Текст книги "Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора"

Нельзя не упомянуть и о врачах, состоявших в штате персонала Аничкова дворца. При этом следует подчеркнуть, что с начала XIX в. во дворце постоянно жили и работали два врача. Один лечил самого Николая Павловича и членов его семьи. Другой именовался «доктором Двора Его Высочества, он же по Конюшенной части»[270]270
  РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 3. По устройству Собственного Его Величества Дворца, для помещения Государя Наследника Цесаревича и Двора Его Высочества. 1864–1880. Для середины XIX в. было совершенно нормальным, что доктора лечили и лошадей, поскольку слушателям Императорской Медико-хирургической академии преподавалась и ветеринария.


[Закрыть], обеспечивая медицинской помощью всех многочисленных насельников резиденции. Врачам помогали лекарские помощники (фельдшера).

В бытность Николая Павловича великим князем в Аничковом дворце с 1817 г. и до 1837 г. проживал его личный врач Василий Петрович Крайтон[271]271
  Крайтон (Крейтон) Василий Петрович (1791–1861) – действительный статский советник (1837 г.), лейб-медик, племянник лейб-медика Александра Крайтона (1763–1856); на русской службе с 1811 г., служил на Кавказе; участник компаний 1813–1814 гг.; с 1814 г. – штаб-лекарь л. – гв. Преображенского полка; с 1816 г. – великого князя Николая Павловича; после 1825 г. – императора; член Медицинского совета Министерства Внутренних дел; с 1837 г. в отставке.


[Закрыть], который с 1 сентября 1822 г. одновременно являлся врачом маленького великого князя Александра Николаевича[272]272
  С 1822 г. жалованье 333 руб. в год, с 1825 г. – 1000 руб. См.: РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (46/109). Д. 70. Л. 2. Список о лицах, состоящих при Наследнике Цесаревиче со дня рождения Его Высочества. 1834.


[Закрыть].

Пожалуй, самым серьезным вызовом, с которым столкнулись российские врачи, оказалась эпидемия холеры, которая буквально накрыла Петербург летом 1831 г. Когда в 1830 г. в южных губерниях России началась эпидемия холеры, мало кто из медиков представлял алгоритм борьбы с этим инфекционным заболеванием. Об этом свидетельствует рапорт врача Аничкова дворца И. Волькенау[273]273
  Волькенау Иван (1786–1854) – доктор медицины, действительный статский советник. Похоронен на Смоленском евангелическом кладбище.


[Закрыть](26 сентября 1830 г.), в котором он приводит рекомендации, которым должны были следовать жившие в резиденции: остерегаться простуды; утром натощак не выходить на воздух; не ложиться позднее 12 часов ночи, поскольку это вызывает изнурение тела; держать тело в чистоте; избегать всего, что может физически или морально изнурить тело[274]274
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (42/105). Д. 118. Л. 1. О предосторожностях по случаю открывшейся в некоторых внутренних губерниях России эпидемической болезни холеры. 1830 г.


[Закрыть].

27 сентября 1830 г. Управляющий Аничковым дворцом, гофмейстер и тайный советник А.И. Блок распорядился объявить под роспись о приближении эпидемии всем жившим в резиденции. При этом были составлены списки всех живших на тот момент в зданиях усадьбы. В этом списке упомянут и живший в казенной квартире при Аничковом дворце друг детства Николая I В.Ф. Адлерберг, будущий министр императорского двора[275]275
  Вместе с В.Ф. Адлербергом в резиденции проживали его супруга, три сына и 2 дочери, три крепостных и восемь вольнонаемных слуг. См.: РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (42/105). Д. 118. Л. 4. О предосторожностях по случаю открывшейся в некоторых внутренних губерниях России эпидемической болезни холеры. 1830 г.


[Закрыть].

Когда в июне 1831 г. эпидемия пришла в Петербург, семья Николая I уехала в пригородные резиденции (Царское Село и Петергоф), где оставалась на протяжении всего лета. Одного из ближайших соратников Николая I А.Ф. Орлова[276]276
  Орлов Алексей Федорович (1787–1862) – князь (1856 г.); генерал от кавалерии, генерал-адъютант; главный начальник III Отделения СЕИВК и шеф жандармов (1845–1856).


[Закрыть], которому император поручил управление тремя центральными петербургскими частями во время эпидемии холеры, поселили именно в Аничковом дворце[277]277
  Бахметев Н.И. Записки и дневник Н.И. Бахметева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв. 2003. Т. 12. С. 262.


[Закрыть]. Во время эпидемии в самом дворце было отмечено несколько смертей от холеры[278]278
  Например, с Запасного двора в Обуховскую больницу 29 июня 1831 г. была доставлена заболевшая прачка, которая «по извещению от оной больницы умерла 1 июля от холеры». Вначале июля 1831 г. умерло от холеры два арсенальных унтер-офицера. См.: РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (43/106). Д. 33. Л. 1, 18, 23. Об умерших по Собственному Его Императорского Величества Дворцу. 1831 г.


[Закрыть].

