Текст книги "Роман «Черный рыцарь. Путь воина». 2-я часть"

Глава 18.
«Магистр узнает о захвате ворот»

 
Ночь тайны многие скрывает,
их терпеливо сохраняет…
До самого утра.
Но первый луч разбудит день,
и превратится тайна в тень…
Всегда игра.
 
 
Еще когда повозки снаряжали,
к одной из них лошадку привязали.
В лесу должна была она стоять,
и Хельмута средь ночи ждать.
 
 
На ней он должен был обратно
в Вильнев скакать,
и новость о захвате замковых ворот
Магистру передать.
 
 
Как тень, как призрак мост Шильонский
герой наш наконец преодолел.
В лесу ему спокойней было,
на лошадь он вскочил, к Магистру полетел.
 
 
Магистр Ордена Вильгельм фон Ульрих
старейшины дом занимал.
К нему стремился Хельмут,
и лошадь что есть силы подгонял.
 
 
Естественно, что в три часа Магистр спал.
он в это время никого не ждал.
Вид запыхавшегося Хельмута
слуг у Магистра прежде напугал.
 
 
С трудом пришлось герою нашему
слуг в том уговорить,
чтобы они решились Вильгельма Ульриха
пойти и разбудить.
 
 
А также, чтобы за Комтуром,
за маршалами отправлялись,
чтоб все сейчас же в доме
Магистра Ордена собрались.
 
 
Не мог Магистр взять в толк никак —
кто и зачем его будить посмел.
Он или враг, или дурак,
иль бесконечно смел.
 
 
Вид запыхавшегося и взволнованного
Виконта де Эжена, не мог не удивить.
Но именно вот этот человек решился
Вильгельма Ульриха будить.
Так, стало быть, он должен сам
что происходит объяснить.
 
 
«Мой господин, прошу меня простить,
что сон ваш смею перебить —
столь важная на то причина,
и не отложные дела.
Команда рыцарей из Ордена
ворота замка только что взяла».
 
 
Вскричал Магистр в удивлении,
по комнате ходить стал в возбуждении:
«Немыслимо! Но как это возможно?»
 
 
А Хельмут продолжал:
«Все сделали мы быстро, тихо,
и очень осторожно.
Друзья нас ждут, чтоб в замок пропустить.
нельзя нам времени терять,
нельзя уже от плана отступить.
иначе все, что сделано —
мы сделали напрасно…»
Магистр перебил героя нашего:
«Да, это ясно. Как божий день мне ясно…»
 
 
Когда Магистр от Хельмута
причину пробуждения узнал,
Он не ругался, нет —
он рвал, стенал, и молнии метал:
 
 
«Что вы наделали! Как вы посмели?
Решиться на подобный шаг…
Ну, в самом деле.
Кто там остался в замке – Рейн,
Шимман, Леер, Рольф?
Святые мученики им в подмогу.
Боюсь, что их уже пролилась кровь.
 
 
Людей, виконт, вы моих лучших
на растерзание Савойскому отдали.
А сами, между тем, сбежали.
Что, если замысел уже раскрыт?
Сейчас приедем и увидим —
Шильонский замок давно не спит.
 
 
И пляшет на костях бойцов моих.
О, горе мне, что я поверил вам
и в Ордене оставил.
Виконт де Эжен – вы предали моих людей,
друзей вы предали своих.
и кто бы это мог себе представить?
 
 
Одно не острожное движение,
и ждет героев наших поражение.
Кто вам позволил что-то там решать?
Кто вам позволил вообще
решения такие принимать?»
 
 
Как только паузу в стенаниях Магистра
герой наш на секунду уловил,
так тут же он колено преклонил,
и со смирением в голосе проговорил:
 
 
«От вас, мой господин, приму за честь
не только порицание,
но и суровое любое наказание.
 
 
Все это позже может быть.
Сейчас прошу помочь друзьям моим
и замок этот захватить.
Еще раз повторю – они нас ждут,
чтобы ворота нам открыть».
Вильгельм фон Ульрих внимательно
на всех собравшихся глядел.
Сказал он, обращаясь к каждому:
«От всех услышать мнение б хотел».
 
 
И каждый высказал и удивление, и опасение.
Но Иоган Штильмайер, подытожив,
как-будто выразил сложившееся
у всех присутствующих мнение:
 
 
«Все это неожиданно. И все же
нам шанс решили нынче подарить,
все, кто без разрешения Магистра,
задумали ворота захватить.
И промедление как раз и означает,
что этот малый шанс наш Орден потеряет.
 
