Текст книги "Роман «Черный рыцарь. Путь воина». 2-я часть"

Глава 22.
«Лувр узнает про смерть герцога Савойского»

 
Чьим человеком, чьим вассалом
Филипп II Савойский мог лишь быть?
Конечно, подданным Франциска I.
Достаточно нам хроники открыть.
 
 
Мать короля французского Франциска I,
в девичестве Савойскою была.
Филипп II Франциску дедом приходился…
Такие родословные дела.
 
 
Когда Ханс Беобахтен у короля
аудиенции для себя добился,
и на колени пал перед монархом,
то со слезами он в истерике забился.
 
 
Король французский был очень удивлен,
что происходит – не понимает он:
«Что? Что это все такое? Как это понимать?
Немедленно извольте, сударь, встать!»
 
 
И мажердомы Беобахтена подняли,
и отряхнули, и платок для слез ажурный дали.
«Ах, Сир, прошу меня простить», —
в слезах Ханс Беобахтен начал говорить, —
«Такое горе. Не уберегли.
Мы ничего поделать не могли…»
 
 
А коннетабль Карл де Бурбон,
весьма серьезный человек, сказал:
«Эй, сударь, как вас там?
Немедленно истерику свою вы прекратите.
По существу, по делу говорите.
И имя нам еще раз назовите».
 
 
Тут надо, впрочем, понимать,
что в Лувре не могли не знать,
что «на Женевском озере какие-то враги
Шильонский замок стали осаждать…»
 
 
Но ведь пока гонца послали…
Пока ответ обратный ждали…
Пока возможности спасения искали…
Шильонский замок уже штурмом взяли.
 
 
Ведь десять суток конного пути,
причем со сменой лошадей,
Дорога от Монтре и до Парижа составляла.
Нельзя в то время было двигаться быстрей.
А ведь еще обратно ехать предстояло.
 
 
И вот сейчас только узнали,
все те, кто в Лувре переживали,
что слишком долго запрягали,
и с помощью, конечно, опоздали.
 
 
Король Франциск и коннетабль
Карл де Бурбон по-своему считали,
что к замку очень трудно подобраться,
что будет долго он обороняться,
и смогут с силами они собраться.
 
 
В те времена, конечно, не как сейчас,
все сообщения намного дольше
нынешних передавались.
Зимой в походы дольше собирались.
 
 
И люди Ульриха ведь тоже это знали,
неделю только выжидали.
Молниеносно операцию сумели провести,
и даже шансов не оставили кому-нибудь —
прийти и замок от захватчиков спасти.
 
 
И разговор этот в Париже состоялся,
когда Магистр вместе с Орденом
обратно в Меерсбург добрался.
Еще весна в права законные не вступила,
а Франция от Ханса Беобахтена узнала,
как же Германия их оскорбила.
 
 
Итак, король Франциск узнал,
что дед его был обезглавлен без суда,
что жертвою наемников он пал,
что в дом их из Германии пришла беда.
 
 
Не это ли был повод отомстить,
и с Карлом V посчитаться?
Нельзя обиду эту Габсбургам простить,
и, стало быть, в поход им надо собираться.
 
 
Ханс Беобахтен все в деталях рассказал.
Все, кто сидели в этот миг —
Король Франциск (и мать его Луиза),
и тот привстал:
«О, ужас! Нанесено нам
не простительное оскорбление.
И здесь не может быть иного мнения».
 
 
«Вам следуем», – сказала королева мать,
«Дом Габсбургов отменно покарать.
Такое им нельзя спускать.
Должны мы с ними воевать».
 
 
Луиза славилась умением плести интриги,
как паутину, в глубине дворца.
Но здесь, какие уж интриги,
когда убили герцога Савойского – ее отца.
 
 
Имела слово королева-мать,
в отсутствие монарха как регент оставалась.
И сильно так могла сказать,
что многим крепко доставалось.
 
 
«Что думает наш коннетабль?» —
Король к командующему обратился.
На принца крови Карла де Бурбона
Король Франциск с надеждою воззрился.
 
 
Немудрено, его военный гений
примером стал для многих поколений.
Ведь именно благодаря его таланту
Италии весь север захватили,
при Мариньяно, а было там не просто,
но, тем не менее, победили.
 
