Текст книги "Милая моя..."

Наконец Кларисса села. Но к тому времени Трейси уже обслуживала покупательницу, несколько смущенно поинтересовавшуюся, не может ли она порекомендовать хорошую обувь для дочери, стоимостью менее тридцати фунтов. Женщина явно находилась в затруднительном материальном положении и чувствовала себя не в своей тарелке. Поэтому, вспомнив о днях, когда ей самой приходилось экономить каждый пенс, Трейси постаралась быть особенно приветливой и любезной.

Уголком глаза она видела, что Кларисса начинает проявлять все признаки нетерпения, но решила не обращать внимания на ее вызывающее поведение.

Энн, уразумев сложившуюся ситуацию, выступила вперед, чтобы обслужить Клариссу, но та в грубой форме отказалась:

– Что вы понимаете в примерке обуви? Я хочу иметь дело только с хозяйкой. – Тон ее был предельно презрительным.

Наконец освободившись, Трейси подошла к раздраженной покупательнице, чтобы спросить, чем может помочь. Она была почти готова к тому, что, пересмотрев почти всю предложенную ей обувь, к явному смущению своих сыновей, Кларисса громко заявила, что не нашла ничего достойного по качеству.

В этот момент за спиной Трейси открылась дверь, и Кларисса, поспешно нагнувшись, подняла с пола пару ботинок, оставленных предыдущей покупательницей и явно не годившихся по размеру ни одному из ее сыновей, начала натягивать их на ногу старшему, визгливо крича при этом:

– Какая вы глупая, каждому ясно, что они не годятся. Это просто смехотворно. А я-то полагала, что у вас есть хоть какой-то опыт. – Она вскочила, отшвырнув при этом несколько коробок с обувью, и гневно вскричала: – Джеймс, это бесполезно! Нам придется ехать в Честер. Я знаю, что ты предпочитаешь поощрять местный бизнес, но эта женщина, как хозяйка магазина, ни на что не годится.

Магазин был полон потенциальных покупателей. Трейси почувствовала, что ее лицо горит от гнева и растерянности. Обернувшись и обнаружив за своей спиной молча наблюдающего за недостойным поведением сестры Джеймса Уоррена, она расстроилась еще больше.

Поначалу Трейси хотела высказать ему все, что думает о Клариссе, но мгновенно поняла – это будет напрасной тратой времени. Все равно он вынужден будет принять сторону сестры, а может быть, даже активно поддержать ее. Демонстративно не обращая внимания на Трейси, нахмурившийся Джеймс спросил Клариссу:

– А где Николас? Я думал, что сегодня тебя и мальчиков будет сопровождать он.

– О, ты же знаешь Ника, – зло бросила Кларисса. – Он для меня слишком занят. А что до его местонахождения, то почему бы тебе ни спросить об этом мисс Картер. Уверена, она знает гораздо больше меня.

Понимая, что сцена привлекает к себе внимание всех присутствующих, Трейси быстро и как можно более нейтральным тоном сказала:

– Сожалею, но ничем не могу помочь вам, миссис Форбс.

Очевидно, этого делать не следовало. Джеймс протянул к Клариссе руку в предупреждающем жесте, но та уже повернулась к Трейси и ядовито прошипела:

– Уверена, что можете. Так же, как и в том, что вы еще пожалеет, что завели роман с моим мужем!

Не удержавшись, Трейси ахнула, благодарная лишь тому, что никто из окружающих, по-видимому, не слышал этого шепота. Никто, за исключением Джеймса Уоррена, глядящего на нее с холодной неприязнью.

– Все бесполезно, Джеймс. Она не собирается оставить его в покое.

В глазах Клариссы стояли слезы, на лице была написана боль и мука, и, не знай она правду, Трейси было бы искренне жаль женщину.

Собравшись было возразить, что вовсе не говорила ничего подобного, Трейси быстро отказалась от своего намерения. Нельзя было опускаться до их уровня, пачкаться в этой лжи и обмане. Гордо подняв голову, она вызывающе взглянула на Джеймса.

