Текст книги "Две жизни лейтенанта Деливрона"

Продолжались встречи с Торо Кабаяси. Японец очень удивился, когда узнал, что Андрей до сих пор не имеет представления о традиционной чайной церемонии, и пригласил посетить чайный домик. При этом объяснил, что им предстоит присутствовать на самой романтичной – ночной церемонии, когда придет время полной луны.

Около полуночи Кабаяси на рикше приехал к Деливрону, ожидавшему возле отеля, и молодые люди покатили по темным улицам ночного города. Рикша остановился у небольшого домика, внутрь которого входили какие-то люди. Кабаяси сказал, что они будут не одни, чайную церемонию проводят здесь регулярно, на нее собирается небольшой круг людей, одни мужчины – женщин к себе не приглашают. С этими людьми он знаком, все предупреждены, что с ним придет иностранец.

Когда вошли внутрь, в небольшую комнату, увидели, что на циновках сидели трое японцев. Все приветствовали вошедших вежливыми поклонами. Четвертым был хозяин, который раздал чашки с горячей водой, а гости с улыбками взглянули друг на друга и молча застыли с чашками в руках. Кабаяси шепнул, что происходит предварительный этап церемонии, который должен подготовить гостей к встрече с прекрасным.

Минут через пятнадцать гости медленно поднялись с мест и вышли во внутренний сад. К чайному домику следовало двигаться по дорожке, выложенной мелкими светлыми камушками. Мимо ветвистых растений, диких камней, поросших мхом, и небольшого водоема, берега которого скрывались под увядшей густой травой. Все остановились в разных местах на дорожке и, стоя или сидя на корточках, наслаждались созерцанием окружающей природы. Уголки сада немного подсвечивались масляными фонарями. Кабаяши неслышно приблизился к Андрею и тихо объяснил, что этот ритуал символизирует удаление от суеты мира, очищение сознания от забот и тревог. Деливрон, задумчиво глядя на причудливо сложенные у водоема валуны, залюбовался творением рук человеческих и в самом деле на какое-то время отвлекся от мыслей о Коико и своем непростом житье-бытье в японской столице.

У входа в чайный домик в глубине сада хозяин приветствовал гостей и предложил совершить омовение возле каменного колодца. Каждый проходил мимо и зачерпывал чистую холодную воду маленьким ковшом с длинной деревянной ручкой. Омывал руки, лицо, полоскал рот и, ополоснув ручку ковшика, передавал ее следующему. Андрей видел, что после омовения гости, низко пригибаясь, входили в узкую дверь домика. Позже он узнал, что низкий вход сделан со смыслом: даже самый важный гость должен поклониться, равноправно приветствуя присутствующих. Приходившие сюда вооруженные воины оставляли мечи за дверью, и все оставляли там же свою обувь.

Последним вошел хозяин, поклонился и сел рядом с очагом, на котором закипала вода в медном котле. Гостям были предложены несколько блюд, чтобы утолить голод, а потом появились сладости для чаепития. Чай хозяин заваривал очень крепким: из перетертых в ступке чайных листьев. По лицам присутствовавших Андрей понял, что процесс приготовления и питья густого зеленого чая – это самая важная часть церемонии. Ему было интересно смотреть, как все в почтительном молчании наблюдали за священным действом, слушали звуки огня и воды. Хозяин артистическими движениями, которыми можно было залюбоваться, насыпал чай в невысокую керамическую чашку, заливал кипяток и помешивал бамбуковой палочкой. Приготовленный напиток он, поклонившись, передал старшему по виду гостю, который принял чашу, сделал глоток и передал следующему. Все гости, включая Андрея, стали как бы единым коллективом. Однако он как новичок был более любопытен и без стеснения разглядывал обстановку в доме, чайную утварь и старинную глиняную посуду, которой они пользовались.