Из произошедшего сделали выводы, и «Доктор Двора Его Высочества (он же по Конюшенной части)» обязан был оказывать медицинскую помощь не только всем придворным и слугам, жившим в Аничковом дворце, но и всем приходящим во дворец служителям. При повторении холерных эпидемий с 1847 г. и позже в Аничковом дворце разворачивались небольшие по числу коек временные холерные больницы[279]279
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 76. Об устройстве временных холерных больниц в зданиях Собственного Дворца. 1847 г.


[Закрыть].

Еще одним серьезнейшим инфекционным заболеванием являлась оспа. К середине XIX в. оспенные прививки стали общепринятой медицинской практикой. Например, после того как весной 1840 г. в одном из Придворнослужительских домов ведомства Придворной конторы выявили оспу, Николай I распорядился «впредь строго наблюдать, что бы всем вообще детям придворных чиновников и служителей прививаема была коровья оспа»[280]280
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3 (52/115). Д. 66. Л. 1. О наблюдении, чтобы всем вообще детям придворных чиновников, служителей прививаема была предохранительная оспа. 1840 г.


[Закрыть].

Это распоряжение передали тайному советнику А.И. Блоку, который, в свою очередь, поручил выполнение приказа кастеляну Аничкова дворца поручику Митину (обеспечивал «подписку о привитии», составление ведомости о привитых и не привитых) и доктору И. Валькенау, который должен был сделать оспенную прививку всем не привитым, «включая новорожденных младенцев». Например, в 1840 г. сделали прививку дочери придворного архитектора З.Ф. Дильдина – Екатерине.

Бывали в Аничковом дворце и зубные врачи. Так, в бытность Николая Павловича великим князем дворец довольно часто посещал придворный зубной врач Н.А. Сосерот, решавший их стоматологические проблемы: «Сосерот запломбировал мне зуб. Лейтен разрезал Олиньке десны, очень страдает из-за зубов» (15 декабря 1823 г.); «Олинька очень страдает» (16 декабря 1823 г.); «Сосерот, привел нам в порядок зубы» (26 февраля 1824 г.); «Сосерот пломбирует мне зуб» (31 марта 1824 г.); «Сосерот привел в порядок зубы моей жены и мои» (4 марта 1825 г.); «Сосерот запломбировал зуб» (21 мая 1825 г.); «Сосерот, велю вырвать мне коренной зуб, неудачно, и потом ломает мне его и вырывает, мученическое страдание, уходит» (4 ноября 1825 г.); «Сосерот, вместе к Саше, вытащить ему зуб, слезы» (5 ноября 1825 г.).

Коллекция живописи и скульптуры

Коллекции живописи в интерьерах Аничкова дворца существовали изначально, меняясь со сменой владельцев и моды. Судьбы этих коллекций являются отдельной темой, поэтому мы их затрагивать не будем. Если же обратиться к истории резиденции имперского периода, начавшейся в 1817 г., то следует иметь в виду ряд факторов, безусловно повлиявших на процесс формирования живописных коллекций Аничкова дворца.

Во-первых, российские монархи, прошедшие в детстве курс рисования с преподавателями уровня ректоров Императорской Академии художеств, неплохо владели карандашом, о чем свидетельствуют их рисунки. Во-вторых, коллекционирование живописи являлось обязательным стандартом для хозяев императорских резиденций, но характер и тематика художественных собраний диктовалась их личными вкусовыми предпочтениями. В полной мере это касалось и супруг российских императоров. В-третьих, при Николае I складывается разграничение личных художественных коллекций членов императорской семьи и государственной, в основном сосредоточенной в Императорском Эрмитаже и частично находящейся на личных половинах.

Для будущего Николая I рисование как предмет, включенный в сетку учебных часов, появился в 1804 г., когда ему шел восьмой год.

Мистер Вильям Росбиф.

Рис. Великого князя Николая Павловича. 1815 г.

Рисовать мальчику нравилось, и он делал некоторые успехи[281]281
  Шильдер Н.К. Император Николай Первый: Его жизнь и царствование // Николай Первый и его время. Т. 1. М., 2000. С. 211.


[Закрыть]. Судя по денежным документам великого князя Николая Павловича, первый «рисовальный учитель» – профессор Императорской Академии художеств Иван Акимович Акимов, которому за его уроки платили 166 руб. в год[282]282
  ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1056. Книга прихода и расхода денежной суммы великого князя Николая Павловича 1807 г.


[Закрыть].

Когда «младшие» великие князья Николай и Михаил подросли, Александр I приставил к ним в 1810 г. в качестве учителей рисования блестящего профессионала: профессора исторической живописи В.К. Шебуева, который позже учил рисованию и великую княжну Анну Павловну (впоследствии нидерландскую королеву). Поскольку уровень задач, стоящих перед преподавателем, изменился, то существенно увеличили и оплату за обучение рисованию. Но, возможно, сказалось и личное влияние вдовствующей императрицы Марии Федоровны, поскольку в денежных документах указывается, что именно «по повелению» Марии Федоровны «рисовальному учителю» стали платить 1000 руб. в год.[283]283
  ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1059. Л. 21. Книга прихода и расхода денежной суммы великого князя Николая Павловича 1810 г.


