Текст книги "Неприрожденные убийцы"

6.

Во время одного из митингов летом 1999 года я спросил Петра Рауша, чего он, собственно, ждет:

– Произойдет ли ваша революция, или анархизм для вас – способ жизни внутри общества, которое вы оказались не способны изменить?

– Черт его знает… – скривился Петр, – пока ждем. Революционную ситуацию можно выжать из чего угодно. Все так нестабильно… может, чего и получится.

На батьке ленинградского анархизма были надеты мешковатые штаны защитного цвета и разношенные тапочки. Как и десять лет назад, Рауш проводит дни и ночи на пятачке возле Гостиного Двора. Он и до сих пор живет на деньги, вырученные от продажи издаваемой им газеты. Правда, покупателей последнее время совсем нет. Торчащие из-под его черной фуражки волосы поседели. По слухам, на макушке у Петра большая лысина.

…В конце 1980-х в Конфедерацию анархо-синдикалистов ежедневно вступало до тридцати человек. Однако прошло всего два-три года, и с такой же интенсивностью ряды КАС начали таять.

Уже в 1990-м происходит первый раскол: от умеренной КАС отделяется группа радикалов, которая берет себе название АДА (Ассоциация движений анархистов). Потом и КАС, и АДА крошатся на еще более мелкие части. Когда из АДА вышла группа анархо-коммунистов, создавших марксистско-ленинскую фракцию, то их противники уже на следующий день объявили о создании кулацко-буржуйской фракции. Спустя всего год весь русский анархизм представляет собой кучу взаимно грызущихся кружков.

Костяк группы «Рабочая борьба» некогда состоял из пяти активистов. Сегодня один из них целиком сосредоточен на семье, второй сделал неплохую карьеру в области журналистики, один подсел на героин, один, напротив, героином торгует, а еще одного парня при невыясненных обстоятельствах застрелили в Иркутске. И так почти везде. Когда-то в единой КАС состояли десятки тысяч человек. А к середине 1990-х от Калининграда до Владивостока анархистами называли себя то ли двадцать три активиста, то ли двадцать пять.

Последние съезды анархистов прошли в 1994– 95 годах. После этого ни на страницах газет, ни в реальной политике об анархистах ничего не слышно. Даже сами активисты не скрывают, что их основными занятиями давно уже стали игры в преферанс и изредка – проведение неспособных никого на свете напугать пикетов под рукописными транспарантами. Перед тем как окончательно закрыться, самая массовая анархическая газета страны «Черный Светъ» выходила раз в год тиражом около ста экземпляров. Некогда она была ежемесячной и печаталась чуть ли не 30-тысячным тиражом.

В одной из статей конца 1990-х Дмитрий Жвания писал: В этой стране процветают тупость и конформизм. Студенты – аполитичные циники. Рабочие трусливы. Любой протест тонет в обывательском болоте. Неужели в России когда-то была революция?..

Лидеры анархо-движения грызутся между собой, объявляют оппонентов исключенными из организаций и через листовки угрожают побоями при личной встрече. Лишь некоторые оказываются способны уйти в «большую» политику. Например, бывший лидер КАС Андрей Исаев. Сегодня он является депутатом Думы. Приятный молодой человек с круглым лицом и в очечках. За последние годы он здорово поправился, но даже это его совсем не портит.

Снаружи все еще идет дождь. Я оставляю на стойке деньги за кофе и выхожу из кафе. Румяный депутат продолжает неслышно шевелить губами на телевизионном экране.

Глава третья: Под кроваво-красными небесами

1.

В конце 1980-х многим казалось, будто идея коммунизма похоронена навсегда. После августа 1991 года так считали уже почти все. Однако прошло всего несколько лет, и под красные знамена встали совершенно новые люди. Те, кого никто под этими знаменами не ждал.

