Текст книги "Плюс сайз. Охота на миллионера"

Глава 40

– Только что ушел, – подобострастно заглядывая мне в глаза, ткнула искореженным сухим пальцем в сторону двери баба Дуся, – с ентой. Феклой своей. Они чего-то лаялись сначала, но я не расслышала.

– Спасибо, Евдокия Акимовна, – поблагодарила я. Ага, конечно, не слышала она. Поди, дословно может пересказать. Все Юлька, жди просьбы о премии. Иначе клещами из бабки ничего не вытащишь. Поговаривают, что она году в тридцать седьмом в ОГПУ работала. Вот не удивлюсь даже. – А чего это ты, бабдусь, ко мне на «вы» обращаешься?

– Так ты ж таперича начальство. Высоко так взлетела, ажна целым нашим издательством будешь командовать, – многозначительно подняла она голову к давно не видевшему краски потолку, мелко тряся волоском на бородавке, торчащей из подбородка. – Вона красотка какая. Похудела ты, что ли, Юлька? Ой, простите, Юлия Пална. Все забываю, старая я башка ослиная.

– Давай уж, бабдусь, как раньше, – подольстилась я, – ты мне ведь как родная.

– Ты не ври давай, хитрюга, – оскалила одинокий зуб бабулька, – хочешь инфу из меня вытянуть? Ты давай беги лучше. Думаешь, не вижу я, как вы с Захаркой искрите. Дура ты, Юлька, будешь, если химере его этой отдашь. Распоследняя растыка. Так и знай, фиг я тебя уважать тады буду в ближайшие двадцать лет. А вернешься – тады поговорим, – хмыкнула вредная, судя по всему, отмерившая себе еще сотню лет жизни бабулька.

Я почти бегом пересекла длинный коридор и в буквальном смысле вывалилась на улицу прямо под ноги, обутые в дорогущие ботинки, споткнувшись о небольшой порожек, про который всегда забываю. Я возилась в слякотной грязи, пытаясь встать на ноги, пока не поняла, что чужие, очень сильные руки тянут меня, подхватив за подмышки. Позорище, бляха муха. Я, наверное, похожа сейчас на хавронью, одетую в деловой костюм. Представив себе свинку, затянутую в дорогую ткань, я хрюкнула от смеха, еще более усилив сходство с симпатичным животным.

– Юль, ты это, едь домой, – прогнусил Сева, стоящий передо мной, – шеф сказал передать тебе, что вам не о чем говорить. И вот, Захар Геннадьич передать просил, – протянул он мне небольшой сверток, который я тут же вскрыла и уставилась на два куска ткани голубого цвета, сшитые между собой.

Черт, это же мой лифчик. Этот чертов больной придурок стащил мой лифчик, мать его!

– Иди к черту, Сева! – рыкнула я и, легко оттолкнув крупного парня, направилась к стоящему чуть поодаль лимузину.

– Ты, чертов извращенец! – проорала я, дергая дверцу на себя. В машине никого не оказалось, и я взвыла от разочарования, подняв голову к веселому серебристо-синему небу.

– Да уж, – услышала я насмешливый голос у меня за спиной. – Значит, я извращенец. А вы, Джулия Павловна, эталон безгрешности.

Я резко развернулась и буквально уткнулась носом в широкую грудь Завьялова, затянутую в дорогой кашемировый свитер.

Меня обдало ароматом его парфюма так, что я почувствовала головокружение, и земля под ногами заходила ходуном, а горло сжал невидимый обруч, мешая дышать.

– Я не буду работать под вашим руководством, – просипела я, стараясь не разрыдаться. Мне так хотелось просто прижаться к его груди, слиться с любимым. И черт с ним, с украденным лифчиком, и даже с Мартой черт с ней. – Обидно, что ты хочешь вот так просто откупиться от меня. Что, поматросил и бросил? Фиг тебе. Это ты мне не нужен. Тоже мне, пуп земли! – истерично проорала я, ненавидя себя за это.

Захар молчал. Смотрел на меня как-то странно и словно воды в рот набрал. А я потом представила себя со стороны: растрепанная орущая базарная баба. Ну конечно, какое тут чувство? Только вот он вдруг порывисто сграбастал меня в объятия и, прижав к себе, укусил за губу так больно, и так обалденно тонко, приятно, заставив задохнуться от заполнившей душу неги. И тут же сразу оттолкнул от себя, словно и не было ничего.

– Уходи, – тихо приказал он.

– Какого черта эта тут делает? – впился мне в мозг голос Марты, словно выросшей из-под земли, как бледная поганка после дождя

– Я просто вводил Джулию Павловну в курс дел, – спокойно ответил Завьялов, приобнимая ее за плечи.

Ее. Не меня. Не я его невеста и вряд ли ей стану. От этой мысли я едва не взвыла.

– Ну и как? Ввел? – хмыкнула счастливица, с удовольствием рассматривая мое перекошенное страданием лицо. – А знаешь, дорогуша, у нас свадьба через неделю. Не можем терпеть, так любим друг друга и хотим быть вместе. Ты же сообщил ей о нашем счастье, дорогой?

