Текст книги "Что ответить дарвинисту? Часть I"

К счастью, самого Эндлера обвинять в совершении столь выдающегося открытия всё-таки не следует. Дело в том, что Ричард Докинз, рассказывая об экспериментах Эндлера, проговаривается об одном очень важном обстоятельстве, которое в корне меняет дело. Оказывается, изменение числа и размера цветных пятен на теле самцов хотя и происходило, но такая «эволюция» в эксперименте Эндлера быстро выходила на плато (Dawkins, 2009). То есть, всего за 5 месяцев у самцов гуппи происходило заметное усиление окраски (в отсутствие хищников). Но после этого момента, дальнейших изменений окраски уже не происходило. Вплоть до окончания эксперимента (через 14 месяцев) окраска самцов больше не изменялась. Это очень важно, поскольку отсюда следует, что на самом деле, в опытах Эндлера расцветка самцов не «эволюционировала», а лишь колебалась внутри определенных значений, которые, видимо, характерны для этого вида. И при приближении к границам этих значений, окраска далее не меняется.

Поэтому Эндлера мы вряд ли сможем упрекнуть в том, что он совершил выдающееся открытие по «самоселекции» гуппи в аквариумах. А вот Ричарда Докинза (и повторяющего за ним Александра Маркова) нам уже вполне есть, в чем упрекнуть. Ведь они рассказывают об опытах Энлера именно как о примере эволюции, да еще и под действием естественного и полового отборов.

Хотя, во-первых, даже если окраска гуппи изменилась, то это, может быть, вообще не результат отбора, а просто следствие пластичности[117]117
  Модификационной изменчивости.


[Закрыть] окраски гуппи, которую эти рыбки как раз и демонстрируют именно в подобных ситуациях (Ruell et al., 2013).

Но даже если это и не следствие пластичности окраски, а гуппи действительно отобрались (соответствующими видами отбора), то всё равно остаётся главный вопрос. А где же здесь, собственно, эволюция гуппи? Разве в своих работах Эндлер утверждал, что гуппи в его опытах стали ярче (или тускнее), чем в любых ранее известных природных популяциях этого вида рыбок? Но если Эндлер такого не утверждал, тогда при чём здесь вообще «опыты Эндлера», если мы ищем примеры эволюции?

Получается какой-то театр абсурда. Тем не менее, такая странная ситуация в беседах с дарвинистами складывается сплошь и рядом.

Давайте еще раз внимательно перечитаем соответствующие цитаты.

7.3. Театр абсурда. Или куда так торопится Александр Марков?

Александр Марков пишет:

…«норма данного признака (предпочитаемого самками) – сдвинулась?» Да, сдвинулась – в подопытных популяциях.

Ну и что? А сам вид изменился по этому признаку?

Именно на это обстоятельство я обращал внимание читателей выше – дарвинист в ходе «доказательства дарвинизма» ведёт себя, как малое дитя. Его просишь привести установленные примеры эволюции какого-нибудь видового признака, то есть, изменение признака (хотя бы в какой-нибудь отдельной популяции) за пределы всех значений, известных для этого вида раньше. А он в ответ приводит Вам пример колебаний внутривидовой изменчивости в тех рамках, которые давно известны для этого вида.

Александр Марков:

…«что вид изменился (по предпочитаемому признаку)?» – Причем тут вид?

При том, что я просил примеры именно таких изменений – изменений каких-нибудь видовых признаков. То есть, я просил примеры наблюдаемой эволюции, а не колебаний значения признака между разными популяциями в рамках видовой нормы. Пользуясь случаем, предлагаю расширить термин «эволюция» еще и на колебания признаков между разными особями. То есть, если мы наблюдаем различия между разными особями, то значит, это еще одно доказательство эволюции… Давайте напишем ключевое слово «эволюция» еще и для таких статей.

Александр Марков:

…Подопытные популяции по предпочитаемому признаку – да, изменились. Изменений всего вида тут требовать как-то неуместно.

Во-первых, не всего вида. Достаточно было бы примеров изменения хотя бы какого-нибудь признака хотя бы в какой-нибудь популяции этого биологического вида. Но обязательно изменения, зашедшего так далеко, что мы этого раньше не наблюдали.

