Текст книги "Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора"

Неизвестно количество подданных российской империи, явно нуждавшихся в призрении. Обследования, предпринятые в России конца XIX – начала XX вв. силами Ведомства императрицы Марии, дают представление о том, сколько лиц пользовалось социальной помощью, а не нуждалось в ней. Но и эти данные далеко не полны, так как не все благотворительные общества и учреждения призрения предоставляли сведения о своей деятельности. Кроме того, во многих случаях сообщалось о суммах, затраченных на организацию помощи, а не о числе людей, ею воспользовавшихся. Отсутствует информация о качестве социальной помощи и сравнительные данные о количестве призревавшихся благотворительными ведомствами и комитетами дома Романовых и другими организациями.

Такой подход к оценке результативности призрения объясняется не тем, что власть стремилась избежать невыгодного для нее сравнения. Напротив, по многим позициям структуры под покровительством императорской фамилии превосходили прочие благотворительные общества и учреждения. Ведомство императрицы Марии и Императорское Человеколюбивое общество располагали учреждениями, аналогов которым вообще не было в стране. Самодержцы и их августейшие родственники не ставили задачу соревноваться в щедрости по отношению к своим подданным. Важны были не суммы, которые жертвовали высочайшие особы, а сам факт их участия в благотворительности. Тем самым демонстрировалась забота монаршей власти о населении.

Деятельность благотворительных ведомств и комитетов под покровительством императорской фамилии власть стремилась представить в наилучшем виде, в том числе в цифрах. Но по количественным показателям сложно определить степень ее эффективности. В издании «Благотворительность в России. т. I.», подготовленном ведомством императрицы Марии и вышедшем в 1907 г. в Петербурге, указано процентное соотношение благотворительных обществ и заведений различной подчиненности на 1902 г. организации, входившие в состав Ведомства императрицы Марии, Человеколюбивого общества и Попечительства о домах трудолюбия и работных домах, составляли 8,6 %, а с теми, что входили в Российское общество Красного Креста, – 16 % от всех благотворительных структур империи. Заведения названных ведомств (доля Красного Креста – всего 0,4 %) составляли приблизительно 14 % от имевшихся в империи. Таким образом, по общему числу благотворительных обществ и заведений ведомства дома Романовых занимали третье место после Министерства внутренних дел и ведомства православного исповедания (синода)[231]231
  Благотворительность в России. СПб, 1907. Т. I. С. XXIX.


[Закрыть]. Но по этим данным трудно определить их реальный вклад в большое и важное дело осуществления социальной помощи. Например, входившие в число учреждений императрицы Марии Санкт-Петербургский и Московский воспитательные дома по сведениям на 1904 г. единовременно призревали 59 337 детей[232]232
  Ведомство учреждений Императрицы Марии // Благотворительность в России. СПб, 1907. Т. I. С. 10.


[Закрыть], а многие заведения, подчинявшиеся синоду и МВД, призревали лишь по несколько человек. Кроме того, в ведении МВД находились частные благотворительные общества и заведения, которые министерство контролировало, но не содержало.

Более ясное представление о масштабах деятельности различных благотворительных структур дают сведения о расходах на эти цели. В упомянутом издании «Благотворительность в России. т. I.» приведены по состоянию на 1901 г. сведения об общих расходах «на оказание благотворительной помощи нуждающемуся населению»[233]233
  Благотворительность в России. Т. I. С. ILVII.


[Закрыть]. Они составляли по неполным данным 50 152 370 руб.[234]234
  Там же.


[Закрыть] Расходы же одного только Ведомства учреждений императрицы Марии по состоянию на 1904 г. (разница выделенных сумм в 1901 и 1904 гг. очень незначительна) составили 23 114 216 руб. на содержание административного аппарата, строительство, ремонт и прочее ушло только 6 291 683 руб.[235]235
  Ведомство учреждений Императрицы Марии // Благотворительность в России. Т. I. С. 6.


[Закрыть] Расходы Императорского Человеколюбивого общества тогда же составили приблизительно два с половиной миллиона рублей[236]236
  Императорское Человеколюбивое общество // Благотворительность в России. Т. I. С. 60.


