Текст книги "Неожиданный Город. Фантастический роман"

Всю дорогу к новопостроенному дому, где на первом этаже Самсонову выделили двухкомнатную квартиру, Пульхерия, продолжая стесняться, канючила:

– Мишенька, ведь белый день на дворе… Для этих-то приятных дел, небось, ночь есть! А что люди скажут?

Мишенька на эти капризы не отвечал, только сопел, упорно продолжая тащить за руку красавицу-старшину, как муравей гусеницу.

Они не заметили, что за ними крадётся Сергей-референт.

Дома Самсонов поставил чайник на электроплитку.

– Что, чай будем пить? – робко поинтересовалась Пульхерия.

– Нет, не чай… Впрочем, чай тоже, но потом, – рассеянно ответил мужчина, окуная в воду палец.

«Во, тёпленькая уже!»

Взяв стопку, аккуратно накапал ровно десять капель. Добавил воды. Мутная зеленовато-бурая жидкость вызывала сомнения и колебания. И пахла она отвратно… Затаив дыхание выплеснул в рот, зажмурился и проглотил. Горечь невероятная! Весь организм аж в узел завязался! А через несколько секунд наступил эффект. Мгновенный и свирепый! Взрыв – такое пришло в голову сравнение. Восставшая плоть едва не разорвала брюки.

– А-а-а! – заорал Самсонов от жуткой боли, хватаясь за пах.

– Что, Мишенька, что? – всполошилась Пульхерия.

– А-а-а! – продолжал орать тот, лихорадочно сдирая галифе.

Твёрдый, как камень, прибор оказался свёрнутым на бок!

– Ой! Похоже, вывих! – поставила диагноз подруга.

– Не стой столбом! Бежи за доктором! – простонал несчастный.

– Ой-ой! Уже бегу!

Хирург Платов пришёл через полчаса.

– Однако! – покачал он седой головой, обследовав пациента, – За тридцать лет впервые такое вижу! И, что интересно, до сих пор эрекция, несмотря на дислокацию. Я об этом буду статью писать!

– Спасите его, доктор, скорее! – простонал Самсонов искусанными в кровь губами, – Статью потом напишете!

– Сейчас-сейчас…

Ловкие руки доктора вправили вывих. Боль уменьшилась.

– Вот я вам ещё укольчик успокаивающий и обезболивающий сделаю…

После уколов стало совсем хорошо: Нефритовый Жезл принял мягкое состояние.

Илья Игоревич сел к столу и принялся карябать вечным пером на рецептурном бланке.

– Вот, Михаил Игнатьевич, будете микстуру с бромом принимать по столовой ложке три раза в день.

– А… зачем? Бром-то? – робко квакнул пациент, во время учёбы в училище регулярно пичканый киселём с этим лекарством и сохранивший унылое впечатление бессилия.

– Затем! Вам теперь возбуждаться нельзя по меньшей мере два месяца. Надо, чтобы сустав укрепился, а то новая эрекция может снова привести к дислокации. Впрочем, у вас же жена в Хороге? Вот, пусть пока не прилетает.

Упоминание о жене больной комментировать не стал. Пульхерия же не смогла сдержать радостной улыбки.

Попрощавшись, доктор ушёл. Самсонов лежал на диване мрачный, как грозовая туча. Два месяца без женской ласки! Два!

«В следующий раз сперва разденусь…»

Пульхерия сидела рядом и поила его чаем с ложечки.

На следующий день Самсонов вызвал Си Юня и поковылял к Хи-Лоню. Тот, увидев скособоченную фигуру полковника, вопросительно поднял брови.

– Вчера… это… слишком резко встал Нефритовый Жезл, аж вывихнулся.

– Да ты што-о!? – потрясся достопочтенный старец, всплеснув руками.

– Ага… Я вот чего спросить хотел: может, дозу уменьшить можно? Ну, чтоб не так резко?

Хи-Лонь задумался. Затем неуверенно сказал:

– Наверное, можно… Попробуй в следующий раз не десять, а пять капель принять. Для нас, Люмдей-то, десять капель нормально. А у вас, выходит, физиология другая, более нежная.

– Зато у нас водка крепче вашей! – буркнул Самсонов.

– Разрешите, Степан Энгельсович? – просунул голову в дверь кабинета Сергей.

– Входи, Серёжа, – кивнул партсекретарь.

