Текст книги "Плюс сайз. Охота на миллионера"

Глава 31

«Да, ну конечно, мы поговорим, и все встанет на свои места». Вы думаете, так было? Фигушки, ага. Я посмотрела на захлопнувшуюся туалетную дверь и почувствовала, что просто не могу стоять на ногах. Колени дрожали так, что мне пришлось опуститься на краешек унитаза, в противном случае существовал риск, что я просто свалюсь и разобью голову о вышеозначенного «Белого друга». Хороша же я буду, если меня найдут мертвой возле толчка.

Ухмыльнувшись своим мыслям, я все же решила вернуться в бальную залу, а то, наверное, меня уже спохватились. А зная Люсю, могу предположить, что в своих поисках она не остановится ни перед чем и просто не оставит от родительского дома камня на камне.

Я медленно пошла по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой. Мама не любит голых полов, не выносит звука шагов, говорит, что они вызывают у нее приступ мигрени. Потому все вокруг застелено коврами, ковриками и паласами. Я не успела дойти до места назначения, только слышала раскаты веселого смеха и голос Люси, перекрывающий все остальные звуки. Мне вдруг страшно захотелось сбежать. Не видеть никого, не общаться, просто спрятаться в своей квартире, обнять Марусю и понять, что же происходит в моей размеренной жизни. Сейчас мне было ясно только одно: я больше не хочу мстить Завьялову. Он мне просто нужен. Хочу чувствовать его близость, ощущать прикосновения обветренных шершавых губ и быть счастливой настолько, насколько это только возможно.

Я вошла в бальный зал как раз тогда, когда стихла музыка, глянула в ту сторону, куда были устремлены взгляды всех присутствующих, и едва не вскрикнула. Все смотрели на торжествующую Марту и стоящего рядом с ней Захара. Он был не похож на всегда самоуверенного себя. Бледный, челюсти сжаты так, что, кажется, сейчас хрустнут, сломаются. И глаза, горящие болью.

– Дамы и господа, – сказала в микрофон Марта и постучала серебряной ложечкой по хрустальному фужеру, призывая народ обратить на нее внимание. Завьялов поморщился и вдруг посмотрел на меня так, что я почувствовала, как сердце пускается в быстрый аллюр, мешает дышать. – Я думала сообщить радостную для меня и моего жениха новость не сегодня, а в более камерной обстановке, но Захарушка настоял, чтобы это произошло сегодня. Потому я с радостью и гордостью оповещаю сегодня весь мир о нашей свадьбе…

Я задохнулась. Было ощущение, что кто-то очень сильный и умелый одним ударом выбил из меня весь воздух. Захар отвел от меня взгляд, словно не он недавно целовал меня так страстно, так горячо. Кто-то положил мне на плечо руку. Ну, конечно же, Люся, куда без нее?

– Ну… не все еще потеряно, – шепнула она. – До свадьбы еще столько воды утечь может.

Но и в ее голосе я уже не слышала той свойственной моей фее уверенности.

– Да и еще. Захар, я знаю, ты будешь счастлив, – белозубо улыбнулась Марта, посмотрев с торжеством прямо на меня, – у нас будет малыш. Я сама только вчера об этом узнала. Правда, здорово?

Зал одобрительно загудел, гости восторженно захлопали в ладоши. А мне казалось, что я слышу звук забиваемых в крышку моего гроба гвоздей.

– Ну вот и все, – всхлипнула я, выворачиваясь из цепких объятий Люсинды.

Странно, но она даже не попыталась меня остановить. Видимо, тоже была ошеломлена. А может, просто ей стало неинтересно.

– Юля, подожди, – уже на крыльце я услышала голос того, кто так легко дал мне надежду, а потом просто растоптал ее вместе с моими чувствами.

– Знаете, господин Завьялов, а я желаю вам счастья, – уже не борясь с собой, прорыдала я, глядя в холеное чуть бледное мужское лицо. – Вы негодяй и лжец. Ненавижу. Только подлец мог так поступить со своей невестой. Вы же просто использовали меня.

– Юля, я не знал о беременности Марты, пожалуйста, поверь. Прости, что так получилось. Я люблю тебя.