 
И вместе с тем наш Орден потеряет
семь лучших воинов, чего нам допустить
уже совсем никак нельзя.
Я думаю, нам надо торопиться.
К оружию немедленно, друзья».
 
 
Командующим подразделениями
Магистр Ульрих приказал:
«Бойцов поднять, коней седлать,
чтоб через час уж выступать,
и не поздней семи утра холм
на виду у замка нам занять».
 
 
Тотчас Вильнев пришел в движение,
все по тревоге стали собираться.
И Хельмут тоже удалился,
чтобы в доспехи облачаться.
 
 
Оруженосец Мартина фон Шиммана
ему при этом помогал.
Слуга же Зигмунда фон Леера
его Роланда оседлал.
 
 
И вот на сцене нашей появился
величествен, и грозен, и силен
тот Черный рыцарь, который многим снился.
Не многим наяву являлся он.
 
 
Но мы-то его славу не от других
рассказчиков сейчас внимаем.
За становлением его, как воина,
мы с вами вместе наблюдаем.
 
 
Магистр Ульрих приказал,
чтоб Хельмут рядом с ним скакал,
и чтоб еще раз и подробно
захват ворот своим отрядом описал:
 
 
«Виконт, на вашем плане
сосредоточен я уже вполне.
Поведайте скорее мне —
какой-то знак должны вы,
наверное, друзьям своим подать?»
 
 
Виконт де Эжен спокойно рассказал
про знак, который он с друзьями
буквально накануне обсуждал:
«Я должен на виду у замка встать —
средь снега белого такого рыцаря
в доспехах черных хорошо видать.
 
 
Мне надо руку вверх поднять —
стрелу из правой башни ждать.
Когда стрелу увидим в небе,
мы можем смело наступать».
 
 
Магистр для себя отметил,
с каким спокойствием сейчас
Виконт де Эжен ему ответил.
Он понял – толку спорить нет,
и дал понятный Хельмуту ответ:
 
 
«Что ж, все идет по плану,
который вы задумали. Нет смысла
этот план уже менять.
Однако, думаю, вам надо одному
пред замком появиться.
Всем остальным, до пущенной стрелы,
с глаз неприятеля укрыться».
 
 
На том они и порешили,
и дальше молча ехали, спешили,
пока средь леса башни замка
себя торжественно им не явили.
 

Глава 19.
«День штурма»

 
Как только очертания замка появились,
так по команде, поданной Комтуром,
все рыцари в лесу остановились.
Чтоб своего присутствия на месте
перед защитниками замка не выдавать,
укрылись за деревьями, рассвета стали ждать.
 
 
В отличие от первой книги, во второй
намного меньше лирики и отступлений.
Возможно, мой читатель удивлен —
«угас мой поэтический талант и гений?».
 
 
Но, думаю, нам лирику пейзажа и любви
пока немного стоит придержать,
когда опять проснулся Марс,
настроился он явно воевать.
 
 
И, тем не менее, из ждавших наступления,
стоял и каждый наблюдал
за замком на воде, который
рассвет все больше открывал.
 
 
Какая все же красота и сила
в том замке на воде была.
Она и завораживала, и останавливала,
и, в то же время, к себе настойчиво звала.
 
 
Спокойны воды озера Женевского —
оно так безмятежно спит.
Шильонский замок над водою
безмолвно и торжественно стоит.
 
 
И Хельмут, как и все, смотрел на замок,
он силился понять, чего от этой тишины
в итоге может ожидать.
Безмолвие не так-то просто разгадать.
Там живы ли еще его друзья?
И смогут ли они не сплоховать?
 
 
Как только каждый из зубцов
на каждой башне замка
отдельным, различимым стал,
герой наш понял, что пора —
момент для наступления настал.
 
 
Он выехал из леса и на холме,
в виду у неприятеля остановился.
смотрел на замок так сейчас виконт,
как, думаю, и на него любой,
кто его видел со стены, воззрился.
 
 
И рыцарь поднял руку. По поднятой руке
над правой башней вдруг стрела взлетела.
К Магистру Хельмут обернулся:
«Не мешкайте, милорд, командуйте…»
 
 
Рукой махнул Вильгельм фон Ульрих:
«Вперед, за дело!»
 
 
И тут же рыцари вперед помчались,
и флаги Ордена за ними развевались.
А впереди всех Черный рыцарь
на черном и большом коне скакал.
 
