Текст книги "Когнитивно-поведенческая терапия. Практическое пособие для специалистов"

Опираясь на предложенную Дж. Бек последовательность вопросов сократовского диалога и дополнив её вопросами, использующимися другими когнитивно-поведенческими терапевтами, можно получить следующий перечень общих вопросов для когнитивной реструктуризации (диспутирования):

– «Какие есть доводы, доказывающие достоверность этой мысли?»

– «Какие есть доводы, опровергающие достоверность этой мысли?»

– «Какую альтернативную трактовку можно найти для этой ситуации?»

– «Каков наихудший исход событий? Как вы можете с ним совладать?»

– «Каков наилучший исход событий?»

– «Каков наиболее вероятный и реалистичный исход событий?»

– «Что вы будете чувствовать и думать об этом через неделю, месяц, год?»

– «Как бы вы думали об этой ситуации, находясь в спокойном состоянии?»

– «Как вам помогает такой стиль мышления? Каковы его выгоды и издержки?»

– «Каковы последствия веры в эти мысли для реализации ваших целей?»

– «Если вы будете продолжать так думать, то к чему это вас приведёт?»

– «Что бы вы посоветовали другу с такой же проблемой и мыслями?»

– «Как бы в этой ситуации поступил ваш авторитетный знакомый?»

– «Что полезного вы можете сделать сейчас или в ближайшее время?»

– «Какие позитивные аспекты и следствия есть у данной ситуации?»

– «Почему эта ситуация не является проблемой?»

– «Какие мысли в этой ситуации будут для вас более эффективными?»

– «Какими могут быть ваши мысли, чтобы вы чувствовали и вели себя иначе?»

Многие специалисты, использующие сократовский диалог при оспаривании дисфункциональных мыслей (и иррациональных верований) клиента на терапевтической сессии, владеют так называемым сократовским шагом, который позволяет опытному когнитивно-поведенческому терапевту формулировать и задавать вопросы в сократовском стиле и тем самым осуществлять процесс направляемого открытия. Итак, сократовский шаг состоит из следующих действий, которые квалифицированный специалист выполняет в голове за доли секунды (данный алгоритм предложен рационально-эмоционально-поведенческим терапевтом Е. А. Ромек):

– задать себе вопрос: «Почему мысль (верование) клиента неверна?»;

– ответить на этот вопрос буквально (а не метафорически);

– спросить себя: «Моё опровержение бесспорно? Принял бы его судья?»;

– переформулировать свой ответ в вопрос;

– задать этот вопрос клиенту.

ГЛАВА 22. ИНДУКТИВНЫЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЯ

Индуктивные умозаключения представляют собой обобщённые суждения, сделанные на основе рассмотрения частных случаев и постепенного накопления конкретных фактов, доказывающих обоснованность и достоверность общего (абстрактного) суждения. Индуктивные суждения формируются за счёт анализа широкой выборки примеров, их объединения по ключевому признаку на основе обнаруженных закономерностей, а также последующего исключения объектов, попавших в эту выборку по ошибке. Кроме процедур перечисления, объединения и исключения объектов, для формирования индуктивных умозаключений используется аналогия, суть которой состоит в переносе характеристик известного понятия, события или явления на новые или менее известные. Аналогия помогает сформировать новый взгляд на проблемную ситуацию и выработать возможные способы решения текущих трудностей благодаря извлечению ценных уроков из аналогичного опыта в прошлом и использованию этого опыта для решения настоящих проблем. Так, терапевт может провести аналогию между постоянными навязчивыми сожалениями клиента по поводу принятого им в прошлом решения и инвестициями в разорившееся предприятие: «Большую часть времени и сил вы вкладываете в сожаления о решении, которого уже не изменить, иными словами, вкладываете деньги в бизнес, которого уже не вернуть».