– Вот, Степан Энгельсович, я тезисы подготовил в вашему выступлению на празднике… И ещё сводку составил, как вы приказали… А это вам на утверждение бумаги… Ничего срочного!

– Отлично, Серёжа!

Товарищ Михеев откинулся на спинку кресла.

– Что, вообще, нового? Ну, слухи, там… А?

Сергей сделал ханжеское лицо:

– Аморалка налицо, Степан Энгельсович. Наш военный комендант со своей секретаршей… это-самое. Регулярно. Это при живой-то жене!

– Откуда знаешь? – подобрался партсекретарь, помимо всего прочего призванный блюсти мораль вверенных его попечению членов Партии.

– Слухом земля полнится… да и сам вчера видел кое-что.

– Ладно… Ты, это, помалкивай.

– Могила, Степан Энгельсович! Я только вам, как отцу родному!

– Иди, работай.

– Есть!

Сергей покинул кабинет, а товарищ Михеев закурил и принялся размышлять:

«Аморалка – дело серьёзное. Особенно для товарища Самсонова. Тесть, если узнает, то порвёт его, как Тузик грелку, и полетят клочки по закоулочкам! Как бы эту ситуацию использовать для пользы… г-м… собственной пользы?»

Потом мысли перескочили на Сергея. Вроде, проверенный парень, на сто процентов не индеец, в Воронеже родился и в комсомол вступил, в армии служил в Особом отделе, в характеристике написано: «Родине и Партии предан беззаветно!», но червячок сомнения всё равно гложет! А почему – не понятно…

Глава девятая

Леонид Ильич в Лхаги не поехал, как и надеялся товарищ Рассулов. Дел уймища, очередной съезд на носу, то, да сё…

Грызня в прессе насчёт незаконного захвата Лхаги не прекращалась, несмотря на опубликованные в «Правде» фотографии советских пограничных столбов. Американцы тоже опубликовали спутниковые фотографии, на которых было ни шиша не понятно. Тем не менее, они упорно утверждали, что город стоит на афганской территории. Товарища Брежжнева это просто бесило и отвлекало от более важных дел.

Президент Афганистана Тарраки занимал уклончивую позицию по этому вопросу. Он про этот медвежий угол знать не знал и ведать не ведал, а тут, вдруг, русские там целый город нашли. А как у людей принято? Кто бесхозное чего нашёл – того и вещь. С другой стороны, было как бы жалко: полезные ископаемые, чудесное растение и вообще… Но ссориться с Большим Северным Братом из-за всего этого, хотя и нужного в хозяйстве, не хотелось.

Китай вообще никак не среагировал. Ну, ушла толпа из страны – и ладно. Баба с возу – кобыле легче. К тому же не китайцы, а не-пойми-кто.

Начальник афганской полиции Сабиздулла Аль Фарид угрюмо перечитал полученный из посольства Советского Союза запрос на выдачу двух бежавших в Афганистан преступников, осуждённых Таджикским судом. Та ещё головная боль! Их же поймать сначала надо. А где их в горах искать? И кому этим заниматься? Все стражи порядка в городах, в кишлаках и нет никого… Дать команду, конечно, придётся, но когда поймают, и поймают ли вообще – большой вопрос. Однако, поразмыслив, он пришёл к выводу, что беглые преступники вечно по горам шляться не будут и, в конце концов, придут в город. Вопрос: в какой? Американец, притворяющийся таджиком, и его приспешник, китаец с золотыми зубами… Кабул! Там американское посольство! И международный аэропорт тоже там! А, значит, что? Правильно, в Кабуле их ловить надо! И у американского посольства появился точильщик ножей, торговец лепёшками, шашлычник и просто так, нищий. Засада, да! Мышь не прошмыгнёт, муха не пролетит, скользкая лягуха не проскользнёт! Оставалось только ждать, когда дичь попадёт в эту хитроумную ловушку. А ещё надо будет награду объявить!

Между нами говоря, сотрудник советского посольства, принесший запрос, пообещал щедрый бакшиш в случае успеха, и даже аванс дал!

До Скалы Снежного Барса беглые преступники добирались не два, а три дня, причём, с немалыми трудностями. Пока шли, подъели все запасы и выпили всю воду.

– Я есть хочу, я пить хочу! – канючил Дуглас, – Ой, помираю!

Чжан Ли подошёл к одной из лошадей и надрезал ей вену на шее. Подставил котелок. Через пару минут котелок наполнился густой тёмной кровью. Замазав ранку землёй, протянул сосуд Маккартни:

– Пей! И голод, и жажду утолишь! Только мне оставь.