Около четырех часов утра церемония завершилась, гости встали и с поклонами поблагодарили хозяина. Возвращаясь домой на рикше, Деливрон обратил внимание на умиротворенное лицо своего товарища, который явно наслаждался проведенным временем и в мыслях, должно быть, перебирал подробности чаепития.

Андрею казалось, что Кабаяси обязательно будет расспрашивать его о впечатлениях от чайной церемонии. Он бы сам поступил так же. Но японец, к его удивлению, не задал ни одного вопроса, видимо, считая, что положительные эмоции от пережитого события, без сомнения, должны захлестывать чужеземца, который впервые участвовал в церемонии.

Желая отблагодарить приятеля, Андрей рассказал, что он не только русский по происхождению, но и потомок французского дворянского рода, и пригласил в ресторан французской кухни, находившийся рядом с французским представительством в посольском квартале Иидамаси недалеко от императорского дворца. Деливрон специально выбрал дорогой и изысканный ресторан, чтобы наглядно продемонстрировать лучшие возможности европейцев в приготовлении различных блюд. Правда, в глубине души у него роились сомнения, оценит ли Кабаяси по достоинству европейскую кухню и ресторанные традиции. Такой ярый националист, каковым являлся молодой японский лейтенант, мог весьма прохладно отнестись к любым культурным традициям, которые исходили не с его островной родины.

Так и случилось. Из вежливости Кабаяси поблагодарил Деливрона за приглашение в ресторан, составил компанию, но позже безапелляционно заявил, что японская кухня намного более насыщенная, чем европейская. На едкий вопрос Андрея, неужели в Японии все лучшее в мире, японец напрягся, заиграл желваками, но, сдерживаясь, как можно спокойнее ответил:

– Да, я считаю именно так, господин Деливрон. И в ближайшие дни предоставлю вам возможность убедиться в этом лично.

Долго ждать он не заставил и уже следующим вечером предупредил Андрея, что хотел бы поехать с ним в Сасебо и показать главную военно-морскую базу Японии.

Разведчик замер, об этом можно было лишь мечтать. Опасаясь, что не совсем правильно понял слова приятеля, переспросил:

– Вы на самом деле решили показать мне базу японского флота? Разве нас туда пустят?

В ответ японец кратко ответил с гордостью:

– Не беспокойтесь, Андрей-сан, со мной пустят!

Деливрон кивнул в знак согласия и опустил глаза, чтобы Кабаяси не разглядел в них торжество. Он действительно торжествовал от того, что исполнился план, предложенный консулом Бавриным – своими сомнениями вынудить гордеца пойти на необдуманные поступки. Ничего не скажешь, консул – человек, весьма и весьма поднаторевший в тайных операциях. Поистине, по отношению к нему можно подтвердить поговорку: пей да дело разумей! Лучше него с такими делами в Японии никто не справится.

Сасебо оказался небольшим приморским городком, раскинувшимся вокруг широкой бухты, на склонах гор, гранитные языки которых спускались к воде рядом с городскими улицами. Кабаяси пояснил, что город был построен всего несколько лет назад специально с целью базирования флота в качестве форпоста обороны страны во время недавней китайско-японской войны. Деливрону вид Сасебо напомнил вид русского порта Владивосток, куда он заходил на крейсере в позапрошлом году. Разница была лишь в том, что зимний Владивосток был окутан морозом и наполнен солнечными лучами, а над Сасебо в сером небе в сторону океана низко плыли темные дождевые тучи.

Кабаяси и Деливрон остановились в верхней части одной из улиц, спускавшейся к порту, поскольку с того места было хорошо видно все, что происходило внизу. Огромная бухта со скалистыми островами посредине была в буквальном смысле слова забита боевыми кораблями, над которыми вились флаги и гюйсы императорского флота Японии. У причалов, в доках на ремонте, у арсенала под погрузкой, на якорях и бочках на внутреннем и внешнем рейдах виднелись громадины линкоров и крейсеров, узкие сигары миноносцев, неуклюжие туши военно-транспортных судов, между которыми сновали юркие катера. В отличие от привычной светлой окраски русских кораблей японцы использовали для покраски своих серый цвет, который в море сливался с цветом волн.

