Текст книги "Зомбипанк"

Глава 2.
Мудрый совет
⠀
Райтер – «Догорает»

Утром за завтраком я поймал себя на мысли, что не понимаю, нужно ли пить таблетки, которые были назначены мне в больнице. С одной стороны, сегодня мне могут дать другие рекомендации, а с другой – жутко хотелось обезопасить себя от очередного приступа. Поразмыслив так несколько минут над чашкой чая, я все-таки решил, что таблетки надо принять.

Через некоторое время я оделся, вышел на улицу и начал путь до указанного на визитке адреса клиники. На удивление, мысли, которые еще ночью не давали уснуть, сегодня вообще меня не посещали. Клиника находилась в самом центре, поэтому я решил выйти из метро раньше на одну остановку и прогуляться пешком.

Несмотря на неспешную прогулку, я пришел к зданию клиники без пятнадцати двенадцать. Раньше времени заходить не хотелось, и я встал напротив, облокотившись на ствол старого тополя.

Это была старая трехэтажная постройка почти выцветшего желтого цвета, где клиника занимала только первый этаж, судя по включенному свету в окнах. Над входной дверью висела небольшая вывеска с надписью «Клиника головной боли профессора Лазарева», на самой двери было две наклейки: одна поменьше – на ней был изображен логотип с визитки, а вторая была больше и располагалась ниже – на ней еще раз было написано название организации и указан режим работы. За десять минут никто не входил в здание, и никто из него не выходил, и если бы не включенный свет, можно было подумать, что там никого нет. Внутренний хронометр дал сигнал, что пора идти, и я двинулся ко входу.

Внутри оказалось достаточно просторно и даже пустовато. Слева у входа стояла стойка охранника, который почти не обратил на меня никого внимания, удостоив лишь секундным оценивающим взглядом. А ближе к правой стене стояла стойка ресепшн, я направился сразу к ней.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – девушка, сидящая за стойкой, сразу обратилась ко мне.

– Добрый день! – неуверенно начал я, доставая визитку из кармана и протягивая ей. – Может, это покажется странным, но я должен показать вам вот это и сказать кодовое слово «Метро».

Вчера это действительно казалось забавным, даже немного шпионским сюжетом, но когда ты вот так должен подойти к незнакомому человеку, отвлечь его и начать говорить загадками – это уже не весело. А если профессор ее не предупредил? Или забыл предупредить?

Это были несколько очень напряженных секунд.

– Да, Ефим Петрович говорил о вас. Вы были в нашей клинике раньше?

– Нет, – сказал я, чувствуя облегчение, – я первый раз.

– Тогда можно ваш паспорт для оформления договора, и заполните пока вот эту анкету.

После заполнения анкеты со стандартными медицинскими вопросами, подписания договора и оплаты предстоящего приема девушка проводила меня на второй этаж и далее до массивной деревянной двери с табличкой «Профессор Лазарев Е. П.».

– Присядьте, пожалуйста, здесь. Профессор позовет вас, – девушка указала на один из стульев, стоящих рядом с дверью.

– Благодарю, – ответил я.

После того как девушка скрылась на лестнице и в коридоре настала тишина, не прерываемая стуком ее каблуков, я смог расслышать голос, доносящийся из кабинета профессора. Слов было не разобрать, но можно было предположить, что разговаривали по телефону.

Вдруг голос затих, и стали слышны быстрые шаги, а затем открылась дверь. В проеме появился мужчина лет пятидесяти, чуть выше среднего роста, с седыми волосами, короткой стрижкой и такими же седыми усами и бородой-эспаньолкой. На нем не было белого халата, он был одет в белую рубашку с галстуком и серые штаны.

– Проходите, молодой человек, – сказал профессор, одновременно приглашая меня рукой зайти внутрь. Голос его был немного хриплым.

