Текст книги "Вопрос Времени"

Пролог

Август 2111 года.

Растенбург, Африканское Содружество.

– Мама, мама!

Акилла выронила сковороду.

Девятилетний Бомани ввалился в дом с грохотом карьерного самосвала. Мальчик запыхался, пыльное лицо прочертили дорожки пота. Глаза, карие и такие огромные, заслонили для Акиллы весь мир.

– Что такое, сынок?

Бомани схватил мать за руку, потащил к выходу. Акилла наклонилась поднять сковороду, но настойчивость сына взяла верх – мальчик уволок женщину на улицу.

– Мама!

Трёхлетняя Нтанда бросила игру на лужайке, опрометью бросилась к Акилле. Упала, измазав землёй коленки. Нтанда рисковала получить от матери знатную взбучку, но сегодня грязь – последнее, что волновало женщину.

– Смотри, мама, все вышли погулять! – девочка вцепилась в свободную руку Акиллы.

Как оказалось, на улицу действительно высыпали все соседи. Люди застыли возле аккуратных заборчиков, все глаза обращены на восток.

Ветер взъерошил короткие волосы, взметнулся столб пыли. Акилла подняла глаза…

Руки крепче стиснули детей.

На первый взгляд, надвигается песчаная буря. Акилла как-то застала такую на отдыхе в Иране. Будто косматое облако решило спуститься с неба и прогуляться по Земле.

Вот только облако – жёлто-зелёного цвета.

– Что это? – спросила Нтанда. Девочка с любопытством разглядывала странную тучу, что неслась прямо к ним. Страха взрослых она не разделяла.

В отличие от старшего сына, Кирабо.

Парню шёл тринадцатый год; достаточно взрослый, чтобы осознать происходящее, он дрожал как осиновый лист.

– Тише, Кирабо, тише, – Акилла приобняла сына. – Это учения.

– Правда? – мальчик посмотрел в глаза матери с надеждой.

– Правда, – улыбнулась женщина. – Папа предупредил.

– Что такое учения? – прошепелявила Нтанда. – И где папа?

– Папа в командировке, милая. Скоро приедет. А учения… давай расскажу попозже, хорошо?

Девочка кивнула. Маму она обожала, но разговоры мешают главному – разглядывать странное облако. Нтанда засунула палец в рот, за что обычно получала нагоняй, но на сей раз мама почему-то не обратила на это внимания.

Включилась система оповещения:

– Внимание! Критический выброс химикатов в атмосферу! Красный уровень опасности! Немедленно примените средства индивидуальной защиты! – страх в голосе диктора слышен даже сквозь натужный вой сирены.

Дома скрывались в жёлто-зелёной пелене один за другим. Облако неумолимо приближалось – пятьдесят метров, сорок, тридцать…

Сосед, толстяк Гарри, рухнул на колени. Глаза на сальном лице расширились от ужаса, беззвучно двигаются губы, ладони молитвенно сжаты перед грудью. К жирному пятну на растянутой майке добавилось ещё одно, пониже.

Дети плотно обступили Акиллу. Мальчики прижались к матери, Нтанда зарылась в юбку. Женщина крепко обняла всех троих, чмокнула в макушку Бомани – тот оказался прямо перед ней.

В глазах стояли слёзы.

– Люблю вас, дети.

Через секунду облако накрыло всех.

Дёмина

Ноябрь 2120 года.

Сиэтл, США.

– Опять льёт.

Мужчина напротив задрал голову к потолку. На усталом лице отпечаталась гримаса недовольства – будто тяжёлые капли бьют не по внешней поверхности трубы, а прямо по голове. Панорамные дисплеи вагона создают полную иллюзию поездки под открытым небом – и не скажешь, что несёшься в вакуумной трубе почти на скорости звука.

– Дождь и туман, туман и дождь, – недовольно пробурчал сосед. – До чего мерзкая погода!

– Думаете?