Во-вторых, почему неуместно, если я просил опубликованные примеры именно таких изменений? Если таких примеров еще не установлено (или вообще не может быть установлено), тогда надо так и сказать. А не разыгрывать театр абсурда:

И.Р.:

– Кто-нибудь может привести примеры наблюдаемой эволюции, то есть, изменения того или иного признака у биологического вида?

А.М.:

– Результаты опытов Эндлера.

И.Р.:

– Но там же не было изменений, выходящих за норму вида?

А.М.:

– Какие Вы, батенька, странные требования предъявляете к РАБОТЕ ЭНДЛЕРА!

И.Р.:

– Я? К работе Эндлера?!

7.4. Когда остановилась эволюция рыб?

Александр Марков:

А так вообще – да, конечно, «рыба осталась рыбой».

Здесь Александр просто продолжает спор с каким-то воображаемым креационистом, у которого «морские ежи так и остались морскими ежами». Эту воображаемую дискуссию он ведет сам с собой уже несколько лет. Возможно, еще с той злополучной телепередачи, в которой он не совсем удачно поучаствовал.[118]118
  Телевизионная передача «Ничего личного» на телеканале ТВЦ от 17.01.2008.


[Закрыть] Конечно, выдумывать за воображаемого оппонента аргументы, а потом их опровергать – гораздо проще, чем спорить с реальными людьми.

Кстати, на самом деле, аргумент вполне актуален, и достаточно серьезно бьет по теории эволюции. Имеется в виду, что мы действительно наблюдаем удивительное постоянство основных типов (и классов) живых существ. Такое ощущение, что наиболее крупные таксоны живой природы совершили свой «главный эволюционный подвиг» только один раз – в момент, собственно, своего появления (как правило, это знаменитый кембрийский взрыв). И всё. После этого столь грандиозные эволюционные подвиги таксоны совершать перестали. Например, насекомые – очень древний таксон. Им примерно 400 млн. лет. Но что-то мы не наблюдаем разнообразия форм у насекомых. Где, например, восьминогие насекомые? Или наоборот, четырехногие?

Неужели у них мастер-гены полностью прекратили мутировать? Или эти мутации были столь ужасны, что за все 400 млн. лет ни один такой «монстр» (из биллионов особей насекомых) так и не смог закрепиться на этой планете? Причем на одних насекомых свет клином не сошелся. Некоторые рыбы, например, за раз выметывают сотни тысяч или даже миллионы икринок. Казалось бы, такой огромный материал для естественного отбора и появления «перспективных монстров». Ну и где эти «монстры»? Где рыбы с пятью глазами или, например, с тремя парами грудных плавников? Почему «рыба остаётся рыбой»?

То есть, аргумент вполне себе серьезный. Во всяком случае, точно не смешной, а требующий научного ответа. Александру Маркову вряд ли стоило иронизировать по этому поводу.

Например, об этой проблеме рассуждают авторы соответствующей работы (Колчанов, Суслов, 2006). Они задаются именно такими (законными) вопросами:[119]119
  В целях сокращения объема цитаты, из неё удалены ссылки на литературу.


[Закрыть]

…Согласно палеонтологической летописи, организмы с новым типом организации зачастую возникали сравнительно быстро, порой взрывообразно, после чего наступал долгий палеонтологический стазис, когда темпы морфологической эволюции были низки, несмотря на то, что эволюция отдельных генов, по данным молекулярной филогении, не прекращалась. Более того, для ряда групп палеонтологами выявлено соответствие между формированием таксонов определенного уровня иерархии и геологическим периодом. Так, 550 млн. лет назад на границе протерозоя и кембрия в течение около 30 млн. лет появляются практически все известные нам планы строения билатеральных животных (Bilateria). Иными словами, все типы билатерий сформировались в ходе «кембрийского взрыва». Интересно, что в кембрии появляются не только планы строения, «дожившие» до наших дней (хордовые, моллюски, иглокожие, членистоногие и т. п.), но и много «вымерших» планов строения. Образование основных классов водных билатерий завершилось в ордовике, наземных – в триасе. У наземных растений также были краткие (длительностью не более 25 млн. лет) «эволюционные взрывы»: (на границе силура и девона, 410 млн. лет назад у примитивных сосудистых, 120 млн. лет назад – у цветковых).