Дуглас побледнел и отшатнулся:

– Ты что?! Или я вампир, по-твоему?

– Не хочешь – как хочешь, – пожал плечами Чжан Ли и принялся гулко, с наслаждением, глотать кровь.

– Эй-эй! – встревожено завопил американец при виде резко понизившегося уровня питательной жидкости, – Хвати, хватит!

Рыгнув, Чжан Ли с сожалением оторвался от котелка. Нетерпеливо выхватив его, Дуглас заглянул внутрь:

– Ну, вот, дорвался! Всё вылакал, едва на донышке оставил!

Это было преувеличением: осталось ровно половина. Собравшись с духом, американец отпил глоток, покатал во рту:

– А, неплохо! Только конским потом припахивает…

Зажав нос, выпил всё до донышка.

– Ты где про такой способ питания читал?

Чжан Ли вздохнул:

– Это меня в детдоме научили. Жрать по несколько дней не давали, вот мы по очереди на колхозную конюшню прокрадывались и кровь пили. Иногда на ферму забирались, тогда, вообще, деликатес получался: кровь с молоком.

– Так ты и коров доить умеешь?!

– И коров, и кобыл, – кивнул бывший детдомовец.

– Слушай! – воодушевился Маккартни, – А подои наших лошадок!

Чжан Ли захихикал:

– Можно попытаться. Только не молоко получим, а… Они же жеребцы, если ты до сих пор не заметил!

Дуглас сконфузился.

Переночевав, двинулись на восток. Тропа была широкая, довольно ровная и пологая. После полудня Чжан Ли остановился и знаком приказал американцу замереть. Снял с плеча винтовку, прицелился во что-то, невидимое Дугласу. Выстрел! Метрах в сорока прямо на тропу шлёпнулся архар! Маккартни завопил от восторга. И тут до обоих дошло, что спичек у них тоже не осталось. Ну, ни одной!

– Что делать будем? Две палки тереть? – со знанием дела спросил Дуглас.

Чжан Ли вынул нож и двинулся на него.

– Эй! Ты чего? – испуганно попятился бывший референт.

– Стой, не бойся! У тебя халат ватный, сойдёт вместо трута.

Наковыряв клок ваты, Чжан Ли велел собирать дрова, а сам принялся разделывать тушу. С дровами было плохо, но удалось насобирать на небольшой костёр веток каких-то корявых жилистых кустов и сухой травы. Нашли кремень, высекли искру. Вата затлела. Раздули, приложили к траве. Ура! Огонь есть! Мясо, нарезанное тонкими ломтиками, поджарилось быстро.

– Ни соли, ни горчицы, ни кетчупа… – вздохнул изнеженный представитель заокеанской цивилизации.

Человек из Советского Союза посмотрел на него тяжёлым взглядом.

– Молчу-молчу! – виновато съёжился Маккартни.

Они ели, ели и ели до самых сумерек. Остаток жареного мяса взяли с собой: хоть и наелись до отвала, завтра всё равно есть захочется. Брюхо, оно такое: добра не помнит!

Ещё через два дня набрели на какой-то хутор.

– Салам Алейкум! – поздоровался Чжан Ли с вышедшим навстречу хозяином, крепким дядькой лет тридцати.

– О, Алейкум Салам! – отозвался тот и… вдруг выхватил старенький револьвер «Веблей Марк IV» и наставил его на путешественников!

– Руки вверх!

– Эй, ты чего? – хором возмутились путники, – Мы же гости! А Аллах велит…

– Я атеист! – перебил их револьвероносец, – А за вас награда объявлена: таджик и золотозубый китаец, идут с двумя конями с севера, имеют винтовку! А ну, документы покажите!

– Сейчас-сейчас, – испуганно отозвался Чжан Ли, незаметно высвобождая правую ногу из ичига* и засовывая руку за пазуху.

*ичиг – мягкая обувка, вроде кожаных галош.

– Медленно! Чтоб я видел! Двумя пальцами! – потребовал атеист.

Явно детективов насмотрелся!

– Да, да!

И Чжан Ли метнул ногой ичиг ему прямо в глаз. Разумеется, вреда это не причинило, но, как отвлекающий манёвр – сработало! Револьвер бабахнул куда попало, а в следующий момент Чжан Ли прыгнул и провёл сокрушающий прямой левой в солнечное сплетение. Крестьянин, даже не охнув, сложился пополам и упал.