[Закрыть], а Попечительство о домах трудолюбия и работных домах истратило 246 752 руб.[237]237
  Попечительство о домах трудолюбия и работных домах // Благотворительность в России. Т. I. С. 46.


[Закрыть] Расходы двух последних ведомств на административное управление были невелики. Таким образом, в начале XX в. благотворительные ведомства под покровительством дома Романовых ежегодно расходовали около 20 000 000 руб. – примерно треть расходов всех российских благотворительных ведомств, обществ и учреждений. Это свидетельствует о значительном вкладе в призрение со стороны монаршей семьи.

Можно лишь приблизительно определить количество пользовавшихся помощью благотворительных ведомств дома Романовых. Как отмечалось, государство и благотворительные ведомства не подсчитывали общее количество российских подданных, нуждавшихся в призрении. Это попытался сделать известный теоретик и организатор благотворительности, действительный член комитета Попечительства о домах трудолюбия и работных домах Евгений Дмитриевич Максимов. Он неоднократно подчеркивал важность установления общего числа нуждавшихся в призрении. В «очерке земской деятельности в области общественного призрения» Максимов отмечал: «действительно, пока не будут названы все лица, подлежащие призрению, до тех пор очевидно нельзя определить и размеры самого дела призрения…»[238]238
  ОР РНБ. Ф. 1029 Д. 24. Л. 190.


[Закрыть]. К подлежащим призрению Максимов относил душевнобольных, слепых, калек, дряхлых, немощных, глухих и глухонемых, едоков при них всех, сирот, подкидышей и заброшенных детей[239]239
  Там же. Л. 240, 344.


[Закрыть]. Используя данные земской статистики и материалы комиссии К. К. Грота, созданной для разработки проекта реформы призрения, Е. Д. Максимов произвел подсчеты, результаты которых были опубликованы в журнале «русское богатство» в 1896 г. По этим подсчетам число нуждавшихся в призрении (душевнобольных, слепых, калек, дряхлых, немощных, глухих и глухонемых, едоков при них, сирот, подкидышей и заброшенных детей) на середину 90-х гг. XIX столетия составляло почти 3 600 000 человек, или около 3 % населения империи[240]240
  Максимов Е. Д. Практическая и законодательная постановка мер общественного призрения // Русское богатство. 1896. № 10. С. 20.


[Закрыть]. К ним Максимов прибавлял безземельных и бездомных, переселенцев и рабочих-отходников. Таким образом, общее число лиц, нуждавшихся в помощи, по подсчетам Максимова, превышало 5 720 000 человек, или 4,77 % населения[241]241
  Там же.


[Закрыть]. Сам Максимов достаточно осторожно оценивал свои подсчеты: «Цифры эти выведены с крайней осторожностью и могут считаться скорее уменьшенными, чем преувеличенными…»[242]242
  Там же.


[Закрыть]. По данным, приведенным в книге «Благотворительность в России. т. I.» ведомство учреждений императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество и Попечительство о домах трудолюбия и работных домах в 1904 г. оказали различную помощь, считая «отдельные случаи благотворения», в общей сложности приблизительно двум с половиной миллионам нуждавшихся[243]243
  Ведомство учреждений Императрицы Марии; Попечительство о домах трудолюбия и работных домах; Императорское Человеколюбивое общество // Благотворительность в России. Т. I. С. 6–60.


[Закрыть]. Это немного менее от числа, установленного Е. Д. Максимовым.

Указанные цифры дают лишь приблизительное представление о той масштабной роли, которую играли в общероссийском призрении благотворительные ведомства под покровительством дома Романовых. Но они не отражают всего разнообразия их деятельности. Говоря об эффективности и масштабах работы этих ведомств и созданных позже комитетов, следует учитывать уровень и, если так можно выразиться, качество осуществлявшегося ими призрения. Во многих случаях они в этом отношении заметно превосходили прочие благотворительные общества и учреждения.

План Московского воспитательного дома 1789 г.