За дверью оказался огромный кабинет, уставленный мебелью в советском стиле, на стене висели часы с маятником, в одной части кабинета стояли два кожаных кресла, а в другой – массивный рабочий стол. Свет в кабинете был выключен. Освещение помещения осуществлялось за счет настольной лампы и торшера около одного из кресел. С улицы этого света было не видно, и поэтому-то мне и показалось, что на втором этаже никого нет.

Движением руки профессор пригласил меня сесть за одно из кресел, сев при этом в другое.

– Итак, молодой человек, приветствую вас. Меня зовут Лазарев Ефим Петрович, а вас, если я правильно помню, Илья?

– Добрый день, да, все правильно, Илья.

– У вас очень милая супруга, а главное, очень заботится о вас. Как ее зовут?

– Валентина, профессор. Да, иногда мне кажется, что я не достоин этой заботы, – абсолютно не лукавя, сказал я, такие мысли периодически меня посещали.

– О, это прекрасно! Если вы так думаете, значит, и она вам не безразлична.

Это фраза почему-то вызвала во мне смущение, хотя абсолютно соответствовала истине.

– Но давайте перейдем к цели вашего визита. Я уже слышал вашу историю в сжатом изложении, а теперь прошу вас сейчас рассказать мне все по порядку и максимально подробно. Прошу вас ничего не упускать, даже то, что вам кажется мелочью, особенно ваши ощущения.

Следующие полчаса я рассказывал профессору все, что происходило со мной последнюю неделю, он периодически перебивал меня и задавал уточняющие вопросы или вопросы, не касающиеся напрямую произошедшего, из серии: чем я болел в детстве, не было ли у меня травм, операций и от чего умерли мои ближайшие родственники. После того как я закончил, в кабинете на минуту воцарилась тишина, потом профессор снял очки и стал протирать тряпочкой специально для этой цели, лежащей на подлокотнике кресла.

– Да, Илья, мне не хочется вас пугать раньше времени, но то, что вызвало ваши проблемы со здоровьем, может оказаться совсем не мигренью, – на тот момент я еще не успел испугаться, так как не представлял, о чем может идти речь. – Я назначу вам дополнительное обследование в виде магнитно-резонансной томографии и дам направление в прекрасную диагностическую клинику, к специалистам, которым можно доверять. Я с ними работаю не первый год.

После этих слов профессор встал и подошел к своему столу. Взяв какую-то бумажку, он поставил на ней свою печать, что-то еще дописал и направился ко мне. Я встал с кресла.

– Вот ваше направление, здесь есть адрес и телефон, чтобы записаться. По этому направлению вам также сделают хорошую скидку. Как только будут готовы результаты, пришлите мне их на электронную почту, она есть на визитке. Еще раз вас призываю не пугаться, сейчас главное – пройти обследование, – эти слова он говорил, похлопывая меня по спине и одновременно с этим направляя в сторону двери. – Все ошибаются, и я тоже буду рад ошибиться.

Он проводил меня не только из кабинета, но и до самого выхода на первом этаже.

На обратном пути до метро я решил пока не придавать значения словам профессора, но в то же время вспомнил вопрос, который следовало задать – продолжать ли принимать таблетки? Хотя было странно, что он сам не подумал об этом. Я решил, что раз других назначений нет, то и предыдущие отменять не стоит.

Остаток рабочего дня прошел без приключений, а вечером мы все это обсудили с женой.

Следующие несколько дней события развивались достаточно быстро. Место, в которое меня направил профессор Лазарев, называлась «Диагностическая клиника Воскресенского». Что за привычка такая у докторов называть клиники своими именами? Мне удалось без проблем записаться на МРТ и пройти его. Очередей да и вообще пациентов там не было, видимо, потому что был будний день.

Заключение должно было прийти на почту в течение суток. Но пришло оно раньше, буквально в тот же вечер, во время ужина. Открыв файл и пропустив все до слова «Заключение», я принялся его читать, но смог прочитать только первый абзац, да и тот не до конца: «Заключение: МР-картина крупного округлого объемного образования в левой теменно-височной области (возможно, глиобластома) с относительно четкими границами».

