всё с собой вышло. Только вышел за порог, как всё из него и вышло. – Усмехнулся Леонид.

– Кто знает, может у него от долгого сидения на диване в голове всё так подвинулось. – Предположил Людвиг.

– Ты так думаешь? – спросил Леонид.

– Нет. – Ответил Людвиг. – А думаю я, что надо его вывести на прогулку.

– И куда? – спросил Леонид.

– Рекомендуется поводить его по знаковым местам, они типа способствуют возвращению памяти. – Сказал Людвиг.

– И кто это рекомендует? – следует вопрос Леонида.

– Психоаналитики из кино. – Ответил Людвиг.

– Ну, раз так, то я не сомневаюсь в успехе. – Сказал Леонид. – Ну и куда ты намерен с ним пойти? – спрашивает Леонид.

– Для начала куда-нибудь перекусить. – Следует ответ Людвига, в котором Леонид не сомневался. – А там по обстоятельствам. – Добавил Людвиг.

– И по каким? – всё не унимается Леонид.

– А вот по этим. – Заявляет Людвиг и, засунув в карман руку, достаёт оттуда кольцо.

– Что это за кольцо? – не сводя своего взгляда с кольца, спрашивает Леонид.

– У нашего мистера Икс выпало из кармана, когда я его препровождал в палату.

– А вернее? – спросил Леонид.

– Я с ним после нашего разговора у тебя, в кабинете, ещё немного переговорил на месте его размещения. И он из того, за что можно зацепиться, нашёл у себя в кармане это кольцо. – Сказал Людвиг, протягивая Леониду кольцо. Леонид берёт кольцо и начинает изучать его. – Как думаешь, камень настоящий? – разглядывая камень на кольце, спросил Леонид.

– Настоящий, я уже сделал его оценку. – Сказал Людвиг.

– И насколько?

– Настолько прилично, что из этого можно делать соответствующие выводы.

– Надеюсь не те, какие я по своему недоразумению, подстрекаемый моей жаждой наживы, могу сделать? – с долей иронии задался вопросом Леонид.

– Это только сопутствующий фактор, который не будет лишним. – Сказал Людвиг.

– Своими опасностями? – многозначно вопросил Леонид.

– Лишняя мотивация не помешает. – Более чем уверенно заявил Людвиг. Леонид же ничего не отвечает, а он вдруг замечает на внутреннем ободе кольца гравировку и принимается её читать. Прочитав её, Леонид переводит свой взгляд на Людвига и спрашивает его. – Ну и что ты думаешь по поводу гравировки.

– Лучше бы он написал там адрес, куда в случае пропажи кольца следует обращаться. – Заявил Людвиг.

– Да, это бы облегчило наш поиск. – Согласился Леонид. – А кроме этого, есть какие мысли? – спросил Леонид.

– Наш мистер Икс, несомненно, весёлый человек, раз пытается иронизировать так на чей-то счёт. – Сказал Людвиг.

– А ведь это мысль. – Догадливо ответил Леонид.

– Ты это о чём?

– Если он гравирует на кольце с таким предупредительным посылом надпись: «Смотри, не перепутай», – то это определённо под собой имеет некие основания для своей реализуемости. – Начал рассуждать Леонид. – И если откинуть в сторону характерную свойственность нашего мистера Икс, – почему, кстати, мистер Икс? – Леонид отклонился от хода своего рассуждения, задав сам себе вопрос, на который он не стал ждать ни от кого ответа и продолжил свои размышления. – Ладно, потом. – Отмахнувшись от возможных ответов на это вопрос, Леонид продолжил свои размышления. – И как говорится, нет дыма без огня, то получается, что у той, кому предназначалось это кольцо, имелась своя вероятность возможности перепутать, или впасть в заблуждение насчёт дарителя этого кольца.

– И как это возможно, если, конечно, сильно не порадоваться в ресторане накануне? – вопросил удивлённый Людвиг.

– Пока не знаю, – принявшись прохаживаться вдоль столов, задумчиво сказал Леонид.

– Думаешь, что кольцо имеет какое-то отношение к тому, что с ним случилось? – спросил Людвиг.

– Теперь думаю. – Посмотрев на Людвига, сказал Леонид.

– Тогда пойдём наверх. Там по свежее думается. – Предложил Людвиг.