Нет, это невозможно. Я молча развернулась и побежала, не чувствуя под собой ног. Холодный воздух разрывал легкие, а я все не могла остановиться.

Только сейчас заметила, что бегу босиком. Один из моих туфель, видимо, слетел, когда я спасалась бегством от своего позора. Сейчас я и вправду ненавидела этого сноба. Всей душой, всем сердцем. Я его ненавидела и понимала, что жить как прежде больше не смогу.

Глава 32

«Не пла-ачь, всего одна осталась но-очь у нас с тобой», – отчаянно шепелявя, заливалась сопливыми слезами Таня Буланова.

– А у меня с ним даже и одной ночи не было, – подвывала я, уткнувшись носом в теплый Марусин бок. Гимлер вторил мне, истошно выводя свои кошачьи рулады, видимо, ошалев от такой гнетущей атмосферы. – Так и проживу всю жизнь одна, а к старости, когда совсем обезумею, соберу по помойкам штук тридцать твоих сородичей, усатый ты террорист. И когда сдохну в одиночестве, они обгложут мне лицо.

Гимлер замолчал, посмотрел так, словно у меня уже бак засвистел, и совсем не обязательно ждать старости, можно уже смело шлындать по мусоркам, собирая сирых и убогих, и отсел подальше, опасливо косясь в мою сторону и наблюдая, как я пожираю страшно жирный невкусный торт, купленный мною после суаре маменьки и моего фиаско. Так в круглосуточном ларьке с чудесным названием «Ночной жирун» только такой и был бисквитик, на который даже всеядная мопсиха не позарилась почему-то.

В дверь снова заколотились. В очередной раз. Я не сдвинулась с места, только сделала музыку погромче. Маня вяло гавкнула, явно умоляя сорвать эту идиотскую воротину на хрен и спасти их с котейкой из плена полоумной хозяйки.

– Не откроешь – пеняй на себя! – проорала из коридора Люся.

Видно, дошли до неё зверские молитвы.

– Обломишься! – гаркнула я, подсчитывая в уме, во сколько мне обойдётся ремонт замка и смена входной двери.

Сумма получалась нехилая, потому после очередного удара подруги, когда железная воротина вздрогнула и перекосилась, я позорно капитулировала и потащилась впускать неугомонную фею.

– Я знала, что ты не выдержишь, – хохотнула она, заполняя собой прихожую. – Слабачка. Сразу сдаешься, – поперла Люся на меня буром. – Бороться надо за счастье, а не сопли тут на кулаки наматывать. Тоже мне, великомученица Февронья Сингапурская.

– Нет такой святой, – вякнула я, и на меня тут же уставились налитые кровью глаза Люсинды, пылающие праведным гневом.

Гимлер заметался, ища место, где можно схорониться. Я с трудом подавила желание сделать то же самое. Но попытку бегства пресекла сильная подружья рука, схватившая меня за шиворот и встряхнувшая так, что у меня в глазах пронеслась вся жизнь.

– Слиться она решила без борьбы при первом же масюсеньком препятствии.

– Люся, это ребенок, а не «масюсенькое недоразумение», – передразнила я подругу, пытаясь внять к голосу ее разума, но, судя по ее взгляду, мои железные аргументы ей были фиолетовы.

– Какой ребенок? Окстись! Насвистела эта гюрза. Максимум, чего от нее ожидать – что она снесет яйцо. Завьялову. С ноги, – заколыхалась фея, явно довольная своей шуткой. – А нам это невыгодно. Зачем тебе калека? Эй, Юлек, задумалась о чем? – рев подруги вывел меня из состояния нирваны.

Нет, я точно осознала сейчас, что надежды у меня нет. А так захотелось поверить.

– Змеи не несутся. Они откладывают яйца, – включила я режим профессора Почемучкина.

– Да похрену мне. Что ты умничаешь все? Сейчас чего случилось? У тебя лицо, словно ты в туалет забыла сходить, и случилось это дня три назад, не раньше.

– Я вот вдруг подумала, а откуда у змей яйца вылазят? В них же дырок нет? – задумчиво спросила я.