Важнейшим направлением деятельности Ведомства учреждений императрицы Марии, Императорского Человеколюбивого общества и, отчасти, Попечительства о домах трудолюбия и работных домах являлось призрение детей и юношества. Это было, так называемое, закрытое призрение в специализированных учебно-воспитательных заведениях, представлявшее собой один из самых сложных видов социальной помощи. Призрение детей и юношества в наибольшей степени получило развитие в ведомстве учреждений императрицы Марии. Оно располагало уникальными учебно-воспитательными комплексами заведений, аналогов которым не было в России. К таковым можно отнести Санкт-Петербургский и Московский воспитательные дома с подведомственными структурами, женские институты и школы Патриотического общества, Санкт-Петербургское и московское коммерческие училища.

Мощный учебно-воспитательный комплекс представляло собой ведомство детских приютов, входившее в учреждения императрицы Марии. Эти комплексы со второй половины XIX в. работали по единым учебно-воспитательным планам и программам и не только осуществляли собственно призрение, но и давали полноценное образование (начальное либо среднее, в зависимости от статуса заведений), подтверждавшееся государственными сертификатами. Одно из двух высших женских учебных заведений империи, имевших государственный статус – женский педагогический институт, входило в состав Ведомства учреждений императрицы Марии, как и не имевшие аналогов Попечительство императрицы Марии Александровны о слепых и попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых.

Воспитательный дом в Москве. Фото конца XIX в.

Единственной в своем роде структурой для оказания медицинской помощи не имущим располагало Императорское Человеколюбивое общество. Это был медико-филантропический комитет в Петербурге. В состав общества также входили многочисленные учебно-воспитательные заведения для призрения детей и юношества, дававшие образование в соответствии с государственными стандартами. Наиболее талантливые выпускники всех этих учебно-воспитательных заведений получали возможность поступать и в ряде случаев поступали в высшие учебные заведения империи. Попечительство о домах трудолюбия и работных домах (с 1906 г. – попечительство о трудовой помощи) было единственным общероссийским ведомством, оказывавшим трудовую помощь. Дома трудолюбия входили и в состав независимых благотворительных обществ, но только в указанном попечительстве эти учреждения действовали на единой организационно-правовой основе. Татьянинский комитет был единственной структурой, осуществлявшей регистрацию и поиск беженцев в масштабе страны. Крупные благотворительные ведомства и комитеты призрения под покровительством дома Романовых играли значительную роль в общероссийском призрении. По многим направлениям социальной помощи они занимали ведущие позиции.

Вид и план расположения Воспитательного дома в С.-Петербурге на Б. Миллионной ул. (бывший дворец кн. А. Грузинского). Вторая половина XVIII в.

Именно это позволило сохраниться им в виде единого комплекса учреждений призрения после свержения монархии. Лишившись своих августейших покровителей, благотворительные ведомства и комитеты смогли избавиться от сковывавших их пережитков и ограничений, которые приводили к излишней бюрократизации и препятствовали широкому взаимодействию с общественностью и прочей российской благотворительностью. Огромный опыт работы, находившиеся в распоряжении этих ведомств и комитетов крупные денежные средства, уникальные методики организации социальной помощи, стремление служащих и благотворителей взаимодействовать с новой властью могли послужить весомым вкладом в дело организации обязательного общегосударственного призрения, необходимость которого сознавало временное правительство. Однако бурные политические события 1917 г. не позволили практически приступить к решению этой задачи. Отдельные учреждения и управлявшие ими организационные структуры некоторое время продолжали действовать при Советской власти, но летом 1918 г. окончательно были ею ликвидированы.

Здание Воспитательного дома в С.-Петербурге на набережной р. Мойки (бывший дворец К. Г. Разумовского). Гравюра XIX в.

Новая власть практически начала осуществлять то, к чему до революции неоднократно призывали представители общественности, теоретики и организаторы благотворительности – создавать систему государственного призрения. Однако она отказалась от благотворительной общественной инициативы, к которой относилась отрицательно, исходя из политических и идеологических соображений.

Возрождение отечественной благотворительности началось много десятилетий спустя.

Помощь бедным в контексте социальной политики Романовых

Попечение о «сирых и убогих» в Московском царстве и Российской империи с XVI до конца XIX вв.