[Закрыть]

Судя по всему, Николай Павлович любил уроки рисования профессора В.К. Шебуева. Уже в детские годы будущий император Николай I уверенно владел карандашом, поскольку сохранились хорошие эскизы военных сцен, рисунки мундиров, неплохие акварели, сделанные его рукой. Следует отметить, что Николай Павлович в своих рисунках проявлял своеобразное чувство юмора, граничащее с карикатурой.

Императрица Александра Федоровна в мундире Кавалергардского полка.

Рис. Императора Николая I. 1829 г.

Среди учителей рисования были и те, кто преподавал последовательно и родителям, и детям, такой учитель профессор батальной живописи Александр Иванович Зауервейд (1783–1844), выходец из Курляндии. В 1814 г. его представили Александру I, которому понравились его работы. Как художник-баталист А.И. Зауервейд начал вести уроки рисования для великих князей Николая и Михаила Павловичей. Также он учил их технике гравирования. Когда у великого князя Михаила Павловича подросли дочери, А.И. Зауервейд начал обучать рисованию великих княжон Елизавету и Марию Михайловну.

Надо сказать, что по крайней мере до 1826 г. великий князь постоянно упоминал в дневнике, что он «рисовал». Как правило, только этот глагол, а сюжеты рисунков нам практически неизвестны. Но можно предположить, что, поскольку Николай тогда активно составлял проекты формы для своих саперов, эти рисунки носили «военный» характер. Об этом косвенно свидетельствует запись от 9 января 1823 г., когда он приписал «рисую жену, посылаю за Дилдиным, разделся, показываю ему». Удивительно, но эти довольно фривольные рисунки Александры Федоровны, затянутой в кавалергардский мундир и лосины, сохранились.

Как упоминалось, Николай I всю жизнь отдавал предпочтение батальной живописи. Конечно, в его личных помещениях имелись портреты его родных и близких, но некое милитаристское начало в коллекции его живописи присутствовало совершенно отчетливо[284]284
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (27/39). Д. 82. О двух портретах прусским гренадерам, избранных Государем Императором для Собственного дворца. 1827 г.


[Закрыть]. Впрочем, такое личное отношение к живописи совершенно не отменяло присутствия в его коллекции в Аничковом дворце и картин, написанных в других жанрах. Например, в личных документах Николая I за ноябрь 1833 г. упоминается о выплате художнику Чугунцеву 55 руб. «за доставленный им в комнату Его Величества в Аничковом дворце вызолоченную раму на пейзаж»[285]285
  ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1069. Л. 18. Гардеробные суммы за 1833–1835 гг.


[Закрыть].

Портрет великого князя Александра Николаевича и великой княжны Марии Николаевны на фоне Аничкова дворца

Если говорить о коллекции живописи, сложившейся в Аничковом дворце до 1826 г., то нельзя не отметить полотна Дж. Доу, доставленные в резиденцию осенью 1822 г. В дневнике за 26 сентября 1822 г. Николай Павлович записал: «к жене, картина Доу, портрет детей[286]286
  Имеется в виду «Портрет великого князя Александра Николаевича и великой княжны Марии Николаевны на качелях».


[Закрыть], Воробьев с видом храма Воскресения в Иерусалиме[287]287
  Рисунки М.Н. Воробьева, сделанные им в 1821 г. во время экспедиции по святым местам. Привезенный портфель рисунков был показан не только при Дворе, но и на выставке в Императорской Академии художеств. Наибольшим успехом пользовались виды Иерусалима.


[Закрыть], красиво».

Далее, 30 ноября 1822 г. великий князь записал: «вернулся, Доу с портретом моей жены». О последней картине императрица Елизавета Алексеевна, довольно предвзято относившаяся к Александре Федоровне, писала (6 апреля 1823 г.): «Сама же она этой зимой заказала свой портрет у Доу (живописца, которого Император выписал из Англии для галереи генералов 1812, 13 и 14 годов), и пожелала быть изображенной в роскошном золотом наряде с множеством жемчуга и алмазов, вместе с детьми. Если бы не роскошный туалет, это была бы великолепная картина, но получилось, что она как бы говорит сыну: „Не прикасайся ко мне, ты можешь помять платье!“»[288]288
  Елизавета и Александр. Хроника по письмам императрицы Елизаветы Алексеевны. 1792–1796 гг. М., 2013. Письмо № 101.


[Закрыть].

Портрет великой княгини Александры Федоровны с детьми Александром и Марией. 1821 г.

Любопытно, что в дневнике Николая Павловича никаких оценок полотнам Дж. Доу не дается. При этом в декабре 1822 г., когда он увидел портрет Александра I кисти Дж. Доу, Николай довольно жестко отметил: «поехал в Зимний дворец, иду за женой к Доу, вместе с тетушкой, проходя видел портрет Ангела работы Доу, отвратительного рисунка, довольно похоже» (2 декабря 1822).