Люся сначала замерла и хотела было треснуть мне по шее – я это поняла ее по дрогнувшей ладони, но передумала и, уставившись куда-то мне за спину, зажевала губами.

– Слушай, может, изо рта? Ну, может, они ими блюют, например? А чего? Всяко случается, – через полчаса, наконец, отмерла подружейка.

– Да ну. Офигеть. Хорошо, что мы не змеи, – выдохнула я, – я-то думала, они их через задницу выдавливают из себя, ну, как майонез из пакетика.

– Дура, да? У них же нет дырок, сама же сказала, – Люся стала похожа на удава Каа, и мне показалось, что она сама сейчас родит через задницу от напряжения.

– Юлек, а давай выпьем? На сухую чота у меня мозг заболел, и скоро полезет через нос, а это некрасиво и вредно.

Я пошла за текилой, прихватила лайм, соль, соленых огурцов – на всякий случай, и рюмочки, которые едва не выронила от страха, услышав несущийся из холла громовой раскат Люсиного смеха. Сколько я ее уже знаю, а все никак не могу привыкнуть к звуку, напоминающему мне старт ядерной боеголовки и сходящего с гор селя, причем все это одновременно. Хотя любая Годзилла удавилась бы от зависти, услышь несчастная рептилия, как смеется красотка.

Глава 33

– Ржете, да?

Катька нарисовалась в комнате, словно материализовавшись из воздуха. Блин, неужели я опять забыла закрыть дверь? Ладно еще, что это обнаружила подруга. А то в прошлый раз я застала на своей кухне абсолютно неадекватного бомжа, жрущего прямо руками из моей кастрюли недоваренное мясо. На запах пришел бедолага. Почему бедолага? Да потому что у меня до сих пор хранится сковородка с отпечатком его профиля.

– Я вам сейчас такое расскажу, вы все ляхи себе обварите! – напустила туману Катюха.

Люся перестала грохотать и уставилась на нее сузившимися глазами:

– Ну, давай удиви меня, – хмыкнула она. – Готовься, Юлька, производить бурлящую горячую воду. В противном случае я тебя прикую к батарее, ибо не люблю, когда меня беспокоят в минуты отдыха и расслабления, – обратилась она уже к блестящей глазами Катерине, которая икнула, потому что за короткое время, что мы знакомы с Люсиндой, успела понять, что слов на ветер она не швыряет.

– Короче, меня вчера Сева после вакханалии у твоей мамули в бар пригласил…

– Сева? – напряглась я.

Ну надо же, подруга, блин. Права была мамуся – курва и шаболда она. И так женихи разбегаются от меня, как тараканы, так Катька даже этого белоснежного ковбоя к рукам прибрала.

– Слушай, не перебивай а! И потом, Сева просто понял, что ты не его поля ягода, как увидел хату твоих родаков. Это, кстати, его слова. Дословно. Короче, ты будешь слушать или нет? Сейчас развернусь и уйду. Жадина какая, – встала в позу Катька.

– Ша! – гаркнула Люся, и я почувствовала, что сейчас ляжки обварю даже без Катюхиной сенсации. – Ты заткнулась, – посмотрела она на меня налитым кровью глазом, – а ты давай не телься. Тоже мне мастер интриги, бляха муха.

– Ну вот я и говорю. Короче, поехали мы с Севой в бар, ну тот, помнишь, «Деревяшка» называется? Ну и я немного нажралась…

Ага, конечно – немного. Зная свою подругу, подозреваю, что накидалась она как раз до состояния деревяшки, желая показать себя во всей красе перед нарядным ковбойским самцом Данди.

– Если ты сейчас не перейдешь к сути, я тебя сожру, – пообещала Люся, глядя на закатившую глаза от сладких воспоминаний Катьку.

– Точно сожрет, – поддакнула я, глядя на облизывающуюся фею.

Мне даже страшно стало от такой сногсшибательной красотищи. Мощь, сравнимая разве что с цунами. Да уж, Люся, конечно, королева.

– Ну вот, сидим мы, значит, разговариваем, обсуждаем ранний ренессанс (читай – бухаем до синевы), – заливалась соловьем Катька. – А тут у Севы телефон звонит. Она мне такой: «Кэтрин, сильвупле, меня извинить. Босс звОнит, я просто обязан ответить». Ну я такая: «Да конечно, мон плезир, а я пока нам еще бухарского закажу».