Во время первомайских манифестаций 1993 года по всему центру Москвы проходят кровавые столкновения между демонстрантами и ментами. На экранах телевизора вся страна видела, как элитные, снаряженные по последнему слову техники части ОМОН атаковали безоружных демонстрантов. И как те практически голыми руками смогли дать им отпор.

В одном из репортажей было видно, как одетый в рейверскую куртку студент и старик-ветеран с орденскими планками на пиджаке вместе валят на тротуар ОМОНовца в каске и бронежилете и долго вдвоем избивают его металлическими штырями.

Одна из радикальных газет писала той весной:

Шлягером сезона стало разговение красных на пролетарскую Пасху. Несмотря на недостаточную подготовку боевиков, впервые драка между демонстрантами и милицией если и не принесла победы, то по крайней мере закончилась вничью. И уже сейчас мы можем сделать первые выводы…

Вооружение демонстрантов должно состоять из деревянных, резиновых или железных палок для ближнего боя и бутылок с горючим для дальнего… Тяжелые арматурины неэффективны: через две минуты усердной работы у вас элементарно отвалятся руки. Бить ОМОНовца лучше по рукам и ногам, так как остальные части тела у него защищены экипировкой.

Щиты и шлемы надежно укроют ментов от камней, поэтому лучше использовать «коктейль Молотова». В бутылку добавьте немного речного песку: он прилипнет к одежде и броне БТРов, и смыть его будет непросто…

Милицейскую шеренгу лучше всего прорывать, разогнав вручную подожженный грузовик или автобус и сразу за ним врываясь в брешь… Конных ментов можно стаскивать с седел заранее запасенными баграми. Очень полезно подкладывать лошадям под хвост смоченные скипидаром тряпки.

События 1 Мая показали, что государственная милиция очень плохо подготовлена к уличным боям. Заранее подготовленные и разбитые на небольшие мобильные отряды силы молодежи принесут нам победу в боях, которые, несомненно, скоро грядут…

На протяжении всего лета и начала осени то тут, то там вспыхивают стихийные акции протеста. В решающую фазу события вступают в октябре того года. По одну сторону баррикад стоял президент Ельцин, а по другую – его бывшие соратники Руцкой и Хасбулатов. Обе стороны уверяли, будто ведут борьбу за народное счастье.

Позже один из участников тех событий писал:

– Нам было плевать на бюрократа Ельцина и бюрократа Хасбулатова. Умирать мы выходили не за них, а потому, что это была репетиция НАШЕГО восстания.

Жизнь СССР была вовсе не идеальна. В стране существовала куча дурацких запретов, типа «нельзя слушать ту музыку, которую хочешь», «нельзя носить джинсы и длинные волосы», «нельзя публиковать в журналах похабные новеллы». Но то, что началось после распада Советского Союза, не лезло уже ни в какие ворота. Потому что одно дело, когда тебе не дают самовыражаться и контролируют прическу, и совсем другое, когда на улице миллион беспризорников и население целых регионов протягивает ноги от голода. Так что если поздне-советскому тоталитаризму противостояли считаные диссиденты, то бороться с наступившим диким капитализмом вышли уже тысячи и тысячи.

После 1991-го красное движение в стране впервые становится по-настоящему массовым. Поддержать противников Ельцина в центре Москвы собрались тысячи человек. Однако, когда власть решила всерьез поиграть мышцами, крикливые, но безоружные и плохо организованные мятежники были моментально разогнаны. С одной стороны в конфликте участвовали несколько отрядов ОМОН, спецгруппы «Альфа», «Вымпел» и «Витязь», а также десантная танковая дивизия. С другой – толпа, вооруженная 85 короткоствольными автоматами, экспроприированными в пикете милиции Верховного Совета.

По различным оценкам, в тогдашних событиях погибло от полутора до пяти тысяч человек. Репетиция настоящего восстания так и осталась репетицией.

2.