У Андрея от обилия мачт, флагов, орудий поначалу зарябило в глазах, но, присмотревшись, он начал различать классы кораблей и по внешнему виду даже узнавать их названия. Он хорошо знал отличительные признаки кораблей вероятного противника и первым делом среди линкоров выделил флагманский корабль Соединенного флота «Микаса» с двумя высокими черными трубами, на каждой из которых были нанесены по три белых полосы, как нашивки на рукаве адмирала. Недалеко от флагмана выстроились еще пять линкоров, входивших в состав 1-го боевого отряда. Ближе к берегу стояли на бочках бронепалубные крейсера 3-го боевого отряда.

От подсчетов боевых единиц японского флота его отвлек голос Кабаяси, который, словно опытный гид, рассказывал, почему во время подбора места главной военно-морской базы выбор пал именно на Сасебо. Старый порт Нагасаки располагал большими возможностями для этой роли, но от него отказались прежде всего по соображениям секретности. В Нагасаки могло быть слишком много посторонних глаз. Начали искать новое место, благо изрезанные берега юго-западной части острова Кюсю предоставляли большие возможности. Командующий флотом адмирал Того лично выбрал небольшой рыбацкий поселок Сасебо. В огромной акватории бухты – площадью в сорок три квадратных километра – может поместиться не один, а несколько флотов.

После недавней победы в войне с Китаем на поверженного противника была наложена огромная контрибуция, получив которую Япония приступила к выполнению программы строительства нового флота. В этом месте рассказа Кабаяси сделал ироничный реверанс в сторону Андрея и с усмешкой произнес:

– Китайская империя вряд ли смогла осилить такую выплату, но вмешался случай: Россия согласилась выплатить Японии часть китайской контрибуции. Именно на русские деньги мы смогли построить такие мощные корабли.

Деливрон предпочел промолчать в ответ на колкую реплику японца, и тот продолжил рассказ. Теперь он обстоятельно рассказывал о вооружении кораблей. Создавая новый флот, японцы сделали выбор в пользу английского морского оружия. В настоящее время на наших кораблях, сообщил Кабаяси, стоят британские орудия системы Армстронга.

Андрей слушал подробные сообщения о других видах оружия и размышлял над причиной, побудившей японского офицера Торо Кабаяси открыть сразу столько военных секретов русскому морскому офицеру. Не найдя ответа, он спросил об этом прямо:

– Господин Кабаяси, почему вы открыто сообщаете секретные сведения мне, иностранцу, к тому же военному моряку?

Японец, по всей видимости, ждал этого вопроса, поэтому не замедлил с ответом. Он приосанился, его лицо приобрело надменный вид, а голос обрел стальные нотки:

– Да, господин Деливрон, я намеренно демонстрирую вам силы нашего флота. Через несколько дней адмирал Того выведет корабли из тихой гавани Сасебо в открытое море, где начнется война с русским флотом. Представьте себе, господин лейтенант, до начала новой войны остались считанные дни! Вам не придется принимать участие в этой войне, потому что до ее окончания никто не выпустит вас за пределы Японии. Но я хочу, чтобы вы осознали, насколько велика морская мощь нашей империи. Я вам обещал на прошлой встрече и выполнил обещание. Русский флот на Тихом океане будет обязательно разбит, поверьте мне! Вы еще будете благодарить судьбу за то, что избежите печальной участи многих сослуживцев, которые найдут свою гибель среди морских волн. Вы надолго запомните эту поездку. Что касается меня, то хочу вам сообщить следующее. Сегодня мы встречаемся в последний раз. Я подал рапорт о переходе на действующий флот, и скоро буду командовать артиллерийскими орудиями одного из кораблей, стоящих в этой бухте. Мне было интересно общение с вами, и я надеюсь, что доказал вам предметно истину о силе Великой Японии.