Чем же вызван рост сложности организмов, отмечаемый палеонтологией, и почему столь различны его результаты у эв– и прокариот? Где заключен потенциал усложнения генетической программы, реализуемой геномом? Как происходит в эволюции усложнение или кардинальная перестройка таких программ без их разрушения. И, наконец, почему программы, демонстрировавшие миллионы лет и поколений поразительную устойчивость, вдруг перестраиваются за считанные тысячелетия и сотни поколений?

Действительно, очень интересные вопросы. Особенно последний.

В этой работе авторы пытаются связать факт удивительного постоянства форм (в том числе, и озвученных выше насекомых) с определенными ограничениями (или особенностями) регуляции генных сетей, которые эти таксоны приобрели то ли исходно (в момент возникновения этих таксонов), то ли незадолго после этого (по эволюционным меркам). То есть, когда наш мир был еще молод (трава зеленее, небо голубее, а солнце ярче), тогда и возникновение крупнейших биологических таксонов (их базовых генетических программ) протекало легче. Но сразу после этого, взрывообразно возникшие крупные биологические таксоны приобрели такие генетические особенности, которые не позволили им эволюционировать дальше (вот не позволили, и всё тут). Например, конкретно насекомые потеряли некие ST-домены, но зато распространили в своих рядах (по так и не выясненной эволюционной причине) некие домены QА (Колчанов, Суслов, 2006). И в результате, один и тот же ген Ubx у ракообразных теперь модулирует число конечностей, а у насекомых – подавляет их развитие. Вот поэтому насекомые и имеют всего 6 ног, и больше никак. А ракообразные демонстрируют разнообразие по этому признаку. При этом не уточняется, почему в ходе следующих 400 млн. лет подобные особенности никак не изменились ни в одной из групп насекомых. Например, почему не появились аналоги «случайно утерянных» ST-доменов? И зачем именно насекомым оказались так нужны домены QA (усиливающие подавляющий эффект на развитие конечностей), что насекомые бережно сохраняли их на протяжении сотен миллионов лет, в то время как ничто не помешало им «случайно потерять» ST-домены. При этом ракообразным домены QA оказались, наоборот, не нужны. Наконец, почему за все эти сотни миллионов лет ни в одной из групп насекомых (сегодня насчитывающих миллионы видов) не возник какой-нибудь дополнительный ген «Bbx», который бы стал, наоборот, активировать насекомым развитие дополнительных ног? Допустим, где-нибудь на брюшке.

В общем, объяснение причин отсутствия дальнейшей морфологической эволюции (после некоего «взрыва») здесь заменяется простой констатацией генетических особенностей того или иного таксона. Без пояснений, почему эти генетические особенности, во-первых, тотально распространились в одном таксоне, но не распространились в другом, а во-вторых, почему эти особенности «расхотели» изменяться в дальнейшем, хотя однажды продемонстрировали просто «взрывообразное» изменение.

А вот еще один характерный пример, и тоже про насекомых. Автор обзора, посвященного остроте зрения насекомых (Land, 1997), объясняет в ходе обзора, что сама конструкция сложного фасеточного глаза насекомого принципиально не позволяет такому глазу даже приблизиться к той разрешающей способности зрения, которое имеют позвоночные животные. И в заключение своего обзора автор удивляется, почему это эволюция, несмотря на всё разнообразие насекомых, не смогла произвести глаза с такими же принципами конструкции, как у позвоночных, ни в одном случае (Land, 1997):

Одной из интригующих нерешенных проблем зрения насекомых является то, почему этот дизайн упорно сохранялся, когда альтернативы, по-видимому, под рукой, в виде дорсальных и личиночных глазков, каждый из которых имеет конструкцию объектива с единой линзой. Либо мы до сих пор что-то не знаем о сложных глазах, либо эволюция удивительно консервативна в некоторых случаях.

Это действительно странно. Конструкция сложного глаза, несомненно, демонстрирует ряд преимуществ, но в то же время, имеет очень серьезные недостатки. Наверное, самым серьезным недостатком является низкая острота зрения, как неизбежное следствие именно такой конструкции глаза. Особенно резко острота зрения насекомых падает при рассматривании удаленных объектов. В результате чего насекомые принципиально близоруки.

Крайне трудно поверить, что ни одному из миллионов видов насекомых, более чем за 400 млн. лет времени, ни разу не понадобилась повышенная острота зрения (которую даёт глаз другого типа), ни в одном конкретном экологическом случае.

