Текст книги "Философия преступления и наказания"

§ 4. Будущее наказания

I. Наказание и некарательное воздействие. В последнее время на Западе получила распространение идея о переходе от карательной юстиции к восстановительному правосудию, то есть к некарательному наказанию. В свое время П. Сорокин писал: «Мы не беремся пророчествовать, но поскольку история показывает постепенное и все ускоряющееся вымирание карательных актов и улучшение социальной психики и поведения человека, постольку нет никаких оснований утверждать, что это и впредь не будет совершаться. А раз это так, то, очевидно, пределом эволюции, к которому стремится переменная кар, может быть лишь нуль, то есть исчезновение кар»[317]317
  Сорокин П. Указ. соч. С. 374.


[Закрыть].

На самом деле история наказания свидетельствует о тенденции его постепенного смягчения. Кровная месть заменяется законом талиона, то есть установлением равенства между преступлением и наказанием. Далее вводится система денежного выкупа. Сегодня заканчивается процесс отмены смертной казни и т. д. И это совершенно нормальное явление, ибо с ростом культуры нужны и менее жестокие способы воздействия на людей. Однако изменяется не сущность наказания, которая заключается в справедливом воздаянии, а содержание, то есть карательный характер воздействия. Что означает некарательное воздействие? Это практически уничтожение карательного содержания наказания, то есть отказ от страданий, которые причиняются наказанием человеку, совершившему преступление.

В Норвегии в г. Осло перед одними и теми же студентами читали лекции два видных ученых-криминолога. По утрам член норвежской Академии наук и Шведской королевской академии наук Н. Кристи говорил слушателям: «Я лично полагал бы, что сейчас настало время, когда нужно остановить дальнейшее продвижение теории общего предупреждения, а также воспрепятствовать дальнейшему усилению влияния идей неоклассицизма, по крайней мере, у нас, в Скандинавии»[318]318
  Кристи Н. Причиняя боль. Роль наказания в уголовной политике. СПб., 2011. С. 47.


[Закрыть].

На вопрос студента: «Почему Вы так считаете?» – Н. Кристи утвердительно ответил: «Я не вижу серьезных оснований для того, чтобы считать нынешний уровень причинения боли вполне справедливым и естественным, поскольку вопрос этот весьма важен и я должен сделать выбор; я не вижу иной позиции, которую можно было бы отстаивать, кроме как борьба за уменьшение боли» [319]319
  Там же. С. 20.


[Закрыть].

Слушатели поняли, что академик – не утопист, ибо он вовсе не отказывается от уголовного наказания. Речь идет о минимизации боли в возможной степени, так как одна из основных предпосылок, из которых он исходит, состоит в том, что борьба за уменьшение на земле боли, причиняемой людьми, – справедливое дело[320]320
  Там же.


[Закрыть].

Что же предлагает Кристи?

Первое: осознать суть наказания, которое он определяет как причинение «боли», страданий, ограничений, лишений и т. д.

Второе: решить вопрос о пределах причинения этой боли, для чего следует вместо наказания создать самодеятельные общины.

Хотя лектор в открытой форме и не заявляет о своей симпатии к теории некарательного воздействия, тем не менее студенты это улавливают. Высказывание Н. Кристи, действительно, привлекает многих своим гуманизмом, ибо наказание, назначаемое и исполняемое, представляет собой сознательное целенаправленное причинение боли, которая, по его мнению, «останавливает или тормозит духовный рост человека, делает его злым»[321]321
  Там же.


[Закрыть].

Лекция, как правило, завершалась прекрасными словами: «Одно из правил, которому нужно было бы следовать, таково: если есть сомнения, то нельзя причинять боль. Другое правило должно состоять в том, чтобы причинять как можно меньше боли. Ищите альтернативу наказанию, а не альтернативное наказание»[322]322
  Кристи Н. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть].

Как видим, Кристи, в принципе, отказывается от наказания, ибо сомневается в справедливом воздаянии из-за невозможности точного определения соответствия тяжести совершенного преступления и наказания. Поэтому он осторожно относится к безоговорочному признанию правильного возврата к концепции общего предупреждения. В то же время взамен наказания он ничего конкретного не предлагает. Главное, чтобы было как можно меньше «боли».