На протяжении столетий помощь бедным понималась как раздача милостыни. Вопрос об организованном призрении этой категории населения впервые был поставлен стоглавым собором, состоявшимся в 1551 г. Первые попытки организовать призрение бедных в богадельнях относятся ко времени правления царя Федора Алексеевича. Петр I своими указами требовал от местных властей и церкви организовывать призрение немощных взрослых в богадельнях при монастырях и церквах, а детей – в «сиропитательницах». Однако система постоянно действовавших специализированных учреждений для оказания помощи малоимущим категориям взрослого населения начала создаваться только в конце XVIII – начале XIX вв. многие принадлежали ведомству императрицы Марии и Человеколюбивому обществу.

В российском законодательстве и в общественном сознании отсутствовали четкие и ясные критерии нужды, требовавшей социальной поддержки со стороны. Положения и уставы учреждений благотворительных ведомств дома Романовых также не содержали признаков, по которым можно было бы определять степень бедности, заслуживавшей помощи. Это можно объяснить тем, что в стране отсутствовала официальная государственная социальная политика. У каждого сословия имелись свои представления о бедности. Поэтому, обращаясь к вопросам поддержки неимущих, следует прежде рассмотреть, как исторически в России складывались представления о том, кого следует считать заслуживающим помощи, выяснить, как эти представления влияли на законодательство и развитие учреждений призрения. Традиционно нуждавшимися считались в первую очередь нищие. Нищенство рассматривалось как следствие крайней нужды. Понятие «нищий» в словаре академии российской трактовалось как «бедный, убогий, неимущий потребных вещей для жизни», тот, «кто питается милостыней»[244]244
  Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. Ч. 3. К – Н: в 6-ти ч. СПб, 1814. Ч. 3. Стб. 1405.


[Закрыть]. В том же словаре есть близкое понятие «неимущество», означающее «скудость, бедность»[245]245
  Там же. Стб. 1321.


[Закрыть]. Как человек «до крайности бедный, убогий, неимущий, скудный, побирающийся, живущий Христовым именем, питающийся подаянием, ходящий по миру, просящий милостыню»[246]246
  Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4 т. Т. 2. И – О. М., 1955. С. 520.


[Закрыть] характеризуется «нищий» в толковом словаре В. И. Даля. Нищета здесь рассматривается как «крайняя бедность, убожество, скудость, нужда и недостаток»[247]247
  Там же.


[Закрыть]. В качестве примера использования этого слова Даль приводит актуальную и в наше время поговорку «и церкви не строй, а сиротство прикрой да нищету пристрой»[248]248
  Там же.


[Закрыть]. Однако ко времени появления этих определений уже существовало профессиональное нищенство, которым занимались вполне трудоспособные люди, не желавшие по каким-либо причинам работать. Поэтому далеко не все, просившие милостыню, заслуживали помощи.

В средневековой Руси четкого различия между просящими милостыню по причине нужды и по причине нежелания работать не делалось, поскольку целью благотворительности являлась не помощь просящему, а спасение собственной души. Стоглавый собор допускал прошение милостыни нищими, но право на призрение в богадельнях при церквах и монастырях оставлял только за старыми и больными. В главе 73 «ответа о богадельнях» говорится: «да повелит благочестивый царь всех прокаженных, и престаревшихся, описать по всем градом. Опричь здравых строев, да в коемьждо граде устроити Богадельни мужеские и женские, и тех прокаженных, и преставившихся не имущих где главы подклонити, и устроити в богадельнях…»[249]249
  Стоглав. СПб, 1997. С. 198.


[Закрыть]. «здравые» нищие не должны были находиться в богадельнях, а питаться «ходячи по дворам от Боголюбцев… а которые возмогут работати, и они в стыду пострадали»[250]250
  Там же.


[Закрыть]. Как видно, прошение милостыни здоровыми и трудоспособными людьми вызывало со стороны стоглавого собора лишь моральное осуждение, «стыд».

Сам по себе праздный образ жизни, связанный с нищенством, и его негативные проявления осуждались обществом. В ряде случаев нищие вызывали недовольство властей. Окружной грамотой 1646 г. нищих и юродивых запрещалось пускать в церкви, «понеже от их крику и писку православным христианам божественного пения не слыхать; да тее в церкви Божия приходят аки разбойники с палки, а под теми палки у них бывают копейца железные, и бывают у них меж себя брани до крови и лая смрадные»[251]251
  Пыляев М. И. Старое житье. СПб, 2000. С. 321.