 
Он ужас на защитников,
уже успевших прибежать на стены,
одним лишь видом
своей фигуры черной нагонял.
 
 
Да, Хельмут торопился, Роланда подгонял.
Однако, он заметил издали —
Шильонский замок оставался недоступен,
ворот пока никто не открывал.
 
 
Что это значит? С командой к наступлению
штурмующие замок рыцари поторопились?
Они все ближе, но ворота заперты,
и до сих пор на встречу не открылись.
 
 
А стрелы в рыцарей летели.
Что это значит, в самом деле?
Когда уже у самого моста
несущиеся в дикой скачке люди находились,
тогда только ворота замка
внезапно перед ними отворились.
 
 
Не уменьшая скорости своей,
наемники во двор влетали.
Их там не радостно встречали,
не все их появления желали.
 
 
Там битва жаркая была…
О, эти ратные дела.
Одновременно страшно,
и сразу притягательно.
Но там и убивают обязательно.
 
 
Мечи звенели тут и там,
но трудно было разобрать —
солдаты герцога Савойского
своих собратьев почему-то
атаковать стремились и убивать.
 
 
Как только всадники влетели в замок,
то в центре боя сразу оказались.
Все те, кто ночью захватывал ворота,
табарды сбросили с себя. Они
об этом без подсказок догадались.
 
 
Лишь два огромных великана,
в одежде без крестов
раскидывали беспрестанно
толпу нахлынувших бойцов.
 
 
Конечно, это Карл и Иоган.
Они размерами своими
над всеми явно выделялись.
И Хельмут помнил, что только им
доспехи и накидки не достались.
 
 
Не мог друзей герой наш не узнать,
решил к ним пробиваться,
но конь под ним, с ним не удобно в замке.
Ну, значит надо от Роланда избавляться.
 
 
У правой башни, расчищая путь,
мальчишку – Отто увидал.
«Вот непоседливый какой!
Опять в историю попал…»
 
 
За шиворот юнца схватил виконт де Эжен,
когда на землю соскочил,
забросил с силой на коня…
И со стены увидел Карл – конь Отто уносил,
по доскам на мосту подковами звеня.
 
 
Пока герой наш Хельмут своего
Роланда взглядом провожал,
из-за угла от правой башни
соперник неожиданно напал.
 
 
Однако. Надо быть на стороже —
ведь не на пир виконт явился.
Его талант, как фехтовальщика,
опять мгновенно проявился.
 
 
Когда он ночью со товарищи
ворота замка штурмовал,
он меч на это дело тайное
размеров малых брал.
 
 
Сейчас же он перед собой
двуручный меч огромный свой,
меч «Ариньяк» держал.
И шансов, нападавшему солдату,
с таким мечем, конечно же, не оставлял.
 
 
Одно движение – меч впереди,
и от удара рыцарь наш закрыт.
Затем наотмашь от груди
рукою левою пощечина летит.
 
 
Откинут враг. Однако,
упорно не сдается он.
Ну, значит, он, «презренная собака»,
в итоге должен быть пронзен.
 
 
Шаг левою ногой вперед,
Меч в правой и… укол.
И это не ранение безобидное.
А это приговор.
 
 
Согнувшись пополам, соперник завалился.
А Черный рыцарь дальше устремился.
Там Карл, его уже теснят,
и сбросить со стены хотят.
 
 
По одному с ним не справляются,
с тремя он крестоносцами сражается.
А Иоган фон Шоттен отступил.
Он меч убитого им воина схватил.
И свой, к тому же не бросал.
Он отступил назад, но не сбежал.
 
 
Два крестоносца перед ним —
с одним он левою рукою бьется,
а правою с другим.
Назад фон Шоттен отступил
и на себя соперников он заманил.
 
 
Отбив наскоки очередные,
шагнул меж двух солдат…
Он, за спиною оказавшись,
нанес удары и, соперники уже лежат.
 
 
Все это было на стене. А под стеной
не менее был жарким и трудным бой.
Смешались воины в табардах
Савойского цветов и рыцари
в доспехах серых с эмблемами волков.
 
 
Когда к барону Рейну, убив троих,
виконт де Эжен пробрался,
бой начал потихоньку затихать.
Барон лишь только не сдавался.
 
 
«Я не согласен!» – он кричал, —
«их поражение принять.
Втроем на одного напали.
Сейчас троих всех буду убивать!»
 
 
Пока барон все это говорил,
по всем троим соперникам своим
удары беспрестанно наносил.
Они и рады были бы остановиться,
но у барона был неуемный пыл.
 