– И то верно. – Согласился Леонид, выдвинувшись на выход. Людвиг же окидывает взглядом помещение своего до жути родного отделения. После чего подходит к столу с Безвестницей, внимательно смотрит на неё и, подмигнув ей, говорит. – Значит, и глазом не моргнёшь, если надо будет. Что ж, считай, что это зачёт, и ты сдала экзамен на профпригодность. – Людвиг делает задумчивую паузу и добавляет. – А насчёт всего остального, то это всё было шутка. Но как понимаешь, что в каждой шутке есть своя доля живительной искренности. И вот от твоего чувства юмора и правильной оценки этой шутки, и будет зависеть, оживёшь ты или нет. – После чего Людвиг накрывает лицо Безвестницы покрывалом и покидает отделение вслед за Леонидом, оставляя за собой до чего же тяжкую тишину, что лишний раз и не пошевелишься под её сводами. Особенно, если ты оказался здесь, не как все здесь находящиеся на столах уже безжизненные люди, не по своему желанию, а их обстоятельства непреодолимой силой привели сюда, а ты сюда забрался по собственному желанию и главное, разумению, и затаился в одном из подсобных шкафов, где тебя по заверению Антипа, никто не обнаружит.

– Вроде всё затихло. – Прислушиваясь к исходящим из вне звукам, шепчет Антипу Иван.

– Подожди. – Срезает его Антип, вглядываясь в темноту, в которую погрузилось помещение отделения, после того как ушёл Людвиг.

– Что, думаешь, оживёт. – Иван пытается на иронии расшевелить Антипа, который вдруг одёргивает его. – Смотри. – И Иван, придвинутый Антипом к щели между дверками шкафа, онемевает от увиденного зрелища подъёма Безвестницы, и всё это в свечении непонятно откуда взявшегося здесь, отблеска ночного, ближе к лунному света. Возможно, что это свечение имело человеческую природу возникновения – осмысливание происходящего невольными зрителями её подъёма, этой мыслью подсветило подъём Безвестницы, чтобы всё выглядело более мистически и страшно (значит и страх участвовал в этой подсветке).

Ну а Безвестница и поднимается со своего места не самым обычным способом, а каждое её движение выверено и как будто автоматизировано. Так вначале с неё каким-то удивительным способом сползает покрывало (Иван, уже после додумывая, догадался как это вышло – она его руками подтянула вниз), при этом продолжая лежать, не двигаясь, в одном положении. После чего она, видимо прочувствовав, что никого здесь кроме неё и другой нежити нет, как-то особенно ровно приподымается верхней частью своего тела. Поднявшись до самого верхнего положения, Безвестница опять замирает в одном положении и начинает прислушиваться и возможно присматриваться. При виде чего у Ивана сразу возникают тревожные ассоциативные мысли. Сейчас она призовёт к себе всякую нечисть, в число которой входят разного ранга вурдалаки и черти, и, наклонившись к ним вопросит: Чуете?!

А эта вурдалачья сущность само собой чует всякую душу жизнью наполненную, – она всякой ахинеей и её источником, страхом пахнет, – и по первому приказу готова её растерзать. И вурдалаки и упыри сразу свои носы в сторону шкафа, в котором Иван с Антипом поместились, воротят и, жаром ярости через свои ноздрища выдохнув, молвят: Чуем!

– Так принесите мне на блюдечке их глазницы. Я из них себе суп отварю. Они очень наваристы, когда лишнего видят. – Оглашает приговор Ивану и Антипу не просто какая-то Безвестница, а самая что ни на есть ведьма Валькирия.

Правда у Антипа в отличие от Ивана не всё так мрачно осмысливалось при виде вглядывающейся в темноту Безвестницы, он так сказать, был более приземленней что ли. И ему вдруг решилось, что Безвестница, как человек здесь новый, решила не терять за зря время, и осмотреться по сторонам и представиться перед теми, перед кем можно будет представиться. Вот она и вглядывается в темноту, чтобы усмотреть всех этих людей. И это желание Безвестницы не просто её причуда, а её к этому мотивирует необходимость осознания своего нового качественного состояния. Ведь она ещё толком не уразумела, что физическая жизнь её покинула, а к новому существованию она ещё не приспособлена. Вот ей и хочется поскорее с людьми бывалыми и знающими, пока они не разложились на свои атомы, обсудить своё будущее, или хотя бы узнать новые правила своего без оболочного (а это не без облачное) существования.