Я далек от медицины, но даже моих общих познаний хватило для того, чтобы понять, что у меня опухоль мозга.

– У меня опухоль мозга, – повторил я вслух, сообщая эту новость жене.

Несколько секунд она молчала, даже перестав жевать, а потом выхватила у меня телефон из рук, стала бегать глазами по документу и быстро читать, при этом проговаривать не все слова:

– В левой… области… крупное округлое… образование с относительно четкими «границами», с наличием… распада и… шунтами, окруженного… отеком, накапливающее… по типу «корона-эффекта», размерами четыре и два на три и девять на четыре и четыре сантиметра.

Я пытался представить, с чем можно сравнить эти размеры, и подумал, что это примерно соответствует большому грецкому ореху, который рос в моей голове и был причиной всего, что случилось ранее.

Остальной вечер был посвящен изучению во всех источниках информации о глиобластоме. Одна пугающая информация сменялась другой, оставляя все меньше повода для оптимизма. В какой-то момент я уже не смог больше продолжать читать, сердце бешено колотилось, страх и уныние выходили откуда-то из глубины и охватывали и тело, и мысли.

Я посмотрел на Валька, она держалась стойко, по крайней мере, внешне, продолжала изучение на планшете и одновременно на ноутбуке, даже успевая еще что-то записать в блокнот. Это успокаивало. Я решил поставить чайник и выйти на балкон покурить.

На улице было уже достаточно прохладно вечером, чтобы я смог замерзнуть, пока курил. Поэтому я достаточно быстро вернулся в квартиру и начал заваривать чай. Через некоторое время я налил две чашки чая и одну из них отнес жене. Она сделала глоток и после этого наконец-то что-то сказала за долгое время:

– Так. Первое, что нужно сделать – это установить точный диагноз. МРТ недостаточно. После этого будем искать разных специалистов, так как существуют различные методики лечения. Может быть, даже придется лететь за границу.

– Хорошо, – это все, что я смог из себя выжать.

Примерно через час-полтора Валя легла спать, а я так и сидел с чашкой чая за столом. Свет я не зажигал, а все остальные его источники в квартире уже были выключены, и постепенно страх и уныние вернулись и овладевали мной снова вместе с примкнувшим к ним чувством несправедливости.

Я не очень-то понимал, как жить с мигренью, а теперь предстоит научиться жить с опухолью. И сколько жить? Я не готов. Почему это произошло? Что теперь делать, как правильно поступить? Бороться до конца или все бросить и просто наслаждаться оставшимися днями? Успеть что-то сделать? А что я могу успеть, если за все предыдущие годы ничего не успел?

Рой этих мыслей кружил у меня в голове очень долго, я чувствовал, что все равно не усну, и даже не пытался лечь. Через какое-то время я погрузился в другое направление мыслей, которое можно было назвать «хватание за соломинку»: надо обследоваться – вдруг это не эта чертова бластома, вдруг она окажется в какой-нибудь легкой форме, вдруг это окажутся вообще не мои снимки, вдруг перепутали, ведь все ошибаются! И врачи ошибаются… И я тоже ошибаюсь… И я буду рад ошибиться…

Профессор!

Это же его слова – эта мысль прогремела у меня в голове и разогнала остальной рой.

Как же я совсем забыл про это! Я же должен был отправить ему результаты МРТ. Вскочив со стула, я несколькими быстрыми шагами перенесся в коридор и уже обыскивал карманы в поисках визитки. Нашел. Такими же быстрыми шагами вернулся на кухню, взял телефон и стал набирать письмо.

«Доброй ночи, Ефим Петрович! Это Илья, который из метро. Отправляю вам результаты МРТ. Очень жду Вашего ответа». Отправить.

Набирая текст письма, я уже решил, что даже если профессор не ответит, я все равно завтра поеду в клинику и буду проситься на прием. Осталось дождаться утра.