Применяя аналогию для помощи клиенту в формировании индуктивных умозаключений, терапевт может использовать следующие вопросы: «Чем эта ситуация отличается от той, когда…?», «Как этот прошлый опыт вы можете использовать для совладания с…?» Индуктивные умозаключения позволяют клиенту переходить от мнения к более точному знанию, говоря иначе, от недостоверного «знания-понаслышке» к адекватному пониманию причинно-следственных связей между идеями. Действительно, клиент учится рассматривать свои идеи не автоматически и по привычке как истину в последней инстанции, а всего лишь как гипотезы, которые можно и важно проверять и критически осмысливать, прежде чем опираться на них во всех ситуациях. Помимо этого, индуктивные умозаключения позволяют клиенту обнаруживать и корректировать чрезмерные сверхобобщающие суждения, которые, как правило, содержат в себе слова «все», «всё», «никто», «ничто», «всегда», «никогда» (и прочие) и которые опровергаются приведением даже одного примера-исключения из описываемой закономерности. Как любит шутить Д. В. Ковпак, «не сверхобобщай: тебя ненавидят не все, а только те, кто тебя знает».

ГЛАВА 23. УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Универсальные определения – это общие (абстрактные) понятия, описывающие сущность вещи или явления таким образом, чтобы эта сущность оставалась стабильно неизменной в независимости от изменчивых внешних обстоятельств (времени, места, людей, мнений и ситуаций). Обращение к универсальным определениям позволяет прояснить и уточнить смысл слов, которые зачастую употребляются людьми некорректно и хаотично, что и приводит их к дисфункциональным эмоциональным, физиологическим и поведенческим реакциям. Примечательно, что эти неадаптивные реакции редко связываются людьми с высказанными или помысленными ими оценочными суждениями (в виде, например, катастрофизации, низкой переносимости фрустрации или глобальной оценки (обесценивания)), а также с неосознанным употреблением слов, отражающих ключевые в их жизни понятия. Действительно, многие люди употребляют важнейшие понятия автоматически, не думая о значении этих ключевых слов и не имея адекватного определения этих понятий (таких как, например, «любовь», «уважение», «хорошие отношения», «неудача», «катастрофа» и т.д.). В этой связи одной из задач сократовского диалога является стремление к определению и прояснению важнейших понятий, употребляемых человеком в различных ситуациях.

Итак, при озвучивании клиентом эмоционально заряженных и болезненных оценочных суждений («ужасный», «невыносимый», «неудачник», «никчёмный», «бесполезный») или при употреблении им обширных понятий («любовь», «дружба», «искренность») терапевт может попросить клиента дать определение этого понятия: «Что вы имеете в виду, когда говорите…?», «Как бы вы могли определить…?», «Что это значит?» и т. д. При этом для того чтобы сформулировать универсальное определение понятия, важно исходить из того, чтобы данное определение:

– описывало объективные критерии, по которым можно определить, о чём идёт речь;

– было понятным большинству и разделяемым большинством людей;

– было применимо ко всем людям или явлениям и описывало бы их справедливо;

– могло быть в энциклопедиях и словарях или использоваться в научном исследовании.

Если клиент затрудняется в определении употребляемого им понятия или это определение оказывается неубедительным, терапевту полезно задействовать принципы индуктивных умозаключений, чтобы рассмотреть частные случаи, доказывающие или опровергающие обоснованность определения исходного понятия.

В процессе поиска универсального определения понятия терапевт не навязывает клиенту собственное видение, а помогает ему увидеть ограниченность исходного определения и содержащиеся в нём предубеждения и критически переосмыслить это определение. Задача поиска универсальных определений состоит не в формулировании максимально точного или энциклопедически выверенного термина, а в выработке более гармоничного и адекватного взгляда на фундаментальные понятия и в создании более реалистичного, рационального и полезного определения этих понятий. В сократовском смысле поиск универсальных определений необходим для обнаружения неизменной сущности обсуждаемой вещи или явления и осуществляется посредством постепенного восхождения от менее точных к более адекватным определениям. При этом достижение окончательных определений не является самоцелью сократовского диалога, поскольку главный терапевтический (и образовательный) эффект оказывает сам процесс поиска универсального определения того или иного понятия.