Совершенно очевидно, что Н. Кристи усматривает суть наказания в причинении боли преступнику, то есть в страдании, лишении и т. д. А это означает, что уменьшение боли свидетельствует об изменчивости сущности наказания, в то время как сущность явления неизменчива. А вот содержание наказания, то есть карательная его сторона, изменчива, о чем свидетельствует история учения о наказании. Н. Кристи пишет: «Моя позиция… кратко сводится к тому, что социальные системы должны строиться таким образом, чтобы свести к минимуму ощутимую потребность в причинении боли с целью социального контроля. Неизбежна скорбь, а не ад, создаваемый людьми»[323]323
  Там же.


[Закрыть]. Но как этого добиться? Где граница этой боли? Некарательное воздействие сравнивается с соматической медициной и воспринимается как благо. Лечение, а соответственно, и некарательное воздействие в системе уголовной юстиции имеют целью улучшить состояние здоровья человека. Есть одна благородная цель – вернуть человеку социальное здоровье, излечить его от преступления[324]324
  Там же. С. 41.


[Закрыть]. Некарательное воздействие как «лечение от преступления» утратило доверие, хотя некарательное воздействие как оказание помощи доказало свою состоятельность. В этом признается сам Н. Кристи. В то же время он глубоко убежден, что «государство всеобщего благоденствия сможет в будущем, не прибегая к использованию тюрем, оказывать более эффективную помощь тем, кто создает трудности и причиняет беспокойство общине»[325]325
  Там же. С. 130.


[Закрыть].

Теория некарательного воздействия, по сути, есть отрицание наказания как устрашения, то есть она направлена только на личность преступника, а не на потенциальных преступников. С другой стороны, эта теория ведет к скрытому наказанию, к тайному причинению боли под видом предлагаемого лечения. Причинение боли могло допускаться теорией некарательного воздействия, но лишь как звено в цепи событий, которые в перспективе должны были улучшить участь страдающего. Как практически перейти к этой теории? Отказаться от тюрем, мест лишения свободы и других страданий или же до минимума уменьшить боль от этих страданий, ограничений и т. д. Как же тогда добиться устрашения, предупреждения других от совершения преступлений?

Н. Кристи отмечает: «Дискуссия по вопросам общего предупреждения – это обсуждение не того, как непосредственно воздействует боль, а, главным образом, того, как влияет на А тот факт, что Б подвергся наказанию»[326]326
  Там же. С. 36.


[Закрыть]. Совершенно очевидно, что наказание – это намеренное причинение страданий и лишений, а не средство лечения их от болезней. И боль причиняется в качестве воздаяния за совершенное, а также в интересах других людей. Иное дело – регулирование причинения боли, которое становится более важным вопросом и должно находиться в центре внимания общественности и науки.

О важности и целесообразности наказания в предотвращении преступных проявлений говорил еще Платон в «Законах»: «Если законодатель заметит, что человек тут неисцелим, он назначит ему наказание и установит другой закон. Законодатель сознает, что для самих этих людей лучше прекратить свое существование, расставшись с жизнью; тем самым они принесли бы двойную пользу всем остальным людям: они послужили бы примером для других в том смысле, что не следует поступать несправедливо, и к тому же избавили бы государство от присутствия дурных людей»[327]327
  См.: Платон. Законы. С. 350.


[Закрыть]. В «Дхармашастре Наряды» говорится: «Ведь никто не остается на верном пути, если нет наказания»[328]328
  См.: Дхармашастра Наряды / Пер. с комм. А.А. Вигасина, А.М. Самозванцева. М., 1998. С. 62.


[Закрыть]. А в Законах Ману наказанию уделено особое внимание и подчеркнута его исключительная роль: «Наказание правит всеми людьми, наказание же охраняет, наказание бодрствует, когда все спят; мудрые объявили наказание воплощением дхармы… Если бы царь не налагал неустанно наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле»[329]329
  Законы Ману (VII. 18, 20) // Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран: В 2 т. / Отв. ред. Н.А.Крашенинникова. Т. 1. М., 1999. С. 105.


[Закрыть].