Только я успел об этом подумать, как засветился экран телефона и пришло уведомление почтового приложения. Письмо было от профессора Лазарева.

«Жду завтра в клинике в 12».

Луч надежды осветил окончание этого дня.

На следующий день я опять приехал раньше к зданию клиники, только теперь за целых сорок минут. Терпение было ни к черту, и я решил зайти внутрь – может, профессор примет меня раньше.

Я зашел в дверь и прошел мимо стойки охранника, не обращая на него никакого внимания, все мое внимание было нацелено на ресепшн, за которым сидела все та же девушка, что и в прошлый раз.

– Добрый день! – начал говорить я, не дойдя до стойки нескольких шагов. – Я не записан, но профессор Лазарев велел мне подойти сегодня к двенадцати. Я приехал немного раньше, могу ли я пройти к нему?

– Добрый день! Да, он предупредил о вашем визите, но, к сожалению, профессора еще нет на месте, вам придется подождать, – и она указала рукой на один из стульев, стоящих вдоль стены.

Я сел. Ждать было безумно тяжело, время шло очень медленно. Несколько раз мне казалось, что профессор уже опаздывает, и я бросал взгляд сначала на часы на противоположной стене, потом на экран телефона, и оба циферблата предательски указывали мне, что это я спешу.

За это время я также успел отметить, что не помню, чтобы в прошлый раз на одной стене висели часы, а около другой стояли стулья, но я списал это на то, что просто не заметил от волнения.

Без двух минут двенадцать открылась дверь и вошел Ефим Петрович, я сразу встал со стула и сделал несколько шагов в его сторону.

– О, Илья, вы уже подошли! – сказал профессор. – Это очень хорошо, мне нравятся пунктуальные люди.

Этой чертой характера мы были похожи с профессором, и может быть, в других обстоятельствах обязательно поболтали об этом, но сейчас я мог говорить только на тему опухоли, растущей в моей голове прямо в эту секунду.

– Ефим Петрович, мне очень нужно знать ваше мнение о результатах МРТ! – достаточно нервозно произнес я, что, конечно же, было сразу отмечено профессором.

– Сашечка, во сколько у меня следующий пациент? – спросил профессор, обращаясь к девушке на ресепшн, при этом успокаивающе похлопав меня по левому плечу.

– В три часа, Ефим Петрович, – ответила она, даже не сверившись с какими-либо записями.

– Спасибо, – кивнул он в ее сторону. – Сегодня прекрасная погода, – уже обращаясь ко мне, начал он, – скоро уже пойдут осенние дожди с холодными ветрами, да и солнце скроется за бесконечными тучами. Надо ловить момент и наслаждаться такими минутами. Чего нам с вами в кабинете сидеть? Пойдемте в парк, здесь недалеко, прогуляемся, подышим свежим воздухом, там и поговорим. Ну что, идет?

Я был не против и согласно кивнул.

Парк оказался совсем рядом, буквально в нескольких минутах ходьбы, и профессор начал говорить, едва мы зашли на его территорию сквозь небольшие импровизированные ворота.

– Илья, мне очень жаль, что я не ошибся. Я посмотрел МРТ, для меня диагноз очевиден. Вы, конечно, можете узнать мнение других врачей или пройти другие диагностические исследования, но другого диагноза, я уверен, там не будет. Глиобластома – это отвратительное заболевание! Отвратительное! Оно не жалеет человека, когда поражает его. Оно может долго скрываться и никак не проявляться, как в вашем случае. Это враг, у которого нет благородства, чести и достоинства, ему мало ослабить вас, он не отступит, если вы признаете поражение, он хочет вас убить. Как говорится, врагу не пожелаешь.

Мы шли медленно, профессор держал руки сложенными за спиной и смотрел на дорогу далеко перед собой, иногда поворачивая голову в мою сторону. Я шел, низко опустив голову, и смотрел себе под ноги.