 
А также был Милан захвачен,
в котором, кстати, коннетабль
Карл де Бурбон наместником
был Королем тогда назначен.
 
 
Аудиенция так короля французского
в совет военный переросла.
Сменили рассуждения праздные
на разговоры про военные дела.
 

Глава 23.
«Сложности европейской политики»

 
Карл де Бурбон, принц крови, коннетабль
мужчина средних лет,
чуть младше возраста Христа.
Его судьба и интересна, и восхитительна,
и, в то же время, не проста.
 
 
Он не безосновательно считал,
что трон ему принадлежал.
В наследственных правах чтоб разбираться,
так это надо очень постараться.
 
 
Франциск из рода Валуа племянником
Людовику ХII приходился.
Он трон наследовал за дядей-королем
(как многие к нему стремился).
 
 
А Карл Бурбон, хоть был он ближе
«по прямой» из веток к трону,
лишь должностью
Главнокомандующего удовлетворился.
 
 
Снискал он славу ратную в бою.
А кто в то время славы этой не искал?
Принц крови был соратник королю,
и сам героем при Мариньяно стал.
 
 
Франциск и слушал коннетабля, и уважал,
который был и старше и мудрей.
Он также принца радовал подарками,
чтоб тот на трон поменьше претендовал.
 
 
Когда Карл де Бурбон стал говорить,
Не смели принца крови перебить:
«Нанесено нам оскорбление,
всем это ясно, без сомнения.
 
 
Король Испании, Голландии, Германии,
и прочих всех земель – Карл V Габсбург
нам открыто угрожает.
Он нас не только землями своими окружает.
Задумал он, похоже, и Милана нас лишить,
раз удалось Шильонский замок захватить.
 
 
Шильон, Монтре – ворота Альп.
И их потеря означает,
что Габсбург сам себе сейчас
Италию на блюдечке вручает.
 
 
Немедленно нам надо атаковать,
Шильонский замок обратно взять,
чтобы проход в Италию не потерять.
И я уверен, Святой Боже,
Венеция нам в том поможет».
 
 
«Да-да, Ломбардию бы нам не потерять», —
заметил Франциск I, —
«Венецианская республика обязана
по договору нам помогать».
 
 
«Ваше Величество», – продолжил коннетабль,
«планирую я также от Швейцарии
наемников нанять…»
 
 
«Опять придется из казны им
семь сотен тысяч талеров отдать», —
Король в лице при этом изменился,
как-будто только что с деньгами
(весьма не малыми) простился.
 
 
«Сын мой», – вмешалась королева-мать, —
«швейцарские гвардейцы ведь сильны,
и помогают корону вашу охранять».
 
 
Карл де Бурбон не побоялся
сейчас же королеву перебить,
стараясь мысль свою договорить:
 
 
«Только для этого пришлось нам
при Мариньяно силою их заставлять.
Сир, нам также необходимо
всю вашу силу и влияние употребить,
и соглашение с Святейшим Папой Львом Х
взаимовыгодное заключить».
 
 
«Когда бы Папа был к короне нашей
по-более теперешнего расположен,
то он помог бы армией,
да и влиянием своим.
 
 
Но у него давно в фаворе Карл Габсбург,
и этот знак тревожен.
Боюсь, что мы не сможем
договориться как-то с ним».
 
 
Все помнили довольно хорошо —
благодаря влиянию Папы Римского
Карл V на престол взошел.
 
 
«В любом же случае, вам, принц
необходимо усилением армии заняться.
А нам позвольте уж самим
с политикой и с Папой разбираться».
 
 
Таким было «движение мыслей» в Лувре.
Король Франциск, как и его соратники не знали —
не по приказу Карла Габсбурга
Шильонский замок атаковали.
 
 
Нам внешнюю политику нельзя не изучить,
чтобы к дальнейшему повествованию
смогли мы смело переходить.
И внутренней, конечно, тоже
в свой срок перо мое коснется.
Там тоже много нужного
и интересного для нас найдется.
 
 
Роман чтоб этот написать —
необходимо много хроник прочитать.
Как червь бумажный в летописях рыться.
Не прикасаться к времени,
а с временем тем слиться.
 
 
И как бы ни хотелось нам, друзья,
повествование излишне не удлинять,
однако, мы не можем обойти историю Европы.
Хоть вкратце, но придется написать.
 