Состояние живописной коллекции императора в Аничковом и других резиденциях контролировалось сотрудниками Императорского Эрмитажа. Непосредственно занимался этим глава II Отделения Эрмитажа Ф.И. Лабенский (1769–1850), который фактически создал реставрационную школу Эрмитажа (с 1817 г.)[289]289
  Сотрудники Императорского Эрмитажа. 1852–1917. Биобиблиографический справочник. СПб., 2004.


[Закрыть]. Например, 6 ноября 1835 г. Ф.И Лабенский напоминал Управляющему Конторой Аничкова дворца А.И. Блоку, что «…по Высочайшему распоряжению летом 1834 г. проводились механические и живописные реставрации над картиной худ. Франчиа[290]290
  Франческо ди Марко ди Джакомо Райболини, прозванный Франча (1450–1517, Болонья) – болонский ювелир, медальер, гравер, скульптор, живописец.


[Закрыть], что в Кабинете Ея Величества в Собственном Дворце». Также Лабенский уточнял, что картина Франчиа переложена с дерева на холст. Он писал, что: «По вашему же желанию все картины в тамошнем дворце перетягивали, чистили от копоти и некоторые, по необходимости, были крыты самым легким лаком, почему и были сделаны небольшие издержки, как упомянуты в приложенном при сем реестре». Далее Ф.И. Лабенский уточнял, что «по учиненной мною инспекции над всеми картинами Собственного Дворца я нашел нужным две из них дублировать… изображающую цветы… овальная спящего младенца… в кабинете Ея Величества»[291]291
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (47/110). Д. 128. Л. 2. О исправлении некоторых живописных картин по Собственному Его Величества Дворцу и о выдаче издержанных по сему предмету 91 руб. 1835 г.


[Закрыть].

После пожара в Зимнем дворце в декабре 1837 г. Аничков дворец приютил не только царскую семью, но и картины, спасенные из сгоревшей резиденции. В страшную ночь пожара с 17 на 18 декабря 1837 г. картины выносили из дворца и первоначально складывали под открытым небом на Разводной площадке и Дворцовой площади, затем их разместили в здании Адмиралтейства и Аничковом дворце.

Уже 19 декабря 1837 г. А.И. Блок обратился с просьбой к Ф.И. Лабенскому: «Прибыть в Адмиралтейство… для рассмотрения и принятия картин, перенесенных туда из Зимнего дворца во время пожара»[292]292
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (49/112). Д. 95. Л. 1. О хранении картин и разных вещей, вынесенных из Зимнего Дворца во время пожара. 1837 г.


[Закрыть]. В «Реестре картинам, находящимся в Аничковом дворце, спасенным от пожара», значатся следующие полотна: 1. Портрет прусского короля верхом («Собственная[293]293
  Эта помета означала, что с начала XIX в. картины во всех императорских резиденция и императорском Эрмитаже жестко делились на «Собственные», т. е. принадлежащие лично членам императорской фамилии и неотчуждаемые, государственные, помечавшиеся «Эрмитаж».


[Закрыть]»); 2. Копия с Рафаэля Мадонна Дальба («Собственная»); 3. Голова Спасителя («Собственная»); 4. Портрет Аббас-Мирзы («Собственная»); 5. Портрет Цесаревича Наследника верхом («Собственная»); 6. Мурилло с Христом («Эрмитаж»); 7. Копия с мадонна della Seggiola; 8. Поднятие колонны Александрийской («Собственная»); 9. Петерс Внутренности церкви («Эрмитаж»); 10. Пейзаж со скотом («Собственная»); 11. Дольче Св. Магдалина («Эрмитаж»); 12. Две итальянки («Собственная»); 13. Ванни св. Екатерина («Эрмитаж»); 14. Петерс архитектура («Эрмитаж»); 15. Коелло Спаситель («Эрмитаж»); 16. Воробьева «Вид Иерусалима» («Собственная»); 17. Куртуа «Сражение конницы» («Эрмитаж»)[294]294
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2 (49/112). Д. 95. Л. 5. О хранении картин и разных вещей, вынесенных из Зимнего Дворца во время пожара. 1837 г.


[Закрыть]. Вне всякого сомнения, отбор картин для помещения их в Аничковом дворце был сделан не без ведома Николая I и Александры Федоровны.

Одновременно в кладовые Кабинета Е.И.В. передали на хранение мемориальные вещи из кабинета Александра I в Зимнем дворце: «портрет покойной Екатерины Павловны, писанный сухими красками за стеклом в золоченой раме»; гребенка серебряная; 4 банки для духов; глазник фарфоровый; лорнетов черепаховых 5».

Примечательно, что дети Николая I, с подачи самого императора, не единожды принимали участие в судьбе талантливых художников. Например, в апреле 1838 г. в Александровском дворце Царского Села прошла лотерея[295]295
  Существуют мнения, что лотерея состоялась 16 апреля 1838 г. в доме М.В. Виельгорского (См.: Моренец Н.И. Шевченко в Петербурге. Л., 1960. С. 37) или в Аничковом дворце (см: Жур П.В. Шевченковский Петербург. М., 1972. С. 62), но эти сведения носят легендарный характер.