Мужчина опустил красные от недосыпа глаза. Мутный взор остановился на единственном, кроме него, пассажире в эту пасмурную ночь – молодой, чуть за двадцать, девушке. Чёрные как смоль волосы обриты на висках и затылке, а наверху собраны в два пучка. Из-под широких серых бридж и короткой дутой куртки цвета фуксии проглядывают татуировки – на шее, тонких щиколотках, унизанных браслетами запястьях. Взгляд мужчины прошёлся по тяжёлым серебристым ботинкам, чёрному, с глянцевым блеском, рюкзаку, и задержался на глазах – один, зелёный, влажно поблёскивает в свете многочисленных дисплеев, а второй сверкает недостижимой для творения природы яркой синевой.

– Ты кто вообще?

– Нормальная в Сиэтле погода, – девушка проигнорировала вопрос. – О Норильске слыхали?

Мужчина лениво покачал головой.

– Не говорите о мерзкой погоде, если не видели Норильской зимы, – добавила девушка.

– Я родом из Сан-Диего, – сухие, в трещинах, губы мужчины тронула слабая улыбка.

– Везёт! Солнце, океан – благодать, одним словом.

– А ты, значит, с Евразийского Союза?

– Да-а, из Сибири, – глаза девушки расширились. – Как узнали?

– Акцент выдаёт.

– Вот же блин! – девушка впечатала кулак в обитое экокожей сиденье. За шутовским движением читалась неподдельная досада. – Столько трудов, и всё насмарку!

– Того, кто говорит на языке с рождения, не обманешь, – усмехнулся мужчина. – Постой-ка! – он щёлкнул пальцами. – Норильск… Не тот ли Норильск, что первым в мире накрыли геокуполом?

– Он самый, – девушка обнажила белоснежные зубы. Идеальная улыбка – если не считать скол на верхнем резце.

– А-а, ясно. Помню, весь экстранет судачил, – мужчина ещё раз брезгливо осмотрел небо на потолке. – Неудивительно, что здешняя погода тебе нипочём.

Разговор сошёл на нет. Тишину нарушал лишь усиленный акустикой стук дождя да монотонный гул электромагнитов, что гонят состав в сторону побережья.

Девушка вытерпела лишь пару минут.

– Вас как зовут? Меня – Кира. Кира Дёмина.

– Теренс, – мужчина куртуазно взмахнул ладонью. – Зачем едешь в Тахолу среди ночи, Кира Дёмина?

– По той же причине, что и вы, Теренс.

Взгляд Киры сместился вниз. На форменной куртке мужчины вписан в круг расщеплённый надвое наконечник пики.

Теренс потрепал ткань:

– Нашивку надо заслужить, – заметил он не без гордости. – Работать в «Пайк» – большая удача.

Кира взглянула на сонное лицо собеседника, на бледную кожу, глубокие тени под глазами.

– Так и есть.

– Я добивался должности несколько лет, – Теренс будто не заметил сарказма. – Да, работа тяжёлая, к тому же – в ночную смену. И что? Готовность идти на жертвы и отличает нас от сабвенского сброда, – в глазах мужчины сверкнуло презрение. – Пусть плывут по течению, если хотят. Я строю жизнь сам. Цена свободы много выше нескольких бессонных ночей! Думаю, ты понимаешь – иначе не сидела бы здесь.

Кира понимает, и ещё как. Она родилась в семье сабвенов – людей, что предпочитают жить на дотации ООН. Изобилие XXII века и всеобщая роботизация позволяют не работать, если не желаешь; шиковать на пособие не выйдет, но на жизнь хватит. Хочешь большего? Вперёд за станок. «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Луи Блан и Карл Маркс, наверное, в гробу переворачиваются.

Способностей у Киры хватает, да и с потребностями всё в порядке. С карьерой девушка определилась очень рано – в пять лет.

– Чем занимаешься в Тахоле, Кира?

– Слаботочные системы. Но по специальности я инженер-бионик, в этом году защищаю бакалавра. А вы, Теренс?

– Системный архитектор. Хотя в последнее время, как и все, занят исключительно подготовкой портала.

Портал. Слово успело набить Кире оскомину.

Корпорация «Пайк» выросла из крошечного сталепрокатного завода и не намерена оставлять деятельность, что вознесла её так высоко, даже будучи мультиотраслевым гигантом с оборотом в десятки триллионов долларов. Совет директоров вознамерился открыть добычу металлов в космосе, и не где-нибудь, а на Психее – двухсоткилометровой сфере из железа, никеля и платины. Начало добычи обрушит цены на металлы до уровня мешка с цементом. Аналитики предрекают взрывной рост экономики Солнечной системы, а конкуренты готовятся закрывать добывающие производства.