Терапевту важно периодически просить клиента определять употребляемые им обширные понятия также и для того, чтобы избежать ситуации, когда клиент и терапевт уверены, что они говорят об одном и том же, но на самом деле имеют в виду разные вещи. Иными словами, универсальные определения позволяют клиенту и терапевту в буквальном смысле говорить на одном языке, что крайне важно для формирования терапевтических отношений и достижения терапевтических целей. Помимо этого, поиск универсальных определений позволяет смещать фокус терапии с обсуждения конкретных проблем и тем на более глобальные цели и ценности клиента.

Ниже приводятся примеры вопросов сократовского диалога для диспутирования иррационального верования «Если я зарабатываю меньше Х рублей в месяц, значит я – никчёмный (неудачник)»:

– «Что вы имеете в виду, когда говорите „никчёмный“ („неудачник“)?»

– «Как бы вы могли определить никчёмного человека (неудачника)?»

– «Что означает быть никчёмным (неудачником)?»

– «Что означает быть „кчёмным“ („успешным“)?»

– «Правильно ли я понимаю, что абсолютно все люди, которые зарабатывают меньше Х рублей в месяц, – неудачники?»

– «Правильно ли я понимаю, что все люди, которые получают больше Х рублей в месяц, автоматически становятся „кчёмными“?»

– «Действительно ли все, кто зарабатывает больше Х рублей в месяц, – воплощение успеха?»

– «Действительно ли все, кто получает меньше Х рублей в месяц, – никчёмные и неудачники?»

– «Знаете ли вы людей, которые получают больше Х рублей в месяц, но всё равно терпят неудачи в разных сферах жизни?»

– «Знаете ли вы людей, которые получают меньше Х рублей в месяц, но всё равно достигли важных для себя целей и счастливы?»

– «Если бы вы узнали, что ваш друг (близкий, родственник) получает меньше Х рублей в месяц, вы бы назвали его неудачником?»

– «Можно ли назвать успешным бизнесмена, который получает больше Х рублей в месяц, но при этом тратит их на наркотики?»

– «Можно ли назвать никчёмной медсестру, которая выполняет грязную, но важную работу за гораздо меньшую зарплату?»

– «Какова средняя зарплата в стране? Означает ли это, что большинство людей в стране неудачники и никчёмные люди?»

– «Действительно ли на Земле существуют люди, которые полностью соответствуют всем вашим критериям „успешного“ человека?»

– «Возможно, успешность и состоятельность определяется не только получаемой суммой денег в месяц? Тогда чем?»

ГЛАВА 24. СОКРАТОВСКОЕ НЕЗНАНИЕ

Сократовское незнание означает способность как клиента, так и терапевта осознавать и признавать ограниченность собственных знаний и дистанцироваться от своих взглядов и убеждений для формирования непредвзятого отношения к разным событиям и явлениям. Признание своего незнания дарует человеку возможность относиться к себе, другим людям и жизни в целом с интересом, а также учиться на собственных и чужих ошибках. Неспроста Аристотель говорил, что философия начинается с удивления, которое просто невозможно, если человек свято верит в то, что он всё знает, и если он (в силу этой ложной уверенности во всезнайстве) полностью исключает возможность совершения им ошибок. На самом деле ложная убеждённость человека в собственном знании и является самым настоящим невежеством, ведь в таком случае человек пребывает в полном неведении относительно своего невежества. Подобного рода невежество ослабляет мотивацию человека искать новую информацию для проверки своих убеждений, поскольку он ошибочно верит в их истинность, что ведёт к тому, что он продолжает жить в иллюзиях, но даже не знает об этом (поскольку думает, что всё знает).