На мгновение ей показалось, что он собирается что-то сказать, может быть, вновь пригрозить, но, к ее удивлению и облегчению, видимо, передумал, крепко ухватил Клариссу за руку и потащил к двери.

Желая, чтобы они поскорее ушли, Трейси инстинктивно последовала за ними, но тотчас же пожалела об этом. Открыв дверь перед сестрой и племянниками, Джеймс повернулся и сказал ничего не выражающим тоном:

– Кажется, вы решили проигнорировать мое предупреждение. Что ж, не пеняйте на последствия. Подумайте еще раз, может быть, вспомните и о них, – кивнул он с мрачным видом в направлении двух мальчиков.

Трейси поджала губы, удерживая готовые сорваться с них слова. Какой смысл в попытках оправдать себя? Он ей не поверит, потому что не захочет поверить.

Вернувшись в магазин, она занялась покупателями, пытаясь не поддаваться ощущению надвигающихся неприятностей.

Когда магазин наконец-то опустел, к ней подошла Энн и с беспокойством спросила:

– Что тут такое произошло?

Трейси слишком вымоталась для того, чтобы уклониться от прямого ответа.

– Кларисса Форбс уверена в том, что у меня связь с Николасом, – объяснила она устало.

– Что-что?!

Энн была настолько поражена, так явно выразила свое недоумение, что Трейси почувствовала некоторое облегчение.

– Смешно, не правда ли? – согласилась она. – Он мой поверенный, только и всего.

– В таком случае, если бы я была на месте Джеймса, то занялась бы своей сестрой, – заметила Энн. – Она всегда была ревнива, особенно когда дело касалось Джеймса, но строить подобные предположения без всяких на то оснований… Хотя Кларисса довольно истерична и склонна к мелодраматизму.

– Тут не совсем ее вина, – вынуждена была признаться Трейси. – Частично она лежит на Николасе.

Нехотя она объяснила в чем дело.

– Он намеренно сказал ей, что вы?.. Не предупредив вас?.. – Энн поджала губы. – Так глупо и недостойно себя повести!

– Я потребовала, чтобы Николас рассказал жене правду, но Кларисса, очевидно, ему не поверила, – сказала Трейси.

– Судя по всему, да. Но тогда Джеймс должен был убедить ее.

Трейси надолго замолчала, и Энн, нахмурившись, негромко спросила:

– В чем дело?

– В общем-то, ни в чем. Просто Джеймс тоже не поверил шурину. На днях он явился сюда и грозил мне всяческими неприятностями, если я не откажусь от Николаса.

– Невероятно! Не могу этому поверить!

– Но это правда, – вздохнула Трейси.

Некоторое время Энн молча смотрела на нее, потом медленно проговорила:

– Что ж, надо признать, Джеймс всегда покровительствовал Клариссе. После смерти их родителей ходило много слухов, что Кларисса чуть не помешалась. Это на нее похоже, и, наверное, именно поэтому Джеймс хочет защитить сестру от любых беспокойств. Но на самом деле исцеление находится в ее собственных руках. И как бы я ни порицала методы Николаса, без сомнения, она обращается с беднягой не слишком хорошо.

– Это верно, – согласилась Трейси. – Но я предпочла бы, чтобы в качестве предполагаемой любовницы он выбрал какую-нибудь другую женщину. Эта история очень тревожит меня, Энн, – призналась она, удивляясь собственной откровенности.

Желание открыться подруге, спросить у нее совета показывало, насколько испугали ее угрозы Джеймса.

– Мой магазин – рискованная затея, и, если она окончится неудачей…

– Неудачей? Она просто не может окончиться неудачей, – уверенно сказала Энн. – А если вас беспокоит сцена, разыгранная Клариссой, то не волнуйтесь. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Миссис Форбс не пользуется здесь особой любовью. В отличие от Джеймса.

– Может быть, – согласилась Трейси. – Но меня беспокоит вовсе не Кларисса.

Энн нахмурилась.