[Закрыть], выигрышем в которой стала картина К. Брюллова «В.А. Жуковский». Вырученные от проведения лотереи деньги пошли на выкуп крепостного Тараса Григорьевича Шевченко. Сам Т.Г. Шевченко писал в своей автобиографии: «Сговорившись предварительно с моим помещиком, Жуковский просил Брюллова написать с него портрет, с целью разыграть его в частной лотерее. Великий Брюллов тотчас согласился, и портрет у него был готов. Жуковский, с помощью графа Виельгорского, устроил лотерею в 2500 рублей, и этой ценой была куплена моя свобода 22 апреля 1838 года[296]296
  Действительно, 22 апреля 1838 г. отпускная была выдана помещиком П.В. Энгельгардтом Т.Г. Шевченко в связи с освобождением его от крепостной зависимости.


[Закрыть]».

Виды залов Зимнего дворца. Библиотека императора Александра II.

Худ. Э.П. Гау

Как следует из записи в камер-фурьерском журнале за 14 апреля 1838 г., «Ввечеру Их Величество с Их Высочеством Государем Наследником, Великою Княгинею Еленою Павловною и Великою Княжною Мариею Николаевною и собравшимися к 8-ми часам по приглашению Государыни Императрицы особами обоего пола, бывшими сего числа за обеденным столом, изволили препроводить время в круглом Нового дворца зале разными играми, танцами и розыгрышем лотареи вещей»[297]297
  РГИА. Ф. 516. Он. 120/2322. Д. 142. Л. 53.


[Закрыть].

Любопытно, в каких долях сложилась необходимая сумма за портрет В.А. Жуковского среди членов императорской семьи. Как следует из документов, старшая дочь Николая I – великая княжна Мария Николаевна внесла 300 руб.[298]298
  23 апреля 1838 г. в расходную книгу великой княжны была внесена запись: «Препровождены сего числа при отношении за № 360 к ея превосходительству Ю.Ф. Барановой триста рублей ассигнациями для уплаты за билеты, взятые великою княжною Мариею Николаевною, при разыгрывании в лотерее, в императорском семействе, написанного живописцем Брюлловым портрета В.А. Жуковского, записать в расход по шнуровой книге о суммах Ея Высочества».


[Закрыть]; будущий Александр II – 300 руб.[299]299
  Запись в книге расходов великого князя наследника Александра Николаевича о расходах на лотерейные билеты при разыгрывании портрета В.А. Жуковского работы К.П. Брюллова 24 апреля 1838 г.: «Заплачено за лотерейный билет портрет Жуковского живописца Брюллова 300 р.». См.: РГИА. Ф. 522. Он. 1. Д. 865. Л. 56.


[Закрыть] и императрица Александра Федоровна – 400 руб.[300]300
  Запись в книге денежных сумм царицы Александры Федоровны о расходах на лотерейные билеты при разыгрывании портрета В. А. Жуковского работы К.П. Брюллова 25 апреля 1838 г.: «Действ[ительной] ст[атской] советнице Ю.Ф. Барановой, за билеты на лотерею, в которой Ея Величеством выигран портрет В.А. Жуковского, четыреста рублей». См.: РГИА. Ф. 524. Оп. 1. Д. 27. Л. 18.


[Закрыть] Следовательно, члены семьи Николая I внесли половину средств – 1000 руб., необходимых для выкупа украинского художника и поэта. Примечательно, что В.А. Жуковский, К. Брюллов и М. Виельгорский лично засвидетельствовали отпускную Т.Г. Шевченко[301]301
  «Тысяча восемьсот тридцать восьмого года апреля двадцать второго дня, я, нижеподписавшийся уволенный от службы гвардии полковник Павел Васильев сын Энгельгардт отпустил вечно на волю крепостного моего человека Тараса Григорьева сына Шевченка, доставшегося мне по наследству после покойного родителя моего действительного тайного советника Василия Васильевича Энгельгардта, записанного по ревизии Киевской губернии Звенигородского уезда в селе Кириловке, до которого человека мне Энгельгардту и наследникам моим впредь дела нет и ни во что не вступаться, а волен он, Шевченко, избрать себе род жизни какой пожелает. К сей отпускной уволенный от службы гвардии полковник Павел Васильев сын Энгельгардт – руку приложил. Свидетельствую подпись руки и отпускную, данную полковником Энгельгардтом его крепостному человеку Тарасу Григорьеву сыну Шевченке действительный статский советник и кавалер Василий Андреев сын Жуковский. В том же свидетельствую и подписуюсь профессор восьмого класса К. Брюллов. В том же свидетельствую и подписуюсь гофмейстер, тайный советник и кавалер граф Михаил Виельгорский. Сия отпускная Санкт-Петербургской палаты гражданского суда во 2-м департаменте при прошении вольноотпущенного дворового человека Тараса Григорьева сына Шевченко к засвидетельствованию явлена и в согласность состоявшейся в палате сего майя 16-го числа резолюции, по записке в 2-ю книгу под № 130 с сею надписью выдана мая 20 дня 1838 года. Заседатель Григоров. Секретарь Матусевич».