Во второй половине дня в той же самой аудитории и перед теми же слушателями читал лекции о достоинствах и необходимости теории общего предупреждения И. Анденес – видный ученый в той же области права, что и Н. Кристи, президент норвежской Академии наук. Лектор начинает с того, что идея некарательного воздействия на преступника вместо применения к нему наказания была благородной мыслью, оказавшей сильное влияние на законодателей многих стран мира. «Однако в долгой истории преступлений и наказаний преобладание концепции некарательного воздействия представляется в виде интермедии длительностью менее ста лет. Это не значит, что попытки исправления преступника должны быть оставлены, однако они должны предприниматься в рамках справедливого наказания. Исходная цель наказания – не изменение личности преступника, а утверждение социальных норм. А это значит – общее предупреждение»[330]330
  Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений. С. 18.


[Закрыть].

На вопрос студентки: «Что Вы понимаете под понятием “общее предупреждение”?» – И. Анденес отвечает: «Способность уголовного закона и его применения обеспечивать законопослушное поведение граждан»[331]331
  Там же. С. 29.


[Закрыть]. Поэтому простейший способ сделать людей более законопослушными – увеличить наказание. Когда законодатели и суды пытаются сдержать заметный рост коэффициента преступности, они, обыкновенно, усиливают суровость наказания[332]332
  Там же. С. 261.


[Закрыть].

Возможно, в это же время студенты юридического факультета Санкт-Петербургского университета слушали лекцию профессора Д.А. Шестакова по этой же проблеме, где он подчеркивал, что к концу XX в. стал критически оцениваться институт уголовного наказания как инструмент регулирования массового человеческого поведения. Поэтому криминология XXI в. должна обратить внимание на перспективность некарательных санкций, включив их в контекст индивидуальной профилактики преступлений[333]333
  См.: Криминология XX век. СПб., 2000. С. 5, 12.


[Закрыть].

Итак, будущее наказание видится для науки уголовного права и криминологии в двух направлениях: переход от уголовного наказания к некарательному воздействию или совершенствование самого наказания как средства предупреждения преступлений в современных условиях.

Некарательное воздействие. Факт малоэффективности уголовного наказания поставил под сомнение его будущее в борьбе с преступностью, начиная с Ч. Ломброзо, который, опираясь на антропологию, уголовную статистику, уголовное право и тюрьмоведение, предложил отказаться от наказания как средства бесполезного и заменить его другими мерами. Что же предлагается взамен устрашения, наказания?

Доктрина уголовно-антропологической школы, признающая биологические свойства преступности, предлагала заменить уголовное наказание «мерами безопасности», а уголовно-социологическое направление – «мерами социальной защиты». Такая замена сводилась к поиску универсального средства преодоления преступности как социально-психологического явления посредством психолого-медицинского и социального влияния на сознание преступника. Так, А. Принс попытался теоретически обосновать необходимость замены уголовного наказания мерами социальной защиты, которые, по его убеждению, имеют принципиальную особенность.

В связи с тем, что в настоящее время в теории уголовного наказания все чаще и настойчивее напоминается об идее социальной защиты, появляется необходимость и практическая потребность в проведении разграничения между институтом наказания и мерами социальной защиты. Как известно, понятие мер социальной защиты имеет давнее происхождение. Однако до настоящего времени окончательно не установлены ни сущность их отношений к наказанию, ни их объем. Существующие в литературе взгляды относительно природы мер социальной защиты можно свести к двум направлениям: признание принципиального различия между наказанием и мерами социальной защиты или отрицание его. Рассматривая внешнее выражение этого института и выясняя его внутреннее содержание, мы обнаруживаем, что меры социальной защиты – совершенно самостоятельный институт, занимающий особое место среди прочих форм преступности. В отличие от наказания применение мер социальной защиты вызывается не потребностью дать оценку уже совершенному преступлению, а исключительно потребностью предотвратить возможность совершения преступления со стороны того лица, против которого они применяются. Из этого следует, что этому институту присущ исключительно превентивный характер. Поэтому можно утверждать, что понятие наказания – более узкое понятие в том смысле, что меры социальной защиты представляют собой широкий круг возможностей для достижения поставленной цели.

С.К. Гогель отождествлял наказание с репрессией, источником которой, несомненно, является месть. Он пишет: «С зарождением и развитием государства в современном смысле слова месть в виде репрессии перешла в руки государственной власти… Репрессия, выполнение коей было в обязанности государства, оказалась совершенно бессильна в борьбе с преступностью и мало-помалу была признана, хотя и не окончательно, негодной в борьбе с преступностью»[334]334
  Гогель С.К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией. М., 2010. С. 142.