– Не стой столбом! Свяжи ему руки! – крикнул Чжан Ли, сидя на спине поверженного врага.

Маккартни снял пояс и связал супостата, после чего с наслаждением принялся хлестать его по щекам. После пятой пощёчины тот очнулся.

– Отвечай на мои вопросы! – потребовал американец.

Пленник хмуро кивнул, слизывая с разбитой губы каплю крови.

– Далеко ли Кабул?

– Два дня пути на юг, там будет город Пол-э-Хомри, в сорока километрах от него Баграм, а оттуда на Кабул автобус ходит. Не заблудитесь, если вас раньше не поймают.

– Велика ли награда за наши головы?

Мужик, поколебавшись, назвал цифру. Маккартни мысленно перевёл в доллары: вышло около двухсот за каждого. В принципе, не очень много. Было над чем задуматься: не убивать же этого бедолагу, в самом деле. С другой стороны, если оставить в живых, то донесёт. С третьей стороны, переться через незнакомый город, увешанный плакатами с их рожами и надписями «Разыскиваются», было как бы опасно. Если этот ни секунды не колебался, то и другие тоже опознают, скрутят и сдадут властям.

– Слушай, а как тебя, вообще, зовут?

– Махмуд.

– Может, договоримся? Ты нас проводишь до телефона, а мы дадим тебе наших коней, винтовку и две бутылки водки.

По базарным ценам это стоило значительно дороже четырёхсот долларов.

– Г-м… Прибавить бы надо! – попытался торговаться связанный кандидат в проводники.

– От мёртвого осла уши! – раздражённо рявкнул Маккартни, замахиваясь.

– Погоди, не убивай его! – вмешался Чжан Ли, – Может, он советские рубли возьмёт? У меня ещё около четырёх сотен осталось.

– Точно! Эй, Махмуд! Как насчёт… двухсот советских рублей?

– Новыми?!

– Да.

– Согласен!

Его развязали и вручили аванс, в смысле, деньги.

– Коней, винтовку и водку получишь потом, – строго заявил американец.

– А мой револьвер?

– Тоже отдадим.

– Тогда так: я доведу вас до Пол-э-Хомри, у меня там родственник чайхану держит с телефоном. Тогда и рассчитаемся.

– Договорились! А сейчас покорми нас, утомлённых дорогой путников.

– Ой, да я сейчас для дорогих гостей плов сварю! – просиял Махмуд, – Аллах велит проявлять гостеприимство, заботиться о странниках.

– Разве ты не атеист? – поднял брови Чжан Ли.

– Ну-у… не всегда!

– Понятно!

Плов оказался просто великолепным! А, может, так показалось с голодухи? Приятная сытость располагала ко сну… Но Чжан Ли, на всякий случай, бодрствовал до полуночи, а потом разбудил Дугласа.

– Ты чего? – сонно пробормотал тот, зевая во весь рот.

– Того! Моя очередь спать. Давай, просыпайся и бди до рассвета.

– А, почему?

– Чтоб Махмуд нас не предал.

– Неужто, он на это пойдёт? Мы же ему щедро заплатили!

– Может.

– У-у, сын самки свинской собаки!

На рассвете отправились в путь. Махмуд обеспечил и корм для лошадей, и провиант, и воду. Тропа была лёгкая, поэтому шли быстро. Переночевали в какой-то пещере, снова бдя по очереди. На следующий день, к вечеру, завиднелся город.

– Так, обмотайте лица чем-нибудь, чтоб вас не опознали, – деловито велел Махмуд, – Особенно ты, Чжан Ли. А то твои золотые зубы так и сверкают…

Чайхана оказалась на окраине, третий дом на пыльной улице. Приказав ждать, Махмуд юркнул в дверь. Не было его довольно долго, Чжан Ли даже занервничал. Наконец, проводник-заложник появился и поманил беглецов.

– Заходите!

Те вошли. Чайханщик, толстый и лоснящийся от пота, встретил их с поклонами. Чжану Ли он не понравился: слишком уж приторный, обычно чайханщики так себя не ведут, держатся с достоинством, хоть нищий в чайхану пришёл, хоть эмир или шейх.

– Где телефон? – спросил Маккартни после приветствий.

– Пожалуйте сюда, дорогие гости! Он тут, в моей спальне.