[Закрыть]. Товарищ Щевченко записал в дневнике о финале этой почти сказочной истории (25 апреля 1838 г.): «Часа в два пошел я к Брюллову. […] Скоро пришел Жуковский с гр[афом] Виельгорским. Пришел Шевченко, и Василий Андреевич вручил ему бумагу, заключающую в себе его свободу и обеспечение прав гражданства. Приятно было видеть эту сцену»[302]302
  Цит. по электронной версии: http://litopys.org.ua.


[Закрыть].

Портрет великого князя Александра Николаевича

Еще одна подобная история произошла в 1840 г. «Государь Император высочайше повелеть соизволил: что бы ученик проф. живописи Венецианова, Славенский, крепостной человек г-на Семенского был освобожден Их Императорскими Высочествами великими князьями и великими княжнами взносом просимой за выкуп его суммы, 2000 руб. ассигнациями»[303]303
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3 (52/115). Д. 53. Л. 1. О выданных проф. живописи Императорской Академии художеств Венецианову 476 руб. сер. из сумм великого князя и великих княжон для освобождения ученика его Славенского от г-на Семенского из крепостного состояния. 1840 г.


[Закрыть]. Дети императора Ольга, Александра, Николай, Михаил и Константин вложили равными долями по 476 руб. 20 коп. серебром, собрав необходимые 2000 руб. для выкупа художника. В данном случае речь идет о художнике Федоре Михайловиче Славянском (1817–1876), крепостном помещика А.А. Семенского, которого в 1839 г. А.Г. Венецианов пригласил в свою художественную школу в поместье Сафонково. Для того чтобы получить вольную для художника, Венецианов вышел прямо на императора, который привлек к этому делу своих детей.

В императорских резиденциях художники писали портреты детей Николая I: А. Брюллов в 1830 г. писал портрет наследника – будущего Александра II[304]304
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2. Д. 108. По отношению Мердера о доставлении ему 600 руб. для уплаты художнику Брюлло за портрет Его Высочества Наследника. 1830 г.


[Закрыть]. С натуры писались интерьеры. В 1853 г. художник Л. Премацци по заказу цесаревны Марии Александровны написал «Кабинет Ея Величества»[305]305
  РГИА. Ф. 1338. Оп. З.Д. 38. О дозволении художнику Премацци рисовать Кабинет Ея Величества для Государыни Наследницы Цесаревны. 1853 г.


[Закрыть], в том же году художник Э.П. Гау в Аничковом дворце пишет Кабинет императора Николая Павловича[306]306
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 112. О дозволении художнику Гау срисовать Кабинет Его Величества в Собственном дворце. 1853 г.


[Закрыть]. Взлет карьеры художника П.Ф. Соколова начался после его приглашения в Аничков дворец, где он получил заказ на серию детских портретов.

Великий князь Александр Николаевич и великая княжна Мария Николаевна. Нач. 1830-х гг.

Размещение картин по залам периодически менялось по воле владельцев резиденции. Например, в сентябре 1853 г. Александра Федоровна приказала поместить в своей Уборной доставленный ей из Пруссии «портрет покойной королевы Прусской, матери Ея Величества… вместо находящихся там портретов родителей Государыни Императрицы Александры Федоровны»[307]307
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3 (61/124). Д. 42. Л. 41. О картинах и эстампах, принадлежащих Их Величествам. 1853–1854 гг.


[Закрыть]. Когда после смерти Николая I Аничков дворец начал запустевать, Александр II приказал часть картин из коллекции родителей переместить в более обитаемые резиденции. Например, в январе 1856 г. Александр II приказал «Управляющему Собственным Его Величества Николаевским дворцом тайному советнику Яникову… поместить в комнатах Ея Величества на Ферме дачи Александрии» картину художника Шульмана «Вид Синопа»[308]308
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (62/125). Д. 14. Л. 1. О картинах Их Величеств. 1856–1857 гг.


[Закрыть].

Но в целом коллекции живописи, собранная Николаем I и Александрой Федоровной, продолжала оставаться в стенах Аничкова дворца. Только большая часть ее переместилась из личных комнат в различные служебные помещения.

Представление о «географии» размещения собрания в стенах Аничкова дворца дает недатированная «Комнатная опись картин, принадлежащих Собственному Его Величества Дворцу»[309]309
  РГИА. Ф. 474. Оп. 1. Д. 431. Комнатные описи картин, принадлежащих Собственному Его Величества Дворцу, б/д


[Закрыть], видимо, составленная в конце 1850-х гг., когда во дворце шла инвентаризация имущества. Впоследствии указанную опись использовали как черновик (до конца 1890-х гг.), внося карандашом названия картин, купленных Александром III, с указанием их размещения по дворцу.

Например, при Александре III в 1-й Приемной выставили картины мариниста Иоганна Кристиана Шотеля (1787–1838)[310]310
  В описи указаны: «Морской вид, буря»; «Приморский вид. На первом плане видны два рыбака, удящие рыбу»; «Морской вид, буря»; «Морской вид, буря».