«Нам хотелось быть актерами Большой Политики, а вместо этого мы стали декорациями», – писал философ и журналист Алексей Цветков в 1993-м. Тогда всем еще раз показалось, что коммунизм окончательно мертв. Однако всего через два с половиной года председатель Компартии Геннадий Зюганов триумфально выигрывает выборы в Думу, а на выборах президента лишь чуточку уступает Борису Ельцину. Свои голоса в поддержку коммунистов отдает тридцать миллионов русских. Впору усомниться: так ли уж он мертв, этот коммунизм?

Геннадий Андреевич Зюганов родился в 1944 году в деревне Мымрино под Орлом. Отец вернулся с войны без ноги, работал учителем в школе. Поэтому Гена уже ребенком был вынужден наравне со взрослыми вести хозяйство: копать картошку, ухаживать за семейным поросенком.

17-летним подростком, едва получив среднее образование, Зюганов несколько месяцев преподавал односельчанам-мымринцам математику. А после армии амбициозный юноша переезжает из деревни в Орел и сосредотачивается на партийной карьере.

Уже через год он становится секретарем райкома комсомола. Там голубоглазый, еще не успевший полысеть, Геннадий знакомится с дочерью первого секретаря горкома партии Егора Семеновича Строева. На его предложение руки и сердца первая невеста Орловской области отвечает согласием. Вскоре, перескочив сразу через несколько ступенек, Зюганов становится инструктором горкома КПСС по пропаганде.

После того как Строев встает во главе важного отдела в ЦК, в Москву перебирается и семья Зюгановых.

Во время одного из интервью он рассказывал мне:

– Я верил в успех реформ, которые проводила партия. Поэтому, когда мне предложили войти в ЦК и переехать на жительство в Москву, я дал согласие. Семья у меня была шесть человек. Отец в это время как раз стал сильно болеть. Поэтому квартиру мне дали большую. ЦК тогда имел кое-какие деньги, и квартира была с видом на Тверскую. С тех пор там и живу. Квартира мне нравится, правда… В общем, соседей не выбирают. Раньше, например, квартиру прямо надо мной занимала семья Ельциных.

– Протечек не бывает?

– Пока не было. И, потом, у нас в доме очень хорошая коммунальная служба.

Тем, кто умирал возле Белого дома, могло казаться, будто реформатор Ельцин и коммунист Зюганов далеки друг от друга, как Северный и Южный полюса. Хотя на самом деле они всего лишь соседи по подъезду. Одни спецполиклиники, одни спецмагазины, служебные машины из одного спецгаража, костюмчики из одного спецателье, и даже жены у них так похожи, будто специально выращены в одной спецсемье.

Дом, в котором живет лидер КПРФ, считается элитным. Квартиры четырех-шестикомнатные: большой холл, кабинет главы семьи, две спальни. У Зюгановых в холле висит большой, писанный маслом портрет Геннадия Андреевича. Помимо этого есть несколько вспомогательных комнат, два туалета, несколько лоджий и парадная кухня. Площадь квартир позволяет проводить в них предвыборные заседания целых политических движений.

Переехав в Москву, Геннадий Зюганов входит в руководство только что образованной Компартии РСФСР. Но через год компартию запрещают, и он оказывается не у дел. Кто-то из его бывших коллег подается в бизнес, другие делают политическую карьеру. У Зюганова не ладится ни то ни другое. Карьера его катится под горку: следующие несколько лет Геннадий Андреевич топчется по карликовым оппозиционным тусовкам, ставит свою подпись под сотнями бессмысленных воззваний и деклараций. И в конце концов получает пост председателя возрожденной в декабре 1992-го Компартии.

В тот момент этот его пост не дорогого стоил. В России было зарегистрировано больше полудюжины коммунистических партий: все, как одна, крошечные и беспонтовые. Однако Зюганову повезло: когда власть решила дать пожилым избирателям собственную партию, выбор был сделан именно в пользу его КПРФ.