 
Вокруг уже все стали дружно
над этою потехою смеяться…
Солдаты герцога Савойского,
мечи бросая, начали сдаваться.
 
 
Вильгельм фон Ульрих и Иоган Штильмайер
с холма за боем наблюдали.
То, что их рыцари сегодня победят,
конечно, оба понимали.
 
 
«Ха – ха – ха – ха», – Магистр Ульрих рассмеялся,
И на своем коне породы «шайра»
он на дыбы поднялся.
«А ведь мальчишка оказался прав,
хоть на победу эту изначально
он не имел законных прав.
 
 
Теперь уже отпразднуем победу,
и победителям я, однозначно,
в Шильонский замок въеду».
 
 
А в это время у окна, ведущего во двор,
печальный человек стоял.
Он был один, не мог вести он разговор.
смотрел на бой он во дворе и,
к сожалению, все осознавал.
 
 
Ханс Беобахтен был не военным человеком,
печально он на все взирал,
И понимал – все движется к финалу,
Шильонский замок, безусловно, пал.
 

Глава 20.
«Триумф Ордена – триумф Хельмута»

 
В захваченный Шильонский замок
Вильгельм фон Ульрих на коне въезжал.
Красив был конь породы «шайра»,
на нем магистр гордо восседал.
 
 
Его приветствовали рыцари из Ордена,
Магистр им в ответ кивал.
И, между тем, место побоища
внимательно вокруг себя обозревал.
 
 
И тут и там тела людей лежали.
Со стен, по лестницам ручьи
кровавые еще бежали.
От снега во дворе и следа не осталось —
так кровью место битвы пропиталось.
 
 
Вильгельм фон Ульрих, безусловно,
как все здесь понимал —
не мог быть долгим бой, когда
кого-то его Орден атаковал.
 
 
Лишь стоило ворота замка
иль крепости какой-то преодолеть,
так неминуемо сопернику
грозили поражение и смерть.
 
 
К тому же, численностью в этот раз
защитников Шильона они превосходили
и, безусловно, победили.
солдат Савойского арестовали —
разоружили и всех связали.
 
 
Когда Магистр появился во дворе,
заставили всех на колени встать.
Филипп второй один из пленников
остался во весь рост стоять.
 
 
Вильгельм фон Ульрих сошел с коня
и на крыльце пред рыцарями встал.
Над всеми он и так по росту возвышался,
но, в данном случае, еще немного выше стал.
 
 
Внизу у лестницы Комтур Штильмайер
и маршалы из Ордена расположились.
А также те, кто ночью брал ворота.
Карл, Хельмут, Иоган со стен спустились.
 
 
Все ждали, что Магистр хочет им сказать.
Он не заставил долго себя ждать:
«Я поздравляю вас с победой, мои бойцы.
Вы славно потрудились, вы – молодцы.
Филипп второй, вы проиграли этот бой.
Я требую, чтоб вы признали поражение,
и встали на колени предо мной!»
 
 
Савойский герцог проиграл, он уступил.
Разбит сегодня он, морально уничтожен.
Но на колени встать перед врагом…
Такой исход немыслим, он не возможен.
 
 
Зачем такого человека, как Филипп второй
вставанием на колени унижать?
Взять в плен и выкуп от семьи потребовать —
так можно больше выгоды стяжать.
 
 
А ощущение силы, превосходства
куда Вильгельму Ульриху девать?
Ему приятно было бы соперника
такого уровня высокого и качества
перед собою на коленях увидать.
 
 
Для герцога же это было
не мыслимое унижение:
«Мы признаем победу вашу
и признаем мы наше поражение.
Но, чтобы на колени встать,
такому, сударь, уж во веки не бывать!»
 
 
Решил вмешаться комендант
Ханс Беобахтен и говорит:
«Милорд, ведь это перед вами
Филипп второй – герцог Савойский
сейчас стоит…»
 
 
С Магистром Ульрихом нельзя так говорить,
иначе его можно сильно прогневить:
«Я и без вас это прекрасно знаю.
еще один раз повторяю,
и ведь не просьба это, а приказ.
 
 
На ваши титулы мне наплевать.
Касается это солдат всех ваших,
касается, естественно, и вас.
Встать на колени! Встать!»
 
 
Филипп второй эмблему волка видел,
и понимал прекрасно он —
кто его только что обидел,
и продолжает обижать.
 
 
Не мог в ответ он не вскричать:
«Перед тобой, продажная собака,
не собираюсь на колени я вставать.
За все твое неуважение ко мне,
сейчас тебе придется отвечать».
 