Войдя в маленькую душную комнатку с ворохом нечистого тряпья на полу, они закрыли дверь, и Дуглас принялся крутить диск.

– Междугородняя телефонная связь! – отозвался мужской голос на фарси.

Слышимость была плохая.

– Говоришь ли по-таджикски, уважаемый? – крикнул Маккартни.

Таджикский близок к фарси, к тому же в Афганистане живёт очень много таджиков.

– Говорю… и понимаю! – донёсся ответный вопль.

– Тогда, мне нужно связаться с Кабулом по номеру 3981011. Пять минут.

– Кого пригласить к разговору?

– Адама*.

*Адам – человек, арабск.

– Я понял, уважаемый. Как платить будете?

– Пришлите счёт на этот номер: Пол-э-Хомри, 2292991.

– В течение часа, уважаемый.

Вытерев вспотевший лоб, американец повесил трубку. Через сорок минут телефон ожил и заверещал.

– Алё!!! – заорал в трубку Дуглас.

– Это Пол-э-Хомри, 2292991?

– Да!!! Да!!!

– Ты Кабул заказывал?

– Заказывал!!!

– Соединяю!!!

– Алё! Адам слушает! – раздался в динамике родной американский голос, твёрдо выговаривающий таджикские слова.

У беглого шпиона отлегло от сердца: слава Великому Маниту! Нужный человек оказался на месте!

– С тобой говорит Подкидыш, – он перешёл на английский, – Америка, Америка, бог любит твой народ!

Адам отозвался:

– И канадский народ тоже!

Пароль и отзыв совпали!

– Что тебе надо, Подкидыш?

– Я в Пол-э-Хомри, со мной помощник. За наши головы объявлена награда. Вытащи нас отсюда.

– Где вы конкретно?

– Вторая улица на восток от шоссе после базара. Третий дом от конца. Чайхана.

– Держитесь! Помощь идёт. К утру доберусь.

Клик! Связь прервалась.

Слегка дрожащими руками Дуглас повесил трубку.

– Молодец, в четыре минуты уложился! – похвалил его Чжан Ли.

Они покинули спальню, и хозяин проводил их на второй этаж, в комнату для почётных гостей. Странно, но посетителей в главном зале почему-то не было.

– Что желают дорогие гости? У меня только что сварились манты, есть плов и свежие лепёшки!

– Тащи всё! – вальяжно распорядился Маккартни, – Ну, и чаю.

– Сию минуту!

И, в самом деле, огромный поднос появился довольно скоро.

Отдав должное стряпне Субудая (так звали чайханщика), все трое утолили жажду чаем с халвой, а затем Чжан Ли сказал:

– Мы останемся здесь до утра. Сколько ты возьмёшь, уважаемый Субудай, за своё гостеприимство?

– Восемьдесят советских рублей. Новыми!

– Откуда ты знаешь, что мы платим рублями? – подобрался Чжан Ли.

– А мне Махмуд сказал!

Советские рубли охотно принимали в Афганистане, они были намного крепче местных афганей. Лучше были, почему-то, только британские фунты стерлингов. Так исторически сложилось!

Цена была сильно завышена, но путешественники не стали торговаться.

– Вот, возьми сейчас, – протянул деньги Чжан Ли, – А то утром у нас может не хватить времени.

Чайханщик, посмотрев каждую купюру на свет, с поклонами удалился.

Маккартни запер дверь на засов и все трое улеглись спать, так как время было позднее. Было душно и тесно – комната была небольшая, лежанка на двоих. Махмуду пришлось умоститься в углу на коврике. Несмотря на духоту, вонь выгребной ямы, просачивающуюся в незастеклённое окно, а также укусы блох и клопов, наши путешественники уснули моментально.

Среди ночи Чжан Ли проснулся: кто-то осторожно-осторожно тщился открыть дверь, просунув в щель нож и пытаясь поднять засов. Слышно было чьё-то тяжёлое дыхание и еле различимые междометия. Пихнув в бок американца, Чжан Ли передёрнул затвор винтовки. Маккартни взвёл курок Веблея. Засов поддался и вышел из пазов. Дверь распахнулась, и в комнату, мешая друг другу, ввалились трое с кинжалами в руках. Грохнуло два выстрела. Маккартни промахнулся, лишь зацепил чалму того, что в центре. Человек вскрикнул и уронил кинжал. А винтовочная пуля ударила в лезвие клинка правому крайнему! Кинжал вырвался из державшей его руки, вывихнув пальцы. Раздался вопль боли. Чжан Ли выстрелил ещё раз и попал в голень крайнему слева. Тот рухнул. Тут же последовал удар стволом винтовки в горло недостреленному Дугласом.