Так почему же за все 400 млн. лет предполагаемой эволюции, ни один дорсальный или личиночный глазок ни одного из миллионов видов насекомых так и не превратился в полноценный камерный глаз? Несмотря на то, что принцип устройства дорсальных и личиночных глазков насекомых – удобен для дальнейшей эволюции именно в глаз подобного типа?

Впрочем, у особо продвинутых дарвинистов есть одно универсальное объяснение на все случаи жизни:

– В ходе случайной эволюции возможно всё что угодно, ибо неисповедимы пути её.

Понятно, что после такого объяснения всякие попытки научного поиска (причин соответствующих явлений) можно смело сворачивать.

Даже сценарий одновременного взрывообразного появления сразу всех типов животных в один и тот же (очень сжатый) период времени (от 0 до 30 млн. лет)… а потом полная эволюционная консервация этих же типов[120]120
  То есть, сохранение характерных признаков (стилей дизайна?) этих типов, несмотря на самые разные вызовы среды.


[Закрыть] на все оставшиеся полмиллиарда лет… Даже такой сценарий вполне возможен в рамках нашей теории эволюции. Ибо неисповедимы пути её.

7.5. О том, как половой отбор не работает у человека

Александр Марков:

…На самом деле, кстати, наоборот – за последние тысячелетия, по антропологическим данным, люди, по крайней мере многие человеческие популяции, стали менее атлетичными. Потому что женские предпочтения по этому признаку – лишь один из многих факторов отбора.

Вот-вот. Опять наш бедный «половой отбор» не сработал (по факту). То есть, соответствующие половые предпочтения имеются по факту (твердо установлены). А эволюции под действием полового отбора почему-то не наблюдается.

Конечно, Александр нам сейчас найдет тысячу и одну причину, почему половой отбор опять «ничаво не смог». Но к сожалению, все подобные объяснения – это объяснения задним числом, которые «объясняют» нам, почему прогнозы нашей любимой теории опять не сошлись с реальностью.

7.6. Карлсон улетел, но обещал вернуться?

Александр Марков:

Кстати, как и в случае с гуппи: там пресс хищников, как показал Эндлер, мешает половому отбору увеличивать яркость хвостов.

Вот-вот. Опять что-то мешает (какому-то там очередному) отбору делать то, что ожидается в рамках нашей любимой теории.

По сути, это и есть именно то, что я обнаружил, когда самостоятельно попытался найти хорошие (т. е. четкие и не допускающие иных интерпретаций) примеры наблюдаемой эволюции в ходе естественного или полового отборов. А именно, я обнаружил, что эволюция хорошо идет только в наших теоретических рассуждениях. Когда же мы начинаем искать эмпирические подтверждения (что эволюция идет), то оказывается, что такие примеры биология еще не обнаружила. Ибо этой (наблюдаемой) эволюции всё время что-нибудь мешает – какие-нибудь дополнительные обстоятельства, которые мешают ей идти прямо у нас на глазах. Но позволяют идти в тех местах, где мы этого увидеть не можем.

То есть, с позиций чисто эмпирической науки – эволюция видов под действием естественного или полового отборов – это такой особый вид Карлсона, который (хронически):

– Уже улетел, но обещал вернуться (С)

В общем, когда речь заходит о конкретных доказательствах дарвиновских механизмов эволюции, верующие дарвинисты начинают вести себя чрезвычайно странным образом.

Например, Вы спрашиваете их – а имеются ли установленные примеры эволюции каких-нибудь видовых признаков под действием естественного или полового отбора (за пределы тех значений, которые были характерны для этого вида раньше)?

А Вам в ответ сначала «убедительно объясняют», почему половой отбор НЕ привёл к соответствующей эволюции человека.

А потом «убедительно объясняют», почему половой отбор НЕ привёл к соответствующей эволюции гуппи.

И считают, что вопрос с доказательствами дарвиновской эволюции – исчерпан.