Вернувшись в отель, Андрей немедленно принялся скрупулезно вычерчивать на тонких листах рисовой бумаги схему стоянки флота в бухте Сасебо, записывать численность кораблей и наличие оружия на борту. Он вспоминал все, что видел сам и слышал от Кабаяси во время посещения главной военно-морской базы японского флота. Это была большая кропотливая работа, которая заняла два дня.

Наступило утро того дня, когда календарь показал 27 января 1904 года, среду. Ранним поездом он поехал в Иокогаму для встречи с консулом. Из вещей взял с собой только японско-русский словарь, не так давно собственноручно сданный в набор и отпечатанный в одной из типографий Токио. В толстой обложке словаря были аккуратно замаскированы листочки с разведывательным донесением по Сасебо. У Деливрона были сомнения в отношении Кабаяси: хитрец японец, который организовал экскурсию на секретную военно-морскую базу и раскрыл много тайных сведений, мог подготовить провокацию, рассчитывая, что русский офицер запишет полученную информацию и передаст представителям дипломатической службы России. С такими материалами их можно было бы арестовать, как иностранных шпионов. Маскируя донесение в обложке словаря, Андрей написал поверх несколько слов на память консулу, как будто вез традиционный подарок одного япониста другому. Словарь имел совершенно обычный вид, никакими намеками не выдавая того, что на самом деле это необычная посылка, содержащая секретную информацию.

К счастью, поездка обошлась без приключений. Береженого Бог бережет, погладив обложку словаря, прошептал Деливрон перед входом в здание консульства.

У Баврина, который обычно выглядел жизнерадостным бодрячком, на сей раз был весьма озабоченный вид. В камине догорала кипа каких-то бумаг, рядом остывала раскаленная кочерга. На рабочем столе, где обычно лежали стопками служебные документы, было совершенно пусто, если не считать привычной початой бутылки коньяку и полупустой рюмки.

– У вас что-то стряслось? – полюбопытствовал лейтенант.

Консул поднял печальные глаза и тихо ответил:

– Да-с, молодой человек, стряслось. Только не у меня, а у нас всех. Я получил сообщение по телеграфу, что сегодня ночью японские миноносцы провели торпедную атаку наших броненосцев, стоявших на внешнем рейде Порт-Артура.

– Как же так, без объявления войны?

– Совершенно верно, без объявления войны! Понятно, что дело давно шло к этому. Мы с вами говорили как-то про надвигающуюся войну.

– Да, помню.

– Три дня тому назад я получил сведения из нескольких источников о том, что 22 числа состоялось заседание кабинета министров, на котором было принято решение о войне с Россией. Позавчера было объявлено о разрыве дипломатических отношений. Но манифеста об объявлении войны, подписанного императором, по сей день нет. Так-то нынче дела делаются!

– Значит, Япония официально заявила о разрыве дипломатических отношений с Россией. А сегодня началась война… Так получается, что я опоздал со своей информацией, – упавшим голосом сказал Андрей.

Консул поинтересовался о характере добытой информации, и Деливрон изложил в подробностях историю с поездкой в Сасебо, при этом изъяв из тайника в обложке словаря схемы и описания.

– Не стоит печалиться. В нашей агентурной работе неудачи порой становятся успехом, а победа может обернуться провалом, – философски заметил консул и наставительно продолжил, – что же касается информации, то ее не бывает в избытке, она всегда нужна. Пригодится и ваша. Меня порадовало, что вам удалось довольно тонко, но чувствительно поддеть этого гордеца Кабаяси, и он сам буквально на блюдечке принес те сведения о флоте Японии, добыть которые вы давно стремились.

– Я лишь точно выполнил ваши рекомендации.