– Ну-ка, Махмуд, зажги свет! – скомандовал Маккартни.

Трясущимися от волнения и переживаний руками тот чиркнул спичкой и запалил фитиль керосиновой лампы. Две пары глаз уставились на наших героев с искажённых страхом бородатых лиц. Третий был без сознания. Чжан Ли сразу понял: не полицейские и не солдаты. Одеты бедно, если не сказать: «в лохмотья». Простреленная нога оказалась деревянным протезом, развалившимся на три куска.

«Крестьяне. Понятно, польстились на награду! А слил нас, наверняка, чайханщик!»

Маккартни сбегал вниз и притащил толстяка за шкирку. Вид у него был испуганный и сильно виноватый. Чжан Ли потянул носом: предатель ещё и смердел! Отнюдь не ландышами!

«Однако, что с ними делать? Не убивать же…»

– Махмуд!

– Я!

– Есть здесь подвал или погреб?

– Никак нет! – по-военному рапортовал проводник.

Порыв ветра снова донёс зловоние выгребной ямы. Идея!

– Тащим этих гадов на помойку! – распорядился Чжан Ли.

Пленникам связали руки и спихнули в уютное тепло подбродившего дерьма. Сверху накрыли снятой с петель дверью и навалили камней. Велели сидеть молча. Освободятся, но нескоро. Или поутру прохожие помогут выбраться. Не подохнут, в общем.

Остаток ночи провели во дворе, приглядывая за ямой. Пленники сидели тихо. Около шести утра сначала послышалось тарахтение мотора, а затем в конце улицы показался автомобиль. Шикарный Шевроле Импала 1957 года с дипломатическими номерами. Ур-ра-а!

Водитель высунулся из окна:

– Подкидыш?

– Это я! – отозвался Маккартни.

– Быстро в машину!

Дуглас и Чжан Ли торопливо полезли на заднее сиденье.

– Эй, а мои вещи? – завопил Махмуд, заламывая руки.

– Ах, да!

На землю шлёпнулись винтовка и револьвер.

– Прощай, Махмуд! Не поминай лихом! И не вздумай выпустить этих!

В ответ атеист-не атеист разразился благословениями:

– Да сделает милостивый и всемогущий Аллах прямым ваш путь! Да не воздвигнет вам шайтан препятствий! Да будет ваша дорога гладкой, как кожа на животе девственницы! А этих негодяев я ни за что не выпущу! Пусть маринуются!

Поднимая клубы пыли, автомобиль понёсся в Кабул.

До столицы добирались почти десять часов. По дороге Маккартни рассказывал о мытарствах, которые пришлось перенести. Мистер Хаггард слушал и потрясался, особенно, когда услышал историю об архаре, которого съели прямо без кетчупа.

Вот, наконец, и город!

– Так, парни, вам на всякий случай лучше спрятаться в багажнике, я там и одеялко подстелил, – предложил дипломат.

Вздохнув, беглецы полезли куда послали. Для двоих оказалось тесновато.

– Не прижимайся ко мне! – раздражённо потребовал Чжан Ли.

– Да я и не прижимаюсь…

– Нет, прижимаешься! Отодвинься!

– Да, куда ж я отодвинусь? Тут же запаска!

– Тихо вы там! Замрите оба! Подъезжаем уже! – раздался раздражённый голос Адама.

Парочка затихарилась.

Полицейский, носивший личину нищего у ворот посольства США, первым увидел возвращающийся автомобиль атташе по культуре.

«Ага! Уехал вчера вечером… Ехал через Баграм, его там видели… Что-то подозрительно?»

– Бахтияр! – тронул он за рукав «точильщика», который был главным в команде и носил звание сержанта, – Куда атташе мог мотаться на ночь глядя, а? Его видели в Баграме… Уж не за теми ли, на кого мы охотимся, он ездил?

– Очень может быть, – задумчиво процедил сквозь зубы Бахтияр, – Но, как проверить? Мы не в форме, а машина с дипломатическими номерами…

– А, давай ему колесо прострелим? Он и остановится! А мы, такие, шасть на помощь, как бы!