– Неужели вы восприняли угрозы Джеймса всерьез? Послушайте, Трейси, я уверена, что дело яйца выеденного не стоит. Джеймс не такой человек. Мне кажется, что он просто беспокоится за Клариссу. Наверняка именно она уговорила его прийти сюда и пригрозить вам. Поверьте, он добрейший и великодушнейший человек. Когда мы попали в затруднительное положение, Джеймс нанял Тома, чтобы тот отделал заново его дом. Это спасло нас.

– Я ему не нравлюсь, – прошептала Трейси, испытывая неловкость и стараясь избегать взгляда Энн. – Наверное, он считает меня незваной пришелицей… нарушительницей спокойствия.

Подруга с недоумением взглянула на нее.

– Уверена, что вы не правы. Если Николас говорил с ним…

– Это не имеет никакого значения. Джеймс по-прежнему верит в то, что Николас – мой любовник. – Тяжело вздохнув, Трейси добавила безжизненным тоном: – Он даже позволил себе подлое замечание насчет Люси, насчет ее рождения и того, что я не замужем. Но когда она родилась, мне было восемнадцать лет. Всего лишь восемнадцать.

Трейси почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы.

– Не позволяйте Клариссе расстраивать вас, – успокаивала ее Энн. – Уверена, Джеймс имел в виду совсем не то… А что касается угроз… Наверняка он высказал их в запальчивости…

В магазин вошла покупательница, за которой следовали еще две, и, взглянув на часы, Энн заторопилась уйти. Благодарная подруге за поддержку, Трейси начала обслуживать вновь пришедших.

Энн, конечно, вправе считать Джеймса Уоррена ангелом в человеческом обличье, но у нее сложилось другое мнение. Она подозревала, что Кларисса поверила бы словам Николаса о том, что они с Трейси не любовники, если бы не превратное мнение о ней Джеймса.

Перестань думать об этом, решительно сказала она сама себе. У тебя есть твоя работа.

5

Дел оказалось множество, и было уже шесть часов вечера, когда закрылась дверь за последним покупателем.

Подобрав разбросанный товар и разложив его по коробкам, Трейси решила, пока еще в состоянии стоять на ногах, зайти к Филдингам и забрать Люси.

Никогда еще в жизни она так не уставала, но это была хорошая усталость. А полученная ею за день прибыль далеко превосходила всякие ожидания.

Конечно, нельзя было рассчитывать на то, что так будет всегда. Когда дети начнут учиться, должно будет наступить затишье, хотя, может быть, и не столь длительное. Не за горами и Рождество.

Она вспомнила о заказанных ею ярких резиновых сапожках, о теплой зимней обуви, красивых туфлях для танцев и прочных башмаках для прогулок. А закрывая дверь магазина, Трейси поймала себя на мысли о том, что думает уже об оформлении витрины специально к Рождеству.

Однако на обратном пути, пытаясь сконцентрироваться на жизнерадостной болтовне Люси, Трейси поняла, что ее мысли вновь и вновь возвращаются к инциденту в магазине и к холодному, колючему взгляду Джеймса.

Даже смешно, чего она так боится? В конце концов, что он может ей сделать? Публично объявит ее разрушительницей семейного очага? Но кто в наше время обращает на это внимание? Единственно, чего он достигнет, так это поднимет волну сплетен и слухов, которые для Клариссы будут столь же неприятны и болезненны, как и для нее самой.

А если он и вправду способен навредить ее бизнесу? Поежившись, Трейси плотней запахнула жакет. Николас обязан убедить в том, что их роман – выдумка, не только Клариссу, но и Джеймса. Но сделает ли он это? Один раз Николас уже уверил ее в том, что все уладит, однако…

Понимая, что ей придется провести почти весь вечер за счетами, Трейси обрадовалась, узнав, что по телевизору будут показывать один из любимых мультфильмов Люси. После ужина Энн привела Сузан, но наотрез отказалась остаться, ссылаясь на то, что у подруги много работы.