В Компартию Зюганова начинают вкладывать большие деньги. И уже в следующем году коммунисты победили в половине избирательных округов страны. А еще год спустя они полностью подмяли под себя и Госдуму. Геннадий Андреевич приобретает роскошную загородную резиденцию и личный самолет. Рубашки он теперь покупает в дорогих бутиках: каждая стоит больше $600.

Те, кто голосовал за Зюганова, верили, будто коммунисты способны предложить действительно внятную альтернативу тому, что творится в стране. Однако чем дальше, тем яснее становилось: даже если Зюганов и станет президентом, вряд ли хоть что-то изменится всерьез. Как писала революционная газета «Бумбараш-2017»: все это лишь двуликий Янус одной и той же Матрицы. Именно поэтому, отвернувшись от официальной КПРФ, недовольные начинают поглядывать в сторону компартий совсем иного типа.

3.

На самом деле коммунистических партий в России существует не много, а ОЧЕНЬ много. Буквально на любой вкус: РКРП, РПК, Рабоче-Крестьянская партия, РКП-КПСС…

Первой, еще в 1989 году, появилась ВКПБ, лидером которой является Нина Андреева. В жизни эта железная леди русского коммунизма похожа на гипсовый бюст кому-то из позабытых вождей. Косметикой она не пользуется принципиально. Родители Нины, верующие крестьяне, переехали в Ленинград из Твери. Отец работал грузчиком в порту и вместе с сыном и младшей дочерью погиб во время блокады. Старшая дочь Нина окончила школу с золотой медалью.

Рекомендацию в партию ей дал близкий человек, еврей по национальности. «Отнюдь не все евреи – сионисты», – любит говорить Андреева. Замуж она вышла за преподавателя марксизма-ленинизма, которому родила дочь. Все члены семьи Андреевой сегодня – члены ее партии. Других членов, как я понял, не много. Как-то Андреева уверяла меня, будто в ее партии состоит аж пять тысяч человек. Но реально глядя на вещи, думаю, что всего их от силы человек сорок.

Куда более массовой является партия «Трудовая Россия» Виктора Анпилова. Сам ее лидер родился в 1945-м, на Кубани. В семье он был младшим из шести детей. Папа Виктора работал гончаром, мама – поваром в детском доме. Окончив вечернюю школу при заводе, Виктор поступает на престижный журфак Московского университета. После его окончания Анпилов свободно говорит на нескольких языках и становится действительно очень профессиональным журналистом.

Вскоре его принимают на работу в Гостелерадио СССР. В середине 1980-х Анпилов уезжает корреспондентом в Никарагуа, где бродит по джунглям вместе с герильерос и вроде бы даже участвует в партизанских боях. Там же Анпилов, говорят, научился отлично варить кофе.

Еще одной околокоммунистической организацией является «Союз офицеров». Возглавляет его подполковник Станислав Терехов. Почти вся служба Станислава Николаевича прошла на советско-монгольской границе. В столицах он оказался в самый разгар перестройки. И то, что он здесь увидел, подполковнику не понравилось.

Созданная Тереховым структура с самого начала позиционировалась как очень боевая организация. Уже через две недели после регистрации «Союз офицеров» провел в Москве многотысячный митинг, который закончился дракой с ОМОНом. С обеих сторон были раненые, а член «Союза», отставной генерал Николай Песков погиб. Позже тереховские офицеры воюют в Приднестровье и Абхазии. Там гибнут уже двое активистов. В московских беспорядках 1993-го гибнет аж девять офицеров. Все – с оружием в руках.

Чем дальше, тем радикальнее ведут себя офицеры. В сентябре 1993-го Терехов лично возглавляет отряд, который пытается захватить Генштаб Вооруженных сил СНГ на Ленинградском проспекте. Штаб взят не был, но в перестрелке погиб один из милиционеров. По поводу этого убийства Главная военная прокуратура возбудила было против Терехова дело, но два года спустя оно было прекращено.