[Закрыть].

Представляется ошибочным и с юридической, и с социальнополитической точек зрения ставить знак равенства между репрессией и наказанием. Репрессия – это исключительно политическое мероприятие со стороны государства и к правосудию прямого отношения не имеет. В то же время даже самые жестокие уголовные наказания, применяемые в борьбе с преступностью, не могут быть названы репрессивными, если нет политических целей.

Таким образом, отрицая наказание, Гогель предлагает переход от репрессии к превенции. «В пользу возможности такого перехода – и, притом, полного – от репрессии к превенции говорят следующие соображения. Совершение преступления в большинстве случаев является не случайностью в жизни отдельного человека, а результатом, завершением медленного и последовательного процесса экономического, физического и нравственного ослабления»[335]335
  Там же. С. 139.


[Закрыть].

В том же духе выступал в свое время Д. Дриль. Он писал: «Результаты тщательного изучения явлений живой действительности громко возражают против применения в борьбе с породившимся уже преступником завещанных нам от седой старины мер репрессий, рассчитанных на причинение боли и страданий»[336]336
  Дриль Д. Преступность и преступники. Учение о преступности и мерах борьбы с нею. С. 158.


[Закрыть].

Как видим, особой разницы между концепцией социальной защиты и превенцией не существует, ибо в обоих случаях речь идет о предупреждении преступности не средствами наказания, а некарательными воздействиями на причины и источник преступности. Последователи концепции социальной защиты по инициативе итальянского адвоката Ф. Грамматика в 1945 г. в Генуе основали Центр социальной защиты, а француз М. Ансель организовал течение «новой социальной защиты». Идеи Ф. Грамматика представляют собой новый, современный вариант итальянской позитивистской школы, получившей развитие в работах Р. Гарофало и Э. Ферри. Ф. Грамматика отрицал право государства наказывать преступников, а М. Ансель исходил из того, что в отношении преступников следует применять лишь гуманные меры воздействия с целью их исправления и перевоспитания.

Таким образом, сторонники нового движения социальной защиты признают концепцию социологов о социальной защите и соглашаются с их отказом от классического понимания наказания как ответственности за вину. Между тем, в отличие от сторонников социологической школы, представители нового направления пытаются найти равновесие между обществом и личностью, обвиняя классиков и неоклассиков в том, что они наказание считают единственно возможным и справедливым видом реакции со стороны государства. А.А. Пионтковский решительно опровергал теорию «новой социальной защиты», усматривая в ней чрезмерную субъективизацию и психологизацию института наказания[337]337
  Пионтковский А.А. О теории «новой социальной защиты» в уголовном праве // Советское государство и право. 1968. № 4. С. 14.


[Закрыть].

Сегодня некоторые авторы полагают, что «криминология XXI в. должна обратить внимание на перспективность некарательных санкций, включив их в контекст индивидуальной профилактики преступлений»[338]338
  Криминология XX век. С. 12.


[Закрыть]. Что же такое некарательное воздействие, ссылки на которое в последнее время стали очень модными в науке уголовного права и криминологии?

Для некоторых оно означает, в целях восстановления личности правонарушителя, вместо карательных методов, привлечение психиатров, медиков и других специалистов. Другие предлагают включить для этого также методы, используемые в процессе исполнения наказания в местах лишения свободы. Наиболее радикальные реформаторы исходят из того, что система некарательного воздействия была основана на принципах восстановления личности, если, конечно, это возможно. В противном случае личность необходимо изолировать до тех пор, пока она не восстановится, чтобы лишить ее возможности совершать новое преступление. Это означает, что людей, виновных в одинаковых преступлениях, следует приговаривать к различным мерам воздействия во имя их реабилитации, наказывать не за деяние, а в связи с условиями его совершения.

Иначе говоря, идея наказывать не за деяние, а в связи с условиями его совершения, варьируя меры наказания в соответствии с предполагаемыми опасными свойствами личности преступника, в конечном счете вызвала к жизни теорию и практику некарательного воздействия. Эта система основана исключительно на принципах восстановления личности преступника или, если это невозможно, его изоляции до тех пор, пока это необходимо, чтобы лишить его возможности вновь совершить преступление. Для этого некоторыми представителями этой теории предлагается привлекать психиатров, психологов с целью восстановления психики лица, совершившего преступление.