[Закрыть]. Подобная критика была, скорее, направлена против крайностей, но не против самого института нищенства. Традиционная благотворительность фактически поощряла нищенство, тем более что в ней принимали участие обладатели высшей власти. Царь Алексей Михайлович лично раздавал милостыню на улицах Москвы в дни церковных праздников. В его дворце постоянно жили так называемые «верховые» нищие. Попытка определить, кто из просящих милостыню, действительно не может существовать по другому, а кто является профессиональным попрошайкой, была предпринята в конце XVII в. при царе Федоре Алексеевиче. В анонимной записке, относящейся к его времени и посвященной призрению, говорится о «притворных» нищих, которые просят милостыню и в то же время «примечают, кто как живет и как его дом, как бы исплоша, где малолюдство, каво днем и ночью покрасть»[252]252
  Термен С. Э. Призрение несчастнорожденных в России. С. 4.


[Закрыть]. Упоминается также о тех, которые «малых ребят с улиц крадут, и руки и ноги ломают, и на улицы их кладут, чтобы на них люди, смотря, умилялись и больше милостыни давали»[253]253
  Там же.


[Закрыть]. Притворных нищих предлагалось сажать на некоторое время в тюрьму или заставлять выполнять какую-либо физическую работу.

Беспощадно боролся с нищенством Петр I. Уже в первом указе его о нищих, изданном от имени Петра и Ивана, обращалось внимание на деятельность профессиональных побирушек в Москве, которые, «подвязав руки також и ноги, а иные глаза завеся и зажмуря, будто слепы и хромы, притворным лукавством просят на Христово имя, а по осмотру все они здоровы»[254]254
  ПСЗ – I. Т. 3. № 6213.


[Закрыть]. Указ предписывал высылать нищих на прежнее место жительства, а в случае повторного появления в Москве – «учинять жестокие наказания, бить кнутом и ссылать в ссылку в дальние сибирские города»[255]255
  Там же.


[Закрыть]. При Петре государственная политика в отношении нищих приобрела откровенно репрессивный характер. Для него не имело значения, является просящий милостыню трудоспособным или нет. Прошение милостыни на улицах преследовалось сколь беспощадно, столь и безуспешно. «Понеже о нищих уже многими его Царского величества указами подтверждено, – говорится в очередном указе, – дабы престарелых и увечных отсылать в богадельни, а прочих, которые не записаны в богадельни, имая, наказывать и отсылать в прежние их места, а которые молодые, и тех отсылать в работу»[256]256
  Там же.


[Закрыть]. За прошение милостыни на улицах предписывалось «бить нещадно батожьем»[257]257
  Там же.


[Закрыть]. Петр признавал право на призрение в богадельнях за теми, кто отслужил государству и не мог по старости или болезни обеспечивать себя. Он рассматривал призрение как обязанность, если не государства, то таких общегосударственных институтов, как монастыри и церкви. Петр, в принципе, не выступал против милостыни. Он лишь требовал, чтобы она направлялась в богадельни и монастыри, дабы не плодить попрошаек на улицах. Во втором десятилетии XVIII в. Петр пришел к мысли о создании отделенных от монастырей и церквей учреждений для призрения нетрудоспособных. В 1716 г. введен в действие «регламент, или Устав главного магистрата». В главе XX этого документа «о цухтгаузах (смирительных домах) и гошпиталях (больницах)» указано: «а гошпиталям быть ради призрения сирых, убогих, больных и увечных, и для самых престарелых людей обоего пола. И такие дома построить магистратам земским иждивением впредь со временем, сыскав к тому, також и на пропитание оных людей, средство…»[258]258
  ПСЗ – I. Т. 5. № 3708.


[Закрыть]. Упоминая об источниках финансирования, Петр ссылается на зарубежный опыт содержания этих учреждений: «…в других государствах такие до́мы не токмо в больших, но везде и в малых городах обретаются и имеют первое свое начало от фундации земского начальства, також и от подаяния…»[259]259
  Там же.