 
Большими армиями друг на друга
пока в то время не ходили.
Ведь времена Карла XII шведского
еще и близко не наступили.
 
 
И, тем не менее, какие-либо стычки
то там, то здесь, ведь наблюдались.
Они, если судить по хроникам,
в то время вообще не прекращались.
 
 
Единым фронтом, армией большой,
конечно же, не наступали.
Друг другу нервы тут и там трепали,
и города – какой забрали, а какой и потеряли.
 
 
И подоплекой нынешней войны
не смерть Савойского являлась.
Не первый год суть отношений
между Германией и Францией накалялась.
 
 
Тому уж минуло три года, как
установившийся в Европе мир зашатался.
Вопрос наследования трона Императора,
конечно же, все королевские дома касался.
 
 
Сам Император пожелал,
чтоб Карл испанский – Габсбург
его приемником бы непременно стал.
Он этого хотел давно,
практически о том мечтал.
 
 
Такой расклад дом Валуа
в итоге не удовлетворил.
Франциск – король французский
себя на трон, не медля, предложил.
 
 
Смерть Императора краеугольным камнем
конечно, сделала эту проблему.
И превратила весь вопрос
в, казалось бы, не разрешимую дилемму.
 
 
Французов Папа Римский поддержал в начале.
Ему испанские солдаты вблизи Неаполя «мешали».
 
 
Коррупция, читатель дорогой,
в те времена не менее сильною была.
Князья – курфюрсты обещали голос свой
той стороне, которая
им больше денег бы дала.
 
 
Курфюрстам, кто свой голос
за Карла V б отдал,
Максимилиан, пока еще был жив,
как Император пять сотен тысяч
флоринов в подарок обещал.
 
 
Король французский сумму,
желая перебить,
предполагал 3 миллиона
за голос каждый предложить.
 
 
Карл V, не желая уступить,
Сумел у Фуггеров (банкирский дом)
большую сумму денег одолжить.
В его ведь планы не входило,
чтоб коалиция французов победила.
 
 
Однако, все-таки, исход голосования
не взятками в финале определился.
Во Франкфурт, в коем проходили выборы,
Карл V с армией своей явился.
Вот этот аргумент, пожалуй,
весомей всяких взяток был.
Он у приверженцев француза
на престоле императорском,
мгновенно поубавил пыл.
 
 
Франциск, конечно, проиграл.
Он на испанца злобу затаил.
Еще бы – Карл V после коронации
большие земли под собой объединил.
 
 
Испания, Бургундская Голландия
и Римская Империя во всех ее границах
отныне под короной Карла V
смогли в большое государство объединиться.
 
 
Король французский огорчен был,
молил для Карла он о скором «Судном дне».
И год уже тому назад он приказал
готовить армию свою к войне.
 
 
И тут… Такое оскорбление
со стороны имперских сил.
Франциск еще раз утвердился в своем мнении —
не зря он в мыслях планы о войне носил.
Но надо, все-таки, не забывать —
судьбу мы Хельмута хотели рассказать.
Как видим, неразрывно связана она
с его же собственной эпохой.
Нельзя нам про нее не написать.
Для полноты романа – совсем не плохо.
 

Глава 24.
«Заронили зерно – ждите росток»

 
Приход весны был рыцарями Ордена
на землях Меерсбурга встречен.
И никакими подвигами ратными
он был пока что не отмечен.
 
 
Однако, жизнь вокруг не прекращалась.
Природа по своим законам вновь
и оживала и преображалась.
Еще «вчера» деревья ветками стучали,
а нынче листьями они шуршали,
прохладу путникам случайным создавали.
 
 
«Природа жаждет обновления» —
избитое литературное клише.
Его давно эксплуатируют поэты,
оно поднадоело нам уже.
 
 
Природа, в части флоры, ведь бездушна.
Сезонным изменениям она послушна.
Свои желания не может выражать —
она безмолвна – не в состоянии сказать.
 
 
Вот люди… Люди перемен желают.
Они хотят их, и о том мечтают.
Желание изменений тогда бывает,
когда кого-то что-то не удовлетворяет.
 
 
Событий разных много может быть,
их по желанию одному
совсем не просто изменить.
Другое дело, когда происходящее
людей кагорту задевает.
Тогда сильнее изменений все желают.
 