[Закрыть]; Готфрида Вильгельма Фёлькера (1775–1849)[311]311
  В описи: «Пейзаж у сельского дома, видна лошадь с возом и мужчина разговаривающий с женщиной».


[Закрыть]; И.К. Айвазовского (1817–1900)[312]312
  В описи: «Вид южного берега Крыма. Утро. На первом плане пастух с пастушкою и 4 баранами. 1843 г.»; «Вид Ореанды в Крыму. На первом плане мужчина и женщина верхом, разговаривающие с пастухом. 1843 г.».


[Закрыть] и упоминавшийся ранее «Вид Аничкова дворца и Невского проспекта в начале царствования Екатерины II» М.И. Махаева.

Во 2-й Приемной: «Портрет императрицы Марии Федоровны с мальтийским орденом на плече. Писан на холсте. Работы неизвестного» и «Портрет императора Павла Петровича (поясной), писан на холсте. Работы неизвестного»[313]313
  Эти картины дополняли: «Портрет Его Величества Королевы датской Луизы (в рост)» и «Портрет Его Величества Короля датского Христиана (в рост)».


[Закрыть].

Стены «Коридора у машины», т. е. у лифта, поблизости от комнат Александра III, были буквально увешаны картинами: «Девочка сидящая на камне. Неизвестный»; «Вид петербургской биржи и крепости» М.Н. Воробьева и его же «Вид Дворцовой площади во время торжественного въезда императора Александра I в Санкт-Петербург»; «Пейзаж. На переднем плане виден пастух и три пастушки со стадом баранов. На картоне. Кюгельхен»; «Башкирцы едущие верхом. Акварель Орловского»;

В камердинерской Александра III хранилось огромное количество батальных рисунков, акварелей и картин, преимущественно работы Карла[314]314
  Верне Карл (1758–1836) – французский жанровый художник, рисовальщик и литограф, баталист, художник-историограф наполеоновской армии.


[Закрыть] и Ораса Верне[315]315
  Верне Орас (1789–1863) – французский художник, сын Карла Верне.


[Закрыть]. Там же находилась акварель Л. Давида «Французские егеря перестраивающиеся в цепи». Основная масса батальной живописи и пейзажей хранилась в павильонах Арсенала[316]316
  В Описи, среди прочего: «Вид дорожной английской кареты, иллюминированная гравюра»; «Английский дилижанс, выезжающий из селения, иллюминированная гравюра»; «Девочка расправляющая усы старому кавалеристу работы Оскара Вишневского»; «Французские уланы. Рисунок акварелью Фуссер»; «Семь мущин и женщина стоящие в ряд. Рисунок пером»; «Вид окрестностей г. Мюнхена акварель работы Лебске»; «Внутренность павильона акварель».


[Закрыть].

Кое-что из коллекции деда Александр III держал у себя в рабочем Кабинете: «Молящаяся Божия матерь. Холст. Раб. С. Гебоуор с Сако Феврато»; «Богоматерь с младенцем Иисусом. Неизвестный»; «Фламандец пишущий письмо. Школа Рембранта»; «С евангелием Иоанн Богослов 8-угольная Карл Дальни[317]317
  Карло Дольчи (1616–1686) – итальянский художник флорентийской школы.


[Закрыть]»; «Иосиф и Богоматерь дающая грудь младенцу Иисусу. Итальянская школа»; «Св. семейство. Писана на дереве, флорентийская школа»; «Испанец, держащий в руке трубку. Школа Мурильо»; «Голова Спасителя работы Гуерчино»; «Богоматерь с младенцем Иисусом, по сторонам их два святых работы Франческо Франчо»; «Девушка смотрящаяся в зеркало. Грёз»; «Мальчик играющий на свирели. Грёз»; «Вид развалин храма Юпитера в Греции. Акварель А. Брюллова»; «Вид римского пантеона. Акварель. Рисунок А. Брюллова».

Иногда в описи указывается, где размещена картина. Как правило, это портреты Романовых или их рисунки. Например, «Портрет Императора Александра Павловича верхом на рыжей лошади. Иллюминированная литография. Неизвестный» находилась «В рабочем Кабинете Его Величества на окне в сад, где площадка»; «Гусар едущий верхом. Рисунок акварелью 6 декабря 1832 г. Труды Его Высочества великого князя Александра Николаевича. В кабинете Его Величества на косяке в окне, что на Невский». Также в рабочем Кабинете хранилась «Голова Спасителя. Рисунок итальянским карандашом великой княгини Анны Павловны». Несколько мемориальных картин в 1870-х гг. передали по указанию цесаревича Александра– Александру II: «Портрет великой княжны Александры Николаевны в младенчестве. Рисунок Гампельна. По приказанию Государя Наследника Цесаревича отправлен к Государю Императору 9 апреля 1869 г.».