Одна проблема – лететь до Психеи около трёх недель.

«Пайк» здорово вложились, чтобы изменить ситуацию.

– Волнующе, правда? – продолжает мужчина. – Мы творим историю! Первая стабильная червоточина!

– Вообще-то не первая.

– Испытания – не в счёт, – отмахнулся Теренс. Глаза загорелись, с лица отступила сонливость – мужчина искреннее воодушевлён делом корпорации! – А здесь… бьюсь об заклад, через пять лет мы расползёмся по системе, как кролики по Австралии!

При нынешних технологиях даже тридцать процентов скорости света – большая удача. С червоточиной же можно сделать ручкой старику Эйнштейну и добраться до Психеи за несколько часов.

«Пайк» уже смонтировала порталы на астероиде и на Земле. Пуск запланирован через два месяца.

Кира, Теренс и всё человечество станут свидетелями величайшего события в истории.

– Да-а, знать, мой Норильск скоро никому не будет нужен, – посетовала Кира.

– Это почему же?

Ответная реплика умерла меж клацнувших челюстей. Девушку впечатало в спинку кресла – состав заложил крутой вираж. Теренса на месте удержали только ремни безопасности.

– Каждый раз забываю про этот поворот, – проворчал мужчина. – Так можно и без языка остаться. Почему никто не подумал о компенсаторах перегрузок?

– На таком-то старье? – Кира со смешком шлёпнула по стене ладонью. – Компенсатор на один вагон обойдётся дороже всего состава.

– Дай старику поворчать, – шуточно пожурил спутницу Теренс. – Ты, кстати, говорила про Норильск. Почему он станет никому не нужен?

– Знаете, чем занимается половина города?

– Просвети меня.

– Добычей никеля.

– Вот как, – Теренс попытался сделать сочувственно-понимающее лицо. Вышло не очень – дураку понятно, что на беды Норильска мужчине плевать.

Электромагниты взвыли стремительным крещендо – началось торможение.

– Кажется, подъезжаем.

И впрямь, хвойные леса снаружи сменились урбанистическим пейзажем Тахолы – прибрежного городка, который в скором времени должен стать одним из крупнейших портов Земли. «Пайк» развернули грандиозную стройку – заранее уверенные в успехе, они не жалеют средств на преобразование города. Поначалу индейцы-квино, которым принадлежит территория, не желали пускать корпорацию, но щедрость «Пайк» смягчила их нравы, и теперь на побережье раскинулся колоссальных размеров комплекс – за три года крохотное поселение разрослось до города с населением в сто тысяч человек. Над ним высится небоскрёб «Пайк» – огромное здание в форме скрученной шестигранной призмы. На обращённой к океану стороне сияет ослепительно-белым логотип корпорации – эдакий маяк для космических мечтателей.

Кира давно грезит космосом. Увы, пока звёзды остаются несбыточной мечтой: в активе девушки – единственный суборбитальный полёт в рамках школьной программы да короткая вылазка к родственникам на Луну. Рассчитывать на иное детям сабвенов не приходится. Мечтаешь о полётах среди звёзд? Изволь доказать полезность учёбой.

Вагон остановился. Стих гул магнитов, пневматика с шипением загерметизировала шлюз между составом и трубой, створки ворот отъехали в стороны. Теренс усталым движением поднялся с дивана – явственно хрустнули колени, – подхватил лежащий рядом портфель. Кира встала следом. Теренс оказался высок – метра два, не меньше; Кира едва достаёт ему до плеча.

У выхода мужчина обернулся:

– Удачи, Кира Дёмина.

Девушка помахала рукой на прощание. Теренс свернул направо, в сторону административного корпуса. Путь Киры лежит в другую сторону – в комплекс зданий, что окружают портал.

Её сразу увлёк людской поток – жизнь в Тахоле не затихает ни на минуту.

Снуют туда-сюда монтажники, сварщики, инженеры и техники. Кажется, раствориться в таком море – проще простого…

– Пропуск.