 
Нельзя от общества в отрыве жить.
Лист, оторвавшийся от ветки, умирает.
И человек, не соблюдающий устои общества,
себя для окружающих теряет.
 
 
Вильгельм фон Ульрих совершил
немыслимое преступление.
Воспользовался правом силы,
и «высотою» положения.
 
 
А, между тем, все было
далеко не очень просто.
И вся история с Шильонским замком
имела массу не отвеченных вопросов.
Привык Вильгельм фон Ульрих,
как Магистр Ордена, и как курфюрст
самостоятельно решать и без оглядки.
Он устанавливал свои законы в Ордене,
и в Меерсбурге заводил свои порядки.
 
 
И этим средь других он феодалов
нисколько ведь не выделялся,
поскольку каждый на своей земле
подобным поведением «отличался».
 
 
И споры все свои земельные,
претензии друг к другу благородные
только оружием тогда решали.
Дипломатических решений не признавали,
и всюду были войны междоусобные.
 
 
Такое положение вещей
однажды стало королю надоедать.
И было принято решение
Имперский в Вормсе сейм созвать.
 
 
В конце пятнадцатого века
сейм этот в Вормсе проводили,
и «королевский вечный земский мир»
своим решением установили.
 
 
Власть феодалов-рыцарей и их права
все больше уменьшались.
Тогда, как власть князей германских
и их амбиции все укреплялись.
 
 
Междоусобия, согласно «миру земскому»,
отныне навсегда карались.
И запрещались и, конечно, штрафом
в 2000 марок облагались.
 
 
Не мог Вильгельм фон Ульрих
о запрете этом тогда не знать,
Когда Шильонский замок он
решился штурмом брать.
 
 
Но полагал он, думается нам,
куш в этом деле такой добыть,
чтобы вину хватило искупить.
Однако, как нам помнится,
Магистр там ошибку допустил —
он мимоходом в гневе герцога убил.
 
 
А это вообще грех непростительный.
Серьезный шаг, вельможно —повелительный.
Но Ульрих, все-таки, вельможу
без суда и следствия казнил.
И этим общепринятые все законы
и «земский мир» переступил.
 
 
Король был этим недоволен очень,
его, конечно, известили.
Да за такой поступок любого прочего
арестовали бы и осудили.
 
 
Да только толку – осудить, казнить…
И Орден сильный предводителя лишить?
Король Карл V молод был, но, все же,
был далеко не так он глуп.
Считал он, что Магистр Ульрих ему нужен
как опытный военный, а не труп.
 
 
Политику Европы в те времена
два человека сильно определяли.
И одного – Карл V Габсбург,
Король Германии, звали.
 
 
Другим – Франциск из рода Валуа,
конечно же являлся.
Король французский никогда
в особых представлениях не нуждался.
 
 
Амбиции, амбиции – куда же их девать?
Европой каждый самолично
намеревался управлять.
 
 
Дом Габсбургов претензии свои
с Бургундии французской начинал.
Монарх французский Франциск I
и о Швейцарии, и о Венеции мечтал.
 
 
Но север сказочной Италии
обоих королей к себе манил.
Не раз из рук он в руки каждого
путем военным переходил.
 
 
Вот эти «обновления» будут
почище перемен листвы.
О них со временем узнаете
в моем повествовании вы.
 
 
С позиции силы некоторые полагают —
достаточно прийти, сказать:
«Хочу иметь! Хочу владеть! Желаю обладать!»
Не церемонясь, нужное забрать.
 
 
Другие правильным считают
хоть видимость законности представить.
Они стремятся для оправдания поступков
весомый повод предоставить.
 
 
«Мол, мы бы сами так не поступили,
когда бы нас на это не подбили».
Не можем от сообщества в отрыве жить.
И вот сообщество, за действия без повода,
особенно военного характера,
в агрессии способно обвинить.
 
 
А с поводом… Так это же святое дело.
Законность, справедливость восстановить.
И под эгидою отмщения и земли захватить,
и свой порядок там установить.
 
 
Политика такое дело.
Нельзя в атаку бросаться смело.
Сложнее без оружия наступать.
И тут не надо повода сопернику давать.
 