7.7. Александр демонстрирует свои познания в половом отборе птиц

Александр Марков:

«Опровержение полового отбора у павлинов» в той японской статье – это прекрасно. В одной крошечной популяции, где самцов было всего несколько десятков…

Да, но на протяжении 7 лет. Вообще, исследование Такахаши (Takahashi et al., 2008) оперирует чуть ли не самым большим массивом данных, которые вообще задействовались в подобных исследованиях. И если Александру не нравится объем исследований Такахаши, тогда что остаётся говорить о достоверности других исследований? Вот, например, в одном из исследований были установлены половые предпочтения самок (куриных) к самцам, демонстрирующим признаки чужого (!) вида (хотя и близкого). Здесь половые предпочтения исследователь изучал у 18 самок, предложив им выбрать из 6 пар самцов данного вида (Calkins & Burley, 2001). Интересно, что мы должны сказать о таком исследовании, вооружившись логикой Александра?

Александр Марков:

В одной крошечной популяции…

Здесь Александр Марков просто не знал о еще одном, более позднем исследовании, проведенном уже в Северной Америке, которое полностью подтвердило результаты, полученные Такахаши.[121]121
  Теперь Александр уже знает об этом исследовании. Имеется в виду работа (Dakin & Montgomerie, 2011).


[Закрыть]

То есть, если Александр предполагает, что у японцев были просто «неправильные павлины, которые делают неправильный мед» (С), тогда получается, что столь же неправильные павлины живут еще и в Северной Америке. Более того, Александр явно ничего не слышал и о том, что более десятка других исследований, пытавшихся выявить половые предпочтения у других видов куриных – тоже показали результаты, полностью аналогичные результатам Такахаши – самки разных (исследованных) видов куриных тоже игнорируют декоративное оперение своих самцов. Но очевидно, что Александр всего этого просто не знает и не читает. Потому что он очень торопится. Ему всё время совершенно некогда как следует вникнуть в тот материал, которому он пытается учить оппонента (и просвещать остальную аудиторию).

Александр Марков:

…где у самцов (по словам авторов) почти не было изменчивости по окраске этого самого надхвостья…

Коллектив Такахаши вообще не исследовал окраску надхвостья. Они исследовали, в первую очередь, длину хвоста и число глазков (как параметр, который тоже мог бы являться причиной гипертрофии хвоста). А также еще 12 других параметров самцов павлинов, которые теоретически могли бы повлиять на половой успех самца. Но вот окраску надхвостья они как раз и не исследовали.

Положительная связь успеха в размножении в данном исследовании обнаружилась… правильно – опять только с энергичностью самца.[122]122
  А именно, была обнаружена положительная связь успеха размножения самца с частотой и продолжительностью его ухаживаний (демонстраций). Что вполне можно назвать именно «энергичностью» самца. Впрочем, авторы не исключают, что здесь могла иметь место и обратная связь – когда самец, видя, что нравится самке, в ответ усиливает ухаживания (Takahashi et al., 2008).


[Закрыть]

Спрашивается, ну и при чём здесь тогда хвост? Зачем эта гипертрофия? Вилороги вон – почти без хвостов бегают и ничего… Самка всё равно как-то определяет энергичность самца.

Александр Марков:

…оказывается, не проявляют достоверных предпочтений по тем крошечным различиям, которые все же между самцами по этому признаку имеются. Смех.

Эти «крошечные различия» в исследовании Такахаши имели значения в пределах 20 % (и по числу глазков, и по длине хвоста). А именно, варьирование длины хвостов между разными особями (в среднем по годам) составило 18 %, а по числу глазков 22 %. Это все равно, как если бы наши женщины не замечали разницы между мужчиной ростом 160 см и мужчиной ростом 192 см (разница 20 %). Ничего себе, «крошечные различия». Действительно, смех.

В общем, на мой взгляд, Александру следовало бы прекратить всё время куда-то торопиться. И вместо этого:

1. Внимательней читать, что именно ему пишут.

2. Больше думать над аргументами оппонентов.

3. Больше думать над собственными аргументами.

Ну а нам следует быть готовыми к тому, что попросив верующего дарвиниста озвучить строго установленные примеры эволюции под действием естественного или полового отбора в природе… после этого придется долго учить дарвиниста, как это надо делать, предварительно разобрав гору всякой ерунды, которую сгоряча нагородит верующий дарвинист по этому поводу.

Чтобы такое несчастье случалось с Вами реже, я сейчас приведу такой наглядный пример, который должен научить Вашего дарвиниста – как надо доказывать эволюцию. Если Вы видите, что Ваш дарвинист растерялся и не знает, что ему делать (вместо запрошенных примеров эволюции выдает какой-то детский лепет), то сразу же давайте ему ссылку на нижеследующий текст.