Что для неё, имеющей в физической жизни не самую последнюю по физической привлекательности оболочку, имеет не малое значение. Должна же она, в конце концов, знать, на что она всё это своё совершенство должна променять. Это для какой-нибудь страхолюдины, этот вопрос решённый, не требующий даже обсуждения, – она, не задумываясь, променяет свою уродскую одёжку на феерическую бестелесность, – тогда как всякая красота и совершенство всегда разумны, и ей крайне нужно знать, ради чего такие жертвы.

– Вот вы мне скажите, – немедленно спросит Безвестница первое поднявшееся лицо сугубо сутулого и зрелого мужчины, который и сам с перепоя ещё понять не может, как и где он сейчас оказался, а от него уже требуют разумения, – как там, в после телесном жизненном пространстве, происходит самоидентификация личности. И это для меня вопрос не праздный, а наиважнейший. Я хоть человек и либеральных взглядов, но всё же крайне выраженная индивидуальность и с ней я не собираюсь ни с кем делиться.

– Нашла у кого спрашивать, – единственное, что мог бы ответить сутулый гражданин с перепоя, для которого вопрос самоидентификации тоже сейчас встал крайне остро. Что с одной стороны облегчает его адаптацию к новым условиях его бестелесной жизни, а с другой стороны… А он и не помнит, что было с той стороны, и значит, он готов принять новую для себя реальность. – Так вот значит, что является условием для перехода в иное измерение своей реальности, – уразумел сутулый человек с перепоя, – иная осмысленность себя. – И сутулый физической реальностью и мыслью человек, в один момент выпрямляется и тут же расстается со своей сутулой реальностью, переходя в другое своё измерение, где он всегда прям и справедлив.

Сама же Безвестница не осталась без своего ответа и собеседника. И если сутулый человек с перепоя, так насчёт себя ускорившись, покинул их и эту реальность, то это не такая уж и большая потеря для общества, как сейчас и всегда считал расположившийся в одном из отсеков холодильника, один весьма видный из-за своего большого роста либерал, в один момент поднявшийся при своём упоминании Безвестницей. – Я с вами полностью согласен, – выбив ногами дверь холодильника, а затем выбравшись из него, заявил этот нос крючком, видный либерал, с самой либеральной фамилией Выходцев (к ней прилагалась по либеральному дворянская приставка – из низов, но в повседневной, после выборной жизни Выходцева, она не упоминалась). – Несомненно, этот вопрос требует обстоятельного рассмотрения. – Втыкая палец чуть ли не потолок, заявил Выходцев.

– А то я их отлично знаю, – многозначительно подмигнув Безвестнице, проговорил Выходцев, – устроят там у себя какой-нибудь плавильный котёл, – и само собой, не в том в ожидаемом грешниками качестве, – и соединят меня в какое-нибудь одно, не просто с человеком с другими талантами, чем у меня, – он склонен к бичеванию своих пороков, а я не столь самокритичен, и считаю, что для начала нужно изменить мир вокруг нас, – а с человеком совершенно с другими взглядами на меня, где нет места моим мыслям. И это ещё самое малое. Когда он может даже оказаться моим антагонистом с диктаторскими наклонностями – я не хочу прогибаться под изменчивый мир, а этот прямо диктатор, да тот же Замуссолини, только тем и занимается, что меня под себя прогибает; и мультикультурные ценности здесь не причём.

– А меня с какой-нибудь уродиной возьмут и перепутают местами. – Ну а Безвестнице нет никакого дела до столь высоких материй, и она ещё приземлённо мыслит. А от Выходцева прямо никакой помощи, и он как будто не замечает, какой сложности вопросы встали перед Безвестницей. И он только посмотрел на муки страданий Безвестницы, в сердцах сплюнув: «Вот ещё проблема», – повернулся к Безвестнице спиной и принялся руками сворачивать горы, а может шеи своим невидимым противникам, вставшим на его пути и мешающим ему во всю свою ширь разойтись.

Ну а Безвестница, видя, что здесь ей помощи не найти, откидывает с себя клеёнчатое покрывало, спускает на пол ноги, как оказывается, не босые, а на них надеты белые кроссовки, – а сама она к удивлению Ивана и Антипа, одета в медицинский комбинезон неизвестной расцветки, – после чего встаёт на ноги и прямиком направляется на выход.