 
Имел свои последствия набег,
который на Шильонский замок совершили.
И начал пробиваться из зерна побег —
зерна, которое, убив Филиппа, заронили.
 

Глава 25.
«Рыцари Ордена на аудиенции у короля»

 
Карл V Габсбург был – король!
Да, с восклицанием, и с уважением.
В истории Европы он сыграл большую роль,
И занимал весомейшее положение.
 
 
Никто ни до него, ни после не имел
тех титулов, какими он обладал.
А то количество земель, которым он владел,
пожалуй, только Александр Македонский
в своих походах завоевал.
 
 
В год, нами разбираемых событий,
Король отметил двадцать один год.
Но был уже политик и воитель и,
как ни странно, его любил народ.
 
 
Карл V был последним Императором,
Империи священной Римской,
кого германские курфюрсты избирали.
И был последним, кого из европейцев
когда-то в Риме короновали.
 
 
Физически – имел он средний рост,
довольно скромное телосложение.
Однако, быстро он освоил для себя
все нужные физические упражнения.
 
 
Однажды выступил он на арене,
чтобы испанцам угодить.
И удалось ему тогда прилюдно
быка руками завалить.
 
 
Шесть лет он был самостоятельный король,
шесть лет уже сидел на троне.
Объединил Испанию, Голландию.
И территории, и славу он добыл короне.
 
 
Конечно, Императору немедля доложили,
что кто-то из его курфюрстов «отличился».
Опять победа над Франциском,
или людьми его, но только он
победой этой не гордился.
 
 
Он приказал немедленно фон Ульриха
найти и известить, что —
Император Карл V Габсбург
с ним хочет лично говорить!
 
 
Приказ был в город Вюртемберг явиться —
монарх в аббатстве Альпирсбарх
намеревался в этот раз остановиться.
 
 
Протестантизм – вот то, что Габсбурга
так сильно в это время волновало.
Учение Лютера все больше
«на веру истинную наступало».
 
 
Желал о вере там Его Величество
с аббатом и монахами поговорить.
И заодно Магистра Ульриха,
конечно, о Шильоне допросить.
 
 
Ослушаться приказа сюзерена
не смеет ни один вассал.
Поэтому к исходу пяти дней
Вильгельм фон Ульрих уже в аббатстве
с коня походного слезал.
 
 
Виконт де Эжен был среди тех,
кого Магистр Ульрих на эту встречу взял.
До своего вступления в Орден
он о подобном даже не мечтал.
 
 
В аббатствах никогда не возводили
покоев королевских, чтоб монарх
приемы мог там проводить.
Однако, если требовала ситуация,
Карл V мог и в поле поговорить.
 
 
Как только небольшой отряд
пред королем из рыцарей предстал,
Он сам, как человек военный,
его немедленно атаковал:
 
 
«Дерзнули вы, без нашего соизволения
открытыми заняться грабежами.
Вас наняли – вы замок захватили.
Работу сделали – вам заплатили.
 
 
Свои вы интересы выше государственных,
превыше наших собственных поставили.
Вы посягнули на корону нашу —
своими действиями вы нас подставили.
 
 
Признаться, в затруднительное положение
поставило нас это ваше поведение.
Франциску I урок военный дали.
Но вот вассала вы не нашего атаковали.
 
 
Тем самым вы, конечно, избежали
всех обвинений в нарушении Вормского закона.
Хотя, вы – князь и, думаю, формулировка
«Non appellate» вам знакома.
 
 
Вы преступление другого рода совершили.
Вы вольно или же невольно
проход в Италию открыли.
Но замок за собой не стали оставлять.
За глупость или за предательство
прикажете нам это принимать?
 
 
Когда бы с нами вы свой план
немного потрудились и согласовали,
то мы Ломбардию, да и Милан
так нам необходимые завоевали.
 
 
Вы также не могли не понимать,
кого задумали вы убивать.
И ладно еще штурмом замок взять.
Убийством герцога Савойского
Франциску I вы повод смогли дать.
 
 
Что можете вы в оправдание сказать?
Хотим мы ваше мнение узнать».
 
 
Вильгельм фон Ульрих учтиво поклонился
и начал четко говорить:
«Сир, мы не хотели дерзостью своей
Ваше Величество нисколько оскорбить.
Савойский герцог жестокостью своей
В Вильневе оскорблял людей.
 