В этом отношении весьма показательны изречения древнегреческих философов – Анаксимена, заявлявшего, что «чем больше мы узнаём, тем меньше мы узнаём», и Гераклита, полагавшего, что «многознание уму не научает». Неспроста и Сократ говорил: «Я знаю только то, что ничего не знаю, но многие не знают и этого». Эта фраза свидетельствует о том, что Сократ был одним из немногих людей своей эпохи, кто осознавал и открыто признавал своё незнание и невежество, для чего, правда, ему требовались достаточно обширные знания, богатый опыт и, самое главное, мудрость. Сократ стремился разоблачать самоуверенность своих собеседников в многознании за счёт обнаружения противоречий в их суждениях, что приводило их в состояние апории (замешательства), которое, в свою очередь, побуждало людей отказываться от ложных представлений и открывало путь к новым знаниям и к более адекватным убеждениям. При этом «миссией» Сократа была не победа в дискуссии с собеседником любой ценой, а всего лишь разоблачение его ложной уверенности в собственном знании и подведение его к признанию своего невежества как отправной точки бесконечного приближения к истинному познанию.

Действительно, принцип сократовского незнания (или, как его называет Дж. Оверхолзер, «разумного сомнения») позволяет человеку относиться к собственным убеждениям как к гипотезам (которые можно проверять и пересматривать), а не как к истине в последней инстанции или незыблемому догмату. Большая часть «знаний», которыми обладает человек, является всего лишь некритически усвоенными чужими мнениями («знанием-понаслышке»), превратившимися в набор ригидных правил и стереотипов, ошибочно принимаемых человеком за подлинное «знание». Даже научные теории и концепции, которые долгое время могли считаться истинными, нередко подвергались пересмотру в связи с появлением опровергающих их данных. С помощью сократовского диалога терапевт помогает клиенту осознать, что его «знание» зачастую является всего лишь убеждением (в чём-либо) и верованием (во что-либо), а не объективным отражением действительности. Большинство людей фокусируются (обращают внимание, запоминают и воспроизводят в памяти), прежде всего, на информации, которая подтверждает их убеждения, и в то же время игнорируют или обесценивают (почти не замечают, не запоминают и хуже вспоминают) информацию, не вписывающуюся в их представления, тем самым укрепляя последние.

Опираясь на принцип сократовского незнания, терапевт помогает клиенту проверять обоснованность своих мыслей и представлений и исправлять искажённые убеждения, что позволяет клиенту становиться открытым для новых идей и свободным от ригидных стереотипов и неоправданных ожиданий. Действительно, сократовский диалог подразумевает открытое высказывание клиентом своих мыслей и искреннее признание им незнания тех или иных вещей. Принцип сократовского незнания полезен и терапевту, поскольку позволяет проявлять искренний интерес к проблеме клиента и уважительно относиться к нему (даже если его точка зрения отличается от мнения терапевта). В этой связи терапевту важно избегать вопросов, подразумевающих один «правильный» ответ, ведь в противном случае терапевтическая сессия превращается в игру «угадай, о чём думает мудрый терапевт», а терапевтические отношения становятся вертикальными и утрачивают характер сотрудничества и равноправия. Говоря иначе, терапевту полезнее ориентироваться на вопросы, не предполагающие заранее определённого (причём самим терапевтом) ответа, в то время как клиенту важно не соглашаться с терапевтом только из-за стремления быть «хорошим» и «удобным». Как отмечают Р. Диджузеппе, К. Дойл, У. Драйден и У. Бакс, «даже если терапевты считают, что знают ответ, они полагаются на способность клиента самостоятельно прийти к выводу».

Как уже отмечалось, принцип сократовского незнания позволяет терапевту отказаться от роли «мудреца», «эксперта» и «идеального» терапевта, знающего ответы на все вопросы и понимающего клиента лучше него самого, тем более что истина нередко заключается в молчании. Терапевту необходимо помнить о том, что именно клиент является главным экспертом по самому себе и главным арбитром собственного опыта (даже если он и заблуждается в некоторых вещах), в связи с чем искренний интерес к клиенту со стороны терапевта гораздо важнее, чем «всезнайство» последнего. Как пишет Дж. Оверхолзер, «сократовское незнание превращает психотерапевта из эксперта, который привносит в работу дидактический и дедуктивный стиль, в товарища по поиску истины, который стремится изучить, узнать и понять каждого клиента как уникального человека». Помимо этого, признавая своё незнание, терапевт становится более терпим к клиентам, что также играет немаловажную роль в профилактике эмоционального выгорания («бернаут-синдрома»).