– И что это было? – спрашивает Иван Антипа, как только мягкие звуки шагов Безвестницы затихли.

– Кто бы знал. – Пожимая плечами, даёт ответ Антип.

Глава 5
Изнанка профессии

Задать вопрос: «Где я?», – можно по-разному, да и он и задаётся всегда по-разному, и при этом не было, наверное, ни одного случая совпадения, даже по интонации. И эта разность, как правило и в основном, зависит от того твоего пространственного положения, в котором ты вдруг и одновременно не вдруг оказался (вопрос ведь относится к твоему положению в пространстве). А когда ты открыл глаза, то прямо-таки не понимаешь, – почему-то всегда так выходит, – как это ты оказался в этом, во-первых, неизвестном, а во-вторых, никак не предполагаемом тобой месте длительного пребывания для ночлега (ты не привык собой так разбрасываться и, вообще, ты прямо исповедуешь во всём порядок, а не такую беспорядочность жизни).

Так произошло и с Гаем, правда только по самому началу, и когда он открыл после сна глаза, то он, увидев перед собой совсем не то, что он ожидал увидеть, – можно позавидовать столь большой его уверенности увидеть после сна то, что он ожидал увидеть, а вот что он предполагал или надеялся увидеть, то это так и осталось тайной даже для него, – и так сказать, на рефлексах задался этим вопросом к себе. Ну а как только он задался этим вопросом, то у него вслед за рефлексами заработало соображение и затем воображение. И он мигом сообразил, почему он проснулся не у себя дома в кровати, а в больничной палате – он со вчерашнего вечера, так сказать, перевоплотился, и при этом надо обязательно подчеркнуть, не по своей воле, что всегда и бывает, из врачебного персонала в им обслуживаемый и здравоохраняемый гостевой персонал, состоящий, как правило, из нездоровых людей.

А как только сообразил, то мысленно потрогал свою перетянутую бинтами голову, – вот для чего нужно воображение, чтобы без использования рук проверить своё физическое состояние, после чего будет можно заняться проверкой своего душевного здоровья, – и, убедившись, что она ещё не раскололась на части, свободным от бинтов глазом глянул по сторонам и, обнаружив себя единственным бодрствующим в этой палате, решил немного повременить со своим подъёмом и немного осмотреться своими мыслями насчёт себя и своего нового положения в больнице.

Ну а так как Гай, можно сказать, был не самым обычным больным, то есть любителем, а он был в некотором роде профессионалом, то его подход к процессу своего лечения и своему здоровью, которое на время так разладилось, качественно отличалось от того любительского подхода людей далёких от профессиональной медицины, которые в этом серьёзном деле полагаются в основном на чужие знания, высказанные им в словесной форме, чтобы им потом в качестве компенсации за понесённый ущерб от лечения, нечего было в исковой форме предъявить, и на знания, полученные ими в очереди на приём к врачу, или вычитанные из интернета. Где в общих чертах, болезни, их симптомы и методы излечения, может быть и описываются достаточно информативно, с лёгкими погрешностями, но там не учитывается главное, свои нюансы, без которых всё лечение того же насморка пойдёт насмарку. А вот чтобы их распознать, и нужны профессионалы от медицинского права.

И хотя медицинская специализация Гая была далека от его головы, он, тем не менее, знал главные принципы при работе с любого рода и вида болезнями, – они состоят из нескольких основных никогда: Никогда нельзя недооценивать даже самую пустяшную болезнь, она может быть опасна своими осложнениями. Никогда не доверяй внешнему течению болезни, внешний вид всегда обманчив и за рецессией всегда наступает рецидив. Никогда не полагайся на один только анализ и обязательно сделай повторный, вирусному коварству болезни нет пределов, а объяснения есть. Никогда не приступай к лечению с грязными руками и тем более с мыслями, чистота и стерильность отношений с подверженным болезнью человеком, первый шаг к его выздоровлению и твоей здоровости. И само собой, никогда не говори никогда, даже если ты врач от бога, только по твоему, конечно, разумению.

И ему от этого знания было с одной стороны легче, а с другой нелегче (это как провидцу, знающему, как в дальнейшем потечёт его жизнь, а в случае с врачом, как потечёт его болезнь). Ну а Гай, зная, отчего ему будет легче и что должно поспособствовать выздоровлению, начинает настраивать себя на позитивные мысли, и пока ему не озвучен диагноз, а он однозначно должен быть оптимистичным, так думает Гай, Гай не будет мучить себя дурными мыслями о прошлом (так уж повелось, что дурные мысли все родом из прошлого, как и самые душещипательные).