На самом деле, некарательное воздействие на преступника и меры по восстановлению его личности, по сравнению с уголовным наказанием, имеющим долгую, а нередко и «мрачную» историю, выглядит просвещенным, гуманным и современным. Именно поэтому задачу будущего некоторые ученые и специалисты видят именно в замене наказания мерами воздействия без элементов кары.

Поэтому некарательное воздействие воспринимается как мероприятие благородное, гуманное, ибо оно преследует одну цель – вернуть человеку социальное здоровье, излечить его от преступления. Однако, чтобы лечить, надо знать причину болезни. Как известно, и по сегодняшний день причина преступного поведения человека точно еще не определена. Кроме того, если даже эта причина кроется в самом человеке, помимо внешних условий, то тогда необходимо уточнить конкретный источник, скрывающийся в сложном биологическом организме. Но возможно ли это? Сегодня наука не в состоянии дать положительный ответ на этот вопрос.

Идея некарательного воздействия имеет еще одно преимущество. Дело в том, что не только теоретически, но и практически предупреждение преступности посредством уголовного наказания более сложный процесс, с точки зрения определения его эффективности, чем некарательное воздействие, ибо речь идет в данном случае о четко определенном объекте.

Сторонники некарательного воздействия, как правило, рассуждают таким образом: опыт учит нас, что наказание оказывает на преступника как раз противоположное действие, так как ему свойственна тенденция деморализовать осужденного. И оно часто переводит его в класс социально отверженных. Возможно, процесс исполнения наказания, на самом деле, оказывает на определенную часть осужденных отрицательное влияние, что в итоге приводит к рецидиву. Однако положительная роль наказания заключается в том, чтобы другие не совершали преступлений, то есть в предупреждении посредством устрашительно-предупредительного воздействия.

Представляется, что предпринимаемые с лучшими намерениями попытки заменить наказание совокупностью мер некарательного воздействия могут порождать неопределенность и произвол. Следует также помнить, что и с этической стороны концепция некарательного воздействия порывает со сложившимися тысячелетиями понятиями о справедливости, мере добра и зла, соразмерности вины и ответственности и т. д.[339]339
  Никифоров Б.С. Вступительная статья к книге И. Анденеса «Наказание и предупреждение преступлений». С. 9.


[Закрыть]

Один из ярких современных представителей этой теории Н. Кристи отмечает, что «теория некарательного воздействия весьма успешно снимала вопросы ценностного характера. Основанное на аналогии с соматической медициной, некарательное воздействие воспринималось как очевидное благо. Лечение, а соответственно и некарательное воздействие, в системе уголовной юстиции имело цель улучшить состояние здоровья клиента. Поэтому было неуместно спрашивать, причиняет ли некарательное воздействие страдание» [340]340
  Кристи Н. Пределы наказания. М., 1985. С. 45.


[Закрыть].

К.А. Сыч справедливо замечает: «Концепция некарательного воздействия являет собой, на наш взгляд, пример продолжения развития позитивистских идей в виде учения о “прирожденном преступном типе” (Ч. Ломброзо) концепции “опасного состояния” и “преступника – больного человека”, подлежащего лечению (Э. Ферри, Р. Гарофало)»[341]341
  Сыч К.А. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть].

Таким образом, суть теории социальной защиты, концепции превенции и идеи некарательного воздействия, за исключением некоторых принципиальных отличий, заключается, как мы усмотрели, в отрицании или же в недоверии наказанию как средству борьбы с преступностью. Представляется, что речь может идти не о замене наказания какими-то другими мерами, а об усовершенствовании его эффективности, а также о параллельном существовании различных мер борьбы с преступностью. Без сомнения, теоретически не исключается, что наступит «время, когда кара наказания утратит интенсивность в такой мере, что потребуется вводить новую терминологию»[342]342
  Криминология XX век. С. 225.


[Закрыть].

Однако, отказавшись от устрашения, причинения зла, страдания, логически следовало бы отказаться от самого наказания, которое в настоящее время не представляется явлением позорящим, наоборот, оно признается неизбежным и необходимым последствием известной профессии.