– Ваш случай тяжелый. Если бы нам удалось обнаружить опухоль раньше, то было бы возможно провести оперативное лечение. Увы, при таких размерах это уже невозможно. Остается только химиотерапия и лучевая терапия. Это лечение будет проходить очень тяжело для вас и ваших близких, но положительный результат не обеспечит, лишь отстрочит итог.

– Сколько времени у меня осталось? – спросил я, это был самый страшный вопрос моей жизни, который предполагал и самый страшный ответ. Я чувствовал, что ноги начинают подкашиваться, я как будто переставал их чувствовать, управлять ими, шаги давались непросто.

– Сложно сказать. Может быть, месяц, может, полгода. С лечением немного больше.

Это был страшный прогноз. Месяц? Что можно успеть за месяц? Звучит просто как издевательство. Даже полгода при таких масштабах кажутся просто нереально долгим сроком.

– Насколько больше? – практически перебив профессора, произнес я, при этом развернувшись к нему всем телом.

– С лечением, возможно, год-полтора, – отрезал профессор.

А это почти как вечная жизнь! Восемнадцать месяцев. В обычной жизни люди планируют за это время, например, накопить на ремонт или, например два раза съездить в отпуск, а тут всего лишь дожить остаток своей жизни.

Далее повисла тишина, мы шли по дороге и просто молчали. Профессор прервал эту тишину.

– Мне уже немало лет, я достаточно давно лечу людей и многое видел. А с годами и опытом приходит мудрость. Хотите мудрый совет?

– Хочу, – почти бесшумно произнесенное слово едва ли было услышано, поэтому я продублировал ответ кивком головы.

– Не тратьте оставшееся время и деньги в попытках найти спасительное лечение. Не уподобляйтесь рыцарям Круглого стола – их бесконечные поиски не помогли им отыскать Святой Грааль, в последний свой день жизни каждый из них был так же далек от него, как и в первый день поисков. Потратьте это время на тех, кто вам дорог, для них и для вас это будет очень важно.

Остаток дня я провел на работе, размышляя над словами профессора. Решений сейчас точно никаких принимать не стоило, поэтому я просто пытался совладать с эмоциями, которые не давали сосредоточиться ни на чем другом.

Готовить сегодня решительно не хотелось, поэтому я заказал еду из ресторана. За ужином и я, и Валя молчали. Мне не хотелось сообщать итоги разговора с профессором, она, видимо, поняла, что раз я ей не написал в течение дня и не говорю ничего сейчас – хороших новостей нет. И раз она тоже ничего не говорила, значит, и ей не удалось как-то продвинуться в поиске решения.

Надо найти хоть что-то позитивное.

– Знаешь, а голова у меня совсем не болит. Вот прямо с тех пор, как я вышел из больницы.

– Это хорошая новость, – отозвалась жена, – мы посмотрели друг на друга и через секунду опустили глаза в тарелки и снова замолчали. Было ли это действительно хорошей новостью, никто из нас не понял. Что теперь вообще можно считать хорошими новостями?

– Я был сегодня у профессора Лазарева. Он сказал, что диагноз верен и можно даже не пытаться найти другой, – еще раз попробовал возобновить разговор.

– Да, я тоже сегодня через некоторые медицинские онлайн-сервисы проверила результаты МРТ – все подтвердили, что ошибки нет и это опухоль мозга, глиобластома с высокой вероятностью.

– Значит, у меня есть два пути: не лечиться и мучительно, и быстро умереть и лечиться химией и радиацией и умереть не так быстро, но все же мучительно, – договаривая последнее слово, я уже видел, как Валек вскочила со своего стула и, огибая стол, летела ко мне. Она меня очень крепко обняла, и я почувствовал, как что-то касается моей шеи, а потом двигается по ней вниз. Заплакала.

– Мы что-нибудь придумаем! Мы что-нибудь обязательно придумаем, слышишь! Мы не сдадимся, я не сдамся!

Я взял ее за плечи, она перестала обнимать меня, и я, наклонив голову, прислонился лбом к ее лбу.