 
Швейцария с Франциском I в договоре,
но люди помощи у нас решили поискать.
Мы не смогли им в этом отказать.
Пришли, чтоб именем их вашим защитить,
а вот обидчиков их покарать.
 
 
Что до убийства герцога Савойского…
Готов на Библии я перед Вами присягать —
никто его не собирался убивать.
Ко мне он бросился с мечем, чтобы убить,
но мои люди его успели опередить.
Со мною Черный рыцарь, он видел это.
И, несомненно, может подтвердить».
 
 
Увидел весь собравшийся народ,
Как Черный рыцарь выступил вперед.
Он поклонился королю и начал говорить,
осознавая, что Магистра Ульриха
необходимо из-под удара выводить:
 
 
«Ваше Величество, я – «Черный рыцарь»,
Виконт де Эжен, сын графа де Эжен
отвечу так, как долг сказать велит.
Все правда, что Магистр «Ордена волков»
Вильгельм фон Ульрих говорит.
 
 
Пришли безвинных мы людей освободить,
и не было желания нам герцога Савойского
каким-то образом убить.
Но, видит Бог, он сам затеял драку,
и на Магистра Ульриха пошел в атаку.
Ребята наши погорячились.
 
 
Признаюсь, все мы очень огорчились.
И в знак того, что мы не для убийства
на замок наступали – людей освободили,
и замок мы себе не оставляли.
 
 
План штурма был всецело мной придуман,
и господина Ульриха мне удалось уговорить.
Я это говорю на случай, если
его решите в этом обвинить».
 
 
И Хельмут дальше рассказал
то, что читатель мой уже читал.
Про операцию с захватом замка
теперь Его Величество узнал…
 
 
Король Карл V с удивлением сказал:
«Выходит, что Магистр «Ордена волков»
людей простых от герцога спасал?
Он на защиту жителей Вильнева,
да и своих вассалов встал?
 
 
Вот вам пример служения католика
и вере нашей, и церкви, и королю.
Для всех, собравшихся здесь, это говорю.
За службу, господа, я вас благодарю.
 
 
И, тем не менее, мы – Карлос пятый,
считаем, что вы пред нами виноваты.
Вы виноваты в том, что
не советовались с нами – с королем.
 
 
И слово наше – есть закон.
Нам первыми всегда решать —
какой, быть должен город побежден,
какую крепость вам необходимо взять.
 
 
Когда вы для короны нашей,
во искупление всей дерзости поступка своего,
какой—нибудь еще из городов возьмете,
только тогда из-под «Дамоклова меча»,
висящего сейчас над вами,
вы, может быть, уйдете.
 
 
Каким сей будет город —
объявим завтра мы для вас.
Сейчас же – аудиенция окончена.
Прошу оставить нас».
 
 
И рыцари учтиво поклонились,
из зала строем удалились.
 

Глава 26.
«Братья не по крови, но по вере»

 
В стенах аббатства Альпирсбах
немало страждущих могло укрыться.
Немудрено, что Хельмут де Эжен
с Вильгельмом Ульрихом нашли альков,
чтоб для беседы тайной уединиться.
 
 
«Опять за службу вас, виконт, благодарю.
Спасаете вы снова жизнь и честь мою.
Такую речь сказали королю…
А вы, как вижу я, не только воин,
но также и оратор, и дипломат.
 
 
Признаться, я безмерно рад,
когда у нас такие люди на службе состоят.
Однако, друг мой, хочу я вас предупредить,
чтоб ход событий не желательных,
хоть как-нибудь предотвратить.
 
 
Вы молоды, и вас судьба
в политику ввергает.
Король услышал вас сегодня,
теперь и двор о вас узнает.
И кто-то, может быть, захочет
к рукам такого рыцаря прибрать.
 
 
Вы умный человек, виконт.
Такого воина в своих рядах иметь,
по мне, так тоже самое,
что и мечем хорошим,
работы мастера искусного, владеть.
 
 
И тут вопрос, дружище, возникает —
кто держит этот меч в своих руках?
Кто? Как? Куда? С какою целью
сей меч рукою направляет?»
 
 
Виконт де Эжен в лице тут изменился,
ведь он словам Магистра удивился:
«Милорд, простите, но видит Бог,
не в силах я сейчас слова такие понимать.
 