– Если вы все еще беспокоитесь по поводу Джеймса, то не стоит, – посоветовала она перед уходом. – Он скоро поймет, что вы не из тех, кто путается с чужими мужьями. Собственно говоря, я вообще не встречала женщин, менее интересующихся мужчинами, чем вы, – добавила Энн с задумчивым видом. – Не люблю совать нос в чужие дела, Трейси, но если бы вы смогли сами встретиться с Джеймсом и объяснить ему…

– Нет, – торопливо ответила Трейси. – Из этого ничего не выйдет. Он мне не поверит… И кроме того, я даже не знаю, где он живет…

– Ничего нет проще. Джеймс занимает чудесный дом прямо за городом. Это одно из самых милых строений, которые я когда-либо видела. Вы, должно быть, проходили мимо него, когда исследовали окрестности.

Трейси сразу поняла, что именно этот дом она видела во время прогулки с Люси. Тогда она позавидовала его обитателям, еще не зная, кто они такие. Казалось несправедливым, что Джеймс и Кларисса, имея столь многое, не довольствуются этим… С сестрицей она еще смогла бы справиться, но Джеймс… Ее пугали не только угрозы Уоррена. Хотя тот с легкостью способен был разрушить ее дело и ту новую жизнь, которую она так хотела для Люси. Трейси до сих пор не могла отделаться от ощущения, что, когда она смотрела на него, то, пусть даже на секунду, видела в нем мужчину. Это казалось таким несправедливым и… таким нелепым. Ведь Джеймс, очевидно, был человеком умным. Как же он не понимал, что Николас обожает Клариссу?

– Подумайте над моим предложением, – ласково сказала Энн. – Я зайду за Сузан около девяти, вы не против?

К девяти часам тело Трейси одеревенело от долгого сидения, но зато она точно знала, что финансовый успех прошедшего дня был просто выдающимся. Придется заказать кое-какие новые модели обуви, и пройдет, наверное, несколько недель, пока окончательно выяснится, какие именно ей будут нужны постоянно, а от каких придется отказаться. Главное же заключалось в том, что инстинкт не подвел ее и в основном покупателям нравился товар, который она заказала.

Часом позднее, распрощавшись с Энн и уложив Люси в постель, Трейси поняла, что уснуть будет не так просто. Физически она была измотана, но вот психически…

Психически она ощущала возбуждение, но это не было возбуждением от радости. Лежа в постели, Трейси вновь и вновь мысленно возвращалась к Клариссе и Николасу Форбс… и не только к ним, но и к Джеймсу тоже.

Николас не имел никакого права вовлекать ее в свою жизнь. К прежнему раздражению на него добавилось ощущение совершенной по отношению к ней несправедливости, мысль о том, что ее использовали, даже не подумав о возможных последствиях этого.

Прежнее товарищеское отношение к Николасу сменилось разочарованием, пониманием того, что он натура слабая и обременен проблемами в семейной жизни не меньше, чем его жена.

Николас утверждал, что Кларисса превозносит своего брата, что он, ее муж, всегда оказывается для нее на втором месте, но было очевидно, что она любила Николаса. Иначе зачем ей нужно было бы так цепляться за него. Они оба стучатся в открытую дверь, устало подумала Трейси, пытаясь уснуть. Слава Богу, завтра воскресенье и можно будет отдохнуть.

Она уже задремала, когда раздался звук бьющегося стекла, за которым последовал пронзительный вой сирены установленной ею охранной сигнализации. Немедленно вскочив с постели, Трейси подбежала к окну, как раз вовремя для того, чтобы увидеть фигуру убегающего прочь человека.

Слишком рассерженная, чтобы думать об осторожности, она накинула халат, сбежала вниз по лестнице и, открыв дверь, ведущую в магазин, включила свет. Пол был усыпан битым стеклом, сирена по-прежнему отчаянно выла, а в витринном стекле зияла огромная дыра, причем повреждено было не только стекло, но и оконная рама.

Трейси недоуменно уставилась на разбитое окно и, запустив пальцы в волосы, пыталась заставить себя успокоиться и сосредоточиться. Но звук сирены ножом резал по напряженным нервам, мешая разумно мыслить.

Сигнализация была соединена с полицейским участком. Означает ли это, что они приедут сами или она должна позвонить? Что, если шум разбудил Люси и напугал ее? Надо было подняться наверх и проверить. Но, если она оставит магазин, не вернется ли тот, кто разбил стекло?