Сотрудник службы безопасности возник словно из ниоткуда. Рослый, плечистый мужчина загородил желтоватый свет фонарей, под козырьком сшитой по-армейски кепи тускло мерцают глаза. На плече – крошечный пистолет-пулемёт.

Кира прижала правое запястье к подставленному сканеру. Тот пикнул, на верхнем торце загорелся зелёный огонёк.

Взгляд охранника задержался на ярко-синем глазу девушки:

– Другие импланты имеются?

– Запрещённые – нет, – холодно ответила Кира. – В терминале всё указано.

– Ладно, не хотел тебя обижать, – охранник примирительно поднял руки. – Простое любопытство. Мало кто, кроме военных, модифицирует тело.

– Думаете, кто-то спрашивал моё мнение? – Кира ткнула пальцем в свой глаз. – Я этого не просила.

Мужчина слегка задрал левую штанину. Взору Киры предстал композитный протез ноги.

– Я тоже – за меня решил фугас. Но жаловаться не стану – теперь бегаю шустрее кабана.

От улыбки охранника Кире сделалось не по себе.

– Я могу идти?

– Да, проходи. Доброй ночи, – мужчина бросил секундный взгляд на терминал, – Кира Дёмина.

Порой Кире кажется, что охранники останавливают её чуть ли не чаще всех. Причина прозаична: большинство сотрудников комплекса – мужчины. Молодая девушка здесь – редкое сокровище, мало кто упустит шанс познакомиться. Впрочем, бедолагам ничего не светит – военных и безопасников Кира не жалует.

На КПП возле входа в комплекс Кире пришлось повторить проверку – на сей раз с бездушным автоматом. Машина считала ID Киры, с чавканьем распахнула двери. В крошечной комнате девушку встретила сетка лазеров. Сканирование опасных предметов не выявило, Киру пропустили дальше – к раздевалке.

Принять душ, облачиться в стерильно-белые, каждый раз новые одежды, натянуть перчатки и респиратор – обязательная процедура для любого сотрудника «Пайк» в Тахоле. Чертовски утомительная обязанность, но таковы протоколы безопасности. Комплекс – режимный объект, и правила тут соответствующие. Ради преимуществ, что даёт работа, можно и потерпеть.

Кире здесь нравится. Комплекс «Пайк» – из тех немногих мест, где студентка Вашингтонского университета может проявить свои навыки. Работа официанта? Нет уж, увольте. Лучше ковыряться в коммутационных коробках и чистить от нагара пластины!

Да и народ ничего. Девушка успела перезнакомиться с кучей коллег, с иными даже завязала нечто, напоминающее приятельские отношения. Многие запомнили Киру из-за вызывающего внешнего вида, иных трогает неутолимое любопытство, что побуждает неугомонную девчонку приставать к старшим товарищам с расспросами.

– Кира, привет!

Машет рукой Шанкар – сменщик Киры, такой же, как она, студент. Статный индус давно положил на девушку глаз, но Кира упорно делает вид, что ничего не замечает.

– Привет-привет! – Кира отдала товарищу воинский салют.

Шанкар уже сдал инструменты и оснастку мастеру; усталое, но довольное лицо парня недвусмысленно говорит об успешной смене.

Кира, тем не менее, справилась, как дела.

– Всё пучком! – Шанкар ослепительно улыбнулся. – Руководство устраивает вокруг портала танцы с бубном – ни пылинки, ни соринки. Скучно! Спорим, – парень пихнул Киру локтем в бок, – не найдёшь ни одного недочёта?

– Уверен? – девушка саркастично изогнула бровь. – Уж твои-то косяки из-под земли достану.

– Ага, держи карман шире! Ставлю двухдневное жалование – ничегошеньки не найдёшь!

Шанкар плюнул в раскрытую ладонь. Кира молодецки пожала протянутую руку – пари заключено.

– Из-под земли достану, Шанкар! – девушка шуточно пригрозила индусу пальцем.

– Да-да-да, – тот уже удаляется в сторону выхода.

Делать нечего – придётся попотеть. Кира не привыкла проигрывать, в особенности – всяким самоуверенным выскочкам.