– Всё-таки интересно складываются здесь отношения между пациентами и медицинским персоналом, – принялся рассуждать про себя Гай, слегка отстранённо и со стороны посмотрев на себя и свою профессию, что в его положении не просто позволительно, а даже необходимо делать, для того же повышения своей медицинской квалификации. Ведь нет лучше способа узнать все характерности болезни, как только оказаться на месте больного – в этом случае врач выступает в качестве разведчика, который выявляет все слабые и сильные места болезни, а вернее сказать, выясняет источник её возникновения, ведь болезнь есть уже следствие чьего-то, как правило, внешнего воздействия на организм человека.

Тем более на месте нездорового человека может оказаться любой человек. И ни один врач не может зарекаться в том, что его минует сия участь, даже если он всё, всё, о причинах возникновения этой страшной болезни знает и сам от неё ставит профилактические прививки. И врачей только одно утешает: если врач всегда может стать больным, то не всякий больной может стать врачом.

Правда, в значительной части случаев, человек сам провоцирует это нападение на свой организм, создавая благоприятные условия для установления в своём организме власти чуждых ему сил (хотя здесь не обходится без участия этих вражьих сил, которые через агентов своего влияния, направляют человеческую мысль в сторону ослабления своего иммунитета – человеку вдруг ни с того ни с сего захотелось выпить холодной воды в жару или съесть мороженое, а потом он удивляется, что горло у него красное). А вот кто за ней стоит и необходимо выяснить. А как только это выяснится, то вопрос ликвидации чуждого элемента уже не составляет особого труда.

Так вот, к примеру, какой-нибудь вирус, используя наиболее эффективный, проверенный временем воздушно-капельный путь для своего проникновения в организм человека, практически без труда оказывается внутри него, – для чего он плюс ко всему использует средства маскировки под названием штаммы, – и начинает свой захватнический путь с наиболее уязвимых частей человеческого организма. Вирус надо отдать ему должное, умеет стратегически мыслить, и он прежде чем нанести свой главный удар – по центру принятия решений, сердцу (на мозговой центр он давит о посредственно, желая через немощь и страх подчинить его и в итоге заставить сдаться), – начинает локально воздействовать на функциональные инструментарии организма, нарушая местные связи и постепенно сужая круг возможностей для сопротивления организма.

Так заболевший человек для начала лишается возможности к активной деятельности и своему передвижению, – пойду, полежу, так вроде легче становится, – в результате чего питающая кислородом организм кровь, начав застаиваться, уже не так энергично перекачивается и организм начинает испытывать недостаток живительной энергии. Ну а вирусу только этого и надо, и он, через свою инородность, другого рода идеологическую составляющую, – я повидал мир, – соблазняет сказками о заграничной жизни местное население вирус, – и скажу вам начистоту, что вы из-за своей оседлости отстали от жизни (вот почему заболевшего частенько рвёт, из него вырываются наружу соблазнённые вирусом частицы его я), – добавочно накалив обстановку внутри организма человека, а это ведёт к разориентации человека в пространстве, начинает массированно действовать по всем фронтам. При этом надо понимать, что он ведёт гибридную войну, и главное сражение разворачивается на информационном поле битвы, за влияние над умом человека. И если вирусу удастся убедить человека в безнадёжности своего положения, – лучше уж вовсе не жить, чем так болезненно жить, да и статистика выздоровления от этого вируса уж больно безнадёжна (не трудно догадаться, кто управляет человеком в поиске всей этой ухудшающей его здоровье информации), – то вирусу можно праздновать победу.

И хотя вирус по своему разумен, он знает слабые места человеческого организма и на какие точки при случае нужно надавить, чтобы принудить его от боли согнуться, или действовать так, как он для него предусмотрел – сегодня я тебя наказываю за непослушание, и ты не выйдешь из туалета, посиди там и подумай над своим несговорчивым на капитуляцию поведением, – он не может себе представить все мобилизационные возможности человека и всё-таки не так разумен, как человек, хотя и работает в этом направлении, пытаясь блокировать человеческий разум, который, после того как первая линия обороны в виде иммунитета была прорвана, организует защиту организма. В том числе вирус ещё далёк (не без своих частных успехов) от понимания умственной составляющей человека, где не малое значение имеет то, кто противостоит ему, то ли самый обычный организм человека, или же заряженный медицинскими знаниями организм медика. Ну а это, несмотря на все организационные и анатомические сходства организмов обычного человека и медика, совсем не тоже самое. И если обычному человеку для распознания в себе инородного вируса нужно почувствовать недомогание, которое всё равно не проясняет настоящую картинку с ним случившегося, то медик в момент, по характерным симптоматическим характерностям, может вычислить имя этого инородца.