Трейси не знала, пропало ли что-нибудь из витрины. Выручка же за сегодняшний день лежала наверху в гостиной, запертая в надежном ящике. И все же… В будущем надо будет каждый день относить деньги в местный банк. Страшно было подумать, что могло бы случиться, если бы она не установила сигнализацию, если бы воры поднялись наверх…

Трейси чувствовала, что вся дрожит. Раздался звук подъезжающего автомобиля. Она инстинктивно насторожилась, но, узнав цвет и опознавательные знаки полицейской патрульной машины, немного успокоилась.

Когда человек в форме вылез и, нахмурившись, начал осматривать повреждения снаружи, она машинально двинулась ему навстречу, но он остановил ее.

– Вы босиком, а пол усыпан битым стеклом. Есть здесь другой вход?

Трейси показала на заднюю дверь и пошла открывать.

– Что тут произошло, – спросил он, войдя внутрь.

Она объяснила, что проснулась от звука разбитой витрины и увидела, как кто-то убегает прочь.

– Возможно, это были просто хулиганы, – предположила она.

Ей тут же вспомнились железные решетки – обычное украшение окон магазинчиков, расположенных возле ее старой квартиры. А ведь она поселилась здесь, чтобы забыть о подобных вещах, чтобы жить более свободной, безопасной, здоровой жизнью.

– Что ж, может быть… Хотя подобные инциденты у нас обычно не случаются. Ссоры в пивной, потасовки молодежи, прочие мелкие неприятности – такое время от времени бывает… Но бить магазинные витрины… К счастью, вы установили сигнализацию.

– Да. На этом настояла моя страховая компания. К счастью, как вы сказали.

– У вас, конечно, еще не было времени посмотреть, не пропало ли что-нибудь… Вы ведь только что открылись, не так ли?

– Да, – ответила Трейси; ощущая какую-то необыкновенную легкость в голове.

– Ну конечно. Жена собиралась прийти посмотреть, не сможет ли она подыскать для наших двоих парней что-нибудь, что продержится хотя бы пару месяцев. – Он негромко вздохнул. – Она все время твердит им, что в футбол надо играть в бутсах, но разве они слушают родителей? Дети! Им кажется, что деньги растут на деревьях… Вы себя нормально чувствуете? – внезапно спросил он, заметив все усиливающуюся бледность Трейси. – Легкий шок, наверное. Ваш муж…

– Я… я не замужем, – вставила она. – Ничего, если я поднимусь наверх и проверю, как там моя дочь? Если она проснулась, то, должно быть, перепугалась.

– Разумеется, идите. Тут сейчас особенно нечего делать, разве только чем-нибудь занавесить окно. Представители страховой компании должны увидеть, что произошло. Есть ли неподалеку кто-нибудь, кто мог бы провести эту ночь с вами?

Видя, что Трейси встревожилась, он поспешил успокоить ее:

– Сомневаюсь, чтобы тот, кто это сделал, вернулся назад, но вы наверняка чувствуете себя довольно неуютно. Я могу попросить одну из наших сотрудниц прийти сюда на некоторое время, но у нас маленький штат, а в ночь с субботы на воскресенье…

– Очень любезно с вашей стороны, – быстро ответила она, – Но со мной все будет в порядке.

В присутствии этого солидного, полного уверенности в себе человека, Трейси начала немного успокаиваться.

Поднявшись наверх, она обнаружила, что Люси крепко спит, и, спустившись обратно, предложила полицейскому чашку чаю. Потом они проверили витрину и обнаружили, что ничего не пропало.

– Зато перевернули все вверх дном, – размышлял он вслух. – Жаль, потому что красивая витрина всегда привлекает покупателей, а я сомневаюсь, чтобы вы сумеете восстановить ее раньше, чем через две недели.

До сих пор это просто не приходило Трейси в голову, но она поняла, что полицейский прав. Кому захочется покупать детские ботиночки в магазине, витрина которого забита досками? Вспомнив, как долго возились с ее заказом стекольщики, Трейси похолодела. Этот разгром, несмотря на то, что весь товар остался цел, может серьезно повлиять на ее доходы.