Мастер – седоусый мужчина с высушенным годами лицом – молча выдал инструменты и оснастку, выписал необходимые документы. Сегодня Киру ждёт работа в святая святых – зале, где установлен портал.

Перед входом – новая проверка парочкой угрюмого вида охранников. На сей раз обошлось без общения – девушка просто прижала запястье к сканеру. Что-то громко хрустнуло, запиликала электроника. Толстенная дверь с многоступенчатой защитой открывалась минуты две. Когда движение закончилась, охранник флегматичным жестом пригласил войти.

Сказать, что зал поражает воображение – сильное преувеличение. Да, он не лишён суровой привлекательности детища техногенной эры, но удивит такой разве что неотёсанного деревенщину. Есть места куда более впечатляющие – тот же Лунный комплекс, который в ясную ночь виден с Земли невооружённым глазом.

Наверху, в аппаратной, за панорамным стеклом сидит дежурный инженер – белая кость мира технологий. Когда-нибудь в их число войдёт и Кира.

Если зал ещё способен удивить, то сам портал не представляет собой ничего необычного – всего лишь металлическая арка шириной три метра и высотой четыре, пройдёшь мимо и не заметишь. Даже в XXII веке логистика вертится вокруг размеров морских контейнеров; древние римляне со своими дорогами тихо усмехаются в бороду.

Пора за работу! Перед порталом, вплоть до ворот распределительного узла, тянется длинная полоса конвейера. Его Кира проверила в первую очередь – таков порядок. Прогнала тесты, симулировала работу с разной степенью нагрузки. Конвейер справился на отлично.

Пришёл черёд слаботочных систем – основной работы Киры. Давление, температура, потребление энергии, даже влажность и состав воздуха – в зале портала контролируется всё. Мельчайшая соринка на датчике – и показания полетят к чертям.

Прошло добрых два часа, а проверить удалось лишь треть оборудования. Недочётов нет, что неудивительно – среди техников-слаботочников Шанкар считается лучшим. Но Кира не оставляет надежды.

Возле блока управления электрикой она задержалась особенно надолго – система занимает отдельную комнатушку два на два метра. Регламент запрещает использовать внутри видимый спектр света; для работы сотрудники используют приборы ночного видения. Кире это не нужно – достаточно сменить режим работы глазного импланта. Сигнал зрительного нерва левого глаза блокируется; в распоряжении Киры – ночное видение, тепловизор и двадцатикратный зум. Её имплант – самая технологичная из гражданских модификаций, более мощные доступны только военным.

Радужка вспыхнула красным – заработали крошечные светодиоды. Кира со всем тщанием осмотрела блок управления вентиляцией, и – ура! – нашла то, что упустил Шанкар – крошечный мазок на ножке одной из микросхем. В стерильных условиях зала даже столь ничтожное количество грязи может привести к катастрофе.

Кира победно взмахнула кулаком:

– Не шути со мной, Шанкар!

Девушка выудила из кармана терминал, сделала несколько снимков пятна в качестве доказательства. Капля спирта и тонкая, почти невесомая кисточка вернули микросхеме первозданную чистоту. Кира сверила показания до и после – немного изменились данные по температуре обмотки одного из трансформаторов.

На проверку оставшейся части блока ушло ещё минут пятнадцать. Больше ошибок Шанкар не допустил. Кира уже собралась выходить, когда взгляд упал на сенсор потребления тока.

– Какого…

Потребление изменилось. Нет, не так – потребление растёт с угрожающей быстротой!

Несколько секунд Кира оцепенело смотрела, как скачут на дисплее цифры. Их бег всё ускоряется; вскоре глаз перестал различать смену значений.

В чувство девушку привёл резкий хлопок – словно кто-то выдернул шнур из акустической системы. Зазвенело в ушах, от боли Киру согнуло пополам.

Следом утробно ухнуло – кажется, содрогнулся весь комплекс. Реактор! Нехватка энергии вынудила автоматику активировать цепи питания портала!

Кира пулей выскочила в зал – и застыла, поражённая. Сердце колотится отбойным молотком, в глазах – туман.

Портал, недавно – мёртвый кусок железа – ожил. В металлической рамке колышется чёрное нечто, маслянистое пятно, отдалённо напоминающее нефть, разлитую вертикально по стеклу. Время от времени на поверхности пробегают ослепительно-белые всполохи.