[Закрыть]. В указе перечислены категории взрослого населения, помощь которым возлагалась на местные власти и общины. Однако сроки создания и источники финансирования учреждений призрения точно не определены. Очевидно, Петр сознавал, что в стране, воюющей долгие годы, быстро создать эти учреждения силами местных властей сложно. Он рассчитывал, что прочно обеспечить учреждения призрения можно будет «впредь со временем». Но этот указ, как и другие подобные законодательные акты, остался «декларацией о намерениях». Богадельни создавались спорадически, источники их постоянного обеспечения четко не определялись. Не был установлен единый тип этих учреждений.

Народом гонения властей на нищих воспринимались отрицательно. Бывали случаи, когда население и даже служилые люди отбивали нищих у солдат. В 1717 г. в Москве во исполнение очередного указа о борьбе с нищенством властями была устроена массовая облава. Нищих хватали на улицах, сажали под арест и жестоко истязали. При этом богаделенные солдаты и дворяне патриаршего дома, проводившие акцию, жаловались, что «у них нищих по всем улицам отбивают, а их самих бьют, а за сретенские вороты к пушкарям и входить не смеют. И этого мало: однажды в Евпловскую богадельню вломились три человека пушкарей и увели семь человек приводных нищих»[260]260
  Соловьев С. М. Сочинения: в 18 кн. Кн. 8. История России с древнейших времен. М., 1993. С. 496.


[Закрыть].

Преображенский богадельный дом в Москве. Литография Р. Курятникова по рис. П. Федорова. 1837 г.

Ни Петр I, ни его преемники на престоле не занимались выяснением причин нищенства. Время от времени издавались указы, предписывавшие местным властям помещать нетрудоспособных нищих в богадельни, по-прежнему велась борьба с попрошайничеством на улицах. Екатерина II, провозгласившая призрение бедных обязанностью «боголюбивого правителя», предприняла практические меры для решения этой задачи. В 1775 г. Учреждением о губерниях в них были образованы новые органы управления – приказы общественного призрения. Их целью являлось управление учреждениями социальной помощи. В ведении приказов находились больницы, приюты, богадельни, школы и другие подобные заведения. Будучи государственными учреждениями, приказы общественного призрения могли привлекать на эти нужды благотворительные средства.

С начала XIX столетия стали действовать богаделенные и медицинские учреждения императрицы Марии Федоровны и Императорского Человеколюбивого общества. Ведомственных законоположений, определявших, какие категории нуждающихся заслуживали призрения в них не было. Не указывалось на это и в уставах самих учреждений. Однако в 1833 г. для богаделен, находившихся в ведении Министерства внутренних дел, были приняты правила, согласно которым, по распоряжениям «губернского начальства» туда определялись «нищие из разночинцев, не принадлежащие ни к каким обществам и не имеющие родственников, кои согласились бы дать им содержание, в том случае, когда они впали в убожество от несчастных обстоятельств, сиротства, старости или дряхлости и когда по состоянию здоровья и сил своих не могут трудами снискивать пропитание»[261]261
  Св. зак. / Изд. 1915. Т. 13. Ст. 42.


[Закрыть]. То есть нищие допускались в богадельни тогда, когда призрение невозможно было возложить ни на одно сословие или родственников, а также в случаях явной нетрудоспособности по возрасту и состоянию здоровья. В чем могли заключаться «несчастные обстоятельства», не разъяснялось. Это давало возможность трактовать их очень широко и делало право на призрение неопределенным. Названные правила вошли в Устав об общественном призрении и сохранялись до революции 1917 г. В 1904 г. к ним сделано добавление – право на призрение в богадельнях получали «бродяги, признанные по освидетельствованию, неспособными следовать в ссылку, а также имеющие ко времени отправления более 60 лет от роду»[262]262
  Св. зак. / Изд. 1915. Т. 13. Ст. 42.


[Закрыть].

В первой половине XIX в. власть пришла к пониманию того, что призрение взрослых неимущих требует дифференцированного подхода, равно как и определение меры ответственности за нищенство. Это, в частности, нашло отражение в деятельности созданного в 1837 г. в Петербурге николаевского комитета для разбора и призрения нищих. «разбирая» задержанных полицией, комитет учитывал, «кроме звания и происхождения сих несчастных, возраст их, знание ремесел, медицинское освидетельствование состояния их здоровья, вникая притом подробно в причины, ввергнувшие их в нищету»[263]263
  Десятилетие комитета, высочайше утвержденного для разбора и призрения нищих в Санкт-Петербурге. СПб, 1847. С. 2.