Правда, некоторое время спустя в тюрьму Терехов все же сел, и сразу после его ареста неизвестная прежде организация «Союз сталинских соколов» уведомила власти, что если его не освободят, то вскоре последуют покушения на первых лиц государства. Сразу после этого охрана президента Ельцина, премьер-министра и всех вице-премьеров была усилена. К их дачам, резиденциям и городским квартирам были стянуты дополнительные силы спецслужб. Газеты писали, что в Кремле к заявлению «Соколов» отнеслись крайне серьезно…

4.

Читаешь все это, и кажется, будто жизнь в компартиях – что-то вроде кино про пиратов: борьба, приключения, интересные единомышленники. Но на самом деле это так только кажется.

Один из молодогвардейцев Нины Андреевой писал:

Предстоит большая работа! Однако резня и кровопролитие нам не нужны. Мы должны бросить все силы не на это, а на строительство региональных ячеек, способных совместить заботу о социально незащищенных стариках с решением насущных политических задач.

Во что все это выливается на практике, видно из опубликованного на той же странице отчета одной такой ячейки:

В нашей организации состоит около десяти членов. Коллектив по нынешним временам большой. Поручениями охвачены все, кроме тех, кто по состоянию здоровья не может их выполнять. Мы дежурим в райкоме, беседуем с посетителями. По пятницам в райком привозят хлеб, который мы по низким ценам продаем малоимущим.

К услугам посетителей подшивки нашей прессы. Собрания проводим раз в три месяца. Рассматриваем актуальные вопросы, делимся проблемами. Явка на собрания вполне удовлетворительная. Есть у нас и специальный стенд, на котором вывешиваем злободневные вырезки из газет. Конечно, не все гладко в нашей работе, но мы видим свои недостатки и стараемся их устранить…

Петербургские комсомольцы квартируют при обкоме КПРФ. Подъезд выглядит запущенно. От роскоши коммунистических времен нет и следа. Внутри обкома двое пожилых, похожих на отставных полковников, мужчин вечно пьют чай и смотрят телевизор.

Два десятка выживших петербургских пионеров опекаются некрасивой 25-летней студенткой Сашей. Как-то я спросил ее, сложно ли сегодня прививать детям идеалы Компартии. Пионервожатая ответила, что прививать идеалы – не ее задача. Забот хватает и без того. Например, раз в два месяца Саша возит подшефных пионерок на прием к гинекологу.

С одной стороны, лидеры взрослых компартий заинтересованы в том, чтобы организация пополнялась за счет молодежи. С другой – чрезмерная радикальность комсомольцев может обернуться проблемами. Пытаясь найти компромисс, лидеры рекомендуют молодежи применять силы в красивых, но безвредных акциях. Расписывать стены коммунистическими лозунгами, клеить листовки, портить рекламные щиты.

Газета молодых большевиков «Советская молодежь» рекомендовала:

Возьмите яйцо, проткните его в двух местах: сбоку и с тупого конца. Удалите содержимое. Шприцом заполните внутренность яйца черной краской и заделайте отверстие пластилином или клеем БФ. Такие бомбочки достают рекламные плакаты на любой высоте. Для меткости сперва прикидайтесь к цели камешком или снежком…

Вряд ли прикидки камешком или снежком могли показаться интересны радикалам, жаждавшим участия в реальной политике. Однако желающие начать войну граффити нашлись. Осенью 1997 в городе Уральске несколько общественных зданий оказались расписаны коммунистическими лозунгами. Уральск расположен в Западном Казахстане, всего в 200 километрах от Самары.

По факту «нанесения надписей крамольного и нецензурного содержания» местные власти заводят уголовное дело. Активисты студенческого движения и лидеры местного комсомола, близкого к ВКПБ Нины Андреевой, оказываются под стражей. У рядовых комсомольцев проводятся обыски. Действовали милиционеры крайне жестко.