ГЛАВА 25. НАПРАВЛЯЕМОЕ ОТКРЫТИЕ

Направляемое открытие представляет собой последовательное подведение терапевтом клиента к самостоятельному обнаружению и формулированию реалистичных, рациональных и полезных мыслей, способов решения актуальных проблем и стратегий реализации значимых для клиента целей. Притом рассмотренные ранее четыре компонента сократовского диалога (последовательное вопрошание, индуктивные умозаключения, универсальные определения и сократовское незнание) лежат в основе принципа направляемого открытия. Крайне важно понимать, что направляемое открытие, осуществляемое за счёт вопросов сократовского диалога, является процессом вдумчивого исследования, а не поиском идеального способа решения проблем или единственно правильного ответа на вопрос. Терапевт выполняет роль проводника и катализатора желаемых клиентом улучшений, в связи с чем помогает ему выявлять и изменять дисфункциональные мысли и ограничивающие убеждения, а не наставляет его на путь «истинного» мышления или поведения, иными словами, даёт клиенту, что называется, не рыбу, а удочку. Посредством вопросов сократовского диалога терапевт направляет обсуждение важных для клиента тем, но при этом позволяет клиенту самостоятельно выбирать содержание и направление как обсуждения конкретной проблемы, так терапевтической сессии в целом.

Неспроста Сократ, разоблачавший убеждённость своих собеседников в многознании и выявлявший противоречия в их суждениях, сравнивал себя с оводом, который жалит лошадь, чтобы она шла в нужном направлении и не отклонялась от верного курса. Направляемое открытие, предполагающее командную работу терапевта и клиента в духе сотрудничества и равноправия, предохраняет терапию от её вырождения в чтение лекций, дидактические наставления и раздачу полезных советов и прямых указаний. Процесс направляемого открытия требует от терапевта последовательности и терпения, поскольку если терапевт начинает предаваться спешке, то рискует превратить терапию в чтение лекций или нотаций о «правильном» мышлении или поведении. В этом отношении показательны слова Дж. Оверхолзера: «Психотерапевт должен вести себя как родитель, помогающий ребёнку собирать паззлы. Если он умеет это хорошо делать, то паззл будет собран быстро, но тогда ребёнок, скорее всего, получит минимум удовольствия, не почувствует радость от победы и ничему не научится». Как уже замечалось, терапевту важно сохранять баланс между директивностью и мягкостью, настойчивостью и эмпатией, а также проявлять ситуативную и контекстную гибкость.

Но многие терапевты, желая причинить максимальное добро и нанести непоправимые осознания клиентам, одаривают их «сногсшибательными» мыслями и даже «рецептами счастья» и тем самым делают клиентам «подарки», которые, к удивлению терапевтов, не принимаются и не ценятся клиентами и, более того, часто даже приводят к конфронтации. В этой связи важно помнить, что терапевт не может решать за клиента, как ему думать, во что ему верить и как ему действовать, поскольку прямые советы и указания, не имеющие никакого отношения к направляемому открытию, часто вызывают непринятие у клиента. Как замечает Д. В. Ковпак, когнитивно-поведенческая психотерапия выстраивается «на материалах заказчика», в связи с чем любые терапевтические интервенции важно проводить с учётом этих «материалов». В то же время основатель рационально-эмоционально-поведенческой терапии А. Эллис, известный своим достаточно директивным стилем ведения терапии, писал: «Я подталкиваю людей потому, что считаю…, что психотерапия – это… обучение. Взаимодействие с клиентом направлено на то, чтобы научить его помогать самому себе… Люди нечасто хотят отказаться от своих дурацких убеждений. Поэтому, если их не подталкивать, а нянчить, они будут чувствовать себя хорошо, но не будут стараться измениться».