Говоря о наказании, очень часто выдвигаются абсолютно нормальные и естественные аргументы: человечество перепробовало все средства репрессии, включая квалифицированные виды смертной казни и изощренные пытки, однако ни преступность, ни иные формы девиантного поведения почему-то не исчезли. Ведь когда мы говорим о наказании как средстве борьбы с преступностью, речь идет не о каких-то чудесах, об искоренении преступности, а, главным образом, о приостановлении ее дальнейшего роста. Следует также учитывать, что иногда достижение поставленной цели зависит не только от того, правильно ли она поставлена, но и во многом от эффективности использования имеющихся в нашем распоряжении средств достижения. Может быть, на самом деле, наказание по своим объективным возможностям – весьма полезное средство, однако мы не умеем им пользоваться в максимальной степени. Мы согласны с мнением С.К. Гогеля, который в свое время подчеркивал: «Наказания исключаются законодателем из лестницы наказаний тогда, когда они более совершенно не соответствуют взглядам и нравам общества вследствие происшедшего смягчения этих нравов, не допускающих более совершения жестокостей и насилий ни в частной, а тем более, в общественной жизни»[343]343
  Гогель С.К. Указ. соч. С. 129.


[Закрыть].

Теперь хотелось бы задать вопрос: соответствует ли уровень нашей морали и нравственности и вообще нашего развития в широком смысле слова тому, чтобы отказаться от наказания и заменить его некарательными воздействиями? Одно время в науке уголовного права советского периода существовало направление, которое считало, что уголовно-правовая политика идет по пути сужения сферы применения уголовного наказания за счет мер общественного воздействия и воспитания. Так, И.И. Карпец писал: «В соответствии с совершенствованием общественных отношений, с ростом сознательности людей будет отпадать надобность в различных формах государственного принуждения. Наказание будет все более вбирать в себя черты не столько карательной меры, сколько воспитательной»[344]344
  Карпец И.И. Социальные и правовые аспекты учения о наказании // Советское государство и право. 1968. № 5. С. 68.


[Закрыть].

Некоторые авторы указывали, что развитие процесса замены наказания мерами общественного воздействия включает в себя в качестве предпосылки их постепенное смягчение, что рост культурного уровня трудящихся приводит не только к снижению преступности, к процессу замены мер наказания воспитательными мерами, но и к тому, что происходит смягчение самих мер, потому что более строгие меры во все большем числе случаев уже не нужны [345]345
  См.: Ной И. Вопросы теории наказания в советском уголовном праве. Саратов, 1962.


[Закрыть].

По словам Н.А. Беляева, «основным путем замены наказания мерами общественного воздействия и воспитания является сокращение круга уголовно наказуемых деяний и сокращение преступности»[346]346
  Беляев Н.А. Избранные труды. СПб., 2003. С. 76.


[Закрыть].

Понятие «меры общественного воздействия и воспитания» по своей сути тождественно понятиям «меры социальной защиты», «некарательное воздействие». Как известно, термин «социальная защита» возник раньше, а позднее начали использовать понятие «некарательные меры». Что касается мер общественного воздействия и воспитания, то этот термин был в моде в советский период, и, как правило, использовался в идеологических и политических целях.

Сторонники постепенной замены уголовного наказания мерами общественного воздействия и воспитания, ошибочно, на наш взгляд, полагают возможным существование наказаний, вообще лишенных карательных элементов, что принципиально невозможно, ибо наказание – это, прежде всего, наличие в его содержании элементов кары. Поэтому полагать, что наказание вообще должно быть лишено элементов, причиняющих физические страдания или унижения, абсурдно. С.П. Мокринский писал: «Как факт чувствительной жизни, уголовное наказание является актом принуждения к страданию. С момента, когда государство перестает реагировать на определенные факты посредством причинения страдания, должно будет исчезнуть из юридического лексикона и само это исторически сложившееся понятие»[347]347
  Мокринский С.П. Наказание, его цели и предложения. С. 3.


[Закрыть].

Представляется, что изменение содержания наказаний путем постепенного сведения к нулю всех карательных его элементов есть мероприятие, практически несостоятельное и даже в современных условиях вредное, что подтверждается также состоянием, структурой и динамикой преступности. Речь может идти не о постепенной замене уголовного наказания мерами общественного воздействия и воспитания, а о параллельном существовании мер некарательного характера с уголовным наказанием, что вытекает из принципиального взгляда на исторические судьбы государства и права, на роль и место принуждения и убеждения в обществе. При этом следует особо подчеркнуть, что широкое применение мер общественного воздействия вместо наказания сегодня, без всесторонней и глубокой предварительной подготовки к этому, может привести к нежелательным последствиям.