– Конечно придумаем, – немного улыбаясь, произнес я и поцеловал жену.

Больше ничего говорить я уже не мог, подкативший к горлу ком словно парализовал голосовые связки. Да и сказать хотелось совсем другое – хотелось попросить прощения за то, как я подвел ее. Держаться было очень сложно, я не хотел, чтобы жена видела мои слезы.

Следующие две недели были неким испытанием на прочность как для нас самих, так и для наших отношений. И я, и жена пытались найти или придумать выход из сложившейся ситуации. Мы почти не проводили время вместе, так как все время вне работы было занято поисками. Не смотрели фильмы по вечерам, не устраивали прогулки по городу по выходным. И стали отдаляться друг от друга, стала нарастать внутренняя злоба на себя и бессилие из-за отсутствия результата.

У меня все это накладывалось на страх и чувство несправедливости. С каждым днем увеличивалась апатия, не хотелось ничего: ни работать, ни вставать с кровати по утрам, ни продолжать бессмысленные поиски. Как же был прав профессор со своим примером про Святой Грааль!

Все это начало приводить к тому, что у нас стали возникать ссоры на пустом месте: из-за грязной посуды, оставленного включенного света, задержек на работе. А последние дни мы уже не разговаривали ни на какие темы, а если и был диалог, то только в формате ругани. Мы перешли на общение через мессенджер, даже находясь в одной квартире.

Я все больше думал о том, что она не заслужила всего этого и тем более не заслужила того, что для нас далее готовила эта опухоль. Опухоль убивала не меня одного, она убивала и ее. Вот такой вот сопутствующий ущерб.

Несколько раз я обдумал план, что я буду делать, когда станут проявляться симптомы. Как известно, хороший план должен состоять из нескольких вариантов. И они были поистине шпионские, так как оба подразумевали, что придется что-то скрывать.

Первый – скрывать все до последнего и делать вид, что все хорошо, если надо пить таблетки горстями. Слабыми местами в этом плане было то, что я не знал, что за уровень боли меня ожидает и можно ли это скрыть, а также то, что потерю сознания, если она будет случаться, скрыть точно не получится. Неизвестность – лучший демотиватор человека с проблемами.

Второй – скрыться самому. Уйти из дома безвозвратно в один из дней, примерно после завтрака, пока она на работе, естественно, оставив письмо, чтобы объясниться. Уйти и остаться в памяти жены нестрадающим, беспомощным и бесполезным, а еще тем, кем она меня знала с первого дня нашего знакомства. Куда уйти также представлялось многовекторным: можно уехать на электричке, подальше от города, идти по какому-нибудь лесу, пока будут силы, и закончить жизненный путь на полянке с прекрасным видом под аккомпанемент осеннего дождя или зимнего снегопада или можно купить билет в жаркие страны на берегу океана, взять в аренду катер и, отплыв как можно дальше в открытый океан, лечь на надувной матрас и под укачивание волн, шум океана и теплоту яркого солнца закрыть глаза в последний раз.

Во втором варианте я был хозяином положения, я сам решал свою судьбу.

Но главной целью, конечно, было не это. Все было нацелено на то, чтобы огородить Валька от возможности разделить со мной мои мучения, какими бы они ни были.

На этом, пожалуй, можно остановить рассказ обо мне и о том, что происходило в последний месяц и что привело к сегодняшнему дню.

Единственное, что стоит добавить, так это то, что мной было принято решение больше по врачам не ходить, выясняя диагноз, а также не начинать никакого радикального лечения, лучше отмучиться быстро.

Я дошел до дома и даже с запасом, поэтому можно еще успеть покурить. Теперь в пачке осталось две сигареты – одна на вечер и одна на утро. Интересно, если сравнить жизнь с пачкой сигарет, сколько осталось в моей пачке? Достал ли я из нее последнюю сигарету и начала она уже тлеть, превращая в пепел остаток моих дней? Можно ли уже выкидывать пустую пачку на обочину истории? Видимо, прав был Цой – пока в кармане есть пачка сигарет, все не так уж и плохо.