Внезапно она вспомнила угрозу Джеймса Уоррена. Тот, кого она видела в окно, разумеется, им не был. Но разве не мог он стоять за этим нападением на ее магазин? Трейси вздрогнула, и полицейский взглянул на нее с беспокойством.

– Вы уверены, что с вами все в порядке?

– Все отлично, – солгала она.

О Боже, что, если это начало кампании по ее устрашению? Что, если?.. Перестань! – строго осадила она себя. Даже если Уоррен и ответственен за это, не стоит сдаваться… Она не сделала ничего плохого.

Просидев у нее больше часа, полицейский ушел, сказав напоследок, что вряд ли им удастся найти злоумышленника.

После этого Трейси, хоть и вернулась обратно в постель, уснуть уже не могла. Со страховым агентом она сможет встретиться лишь в понедельник, раньше этого срока сделать что-нибудь было просто невозможно.

Трейси ощущала себя так, будто ее окутало гигантское черное облако. В самые тяжелые моменты прошлого, даже когда она была беременна Люси, когда перед ней стояла перспектива до конца жизни в одиночку противостоять враждебному окружающему миру, Трейси не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас.

Имел ли Джеймс Уоррен отношение к этому нападению? И что он тогда за человек? Должен же он был понимать, до какой степени это может напугать ее. Конечно, должен. Но разве раньше Джеймс выказывал ей хоть малейшее сочувствие, хоть каплю жалости? Нет, он хотел запугать ее… Хотел причинить ей боль.

На следующее утро Трейси чувствовала себя отнюдь не лучше. Энн, зашедшая к ней после того, как по дороге на почту увидела разбитую витрину, напротив, излучала энергию и оптимизм. Том, как оказалось, был хорошо знаком со страховым агентом Трейси, и Энн не сомневалась, что муж позвонит и попросит того зайти прямо сегодня.

– А что касается витрины, я уверена, мы что-нибудь придумаем. Но вы, должно быть, до смерти испугались, когда услышали шум. Господи, кто же мог это сделать? Раньше у нас такого никогда не случалось.

Трейси чуть было не поделилась с ней своими подозрениями, но, вспомнив, как восторженно подруга отзывалась о Джеймсе Уоррене, прикусила язык. Энн примет ее за сумасшедшую, да она и сама сомневалась в себе. В конце концов, у нее нет никаких доказательств.

Но ведь он действительно угрожал ей. Трейси даже поежилась, и Энн с теплотой в голосе предложила:

– Послушайте, почему бы вам обеим не пойти вместе со мной? Я попрошу Тома позвонить Барнсу прямо сейчас.

– О, Энн, я, кажется, все время взваливаю на вас свои проблемы. Мы с Люси уже до смерти надоели вашей семье.

– Не говорите ерунды. Для чего тогда существуют друзья!

Если ее страховой агент и был недоволен тем, что его побеспокоили в воскресный день, он не подал виду. Ларри Барнс оказался человеком лет пятидесяти пяти, со спокойными, внушающими доверие манерами.

Нет, у нее не будет никаких проблем со страховкой, заверил он Трейси, так что она может начинать ремонт, как только ей это будет угодно. Собственно говоря, он даже знает человека, который примется за работу почти немедленно. Кроме того, напомнил Ларри, в ее страховом полисе есть пункт, согласно которому, если разбитая витрина повлияет на доходы Трейси, она может потребовать компенсацию.

Несмотря на это, Трейси чувствовала, что нервы ее находятся на пределе. Поздним воскресным вечером, когда ей давно уже надо было быть в постели, она все еще мерила шагами гостиную, не в силах найти себе места и боясь ложиться из-за страха перед возможным повторением вчерашнего нападения.

Только к часу ночи ей удалось убедить себя в том, что, если не поспать хоть немного, завтра невозможно будет работать. Но даже после этого сон ее был беспокойным и неглубоким, полным пугающих образов и воображаемых страхов. Несколько раз за ночь она просыпалась в холодном поту.