 
Поскольку были руки у него не связаны,
он меч у рыцаря, который рядом был,
немедленно в тот миг схватил.
И бросился вперед, чтобы обидчика пронзить.
Но Бернд фон Гессен молниеносно
успел Филиппу руку отрубить.
 
 
Схватился герцог левою рукой,
за окровавленный обрубок свой.
От дикой боли закричал и, силы потеряв,
перед крыльцом он на колени пал.
 
 
Пока за этой сценой жуткой
глазами каждый проследил,
не все заметили, что Черный рыцарь
одновременно с герцогом сорвался с места…
собой Магистра он прикрыл.
 
 
Вильгельм фон Ульрих, на Филиппа глядя,
весьма серьезно герцогу сказал:
«Вот видите, возможно, значит,
чтоб герцог все же на колени встал.
 
 
Я не планировал сегодня вас убить.
Но, раз за меч передо мной вы взялись,
и на мою жизнь покушались,
придется вашей вас лишить».
 
 
Он вынул меч двуручный свой,
и герцог вмиг расстался с головой.
Магистр был изрядно разозлен,
и сделал это собственной рукой.
 
 
Затем Магистр громко приказал,
чтоб Черный рыцарь перед ним
уже ни как защитник встал,
и чтобы шлем он черный свой
снял и остался с непокрытой головой.
 
 
И руку правую свою Вильгельм фон Ульрих
на правое плече виконта де Эжена положил.
Торжественно и пафосно, чтоб все услышали,
на весь двор замка он проговорил:
 
 
«Победу, Черный рыцарь, вы мою украли.
Но вы же мне ее и даровали.
Я это, безусловно, не могу не оценить.
Отныне вам – одним из командиров быть.
 
 
Команду вы вольны себе свою
свободно, не стесняясь набирать.
И на совете Ордена на равных
вы сможете, конечно, выступать.
 
 
А вот за то, что вы не дрогнули,
и бросились меня спасать,
за брата я вас признаю.
Позвольте мне, как брата, вас обнять».
 
 
Он обнял Хельмута. Такого поворота
никто из рыцарей не ожидал.
Чтоб новобранец – Черный рыцарь
Магистру Ордена бы братом стал.
 
 
Поступок Бернда Гессена
не менее весомо был оценен.
И титулом баронским и землею
был жалован в итоге он.
 
 
За этими событиями немного позабыли
зачем в Шильонский замок они явились.
Как вспомнили – людей освободили,
делить награбленное также поторопились.
 
 
Кому-то золото делить,
кому-то и людей освобождать.
Нельзя, конечно, забывать
о том, зачем Шильонский замок
решили средь зимы атаковать.
 
 
Тюрьма… Она не вдохновляет.
Во все эпохи и времена
осадок горький оставляет —
печалей, горестей она полна.
 
 
В Шильонском замке казематы
в подвалах мрачных располагались.
Лишь тусклым светом факелов
они немного освещались.
 
 
Сам замок был построен на скале —
подводной, небольшой.
И, как мы уж помним хорошо,
со всех сторон был окружен водой.
 
 
Подвалы замка сырость пропитала,
а кое-где вода со стен стекала.
 
 
Под сводчатыми потолками,
которые собой «давили»,
томились люди на цепях.
Они здесь умирали, и здесь же гнили.
 
 
Кого в Вильневе задержали,
тут в казематах, среди прочих,
не церемонясь, содержали.
Не все дожили, к сожалению,
до штурма замка и освобождения.
 
 
Но и за тех, кто выжил,
Ицхак Карвин благодарил.
Как было ранее договорено,
он все сполна Магистру заплатил.
 

Глава 21.
«Раздумья после боя»

 
Два дня в Шильонском замке
Вильгельм фон Ульрих и его бойцы
cвою победу шумно отмечали.
Но замок за собою все же они не оставляли.
 
 
Магистр Ульрих говорил:
«Быть на распутии дорог —
не «Ордена волков» удел».
А именно такую функцию при возведении
Шильонский замок и имел.
 
 
Шесть сот бойцов – достаточная сила,
чтоб этим замком завладеть.
Но слишком мало, если им
придется с королем французским
конфликт, как следствие, иметь.
 
 
Когда твой замок на распутии,
то встреч таких не избежать.
Разумнее вернуться в свои земли.
Уйти сейчас достойно, а не потом сбежать.
 