Взвыли сирены, зал осветился красным. Безуспешно пытается попасть внутрь охрана – система заблокировала все двери. С грохотом обрушились аварийные переборки – толстенные панели из стали и бетона. Киру заблокировало внутри.

Из аппаратной выскочил дежурный инженер:

– Что случилось, девочка? – лихорадочный румянец – единственный признак стресса на узком хищном лице мужчины.

Шок лишил Киру дара речи – девушка лишь хлопает глазами и открывает рот.

– Н-не зна…

Фраза оборвалась на полуслове. Взгляд Киры потерял всякое выражение, на лице разлилась нега. Под внимательным взором инженера спустя несколько секунд черты девушки вновь заострились, губы сжались в плотную линию, взгляд приобрёл холодный блеск.

– Вижу, не я один использую биохимический модератор.

Вопреки обстоятельствам, на губах Киры мелькнула улыбка. Ледяное спокойствие – лучшее, на что можно рассчитывать в такой ситуации. Модератор впрыснул в кровь лошадиную дозу успокоительного. Кира поставила имплант, чтобы справляться с учебными нагрузками. Посмотрим, как он справится с настоящей проблемой.

Надо распорядиться временем с умом – спокойствие продлится недолго.

– Проводила обычную проверку. Никаких признаков вмешательства, всё работает в штатном режиме, – отчиталась Кира.

Инженер обвёл рукой помещение:

– Ну да, в штатном, – на дне сказанной отрешённым голосом фразы – ирония пополам с отчаянием.

– Система зафиксировала бурный рост потребления электричества. Как я поняла, сперва активировался портал, следом пошёл ток от реактора. Остальное вы знаете.

Мужчина вздохнул:

– Негусто. И причина неясна. Разве что…

Кира чуть вздёрнула брови.

– Разве что кто-то запустил портал с той стороны, – закончил мужчина.

У Киры подкосились колени. Справиться с таким известием бессилен даже имплант-модератор. Портал запустили на Психее? Но зачем? До старта ещё два месяца!

– Что нам делать? – только и смогла выдавить девушка.

– Молиться.

Оптимистично, ничего не скажешь.

Модератор собрал остатки воли в кулак; тело накачало стимуляторами – Кира ощутила небывалый прилив сил. Она метнулась в аппаратную, лихорадочно обшарила консоли. Ничего! Портал работает в штатном режиме – сенсоры будто читают мантру среди шторма.

Белые всполохи на поверхности портала яростно бьются в рамку, местами сливаются воедино и образуют пятна – процесс чем-то напоминает ускоренный рост плесени. Потребление энергии приняло угрожающие масштабы – реактор выходит на предельную мощность. Гудит под ногами пол. Скрежещет металлом рамка, чёрная субстанция портала пробует вырваться за очерченные пределы.

Вишенкой на торте оказался голос – обычный голос мужчины средних лет:

– Ты разрушил мою жизнь!

Голос звучит отовсюду – из стен, из потолка, даже из тела девушки.

– Я уничтожу всё, что тебе дорого, Буланже!

Буланже? Жак Буланже, директор «Пайк»? Причём здесь он?

Кира отёрла лицо, с удивлением ощутила на дрожащих ладонях влагу. Слёзы? Во рту пересохло, бросило в озноб. Она не солдат – просто студентка; без специальной подготовки с таким стрессом не справится даже имплант.

Мигнул и погас свет.

Чудовищной силы удар сотряс помещение. Пол заходил ходуном, Кира не удержалась на ногах.

Помещение тряхнуло от ещё одного удара, даже более сильного, чем предыдущий. Начал рушиться зал – со стен полетели сегменты коммуникаций, рухнул балкон аппаратной. Застонали от нагрузки потолочные балки – толстенный металл скрутило как мокрое бельё, кровельные листы смяло, словно бумагу. Кусок бетона вырвало из стены, ощетинившаяся прутьями арматуры серая плита рухнула прямо на инженера. Мужчина умер без единого звука.

Хватит! Кира вскочила на ноги, с вызовом посмотрела на портал. Шаг, другой, третий. Нет, умирать покорной овечкой она не станет!