Так что не трудно догадаться, почему вирус себя более спокойно чувствует в организме человека не защищённом медицинскими знаниями, нежели находящемся под этой дополнительной защитой. Правда, вирус не какая-нибудь неразумная амёба и он тоже в своём разуме эволюционирует, и его различные модификации в виде штаммов тому подтверждение и свой ответ человеку вооружённому медицинскими знаниями. И, пожалуй, можно предположить, что вирус по своему особому научился различать между собой организмы людей, и не только по характеру своей для него доступности, но и по категории своего разумного качества. И он вполне может отличить организм человека о себе совершенно не думающего и живущего как бог на душу положит – этот организм перенасыщен испарениями спиртосодержащих продуктов в самом узнаваемом случае, – от организма того же медика, вооружённого медицинскими знаниями – он сбалансирован на свой химический состав и оттого к нему так трудно подступиться вирусам. И они бы не подступались больше, но вирусы живут по тем же эволюционным законам природы, и им для дальнейшей своей выживаемости нужно повышать свою боеспособность, а для этого и приходится нападать и нащупывать слабые места обороны медиков.

Ну а медицинская служба тоже не собирается отсиживаться в обороне и она со своей стороны тоже ведёт свои разработки в плане противостоянию вирусным атакам. И здесь, как это всегда прослеживалось на протяжении веков этого противостояния, существенную роль играет самопожертвование учёного, того же медика. Который не побоится и заразит себя этим новым штаммом вируса (на мышах только слабаки и сорвавшиеся вегетарианцы экспериментируют), и будет вести за борьбой своего организма с этим вирусом наблюдение, и на основании всего этого делать выводы.

Так что Гай вполне возможно, сам того не осознавая (для того чтобы ввести в заблуждение этот страшный вирус – он уже по биению человеческого сердца научился определять степень его вовлечённости в противостояние с собой), мог вступить в этого опасное для своей жизни противостояние с новым штаммом вируса, который не только птиц пачками косит, а его особенность заключается в том, что он действует избирательно – он нейтрализует в основном медиков. Из чего можно сразу сделать первый, весьма мрачный для медицинской профессии вывод – этот вирус был специально так модифицировано выращен, чтобы нанести непоправимый урон медицине. А вот кто за этим стоял, то тут вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд – типа это противники научного подхода к лечению человека, разного рода знахари, шарлатаны от медицины и представители нетрадиционной медицины. А тут нельзя исключать вариант того, что за всем этим стояли сами медики, из числа тех, кто хочет не повысить качество медицинского обслуживания, а те дегенераты от медицины, кто в ней видит только источник для своего благосостояния.

Но с этим источником возникновения нового вируса косящего одних только медиков, а может и не только одних их, будут разбираться специальные дезинфекционные службы, тогда как перед Гаем стоит задача другого рода, выступить в качестве агента под прикрытием обычного больного и ввести в заблуждение насчёт себя проникнувший вирус, – я никакой не медик, видишь, как внутри меня всё запущено и расстроено, а я скорее бич с вокзала, чем медик, – и когда он расслабится, то и взять его с поличным.

– Ну, теперь тебе нет смысла отпираться, – приперев к стенке вирус с помощью превентивных мер профилактики, рюмки самогона с перцем, огласит свой вердикт, находящийся в качестве агента Гай, – я раскрыл твоё настоящее имя (надо понимать, что раскрытие настоящего имени вируса, и ведёт к его ликвидации). Но вирус не был бы им, если бы к нему не было никакого доверия, и сам он никому на слово не верил.

– И кто же я? – всё не сдаётся вирус, чья позиция уже не столь крепка под воздействием самогона с перцем.