[Закрыть]. Нищие разделялись на четыре категории. К первой комитет относил тех, кто не мог обеспечить свое существование по причине старости, болезней или увечий. Ко второй – впавших в нищету трудоспособных, не имевших «ни случаев, ни способов к работе и занятиям»[264]264
  Там же. С. 3.


[Закрыть]. Третья категория включала трудоспособных, не желавших работать и сделавших нищенство своей «профессией». Самой широкой категорией была четвертая. К ней относились лица, временно или случайно впавшие в нищенство «от стечения непредвиденных, несчастных обстоятельств»[265]265
  Там же.


[Закрыть]. Эти люди подразделялась на две группы. К первой принадлежали лица, потерявшие либо просрочившие паспорт и, следовательно, лишенные возможности трудоустроиться. Ко второй – «люди, кои, находясь в отдалении от домов и хозяйств своих», теряли работу или деньги и не имели средств к существованию до возвращения домой или нахождения новой работы без благотворительной помощи, как последнего, крайнего средства»[266]266
  Там же.


[Закрыть]. Указание на стечение неблагоприятных обстоятельств вдали от дома, как причину нищеты, не случайно. Имелось в виду, что человек явно не мог рассчитывать на помощь общины или сословия.

Итак, к середине XIX в. государство и учреждения призрения выработали более или менее общие критерии, по которым подлежали призрению взрослые лица полностью нетрудоспособные по старости либо по состоянию здоровья. При этом возраст, с которого наступала старость, ни Уставом об общественном призрении, ни другими законоположениями точно не определялся. Он устанавливался самими учреждениями призрения и составлял, как правило, для мужчин не менее 60 лет, для женщин не менее 50 лет. Могли рассчитывать на призрение и трудоспособные взрослые, оставшиеся без средств к существованию в силу различных обстоятельств и не могущие выйти из нищеты без посторонней помощи. В призрении также нуждались слепые и глухонемые взрослые. Поскольку они являлись особой категорией, требовавшей специализированного призрения, этот вопрос рассматривается авторами монографии отдельно.

Во второй половине XIX столетия получила широкое развитие общественная инициатива в благотворительности. Возросло количество учреждений призрения. Совершенствовалась и расширялась деятельность богаделенных и медицинских учреждений Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества. Это требовало серьезного пересмотра законодательства о призрении, четкого определения категорий нуждаются в нем, решения вопроса о том, для кого оно должно быть обязательным. Однако в правовой области в этом отношении ничего сделано не было. Критерии нужды, требовавшей социальной поддержки, оставались неясными. Учреждения, действовавшие в этой сфере, исходили из своих представлений. Формы и методы призрения они также определяли сами. Санкт-Петербургский Попечительный о бедных комитет Императорского Человеколюбивого общества, согласно § 4 своего устава, «престарелых, увечных и больных, не могущих содержать себя собственными трудами» помещал в богадельни Человеколюбивого общества или оказывал «денежное вспоможение и врачебное пособие в их жилищах, чрез принадлежавший сему обществу медико-филантропический комитет»[267]267
  ПСЗ – II. Т. 16. Отд. 2. № 15002.


[Закрыть]. А, кроме того, помогал «приведенным в нищету стечением несчастных обстоятельств», предоставляя помощь «единовременной выдачей некоторого количества денег на обзаведение вещами, потребными для их промышленности», то есть ремесла, доставляя неимущим «места, кои обеспечивали бы их в содержании»[268]268
  Там же.


[Закрыть].

В указанных случаях речь идет о помощи лицам, вообще лишенным каких бы то ни было средств к существованию и возможностей для заработка. Однако существовала многочисленная категория населения, которое имело работу и желание трудиться, но находилось в чрезвычайно стесненных материальных условиях. Многие люди зарабатывали только на удовлетворение самых минимальных потребностей. Решить какую-либо важную задачу, дополнительно требующую денег, они без посторонней помощи уже не могли. Любое чрезвычайное обстоятельство выбивало таких бедняков из жизненной колеи. Такими обстоятельствами, например, могли быть похороны родственника, необходимость выкупиться из долговой тюрьмы, приобрести лекарства. Бедный студент, помимо пропитания и платы за учебу, должен был оплачивать угол или комнату, покупать письменные принадлежности. Иногда работодатель платил так мало, что денег хватало только на самое необходимое, а найти более высокооплачиваемую работу не позволяла квалификация либо какие-то другие причины. Тогда люди обращались в учреждения призрения или к благотворителям.