– Это мы поняли, Кать, ну реально, давай ближе к теме, – поторопила я – Люся уже погнула пальцами от злости вполне себе металлическую подставку от настольной лампы – в большей степени боясь, что просто не ототру фатерку от крови, а на клининг у меня бабла не хватит.

– Гадюки вы, – расстроилась Катька, – я, может, паузу держу, чтобы сразу из вас весь дух выбить.

– А может, ты просто напоролась вчера до кривизны сабли и не помнишь часть томного вечера? – приподняла бровь Люсьен, и я удивилась.

Как это у нее так получается попадать в самую точку? Катька смешалась – верный признак того, что фея права.

– Это неважно. Важно другое. Я проснулась в полной тьме, такой страшной, что чуть не навалила в стринги, пока не поняла, что мой мушкетер запихнул меня в багажник. Правда, он позаботился обо мне – куртейкой накрыл. Ну, думаю, влипла, Крокодил-то мой с присвистом оказался. А потом расслабилась – мало ли какие у человека эротические фантазии. Даже интересно стало. Я ж в магазине подсматривала, когда ты ему, Люся, трусы покупала. Меня увиденное даже больше чем удовлетворило. Не жеребец, конечно, так – ишачок, но мы люди не взыскательные. И лапша хороша.

– О боже, грехи мои тяжкие! Какая, к херам, лапша?! Ты чего несешь?! – взревела Люсинда, и даже привстала с кресла, что не укрылось от пытливого взгляда озабоченной синюхи, явно жаждущей смерти.

Катька взвизгнула и попыталась слиться с интерьером, что у нее не очень получилось, потому что метко брошенная феей лампа попала ей прямо в голову. Катерина охнула и прилегла.

– Ей отдых требуется и лоботомия, – пояснила Люся, опрокидывая в себя десятую стопку текилы.

Интересно, как после такой дозы она так метко бросается предметами моего интерьера? Нужно у нее поучиться. А то я чего-то потеряла сноровку.

Глава 34

– Ну вы, блин, даете, – обиженно пробубнила Катерина, прижимая к огроменной шишке на лбу заботливо поданный мною пузырь со льдом. – Я там с риском для жизни сведения добываю, и тут чуть не прибили за рупь двадцать.

– Там ты, Катя, рисковала только печенью. А она быстро восстанавливается, – буркнула Люси, – но ты права, извини, увлеклась я чего-то. Ты давай рассказывай, что дальше было, а то я человек нетерпеливый, и со мной вспышки гнева случаются на этой почве.

– Ну вот, лежу я, значит, в полной тьме, и вдруг слышу голос женский. Представляете, как будто по радио. Я-то заорать хотела, чтоб меня выпустили – неудобно в багажнике, знаете ли, и только рот открыла, чтобы гаркнуть, да прямо онемела… – Катька замолчала и сделала большой глоток из стакана, который выхватила с наглой физиономией из Люсиной руки.

– Ты, похоже, не поняла урока, – прошипела фея, но сразу бить нахалку не стала, – давай не тяни уже.

– Так а я о чем! Короче, я-то сразу поняла, что это Марта там с кем-то по телефону треплется, и в слух превратилась. Голос медовый, прям гадюка в сахарной глазури. Интересно же, с кем эта грымза так воркует. А она такая: «Ну, потерпи, дорогой, еще немного осталось. Главное – он поверил, а это значит, что все у нас по плану, и мы скоро сможем жить так, как захотим». Вот, а дальше она зашептала неразборчиво, я только разобрала Тигреночек, Медвежоночек, ну и прочий словесный понос. Но главное, в конце Марта своему телефонному собеседнику и говорит: « Не расстраивайся, еще немного потерпи. А завтра давай встретимся. Ну, пожалуйста, ну не будь букой. Я тебе подарочек купила, то, что ты хотел, мой бульдожка», и адрес назвала, – гордо закончила Катька, уставившись в наши ошеломленные физиономии с чувством превосходства.