Идти. Мимо искорёженных кусков металла, мимо груд битого стекла. Мимо мёртвого инженера –выражение нечеловеческого спокойствия так и не покинуло его лица.

Она застыла прямо перед аркой. Слепящий белый свет, холодный, как солнце Арктики, заполнил всё вокруг. От беспрерывного грохота заложило уши. Кира протянула руку – пальцы застыли в сантиметре от колышущегося полотна.

– К чёрту!

Она шагнула внутрь.

2. Майер

Ноябрь 2117 года.

Корабль «Жанна д’Арк», пояс астероидов.

Космос.

Верить в романтику полётов может только тот, кто никогда не покидал пределов родной планеты. Неизведанные пространства, новые миры? Шиш! Получите бесконечно-однообразные дни и унылую чёрную пустоту за иллюминатором. Наверное, нечто подобное испытывали мореплаватели эпохи парусного флота. Хотя нет – у тех хоть волны за бортом плескались.

Три недели полёта измотали Эриха Майера так, что он счёл бы приятным разнообразием выйти в открытый космос без скафандра.

Он уже не в том возрасте, когда манит романтика дальних странствий – недавно Майер перешагнул пятидесятилетний рубеж. До старости ещё далеко – человечество XXII века живёт в среднем по сто двадцать лет, – но и называть себя молодым у Эриха язык не поворачивается. Молодость Майера выпала на эпоху колонизации Луны и первых робких попыток заселить Марс, но космическая экспансия человечества его не занимала – романтика привела Эриха на войну.

Добрых семь лет провёл Майер в горячих точках по всему земному шару и даже на Луне. Ведущие державы давно подняли забрала, но остались – хотя год от года их всё меньше – сепаратисты, фанатики и бандиты всех мастей. Для «голубых касок» – миротворческого контингента ООН – всегда найдётся работа. Последний крупный конфликт – историки окрестили его Войной Точки – вспыхнул в 2085 году между Индонезией и Папуа за территорию Новой Гвинеи. Буянов быстро утихомирили крупные игроки, и с тех пор на Земле воцарились относительный мир и покой, высшей точкой которого стало образование в 2100 году единого планетарного правительства под эгидой ООН. Но нехорошие люди, увы, ещё не перевелись.

Эрих оторвал взгляд от бездонной черноты за стеклом.

– Хватит валяться, – голос, низкий и хриплый, выдаёт отчаянного курильщика.

Майер пружинисто встал с койки, накинул халат на широкое тренированное тело. Привычно заныла левая рука в районе локтя – там, где живая плоть переходит в бионический протез.

В зеркале Эриха встретило хмурое угловатое лицо. Дитя Запада и Востока, он унаследовал от родителей – немца и турчанки – причудливую смесь черт: широкий лоб обрамлён тронутыми сединой тёмными курчавыми волосами, на бледной коже светятся миндалевидные чёрные глаза. Майер не стал вправлять перебитый в юности нос; в сочетании с вечно небритым лицом он успел стать визитной карточкой главы службы безопасности.

Корпорация «Пайк», на которую нынче работает Эрих, не скупится на удобства для руководящих сотрудников. Майеру выделили просторную по корабельным меркам каюту. Двадцать квадратных метров, отдельная душевая и мини-камбуз – небывалая роскошь в сравнении с клетушками два на два метра, которые обычно достаются экипажу.

– Мейдо, свари кофе.

– Вам как обычно, мистер Майер? – отозвался синтетический женский голос. Ещё одна маленькая радость топ-менеджера – виртуальный ассистент.

– Угу, – буркнул Эрих.

Майер на скорую руку ополоснулся в душе – в условиях космического корабля шибко не разгуляешься. По возвращении мужчину уже ждала чашка ароматного эспрессо – других сортов Эрих не признаёт.

– Спасибо, Мейдо, – Майер отхлебнул немного напитка. Замечательно – как всегда.

– У вас входящее сообщение, мистер Майер.

– От кого?

– Вацлав Дворжак.

Сослуживец Эриха по «голубым каскам», Вацлав неоднократно подкидывал ему контракты. Работа на «Пайк» – дело его рук.

– Выведи на дисплей.