В этих случаях определить степень нужды, которая требовала социальной помощи, было очень сложно, тем более что в состоянии бедности жила бо́льшая часть трудоспособного населения империи. Широко известны подсчеты В. И. Ленина, который, проанализировав результаты всероссийской переписи населения, проведенной в 1897 г., пришел к выводу, что из 125,6 миллиона человек 99,5 миллиона относились к пролетариям, полупролетариям и беднейшим сельским хозяевам[269]269
  Ленин В. И. Полн. собр. соч.: в 55 т. М., 1974. Т. 3. С. 505.


[Закрыть]. Это заключение можно было бы считать политически ангажированным, но сходные данные, в целом подтверждающие такую оценку, привел в 1897 г. С. Ю. Витте, один из самых ответственных и реалистически мысливших государственных деятелей того времени. В конце XIX столетия в правящих кругах России активно обсуждались вопросы дальневосточной политики. Военный министр Куропаткин записал в своем дневнике, что на одном из совещаний по этим вопросам, состоявшемся в конце 1897 г., Витте «сказал по поводу втягивания нас в большие расходы на Дальнем Востоке, что мы не выдержим, что в России (чего и не следует скрывать) на 130 млн населения лишь 40 млн имеют средства к существованию, а 90 млн нищих, и повторил это слово несколько раз»[270]270
  Соловьев Ю. Б. Франко-русский союз в его финансовом аспекте (1896–1900 гг.) // Французский ежегодник. Статьи и материалы по истории Франции. 1961. М., 1962. С. 163.


[Закрыть]. При таком количестве бедных учреждения призрения и благотворители вынуждены были конкретно оговаривать условия предоставления помощи. Санкт-Петербургский Попечительный о бедных комитет оказывал, опять-таки «по возможности», денежную помощь бедным, прилагая «старание об оказании пособия: а) для совершения бракосочетания, затрудненного бедностью; б) на совершение предприятия, признанного для бедного полезным, и в) на отъезд из Санкт-Петербурга в место, куда призывают бедного обстоятельства его жизни»[271]271
  ПСЗ – II. Т. 16. Отд. 2. № 15002.


[Закрыть].

Во многих случаях основанием для оказания помощи служило так называемое «свидетельство о бедности», то есть письменный документ, подтверждавший нужду конкретного лица. Обращавшимся за помощью в учреждения императрицы Марии, такие свидетельства выдавали гражданские губернаторы, но 7 марта 1858 г. был издан закон «об изменении порядка выдачи свидетельств о бедности и поведении вдов и сирот, ищущих покровительства опекунских советов». Он освобождал губернаторов от этой обязанности «в видах сокращения переписки». Выдача свидетельств о бедности дворянам, проживавшим в уездах, была возложена на здешних предводителей дворянства. Личным дворянам и лицам других сословий, проживавшим в столицах, свидетельства о бедности выдавались обер-полицмейстерами, проживавшим в уездных городах – городничими, в уездах – земскими исправниками. Детям, чьи родители состояли на государственной службе, свидетельства о бедности предписывалось выдавать «от мест и начальников», в ведомстве которых служили родители[272]272
  ПСЗ – II. Т. 33. Отд. 1. № 32834.


[Закрыть]. Императорское Человеколюбивое общество имело право самостоятельно выдавать подобные свидетельства. В Петербурге такие документы для богаделенных и учебно-воспитательных заведений Человеколюбивого общества выдавали Попечительный о бедных и медико-филантропический комитеты. Надо отметить, что законоположениями благотворительных ведомств, обществ и учреждений, не устанавливалась какая-либо строго определенная форма свидетельства о бедности. Нет ее и в Полном собрании законов, а также в своде законов. Можно предположить, что ее не существовало вовсе и свидетельства о бедности составлялись в произвольной форме. Такой порядок создавал условия, при которых предоставление этих документов в значительной степени зависело от субъективных представлений выдававших их лиц и учреждений.