Конечно, я бы тоже хотела посмотреть на Люсю, когда она, замерев, сидит с отвисшей до пола челюстью, но сейчас мне не до этого было. По всему выходило, что Завьялова просто нагло используют в своих целях, а меня сделали дурой и козой отпущения. А Остроумовы не прощают такого. Хотя толика сомнений все еще искрилась в моем мозгу.

– Слушай, может, тебе причудилось спьяну? – наконец, отмерев, сросила я. – Ну не дура же Марфа такие вещи в присутствии Севы обсуждать да с любовником при нем трепаться. У него же язык, что метла, сразу сдаст шефу.

– Так я его потом спросила, он говорит, не слышно ничего, когда пассажир перегородку поднимает между водительским местом и зоной шефа, – обиженно прогнусила подруга, явно разозлившись, что я ей не верю.

– Правду она говорит, – задумчиво изрекла Люси, – у моего мужа такая же тачка, так ни черта не слышно, если от водилы закроешься. Мы частенько этим пользуемся, ну… вы понимаете. Вот так я и знала, что эта гадина неспроста на мамочкином суаре театр одного актера устроила! Прям жопой чувствовала! Молодец, Катерина, партизанская деятельность удается тебе лучше всего! Медаль тебе во всю грудь от меня лично и от нашей Сольвейг, – показала она на меня глазами.

Катька раздулась от гордости, выпятив вперед два прыща, которые служат ей грудью вот уже много лет. Все вот в ней есть, а сиськами бог обделил. Видимо, когда моя подружка в очереди за очами ясными стояла, красивую грудь раздавали в другом месте, и она просто не успела.

– Ты адресок-то запомнила, я надеюсь? Или как? – хмыкнула фея так страшно, что я испугалась за Катьку, а вдруг и вправду спьяну профукала адрес? Тогда точно смертоубийства не избежать.

– Навсегда, как в сейф закрыла, – горячо пообещала Катерина, цыкнув зубом, и провела ногтем по горлу. Боже, где она этого нахваталась? Не иначе это воздействие галантного ковбоя Севы.

– Ну, тогда сезон охоты продолжается, господа присяжные заседатели, – изрекла Люся и, испепелив нас радостным взглядом, приказала: – Всем спать. А я пока проведу рекогносцировку местности и накидаю планчик. Деньки нам предстоят горячие. Но победа будет за нами

На этой воинственной ноте, Люся покинула мою квартиру, громко ботнув входной дверью, от чего Гимлер тут же напрудил лужу прямо посреди прихожей, и надсадно взвыла мопсиха, предвещая скорый рагнарек.

Глава 35

Утро встретило меня звенящей тишиной, что было странно. Обычно Маруся храпит, как танк, и Катька, оставшаяся вчера у меня ночевать, не самый тихий человек во вселенной. А. Ну, слава богу, она просто проснулась, проголодалась и теперь хозяйничает в кухне, откуда несется тихое позвякивание посуды и пахнет чем-то невероятно вкусным. Я встала с кровати и зашлепала по паркету босыми ступнями – ну не признаю я тапок, терпеть не могу их.

– Мама, – пискнула я, войдя в пищеблок, – ты что здесь делаешь? И где Катька?

– Твоя противная подружка выгуливает твою омерзительную собаку, – ласково прорычала мамуля, вываливая из формы пышный бисквит на расстеленное на столешнице кипенно-белое полотенце. Интересно, где она у меня нашла такое? Не иначе с собой приволокла. – Я, между прочим, давно уже пришла. Сколько можно спать? И почему ты не на работе до сих пор?

– Мам, я уволилась, – вякнула я, напоролась на взгляд ярко-синих маминых глаз и, свалившись на диван, отломила огромный ломоть воздушного бисквита и запихнула его в рот. Потому что я нервничала, а когда я нервничаю, я ем.

– Так, значит. Я, значит, ее пропихнула в это чертово издательство, потому что в этом чертовом городе нет работы для чертовых филологов, а она уво-о-оли-и-ила-а-ась! – проревела мамуля и схватилась за телефон.