 
Во все эти вопросы политические
герой наш Хельмут не вникал.
Два дня назад он дрался героически.
Сейчас же от безделья он скучал.
 
 
Был план – его осуществили.
Соперник был – два дня, как победили.
Еще хотелось что-то предпринять…
Но что? Ведь он не волен.
Себе ведь Хельмут не подвластен —
приказы Ордена он должен выполнять.
 
 
Виконт де Эжен желания любые
в себе мог, если надо, подавить.
Но только не желание «любить».
И года не прошло с того момента,
как с любимой он повстречался.
 
 
И вот теперь он с ней расстался.
Ах, как сейчас хотелось,
чтобы она смогла узнать —
каким смог воином он стать.
 
 
Ему хотелось радость Эльзы увидать
сильнее даже, чем отца родного,
Эрдена де Эжена успехами военными,
как рыцарь рыцаря, порадовать.
 
 
Все за столом сидели, пили-ели.
Но Хельмут наш почти не ел.
К нему барон Карл Рейн
в хорошем настроении подсел:
 
 
«Что загрустил, друг мой,
опять о девушке своей мечтал?»
 
 
«Да, есть немного», – оживился Хельмут,
«Послушай, Карл, ты так и не сказал —
во время штурма замка утром
вы нам не сразу ворота отворили…»
 
 
«Ах, ты об этом?» – барон тут засмеялся, —
«нас в это время почти уже убили.
Пока вы там, неторопясь, скакали,
мы насмерть у ворот стояли».
 
 
Виконт де Эжен заулыбался.
Он понял, что друг Карл сейчас,
увидев его грустным,
развеселить старался.
 
 
«Все шло по плану», – Карл продолжал,
«на изготовку Мартин лук держал.
И вдруг, неладен будь их капитан…
Хотя, так о покойниках не говорят,
решил проверить он своих солдат.
И что ж он видит? Один-то без доспехов…»
 
 
Тут разразились рыцари могучим смехом.
А Иоган фон Шоттен барона Рейна перебил:
«Ты про себя еще сказать забыл».
 
 
Барон фон Рейн сегодня явно в ударе был,
а юмор никогда ему еще не изменил:
«Меня из-за тебя совсем не видно.
И мне, поверь, это обидно.
Тобою можно на таран ворота брать.
Вот только врядли сможет, кто поднять».
 
 
Опять раздался дружный смех —
Веселому барону сопутствовал успех.
Чуть смех утих, Карл продолжал,
раз нить повествования в своих руках держал:
 
 
«Короче, нас раскрыли – пришлось атаковать.
Но капитан успел – «К оружию!» прокричать.
Когда волну из нападавших мы отбили,
так сразу же ворота отворили.
А остальное ты видел сам…»
 
 
«Друзья», – воскликнул Хельмут де Эжен, —
«дань уважения вам всем отдам.
И не могу ее вам не отдать,
нас до похода было всего лишь пять.
 
 
Теперь же нас с друзьями – восемь.
Мы крепкою командой стали,
и всем на деле доказали,
что у судьбы мы снисхождения не попросим».
 
 
И пунш, и эль рекой текли.
Пять дней назад представить не могли,
что ратный подвиг сможет их объединить,
и им теперь одной командой быть.
 
 
Пути Господни не исповедимы,
нам не дано предугадать,
Какая ждет нас впереди дорога,
а о судьбе героев не стоит нам гадать,
 
 
И узнавать о том у Бога —
мы сами сможем все узнать,
лишь стоит подождать немного,
главу и за главой читать.
 
 
Чтобы рутинным не было повествование,
должны оговориться мы заранее,
чтобы не все подробности писать.
Не из желания что-нибудь скрывать.
 
 
Период равный нескольким годам
хочу я в этой книге осветить.
И если каждый день описывать подробно,
чернил и тех ведь может не хватить.
 
 
Да и не только в этом дело…
Должны интрига быть и интерес.
Начнешь писать отчеты по работе —
интриги нет в них для читателя,
ну, и для автора мгновенно интерес исчез.
 
 
Ведь согласитесь, разве интересно
день и за днем перечислять,
как встали, и изволили откушать,
и на мечах весь день тренировались,
и, помолившись, отправлялись спать.
Быть может, увлеченный человек
внимание деталям уделяет.
И, все-таки, роман мой —
не трактат научный. Его детализация
отяжеляет и излишне удлиняет.
 
 
Ну, вот, пока все это объяснял,
зимы морозы отзвенели,
вернулись рыцари обратно в Меерсбург,
и птицы о весне пропели.