 
Я – в вашем Ордене, я с вами.
Я не готов ни Орден,
ни друзей, ни вас предать».
 
 
Вильгельм фон Ульрих Хельмута
под локоть крепко взял,
и, доверительно понизив голос,
глядя по сторонам, сказал:
 
 
«Терпение, мой юный друг.
Мне надо многое тебе еще сказать.
Тебя, как брата я теперь люблю.
Меня послушай ты внимательно,
и сам сумеешь все понять.
 
 
Тебя я братом не единожды назвал.
А ты сказал, что ты меня бы не предал.
Тот разговор, который я хочу начать,
никто не должен, кроме нас узнать.
 
 
Про одного монаха у тебя хочу спросить…»
 
 
«Про Лютера?»…
 
 
«Имен не надо здесь произносить.
Не все приверженцами
его учения являются.
Его Величеством идеи эти,
как мне известно, не одобряются.
 
 
Недавно в Вормсе, на рейхстаге,
его заставили, я слышал, отрекаться.
Не дай нам Бог, на его месте
не нынче, ни потом вдруг оказаться.
 
 
Учение это близко мне,
как ты уж понял – его я разделяю.
Тебе, мой друг и брат отныне,
по вере братом быть я предлагаю.
 
 
Там много непонятного. Я, как солдат,
не док конца в деталях разбираюсь.
Одно усвоил точно я – в попах
для отправления обрядов не нуждаюсь.
 
 
И много верного и точного
про веру этот человек еще сказал.
При том, он славы не стяжал.
Он вообще корысти для себя не видит.
Легко такого кто-нибудь обидит.
 
 
За мною Орден. Могу я приказать —
и рыцари мои бесстрашные
надежно смогут на защиту веры встать.
Ты – человек особенного склада.
Обязывать тебя не надо.
 
 
И я тебе открыто предлагаю —
принять свободно то, что я
так сердцем разделяю.
Ты должен понимать – сложна дорога
за истину, за веру и за Бога.
 
 
Да, все течет, все изменяется.
И в изменениях общество
в свой срок уже нуждается.
Должна быть вера непоколебима,
однако, мы не можем,
при виде изменений, промчаться мимо.
 
 
Согласен ты со мною рядом быть,
и меч, и голову свою и руку
служению Реформации предложить?
Что ты про этого монаха знаешь?
И если знаешь, его взгляды разделяешь?»
 
 
Виконт де Эжен в лице тут снова поменялся.
Он честен был. Был прям и горд,
и взглядов собственных он не скрывал,
и демонстрировать их не стеснялся:
 
 
«Я, Ваша светлость, развею все сомнения,
чтоб не осталось даже тени опасения.
Тот человек, о ком мы говорим,
известен со своим учением мне.
Его учение одобряю я вполне.
 
 
Ценна свобода для меня,
я не согласен принимать
того, что мне желают навязать.
И первое, что надо понимать —
нам не позволено ведь веру нашу выбирать.
 
 
Что понимает малое дитя,
лежащее среди пеленок,
когда его несут крестить?
Он мир не знает, он – еще ребенок.
 
 
Дает Господь мне размышлять.
Дает Господь мне рассуждать.
И сердцем я смогу принять,
что разумом смогу понять.
 
 
Соборы, храмы… Там все на продажу.
Они не укрепляют веру нашу.
Прощение от грехов за деньги предлагают,
и «индульгенцией» все это называют.
 
 
Мне, видит Бог, не нужен храм.
Я уважение Господу в душе воздам.
Я – человек, и я – храм Божий.
Молиться меч мой, став крестом, поможет».
 
 
«Я рад», – сказал Магистр Ульрих,
что мы друг друга понимаем.
Что мы друг другу не перечим,
а в целом дополняем.
 
 
Так вот, к чему весь этот разговор…
К тому, что мы себе подпишем приговор,
если король наш вдруг узнает,
что те, кого «католиками верными» назвал,
совсем другие взгляды разделяют.
 
 
Как ни была бы тяжела задача,
но город надо нам какой-то взять.
Необходимо сильно постараться.
И это нам вполне по силам,
чтобы наш Орден оправдать».
 
 
На том они и порешили,
альков покинув тайный свой.
В свои покои поспешили,
договорившись – не рисковать
до срока каждый головой.