Я заметалась взглядом по кухне, справедливо полагая, что Катька будет гулять до упора, пока на сто процентов не убедится, что моя родительница покинула апартаменты и скрылась в заоблачных далях, а это значит, что подмоги ждать мне не от кого. Кстати сказать, как это ни странно, Люся сегодня ни разу не позвонила. А это реально какой-то вопиющий нонсенс. Обычно она начинает трезвонить с пяти утра, и попробуй только не ответь – появится на пороге спустя десять минут и вынесет дверь, а потом и мозг.

– Да ты что?! Неужели исчез?! – задохнулась мама, а я напрягла слух. – Прям вчера, после моего суаре. Кошмар, Аида, как ты? Я сейчас приеду, – пообещала мама и, не дослушав стенаний своей лютой подружки, отключилась и приняла низкий старт. – Ты представляешь, – частила она, напяливая офигенно красивые сапожки, которые я бы не надела даже под Люсиными пытками, – Захар пропал. Аида в шоке, невеста его вообще в истерике. Второй день ни слуху, ни духу. Поеду к Аидке, пойдем с ней заявление в милицию подавать. А то мало ли что. Человек богатый, вдруг его похитили и выкуп потребуют? – блестела накрашенными глазами мамуля.

Конечно, такое приключение для нее.

– Мам, да ты чего? Как пропал? – обмерла я, а потом еще больше испугалась.

Блин, неужели его Люся похитила, как и своего мужа? А что, с нее станется. Я с трудом дождалась, когда за родительницей захлопнется дверь, и дрожащей рукой набрала номер Феи.

– Офигела, да?! – дружелюбно откликнулась Люся с пятнадцатого гудка, когда я в отчаянии начала рыться в справочнике, надеясь отыскать ее адрес. – Я так-то сплю.

– Где Завьялов?! – проорала я так, что подавилась собственной слюной и закашлялась. – Говори, куда ты его дела!

– Юль, ты чего, с глузду съехала?! – в голосе Люси впервые я услышала оправдательные интонации. – Я дома спала, под бочком у любимого. Подустала я чего-то вашим делом заниматься, решила дать себе сегодня выходной. И то не слава богу. Что случилось-то, объясни!

Я, захлебываясь словами, выложила все, что знала, под Люсиндино напряженное сопение и на последнем слове зарыдала, осознав, что если моя фея тут не причем, то случилось что-то страшное, и из ряда вон выходящее.

– Но и чего ты теперь сопли льешь? – хохотнула подруга, заставив меня икнуть и успокоиться. Столько уверенности было в ее голосе. – Сбежал мужик от этой грымзы. Я его, кстати, понимаю. На его месте любой бы лыжи смазал.

– Он не такой, – уверенно буркнула я.

– А ты-то откуда знаешь? Без году неделю с ним знакома, видела раз десять от силы. Не морочь мне голову. Я отдыхаю сегодня, а завтра все разрулим, – пообещала Люся и отключилась.

Я села за стол, собираясь доесть мамин бисквит, но едва поднесла ко рту вкусняшку, раздался звонок в дверь, заставивший меня вздрогнуть. Кусок выпечки выпал из моих пальцев и спикировал прямо на вертящегося у ног Гимлера, который этого, видимо, только и ждал. От злости у меня дыхание перехватило. Ну, погоди, Катька, сейчас ты у меня получишь! За что получит подруга, я пока не решила, то ли за утраченный мною бисквит, то ли за то, что оставила меня наедине с мамулей, да и за Севу я ей еще не ввалила.

– Явилась! – проревела я, распахнув настежь воротину и замахнувшись, чтобы дать хорошего леща предательнице.

– Только не бейте меня, – икнул стоящий на пороге Завьялов и обвалился прямо к моим ногам, обдавая пространство вокруг ароматом дорогого алкоголя.

– Вы что творите, ёлки зелёные? – бубнила я, пытаясь поднять с замызганного подъездного пола начальника-миллионера. – Там с ног все сбились, ищут вас, тётка Аида икру мечет, невестушка все глаза выплакала, а он тут лежит на грязном полу и в ус не дует. А Марте, между прочим, нервничать нельзя. Её-то вот ни капли не жаль, а для ребеночка плохо.