– Спасибо, порадовали. Ваши бумаги я передам по назначению, пускай их в Главном морском штабе изучают. Только не сразу передам, а немного погодя. Дело в том, что после разрыва русско-японских дипломатических отношений официальные лица из МИДа в Токио вчера распорядились, чтобы русские дипломаты из посольства и консульские работники в течение двух суток покинули территорию Японии. Завтра утром отсюда, из порта Иокогамы, уйдет японский корабль, на котором нас всех отправят в Шанхай. В Китае, как вам известно, тоже работает русская дипломатическая служба, я воспользуюсь дипломатической почтой и отправлю донесение в Петербург. После моего отъезда вам следует сообщать о себе туда же, в Шанхай. Почту будете посылать через французское посольство. На этой бумажечке я записал имя французского работника, который окажет вам помощь. Скажете ему, что вы – от «Медведя», у меня такой оперативный псевдоним, он сделает все, что нужно. А вам придется здесь работать одному. Вот вам деньги, расходуйте экономно, тогда хватит надолго. И еще. В условиях войны, когда за вами будут приглядывать местные полицейские, придется не сладко. Предупреждаю! Это тяжко и в моральном, и в физическом плане. Пожелаю вам стойкости! Давайте выпьем перед расставанием. Время бежит быстро: недавно пили за знакомство, а сейчас поднимем «стремянную чашу», как казаки говорят.

Они выпили по рюмке коньяку, и Баврин продолжил:

– Однако ваш японец тоже оказался себе на уме. Знал ведь, хитрец, когда вез вас в Сасебо, что флот со дня на день выйдет из базы в море. Сам он почти ничем не рисковал, зато потешил самолюбие. Мол, смотри, русский, и трепещи, скоро эти корабли будут биться с вашим флотом.

– Да, вероятно, он рассчитывал, что своими действиями он психологически подавит меня. Ведь как моряк, я должен представлять, какую мощь представляет собой японская морская армада! А он усилил воздействие, сообщив, что начинается война, но мне в ней не позволят участвовать, потому что я всецело буду зависеть от японских властей и быть здесь, словно в плену. Только он не подумал, что на войне у каждого – свои задачи, у него – свои, у меня – свои. И характер русских людей он плохо знает.

Токио, 1904–1906 годы

Война началась стремительно. Деливрон, давно переодевшийся из морской формы в штатскую одежду, ежедневно заходил в посольский квартал, где покупал английские и французские газеты, соревновавшиеся в публикации пространных отчетов о военных событиях. При штабах противоборствующих сторон работали многочисленные группы аккредитованных иностранных корреспондентов, которые старательно скрипели перьями, расписывая кровавые подробности боевых действий и публикуя на страницах газет и журналов. Покончив с сообщениями европейской прессы, Андрей брал японские газеты и сравнивал содержание. Японцы, конечно, превозносили свои успехи и мощь своего оружия. Хвальбы в их статьях порой было через край. Европейские новости казались ближе к истине, но географические реалии в них соблюдались неаккуратно. Японские газетчики о местах боев писали со знанием дела.

Анализ свежей прессы давал возможность разведчику своевременно ориентироваться в событиях, которые происходили на море и за морем. Торпедная атака японских миноносцев у Порт-Артура завершилась повреждениями двух лучших русских броненосцев «Цесаревич» и «Ретвизан» и бронепалубного крейсера «Паллада». В тот же день в корейском порту Чемульпо японская эскадра в составе шести крейсеров и восьми миноносцев вступила в бой с крейсером «Варяг» и канонерской лодкой «Кореец». Неравный бой окончился гибелью русских кораблей.