– Палочка Коха! – Гай прямо вбивает в себя и своё недоумение вирус, которому, конечно, очень лестно слышать в свой адрес такие высокие предположения, но у него тоже есть своя вредоносная гордость и он заявляет (а вирусы хоть и коварны, но в тоже время всегда алгоритмично честны и всегда действуют в своих областях вредоносности), что он хоть и не столь опасен, но тоже может нанести существенный вред человеческому организму.

– Что-то сомневаюсь. – Гая прямо воротит лицом в сторону от этого вируса, который только на словах такой из себя опасный, а рассмотри его в микроскоп, так его и не увидишь. Тьфу, на тебя и нет вируса. Что не может не задеть вирус, ведь единственное, что он не может не заметить, так это пренебрежение к нему со стороны человека. И вирус, забыв о всякой осторожности, выдаёт себя Гаю: «Я вирус гриппа H1N1», – и при этом так на Гая смотрит, как будто что-то апокалипсическое для него сказал. А Гай в ответ и ухом не ведёт и просто тупо на него смотрит. И вирус само собой заводится и прямо с угрозами на Гая наступает: «А ещё меня называют свиным гриппом. Тебе это название о чём-то говорит?!».

– Нисколько, – разведя в сторону руки, с видимым сожалением говорит Гай, – может оттого, что я религиозный вегетарианец и не ем свинину. – А вот этого уже сам вирус не ожидал услышать, и его начинает одолевать когнитивный диссонанс своего нахождения там, где он по убеждениям этого человека не должен быть, а как бы находится. – Но как так может быть? – вопрошает потрясённый вирус. – Все ответы на свои вопросы получите у вирусного пророка господина Касперского. – Отсылая, куда следует вирус, оставляет ему надежду на будущее Гай в своих имеющихся в его голове фантазиях.

Правда это ещё не конец и на его пути ещё масса такого вирусного рода препятствий, совсем не ожидающих, когда он ими займётся – они привыкли действовать вероломно, без предупреждения. И Гай немедленно взялся бы за них, и со всеми этими опасностями сумел бы справиться, если бы его на пути к ним не подкосило, отправившее его в медицинскую койку другого рода недомогание. И вполне вероятно, что всё это с ним случилось не случайно и за всем этим стояли всё те же дегенеративные личности от медицины (это скорей всего, были экономисты, мать их за ногу), но Гай ещё молод и он так далеко вперёд не заглядывает.

Но что-то нам, людям не без своих тараканов в голове, подсказывает, что Гай, соблюдая строжайшую секретность, вынужден был всё умалчивать и отрицать. А это всё есть часть некоего секретного плана, разработанного в недрах секретных лабораториях клиники, под руководством авторитетных врачей из министерства. Где борьба с новой модификацией вируса, есть только шпионская легенда, под прикрытием которой, Гай и будет работать над устранением, куда как более опасных причин болезней, чем вызванные вирусами инфекционные заболевания. И теперь только Гай понял, почему у него с учёбой не слишком складывалось, его уже на раннем этапе готовили к этой секретной миссии – в нём ничто недолжно выдавать за человека близкого к медицине, а иначе у него не получится втереться в доверие у болезнетворных образований. Они ведь действуют системно, а борьба с системой всегда требует системного подхода и требует значительной подготовки и работы над собой.

А вот против именно какой системообразующей болезни Гай будет работать, то это глубочайший секрет, о котором и сам Гай не до конца посвящён, по причине того, что знания об этом немедленно передадутся тем его внутренним силам, которые проявляют слабость и шатко ведут себя под давлением этой новой болезни. И единственное, на что Гай может опираться в своём понимании поставленных перед ним задач, так это на кодовое название операции – «Психосоматика». И больше ни, ни. А сейчас его думы, чтобы не вызывать любого рода подозрений, чисто для отвлечения, направлены в другую сторону.

– Вроде как все эти монументальные здания построены для нездоровых пациентов, – продолжает размышлять Гай, – и люди, себя посвятившие врачебной профессии, без них ничто. Но всё равно пациент себя здесь чувствует не за главного, а на вторых ролях, и наблюдается какая-то прямо дискриминация по профессиональному признаку. И врачи только формально значатся обслуживающим персоналом пациентов при больнице, тогда как на самом деле, именно пациент выступает здесь в этом качестве, и всем собой обслуживает жизненные потребности врачей. – Гай, оказавшись на месте больного, начал себя вести прямо как какой-то коллаборационист и принялся предаваться предательским по отношению к своей профессии мыслям (и позитива в них не наблюдается).