Мне, наконец, удалось придать телу Захара вертикальное положение, вспотев при этом, словно после разгрузки вагона с морковью.

– Юля, можно мне войти? Или так и будете меня тут мариновать? – поинтересовался Завьялов и сделал попытку снова сползти по стене.

– Уж сделайте одолжение, раз пришли. А я пока согрею чаю и позвоню вашим родственникам, – вредно прохрипела я, затаскивая нахала в свои пенаты, перекинув через плечо его руку, как медсестра на поле боя.

Вот интересно, кстати, откуда эти хрупкие девочки брали столько сил? Тут с одним еле справляешься. И это при моей-то стати.

– Юля, прошу вас, не нужно звонить никому. Мне время нужно, чтобы осмыслить все, – в его голосе было столько мольбы, что я просто не смогла отказать, но врождённая вредность все же не позволила мне промолчать

– Для переосмысления собственной жизни вы нашли самого неподходящего помощника. Я и со своей-то жизнью разобраться не могу. Да и Катька скоро тут нарисуется, а это означает только одно – скоро о вашем присутствии в моей квартире будет знать весь город.

– Спрячьте меня тогда быстрее, – хрипло приказал Завьялов, прислушиваясь к звуку неминуемо приближающегося лифта, – я готов ещё несколько часов провести в вашей захламленной гардеробной, мне все равно просто необходимо поспать, а ваш лифчик в качестве подушки просто творит чудеса с моим организмом. И у меня, кажется, дежа вю. В прошлый раз вы говорили все абсолютно теми же словами.

– Ну, по крайней мере, у вас нет склероза, а это положительная новость. Главное, чтоб вы это помнили, когда проспитесь, – натужно проворчала я, таща через прихожую телепающееся мужское тело и сбивая при этом милые статуэтки, расставленные мною тут и там и нежно любимые. – И смотрите, не заблюйте мне тут все.

– Вы правда такого плохого обо мне мнения? Или это месть за мои слова о ваших умственных способностях?

– Потом поговорим, – я свалила Завьялова в кучу своей одежды и, повернув ключ – скорее, по привычке – поспешила в прихожую, в которой как раз в это время появились Катька с мопсихой.

– Что у тебя там за грохот? – поинтересовалась любопытная подруга, поведя острым носиком, как гончая, и прямым ходом чесанула в кладовку.

– Соседи ремонт делают, – не моргнув глазом совпала я и сделала бросок, закрывая дверь в гардеробную своим телом, как заправский боец амбразуру.

– Ты чего это? Я просто хотела кроссовками у тебя разжиться, – обиделась Катька, пытаясь обойти раскоряченную меня у двери. Точнее, она пыталась сбить меня с разбегу, но у нее с ее-то бараньим весом кишка тонка выстоять против девяносто килограммов чистой красоты.

– Не дам. И вообще, ты чего это тут хозяйничаешь? И даже Севу у меня увела, тоже мне подруга, – ощерилась я.

Плевать мне на Севу, но, зная Катьку, она после неудобного ей вопроса просто свалит в туман, быстро и безвозвратно. Потому что не захочет выяснять отношения.

Завьялов за дверью громко и радостно хрюкнул, явно от сногсшибательной новости о Севиной измене, а мне захотелось прямо при Катьке войти в гардероб и дать ему по башке. Еле сдержалась. Сначала бы со своими обожульками разобрался. А то взял моду у меня в гардеробной отсиживаться. Нашел, тоже мне, убежище от апокалипсиса.

– Кто у тебя там? – буром поперла подруга, даже не испугавшись разборок. – Если это Сева, я вызову тебя на дуэль.

– Катя, ты совсем с ума сошла? Это соседи делают ремонт, иди домой, а! – зачастила я, подталкивая подругу в спину к входной двери, ещё не очень хорошо понимая, зачем я скрываю человека, которого Люся ласково зовёт дичью и делает все для того, чтобы заманить его в мои сети.

Вот он – тут, а я почему-то играю в шпиена и всячески покрывают его инкогнито. Может быть, потому что чувствую к нему совсем не то, что охотник чувствует к своей жертве? А что? Что я сейчас чувствую? Я замерла, как громом пораженная, и прислушалась к своим ощущениям.