Андрей прямо-таки вцепился во французскую газету с новостями из Чемульпо, в которой сообщалось о погибших моряках с «Варяга». Он сам служил на этом корабле и знал многих из его экипажа. Глаза уткнулись в то место, где было написано, что на мостике крейсера попаданием снаряда разорвало офицера-дальномерщика мичмана графа Нирода. С Алешей Ниродом, который закончил Морской корпус двумя годами позже, они были в дружеских отношениях. Этой осенью ему исполнилось бы двадцать два года. Отбросив газету, Андрей обхватил ладонями виски и застонал от боли, которую ощущал почти физически. Начинали сбываться мрачные пророчества Торо Кабаяси: сослуживцы Деливрона гибли в морских боях с японским флотом, а он не был в состоянии принять в них участие и смотрел на войну из Токио, как зритель на спектакле в театре из ложи. Судьбе было безразлично, восторгался он или топал ногами от досады, его чувства не имели никакого отношения к военным событиям, происходившим за пределами Японских островов.

Нет, он обязан приносить своему флоту, своей стране больше пользы – беззвучно кричала душа! Разведчик понимал свое предназначение и стремился приносить пользу, но его возможности в начале войны были довольно ограничены.

Неожиданно на помощь пришел его величество случай. В университете Андрей освоился давно, знал многих преподавателей и руководителей. Он, в свою очередь, находился у них на хорошем счету: учился успешно, в срок сдавал экзамены, заканчивая курс обучения на юридическом факультете. И, главное, прекрасно говорил по-японски, чем выделялся на фоне прочих обучавшихся в Токио иностранцев. Как-то около главного здания университета к нему подошел Юкио Касая, профессор филологического факультета. Они познакомились в те дни, когда Деливрон готовил к публикации свой японско-русский словарь. Профессор высоко оценил его переводческий труд и написал положительную рецензию. Потом, встречаясь после лекций и экзаменов, обычно раскланивались и обменивались новостями. На сей раз профессор предложил ему работу преподавателя русского языка в группе для японских студентов:

– Да-да, господин Деливрон, представьте себе, на отделении русского языка сейчас занимается довольно много желающих! Среди них встречаются даже военные японской армии. Начавшаяся война с Россией подогрела интерес нашего общества к русскому языку и к России. Факультетские преподаватели не справляются с увеличившейся нагрузкой, поэтому я предлагаю вам вести занятия с группами студентов.

– Простите, профессор, но я еще не закончил сдавать выпускные экзамены по юриспруденции. Мне нужно получить диплом…

– Я предвидел ваши возражения на этот счет, поэтому перед беседой с вами имел встречу с людьми, представляющими ученый совет университета, и получил одобрение по интересующему меня вопросу. Вы можете уже сейчас подписывать контракт и на полных правах преподавать ваш родной язык. А оставшиеся экзамены будете сдавать по мере возможности, и профессора-юристы пойдут вам навстречу.

Через пару дней Деливрон, пребывая пока в статусе студента, начал работать преподавателем русского языка филологического факультета. Здесь следует добавить, что выпускные экзамены на юридическом факультете удалось сдать быстро и без проблем. Диплом степени бакалавра юриспруденции в рамочке занял почетное место на стене в его комнате рядом с фотокарточкой Коико.

Для занятий ему были определены две группы студентов по пять человек в каждой. Состав групп оказался неоднородным: в аудитории он увидел несколько молодых людей, для которых русский язык должен был стать основной специальностью. Вместе с молодежью пришли учиться два чиновника, которых интересовала перспектива получить на государственной службе должности в Корее или Китае, где им придется вступать в контакты с русскими. Отдельный стол занимал колоритный типаж – сорокалетний австралиец, из числа вечных студентов, который раньше в Европе изучал медицину, в Америке – экономику и юриспруденцию, а в столичном университете Японии решил выучить русский язык. Этот двухметровый верзила с рыжей всклокоченной шевелюрой и кудрявой бородой имел грозный вид, но на деле был кротким, как ребенок. По-японски говорил ужасно, с огромным количеством ошибок и малопонятным произношением. Неожиданно у «Рыжего Грегори», студенты его звали именно так, открылись удивительные способности к русскому языку, и он стал лидером в обеих группах.