В понедельник утром, когда рабочие уже вставляли стекло в витрину, а она, уединившись в гостиной, занималась какой-то писаниной, раздался стук в дверь. Открыв ее, Трейси увидела Николаса.

– Я только что услышал о попытке ограбления, – сказал он. – Что случилось? С вами все в порядке?

– Все хорошо, – заверила его Трейси, заметив, каким встревоженным и расстроенным выглядит Николас.

Уж не подозревает ли он, подобно ей самой, в причастности к погрому самого Джеймса Уоррена?

Услышав голос Николаса, играющая в своей комнате Люси появилась в гостиной и, застенчиво улыбнувшись, устроилась на диване.

Трейси объяснила, что через два дня дочь начнет учиться в новой школе.

– Я пришел сюда не только из-за нападения, – понизив голос, признался Николас, принимая от Трейси чашку с кофе. – Алек рассказал мне о сцене, устроенной Клариссой в субботу. Я хотел извиниться перед вами.

Присутствие Люси в комнате, хотя она казалась целиком поглощенной чтением какой-то книги, удержало Трейси от того, чтобы быть с гостем откровенной. Вместо этого она ограничилась многозначительной фразой:

– Я уверена, что, когда ваша жена поймет, насколько она заблуждается, этого больше не повторится.

Пожав плечами, Николас сказал, словно признавая свое поражение:

– Кларисса меня больше не желает слушать, угрожает уйти и забрать с собой мальчиков, закатывает ужасные сцены. Она всегда была очень нервной. Я пытался убедить ее обратиться к врачу, ведь у нее уже был нервный срыв после гибели матери и отчима… Я очень боюсь…

Трейси нахмурилась. Может быть, причина поведения Клариссы кроется в чем-то ином, нежели обычная эгоистичность избалованной женщины, привыкшей к тому, что ей все прощается?

– Вы говорили об этом с Джеймсом? – спросила Трейси с некоторым беспокойством.

Лично она полагала, что, если Кларисса страдает эмоциональной неустойчивостью, тогда попытку Николаса справиться с ситуацией, делая вид, что у него роман с другой женщиной, вряд ли можно было назвать разумной. Правда, Трейси всегда полагала, что мужчины вообще редко понимают женщин.

– О, он всегда на стороне Клариссы, что бы я ему ни говорил, – угрюмо ответил Николас. – Джеймс, скорее всего, полагает, что я пытаюсь унизить ее, а она, конечно, в его присутствии ведет себя как ангел.

Трейси поморщилась. Вряд ли субботнее поведение Клариссы можно было назвать ангельским.

– Однако, – продолжала настаивать она, – должны же вы понимать, что Кларисса, может быть, серьезно больна. И поскольку у нее однажды уже был нервный срыв…

– Я неоднократно пытался говорить с ней об этом, но каждый раз она выходила из себя и обвиняла меня в попытке избавиться от нее, в желании засадить ее в сумасшедший дом. Ситуация начинает выходить из-под контроля. Просто не знаю, что делать. Я даже начинаю думать… не во мне ли причина всех ее проблем? Не лучше ли ей будет без меня?

Трейси нахмурилась еще сильнее. Она начинала понимать, что Николас, в сущности человек довольно неплохой, был, вероятно, не менее избалован, чем его жена. Подобно маленькому ребенку, он постоянно винил ее за то, что она не выказывает ему любви и внимания, по его мнению, вполне им заслуженных. Каждому из них нужно было связать свою жизнь с партнером, более сильным по характеру, способным справляться с их неуверенностью в себе и внутренней уязвимостью.

Трейси, например, не могла себе представить, чтобы человек вроде Джеймса Уоррена реагировал бы на явно неблагополучное психическое состояние Клариссы подобно Николасу. Поэтому и не удивительно, что Кларисса столь часто ищет поддержки у брата, а не у мужа.

– Но у вас двое детей, – мягко напомнила она. – И вы им нужны оба. Если вам самому не удается убедить Клариссу обратиться к врачу, то, как мне кажется, необходимо откровенно поговорить с Джеймсом. А если разговор состоится, то не будете ли вы так добры сказать ему, что между нами ничего нет? – добавила Трейси еще тише.