– Точно! Ну, ты голова, Бекмурад! Эй, Расул! – позвал сержант «шашлычника», – Доставай свой ствол и прострели этому неверному колесо! Только не у самых ворот, да.

Шашлычник молча кивнул и достал из-под мангала Маузер С96 в деревянной кобуре. Присоединив кобуру к рукоятке, установил оптический прицел. Гордость американского автопрома была уже метрах в четырёхстах. А из маузера можно стрелять даже на тысячу метров, ежели умеючи! Расул стрелять умел. Он принял классическую позу для стрельбы с колена, прицелился, взяв правильное упреждение, и спустил курок…

Капрал морской пехоты США Джим Робертс, стоящий на посту у входа в посольство, лениво ковырял в носу, неспешно размышляя о всяких приятных вещах.

«Смена через двадцать минут… После ужина покер замутим… Как бы этого Герберта ободрать? Ни с какой картой его не возьмёшь!»

Тут он заметил, что шашлычник собирается стрелять.

«Нифига себе! Чего это он? В кого?»

Вмешиваться во внутренние дела афганцев было категорически запрещено. Даже если на глазах у часового убийство произойдёт – заявить в полицию, и всё. Самому даже пальцем никого трогать нельзя.

Хлопнул выстрел. Приближающийся Шевроле мистера Хаггарда вильнул, перемахнул на левую сторону улицы и влетел в арык, завалившись на бок.

«Ад и преисподняя! Нападение на дипломата!» – сообразил капрал, срывая с плеча автомат М16.

Вопя от восторга, шашлычник, нищий, точильщик и торговец лепёшками, ринулись к поверженному авто.

– Стой, стрелять буду! – заорал Робертс, но преступники не послушались.

Выстрелив в воздух, служивый принялся кричать в ходилку-говорилку*:

– Нападение на дипломата! Нападение бандитов на дипломата! Авария!

*ходилка-говорилка (уоки-токи) – переносная рация, американский жаргон

Через минуту из ворот выскочили восемь морпехов и сержант Герберт Нунан. «Бандиты» уже добежали до автомобиля и пытались открыть двери, разбив для этого стёкла.

– Вон тот, в фартуке, с маузера стрелял! Шашлычник! – информировал сержанта Робертс.

– Внимание! – громовым басом заорал Нунан на фарси, – Бросить пушку и поднять все руки вверх! Или моя стрелять на твоя пуля!

Бандиты, в смысле, полицейские, прекратили курочить машину и подняли руки. Подбежав, морпехи сноровисто обыскали их, но никакого оружия не нашли.

– Моя, это… увидеть авария, ходить для помощь, – размахивая руками, объяснял Бахтияр на ломаном английском, – Плохо не думай, мистер солдат, сэр!

Сержант схватил фальшивого шашлычника за шиворот:

– А зачем твоя стрелять пуля на колесо?

– Какой пуля-шмуля? Какой колесо-малесо? Я на баран стрелять, он ничейный! Кушать хотеть, потому что! Сильно-сильно! – отбрёхивался Расул.

Из авто, весь дрожа, выбрался мистер Хаггард.

– Ну, блин, ваще-е!

Крышка багажника откинулась, и взорам присутствующих явились помятые Маккартни и Чжан Ли.

– Ага! – радостно завопил Бахтияр, – Это есть те, кого мы искать! Я есть полиция, а они есть преступник!

И с торжеством предъявил удостоверение.

– Ты и ты! Ходить со мной! – он свирепо ткнул пальцем в понурых беглецов.

Морпехи растерялись. Атташе, опытный дипломат, не растерялся.

– Эти люди со мной.

– Но, ведь они есть преступник! – настаивал полицейский.

– Во-первых, это ещё надо доказать. Во-вторых, я рекомендую вам прислать в посольство официальный запрос о выдаче этих людей. Потом. А сейчас отвали! Пойдёмте, парни!

И все пошли в посольство к вящей радости Маккартни. А уж как был рад Чжан Ли – и описать невозможно!

Провалившие задание полицейские уныло грустили вслед. Правда была на их стороне, но с превосходящими силами морпехов не поспоришь!

– Да поразит вас всемогущий Аллах хромотой и косоглазием одновременно, чтобы вы спотыкались на каждом шагу! – злобно выкрикнул Бахтияр вдогонку.

– Да призовёт их Аллах к себе прежде, чем у них родятся сыновья! – веско добавил Бекмурад.

Все посмотрели на него с уважением, ибо это было сильное и редко употребляемое проклятие.