Любопытно, что некоторые из картин собрания Николая Павловича считались переходящим атрибутом детских комнат. Так, «Портрет великого князя Александра Павловича в детстве. Писан в 1778 году» сначала находился в комнатах будущего Николая II, а затем его поместили «В комнате великой княжны Ксении Александровны». В одной из детских хранилась картина воспитателя великого князя Константина Николаевича адмирала Ф.П. Литке «Вид части царскосельского сада. Работа Литке».

Часть картин из собрания Николая I осталась в парадных гостиных. Так, в Желтой гостиной находились картины «Геба дающая пить орлу Юритера. Работа Скиавоно» и «Вид Палермо. На первом плане видны две Италианки. Работы Айвазовского»; в Голубой гостиной: «Вид Палермо с моря (Монте-Пелегримо). Писана на холсте. Работы Айвазовского» и «Вид Палермо (Монте-Пелегримо). На холсте, работы Сократа Воробьева»[318]318
  Воробьев Сократ Максимович (1817–1888) – живописец-пейзажист; в 1844 г. находился в Палермо при Николае I, по желанию которого создал альбом картин с видами Италии.


[Закрыть].

Очень немногие из картин были помещены в Музее Александра III, например «Богоматерь с младенцем Иисусом. Работы Жан-Белино».

Судя по описи, при Александре III в 1880-х гг. в Аничковом дворце хранилось более 500 картин из коллекции Николая I и Александры Федоровны.

Представление о скульптуре, наполнявшей Аничков дворец, дают довольно скудная иконография Аничкова дворца времен Николая I и архивные описи скульптуры резиденции, составленные в 1855–1860 гг. Судя по описям, к середине XIX в. в его стенах хранилось более 50 различных скульптурных работ в гипсе и мраморе, большинство из которых после смерти Александры Федоровны в 1860 г. перенесли в Зимний и Таврический дворцы. Исследовательница Е.В. Карпова обобщила собранный материал в статье «Скульптура в интерьерах Аничкова дворца», впервые опубликованной в 1997 г.[319]319
  Карпова Е.В. Скульптура в интерьерах Аничкова дворца // Аничков дворец – памятник российской истории: материалы конференции. СПб., 1997. С. 26–32.


[Закрыть]и переизданной в 2009 г.[320]320
  Карпова Е.В. Скульптура в интерьерах Аничкова дворца // Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века. СПб., 2009. С. 270–291.


[Закрыть]

Психея. М.И. Козловский. 1801 г.

Кабинет императрицы Александры Федоровны в Аничковом дворце. Л.О. Премацци. 1853 г. (скульптура Психеи на камине)

Например, в кабинете Александры Федоровны (худ. М.Н. Воробьев) на камине находилась скульптура обнаженного ребенка. По мнению Е.В. Карповой, эта скульптура, атрибутированная, как «Психея», работы М.И. Козловского, появилась в стенах Аничкова дворца «не ранее 1822 года» и, судя по акварели Л.О. Премацци, находилась в кабинете императрицы, по крайней мере, до 1853 г.[321]321
  Позже, скульптура находилась в кабинете Александра III, к 1922 г. ее вынесли «в павильоны», с 1953 г. «Психея» экспонируется в залах ГРМ. См.: Карпова Е.В. Скульптура в интерьерах Аничкова дворца // Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века. СПб., 2009. С. 272.


[Закрыть] Эта скульптура (М.И. Козловский. Психея. 1801. ГРМ) упоминается в составленной в начале XX в. «Описи скульптурным и другим вещам, находящимся в Собственном Его Величества дворце»[322]322
  Карпова Е.В. Скульптура в интерьерах Аничкова дворца // Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века. СПб., 2009. С. 270–272.


[Закрыть].

В описи упоминается, что скульптура была «разбита во время пожара. Февраля 1891 г. исправлена»[323]323
  Карпова Е.В. Скульптура в интерьерах Аничкова дворца // Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века. СПб., 2009. С. 272.


[Закрыть].

В кабинете Николая I «на поддоне карельской березы под стеклянным колпаком» хранился один из лучших скульптурных портретов Александры Федоровны, работы берлинского скульптора Х.-Д. Рауха (1777–1857). После 1860 г. бюст (Портрет великой княгини Александры Федоровны. Х.-Д. Раух. 1823) хранился в Музее Александра III вплоть до ликвидации «исторических комнат» Аничкова дворца в 1928 г.[324]324
  В настоящее время – в коллекции ГРМ.


[Закрыть]

В последние годы жизни Николая I в его покоях стали появляться небольшие бронзовые фигуры работы скульптора И.Ф. Ковшенкова (1824–1898)[325]325
  Карпова Е.В. Скульптура в интерьерах Аничкова дворца // Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века. СПб., 2009. С.274.


[Закрыть]. Позже часть фигурок хранилась в Кабинете Александра III. Например, на его рабочем столе находилась фигурка «Урядник I дружины С.-Петербургского подвижного ополчения в Крымскую войну Филипп Пахомович Матвеев, бывший ополченец 1812 г.» (1855). Часть ковшенковских фигурок находилась в комнате камердинера Александра III и в Малой Приемной.