Единственным отстающим студентом оказался немолодой военный в звании майора японской армии по фамилии Тагаки. Офицер столкнулся с проблемами не только в произношении, как многие японцы, но и в грамматике. Андрей сочувственно относился к этому добросовестному человеку с широким лицом и ежиком жестких прямых волос, который краснел и потел на самостоятельных работах и при ответах преподавателю. Пришлось предложить ему помощь и дополнительные занятия.

Майор сперва недоверчиво относился к русскому учителю и вел себя настороженно на вечерних встречах, когда в аудиториях никого не оставалось, но, почувствовав их пользу, сосредоточился только на склонениях, спряжениях и других премудростях языка страны, с которой воевала его армия. В один из вечеров, закончив чтение и перевод на японский язык детского рассказа Льва Толстого «Филиппок» с комментариями Деливрона, офицер взъерошил ладонью черные с проседью волосы, устало вздохнул и почтительно сказал:

– Я очень благодарен вам, учитель, за помощь и поддержку, которую вы мне оказали в изучении русского языка, освоить который настолько трудно, что я один бы не справился.

– Вы делаете успехи, господин майор, – вежливо откликнулся на похвалу Андрей. – Я считаю, что у нас много времени, к экзаменам вы хорошо подготовитесь и получите высокий балл.

– К моему сожалению, господин Деливрон, на занятия мне ходить уже не придется, и группа будет сдавать экзамены без вашего отстающего ученика. Меня срочно вызывают в действующую армию на Квантунский полуостров, через две недели я должен быть в штабе барона Ноги.

Деливрон не проронил ни слова и слушал, наклонив в знак внимания голову. В то же самое время ему пришлось немедля вспоминать расположение японских войск в Китае, чтобы попытаться понять причину вызова майора на фронт. 3-я армия генерала Ноги была развернута в сторону Порт-Артура и находилась в готовности начать наступление на русскую крепость и военно-морскую базу. Майора прислали в университет для изучения русского языка по распоряжению японского Генерального штаба – Андрей видел документ, на основании которого офицер занимался в его группе. Так что, птица он не простая, и раз уж его отрывают от занятий и срочно посылают в действующую армию, то на Квантунском полуострове через две недели развернутся какие-то важные события. Гадать долго не приходится, скорее всего, барон Ноги двинет войска на Порт-Артур.

Майор доброжелательно смотрел на преподавателя и продолжал:

– За время занятий с вами я понял, что вы доходчиво учите студентов русскому языку и прекрасно владеете японским, поэтому можете объяснить все сложные места вашего предмета. Более того, наблюдая за вами, я понял, что вы не только говорите по-японски, но и ведете себя как японец. Не надо говорить мне в ответ слова благодарности, я понимаю, что вы человек воспитанный и вежливый. На мой взгляд, те качества, о которых я говорил, делают вас лучшим преподавателем русского языка в университете. Мой курс изучения русского языка завершен, я уезжаю и в ближайшее время смогу применять на практике то, чему научился у вас. В следующем семестре вместо меня для обучения приедут два офицера помоложе. Я буду рекомендовать им записаться в вашу группу, а вас попрошу помочь им так же, как вы помогли мне. Большое вам спасибо и до свидания.

Майор Тагаки ушел, а Деливрон остался разгадывать его загадки. Все становилось на свои места: японский офицер из штаба армии, которая вот-вот начнет наступление, сообщил, что вскоре ему придется говорить на фронте по-русски. Подумаем, зачем? В тыл нашей армии его вряд ли отправят, он недостаточно подготовлен для нелегальной работы среди русских, так как говорит плохо и понимает с трудом. А с кем он сможет применять полученные языковые навыки? Правильно, майор вполне сможет вести допрос русских военнопленных, которых будут захватывать в боях, ведь на допросе можно много раз повторять вопрос и требовать повторить ответ до полного понимания сути. Значит он – офицер разведки или контрразведки. Данные о нем нужно без промедления передать через французское посольство в Китай нашим разведчикам в Шанхайском консульстве. И сообщить о возможных сроках начала наступления японцев на Порт-Артур.