Люси, сидящая со своей книгой возле окна, вдруг подняла голову и объявила:

– Мама, там остановился большой автомобиль и какой-то человек вошел в магазин.

Трейси подошла к окну, чтобы посмотреть. Николас присоединился к ней.

– Черт возьми, – выругался он себе под нос. – Это машина Джеймса. Какого дьявола ему тут нужно?

Глядя на сверкающий темно-синий «ягуар», Трейси почувствовала, как у нее болезненно сжалось сердце. Неужели он приехал для того, чтобы посмотреть, как она отнеслась к его угрозам? Или признать, что ответственность за вред, нанесенный магазину, лежит на нем?

– Лучше мне спуститься и спросить, чего ему… – начала Трейси, но в этот момент в дверь гостиной раздался властный стук.

Возникший на пороге Джеймс окинул ее взглядом, от которого застыла кровь в ее жилах. Он был враждебным и колючим, и, как ни ненавистно было это Трейси, ей пришлось первой отвести глаза. Щеки ее загорелись, а Джеймс, пройдя мимо нее, сказал ровным и холодным тоном:

– Николас, я видел снаружи твою машину. Собрались покинуть нас, мисс Картер? – обратился он к Трейси, которая от такой наглости лишилась дара речи. – Разумное решение. Николас, полагаю, находится здесь в качестве вашего поверенного?

Николас нахмурился.

– Я здесь совсем не по делам, Джеймс. Просто услышал о попытке ограбления и зашел удостовериться, что с Трейси все в порядке.

– Неужели? – Темные брови Уоррена поднялись, губы презрительно скривились, взгляд переместился с упрямого лица Николаса на лицо Трейси, разгоряченное и сердитое. – Очень мило с твоей стороны, но, может быть, теперь, убедившись в том, что никаких неприятных последствий для мисс Картер не последовало, ты вспомнишь, что обещал взять Клариссу и мальчиков в Честер и угостить обедом?

– О Боже, забыл! Боюсь, мне надо идти, Трейси. – Он потянулся к ее руке, но вместо того чтобы пожать, взял ее в обе ладони жестом, гораздо более интимном, чем этого ожидала Трейси.

Невозможно было удержаться от того, чтобы не глянуть в этот момент краем глаза на Джеймса. То, что Трейси увидела, заставило ее вздрогнуть. Поборов слабость, она собралась было сказать ему, что все совсем не так, как кажется, но упрямство и гордость заставили ее промолчать и одарить Николаса более теплой улыбкой, чем он заслуживал.

Не желая оставаться наедине с врагом, чтобы не выслушивать новые угрозы и оскорбления, Трейси спустилась по лестнице вместе с Николасом, так что Джеймсу не оставалось ничего другого, как последовать за ними.

Перекрывая шум, создаваемый мастерами, ремонтирующими витрину, она обратилась к Николасу:

– Спасибо, что зашли. Надеюсь, обед пройдет замечательно. – Тут же повернувшись к Джеймсу, она холодно бросила: – А теперь, когда вы получили то, что хотели, мистер Уоррен, надеюсь, у вас не осталось больше причин оставаться здесь?

Видно было, что Джеймс разозлился. Когда же Николас направился к выходу, он встал прямо перед Трейси так, чтобы зять не мог видеть выражения его лица или услышать голос, и сказал ледяным шелестящим шепотом:

– Вероятно, вы считаете себя очень умной. Но подумайте, вы ведь вредите не только моей сестре. У нее с Николасом двое детей, которым нужны оба родителя.

Трейси была настолько зла, что забыла о всякой осторожности, ее темперамент прорвался наружу.

– Неужели? Если судить по местным слухам, вряд ли они будут скучать по отцу, раз у них есть такой заботливый и преданный дядя!.. Никто не смеет указывать мне, как надо жить. Никто!

Она, наверное, высказала бы ему все, что думает о его жестоком намерении помешать ее бизнесу и запугиваниями вынудить покинуть город, но в это время Николас, терпеливо ожидающий на крыльце, когда Джеймс присоединится к нему, вновь повернулся к ним.