И только тут я вспомнил, что завтра суббота. Значит, завтра я не пойду на работу и не куплю сигареты по пути. Сегодня я уже не успею это сделать, а значит, завтра придется выходить из дома, а это уже представлялось целой проблемой, так как уже несколько недель подряд я проводил выходные дома и собирался повторить это и сейчас. Это было неприятно, настроение упало еще ниже обычного, надо было хоть чем-то подбодрить себя. Пока работал только один вариант, и я им воспользовался. Сегодня день, когда у меня не появилось новых симптомов, и я не потерял сознание от внезапно появившейся жуткой головной боли. Хороший день. Очередной хороший день. Может, и вечер не разочарует сегодня? С этой мыслью я потушил сигарету и вошел в подъезд.

Ужин прошел, как и все последние, в тишине. Валя не хотела разговаривать, а я не настаивал. Видел ее состояние, она еще пыталась найти в себе силы для поиска ответов на мучащие нас вопросы, но они не находились, и силы были на исходе. Я ее понимал и ни в коем случае не осуждал.

– Может, посмотрим какой-нибудь фильм? – примерно через час после ужина начал я разговор, пытаясь расшевелить нас обоих.

– Ничего интересного из нового не выходило вроде, да и думать вообще не хочется, – без энтузиазма ответила жена, не отрываясь от телефона.

– Из старого что-нибудь пересмотрим? – не унимался я.

– Не хочется, – отвечая, она даже посмотрела на меня, подняв глаза, ведь я предпринял вторую попытку провести время вместе в течение минуты. Это было редкостью последнее время для нас обоих. – Да и я спать скоро уже пойду.

Может, она решила отдалиться от меня, понимая, что иначе скоро ей будет очень тяжело, если этого не сделать? Это было мудрым решением. Еще одним таким решением было отстать сейчас от нее. Но все-таки я решил проверить.

– Понял. А как насчет того, чтобы завтра погулять где-нибудь в центре? Может, по набережной?

– Не могу, – быстро ответив, она встала с дивана и направилась в сторону ванны, – я с подругами договорилась завтра встретиться, – с этими словами она зашла в ванну и закрыла дверь, не оставив мне возможности сказать что-то еще.

Значит, так и есть. Немного расстроившись, я отошел через несколько минут, ведь я не собирался обижаться на нее. Это было разумно.

Так как спал я последние недели мало, сейчас и вовсе не хотел, а завтра к тому же был выходной, то было решено поставить чайник и разместиться на кухне для просмотра какого-нибудь сериала. Выбирать долго не пришлось, потому что в закладках уже была отложена детективная история длительностью один сезон, как раз на пару ближайших вечеров, переходящих в ночь.

Сериал захватил меня с первой серии, сюжет был закручен вокруг убийства вроде обычного человека – доброго, отзывчивого трудяги-семьянина, который, на первый взгляд, стал случайной жертвой преступников, но чем больше длилось следствие, тем все больше тайн и секретов почившего героя открывалось, и закручивалась одна интрига за другой.

Когда сериал перевалил через середину сезона, в одной из сцен маленькая дочь героя, лет пяти, разговаривая с мамой, спросила ее:

– Мама, а папа теперь среди ангелов?

– Да, малыш, – ответила мать, утирая проступившие слезы.

В этот момент я немного отвлекся от сериала и погрузился в свои мысли.

Первой из них была – хорошо, что у меня нет детей, и им не придется жить без отца.

А вторая касалась ангелов, точнее одного. Ангела-хранителя. Я не относил себя к сильно верующим людям, но когда если не сейчас поверить, чтобы увидеть чудо, или увидеть чудо, чтобы поверить.

Со мной ли ты еще, ангел? Или остались только серые перья, как пелена перед глазами? Подай какой-нибудь знак!