Существенную роль в развитии научной мысли в этом направлении должны сыграть пересмотр длительного срока наказания в виде лишения свободы, а также коренное изменение содержания исполнения наказания. Поэтому мы не можем согласиться с позицией, утверждающей, что «социальные системы должны строиться таким образом, чтобы свести к минимуму ощутимую потребность причинения боли с целью социального контроля» [348]348
  Кристи Н. Указ. соч. С. 12.


[Закрыть].

Такой подход является отрицанием общепредупредительного воздействия уголовного наказания, которое, как известно, играет существенную роль в предупреждении преступности. Без страдания, боли, лишений, являющихся элементами содержания наказания, вряд ли возможно воздействовать на поведение людей в социально полезном плане. Речь может идти только об ограничении этих карательных свойств наказания для лиц, совершивших незначительные преступления. Однако в ближайшей перспективе исключаются возможность ограничения роли наказаний в предупреждении преступности и усиление внимания к другим мерам воздействия, прежде всего, к тем, которые способны оказывать воздействие на личность не только непосредственно, но и через изменения социально-экономических, культурных и т. п. условий, в которых она живет и формируется.

Таким образом, хотелось бы напомнить тем, кто утверждает, что сейчас настало время, когда нужно остановить дальнейшее продвижение теории устрашения: теория удержания полностью приемлема, если речь идет о выборе между двумя крайностями – все или ничего. Если не принимать никаких мер к правонарушениям, если их не устрашать, то это, повторяем, несомненно, приведет к росту общего уровня преступности.

Нельзя забывать, что в настоящее время способность эффективно противостоять преступности уже не частная проблема, а проблема выживания общества в целом. Сегодня нет необходимости доказывать, что положительных результатов в сдерживании преступности можно достичь не только с помощью рациональной социальной политики, но и оказывая воздействие на личность преступника.

Поэтому социальный контроль над преступностью включает борьбу посредством наказания и профилактику. В связи с этим хотелось бы сделать еще одно очень важное уточнение. Когда мы говорим об устрашении, речь не идет о применении мер жестокости, а имеется в виду воздействие на определенную неустойчивую часть населения посредством целесообразного наказания с целью помочь приспособиться к условиям жизни в обществе. Тем не менее можно было бы с большой радостью принять некарательное воздействие и отказаться от наказания, если была бы хоть какая-нибудь уверенность в том, что после этого преступность начнет постепенно уменьшаться. А раз такой уверенности нет, то следует уголовное наказание рассматривать в качестве предупреждения преступлений и в недалеком будущем. Правда в том, что показатели фактической преступности говорят о малой эффективности предупредительного воздействия наказания, но в то же время они не дают ответа на вопрос о количестве людей, не совершивших преступлений вследствие именно этой угрозы.

Основываясь на этом, законодатель не задумывается над тем, применять или нет наказание, хотя ему известно, что угроза наказания не действует на всех исключительно. Поэтому вычленить страх наказания, устрашения из всей совокупности обстоятельств, по причине которой человек отказался от совершения преступления, и определить точно, какую долю эта угроза занимает в общем массиве причин, – практически невозможно.

Влияние уголовного наказания не поддается численному определению. Оно действует незаметно. Реальность заключается в том, что для современного законодателя мотив предупреждения является главным при определении уголовных наказаний. Значит, не подлежит сомнению, что устрашительно-предупредительное действие наказания возрастает в отношении определенных категорий преступлений. Из опыта борьбы с преступностью в советский период можно привести факты, когда, действительно, вследствие ужесточения наказания за конкретный вид преступления (за хулиганство, взяточничество, хищение государственного и общественного имущества и т. д.) наблюдалось резкое снижение ее уровня. Однако представляется совершенно недопустимым делать выводы о влиянии наказания на преступность с учетом жестокости репрессии и динамики судимости. На практике не может быть такого положения, чтобы уровень преступности колебался лишь под влиянием жесткости наказания. Обязательно требуется многофакторный анализ воздействующих на преступность обстоятельств в конкретных условиях.