22 декабря 1997 года перед Уральским горсудом предстают трое обвиняемых в нанесении «красных письмен». Двое из них – молодые рабочие, члены комсомола. Третий, Василий Николаев, несовершеннолетний школьник. Подсудимые сидят в зале в наручниках.

Сразу после открытия суда один из комсомольцев выступает с заявлением, в котором утверждает, что еще три недели назад объявил голодовку:

– Я знаком с голодом. Постоянные задержки зарплаты приводили к тому, что, стоя у станка, я иногда падал в голодные обмороки. Как бы тяжело мне ни было, хлеб, отобранный у народа, есть я не буду!..

Второй подсудимый, член обкома комсомола Сергей Колоколов, говорит, что все его признания, которыми располагает суд, были выбиты у него бойцами уральского ОМОНа. Именно после этих избиений у Колоколова обостряются давние хронические недуги.

Для съемок репортажа о суде над комсомольцами в Уральск приезжает бригада программы «Вести». Их не пускают в зал заседаний. Собравшиеся на процессе родственники обвиняемых скандируют «Пресса! Пресса!». На следующий день здание суда окружают специально вызванные пятьдесят бойцов ОМОНа. Телевизионщикам приходится уехать ни с чем.

Чтобы поддержать товарищей, в Уральск приезжает несколько членов ВКПБ. Внешний вид подсудимого Сергея Колоколова шокирует их:

– Стоя в клетке, Сережа корчился от боли. Его желто-зеленое лицо искажалось гримасами. В ходе судебного заседания ему стало особенно плохо, и судья была вынуждена отложить разбирательство на две недели…

Из тюрьмы Колоколов пишет письмо матери:

Здравствуй, дорогая мамочка!

Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье? У меня все хорошо и хорошие сокамерники. Сидим, разговариваем на разные интеллектуальные и жизненные темы. Настроение, вроде, нормальное. Правда, сначала скучал по дому, а потом адаптировался. Но скажу так: всю вселенную обошел, лучше дома не нашел…

Хочется встретиться с тобой. Спасибо за передачки. Здесь страшные порядки с куревом, а вообще ты можешь приходить и покупать каждый день в магазине. Если можешь, то принеси какую-нибудь книгу, но не новую, а лучше старую. Можешь мои брошюры Ленина и Энгельса. За меня не переживай.

Как там наши товарищи? Большой привет соседям по подъезду. Ну ладно, много воды лить не буду. До свидания, дорогая мамочка! Только в борьбе можно счастье найти, каждый готов до победы идти. Поддерживай связь с адвокатом и в обкоме.

Твой сын Сергей.

P. S. У меня снова обостряется болезнь. Мне нужна срочно консультация уролога, т. к. я состою на учете у данного врача. Поговори об этом с моим адвокатом и с Региной Аркадьевной. А также консультация невропатолога.

Полностью состояние здоровья Колоколова стало понятно только после того, как он вышел из тюрьмы. Зимой, в самые страшные уральские морозы, его вместе с еще одним арестованным комсомольцем перевели в камеру, в которой вместо стекла в окно была вставлена треснутая фанерка. Когда Колоколов обратился за медицинской помощью, последовал отказ.

Как только он был освобожден из-под стражи, ему пришлось сразу же лечь в больницу. Там Колоколову была сделана срочная операция. Состояние комсомольца не улучшалось. Врачи стали готовиться еще к одной операции, но было поздно. 14 октября 1998 года Колоколов скончался. Ему только что исполнилось двадцать восемь лет. Суть правонарушения, за которое он попал в тюрьму, состояла в том, что он краской писал на стенах антиправительственные лозунги.

Юные коммунисты, которые пытались выйти в политику легальными путями, постепенно осознавали – этот путь тупиковый. После подобных судебных процессов переход молодых радикалов к экстремизму становился лишь вопросом времени.