Гигантский настенный экран ожил, перед Майером возникло одутловатое лицо шестидесятилетнего мужчины. Гладко бритый череп, интеллигентная полуулыбка и хитрые зелёные глаза – Вацлав мало изменился за последние пару лет. Неизменен остался и антураж его квартиры в Праге – Эрих неоднократно гостил у товарища и знал о крайнем консерватизме Вацлава. Жильё Дворжака навевает мысли о XIX веке, а никак не о XXII.

– Здравствуй, Эрих, – улыбка мужчины стала шире. – Надеюсь, ты не слишком сердишься из-за контракта.

Знал, с чего начать, пройдоха! Теперь и позлиться не выйдет.

– Поверь, я не больше твоего рад, что ты почти месяц торчишь в консервной банке, которую «Пайк» гордо именуют флагманом. Но ты потерпи, брат, потерпи. Скоро начнётся работа!

Эрих с сомнением посмотрел на сияющего Вацлава:

– Ну да – буду охранять яйцеголовых от шахтёров.

– Проект «Психея», – продолжал Дворжак, – фронтир человечества, Эрих! Забудь про пояс Койпера. Настоящий прорыв случится на вашем астероиде!

Да-да-да. Все об этом твердят. «Новая веха в истории человечества», «сравнимо с изобретением колеса» – Майер наслушался громких высказываний о проекте «Пайк». Шутка ли – первая стабильная червоточина!

Корпорация потратила девять лет и триллионы долларов на этот проект, а такую вещь, как окупаемость инвестиций, ещё никто не отменял. Для «Пайк» астероид Психея – огромный кусок железа, никеля и золота – вернейший способ отбить затраты. Если всё пойдёт по плану, корпорация обогатится настолько, что скупит половину Земли и не подавится.

Без ООН, как водится, тоже не обошлось. В обмен на богатства Психеи «Пайк» взяла на себя обязательства запустить стабильные червоточины во всех мало-мальски крупных портах Солнечной системы – вплоть до орбиты Плутона.

– Послушай, я… – Дворжак замялся. – У тебя сейчас непростое время, Эрих. Знаю, не такую работу ты хотел. Но всё же постарайся найти в ней отдушину. Понимаю, звучит дико: после службы в голубых касках работа на «Пайк» – что лёгкая прогулка. Но жизнь – штука непредсказуемая. Бьюсь об заклад, среди персонала ты – единственный с опытом боевых действий.

– Очень полезный навык на безлюдном куске железа, – бросил Майер.

– Вы – глубоко в космосе, до ближайшей обитаемой станции – две недели пути, – спорить с записью – дело заведомо проигрышное. – Всякое может случиться, брат; твои навыки могут спасти жизни. В конце концов, это и есть наша работа.

Вацлав прочистил горло.

– Удачи, Эрих. Черкани, как доберёшься.

Экран погас. Майер потрепал буйные кудри, залпом допил кофе. Пора собираться! В гардеробе отыскался чистый костюм – узкие антрацитовые брюки и чёрный френч с отличительными нашивками административного сотрудника. Дополнили картину чёрная же сорочка и начищенные до блеска туфли. По старой привычке Эрих заткнул за пояс пистолет.

На запястье пискнул таймер.

Семь утра.

Тут же деликатно постучали в дверь. Майер подошёл к сенсорной панели, прижал правое запястье. Композитная пластина с шипением отъехала вбок.

Черноволосый мужчина лет тридцати с внешностью дамского угодника, что ждал за дверью, очаровательно улыбнулся.

– Доброе утро!

– У тебя пунктик на пунктуальности, Фабио, – бросил Эрих.

Фабио Аллегретти – парень толковый. Харизматичен, дружит с головой, а язык подвешен так, что заболтает кого угодно, в том числе самого Эриха – иначе как Фабио стал его заместителем?

– Постоянство – признак мастерства, босс, – Аллегретти сложил брови домиком – так он делает, когда говорит очевидные, на его взгляд, вещи.

– Хорош афоризмы травить. Пошли.

Идти пришлось недолго. Офицерский камбуз – именно туда держали путь мужчины – конструкторы корабля заботливо расположили на той же палубе, что и каюты администрации. Рядовой состав и колонисты трапезничают отдельно.