– Это ни к чему. Мы же не собираемся ее приглашать, – поморщился Захар, раздирая своим хладнокровием мою душу в тряпки. – До свидания, Джулия Павловна, – мазнул он по мне странным взглядом, скрывая свою красавицу невесту в автомобиле, галантно помогая ей при этом.

А я осталась на улице, чувствуя себя, словно на меня вылили ведро помоев, и сочувствующий взгляд Севы. Как раз в этот миг небо, до этого лучащееся солнышком, разверзло свои хляби, делая меня похожей на жалкую, мокрую, измученную жизнью курицу. Да уж, бабуля Остроумова была бы страшно разочарована, увидь меня в таком виде. И на фига я приперлась?

Я заковыляла в сторону автобусной остановки, чувствуя, как хлюпает в туфлях вода. Появляться в первый день на рабочем месте в качестве генерального в таком виде – верх перформанса. Выйдя на дорогу, я подняла руку, пытаясь поймать бомбилу, но даже жадные таксисты не желали иметь ничего общего с похожей на бомжиху красоткой, размазывающей по лицу сопли.

Домой я ввалилась злая, как сто чертей, и даже не обратила внимания на дорогие мужские ботинки, стоящие возле комода в прихожей. Содрав с себя ни на что больше не похожий костюм, я прошлепала в гостиную, оставляя после себя грязные следы. Верите, от моего ора, наверное, проснулись во Владивостоке. Я стояла в промокших насквозь своих пионерских трусах, странно повисших на моей фигуре, новеньком, но не очень дорогом бюстгальтере, с ужасом разглядывая оккупировавшего мой диван смутно знакомого мужчину.

Глава 41

– Какого черта ты тут делаешь? И вообще, как ты попал в мою квартиру? – спросила я, когда слегка успокоилась и, наконец, смогла остановить свой ор, несущийся из глотки сам по себе.

– Да у тебя замок ногтем открыть можно, – ухмыльнулся нахалюга, уставившись на меня незабудково-синими глазищами. – И я бы на твоем месте оделся. Я, знаешь ли, с обнаженными красотками долго не могу разговаривать. А трусишки улет. Где купила?

– Ты, Липаев, неисправим, – вздохнула я и поковыляла надевать халат.

Сашка Липаев исчез из моей жизни четыре года назад вместе с моей заначкой и надеждами на счастливую жизнь. Мы с ним даже поцеловаться успели всего два раза, хотя дружили со школы. Надо сказать, парочкой мы были странной: он – красавец, хулиган и задира, и я – толстая, неуклюжая и прыщавая.

– А ты, я смотрю, все еще не замужем, – весело констатировал паразит, откусывая прямо от вафельного тортика.

Тоже, между прочим, купленного мной, чтобы закусить литр вина, спрятанный в кладовке. А чего, у меня горе, между прочим. Имею полное право.

– А ты, я смотрю, бессмертный, – зло гаркнула, выхватывая из пальцев Липаева вкусняшку. – Ты чего приперся, а? Тебя кто звал? Я все глаза проплакала, думала, убили тебя давно, что, кстати, было бы неудивительно, с твоим-то характером.

– Да сидел я. Трудно, знаешь ли, оттуда в гости вырваться, – прогундел Сашка, ловко уворачиваясь от полотенца, которым я его хлыстала.

Трусы ему мои понравились. Чего они все пристали блин, к моим трусам?

– Вот и вали давай. Одни проблемы от вас, мужиков. И торт мой не трожь! – выкрикнула я и почувствовала, как по лицу моему бегут злые слезы.

– Юль, да ты чего? Не плачь. Да куплю я тебе такой же торт, даже лучше куплю, – Липаев прижал меня к себе и погладил голове, как раньше, еще в школе, когда я рыдала на его плече после злых насмешек одноклассников. Сначала гладил по голове, а потом шел бить моих обидчиков. – Ну кто тебя снова обидел, Юлька-писюлька?

– Да иди ты в задницу, – прорыдала я и, сама того не желая, вывалила школьному своему воздыхателю все свои проблемы, захлебываясь рыданиями.

– …А теперь он уезжает, – икнула я, – и никто ничего не может поделать. Даже Люсяа-а-а! Потому что там скоро ребенок родится. И женится он. И только я одна вся несчастная-а-а-а! И ты еще приперся!

– Ну, я же тут, – буркнул мне в ухо Липаев, и я почувствовала, как его ладонь недвусмысленно легла на мою ягодицу. – Я ж, Юлек, на все ради тебя готов. Я ж только ради тебя и вернулся.

– А ну убери граблю! – забыв, что только что рыдала на его плече, взревела я. – Иначе тебе будет тяжело сломанными руками выбитые зубы собирать. Ты меня знаешь. Я не бросаю слов на ветер.

– Блин, вот совсем не изменилась, – пробубнил Сашка, но руку убрал, опасливо косясь в мою сторону.

Знает, что я редко думаю над своими действиями, и рука у меня тяжелая.

– Иди дверь открой, – приказала, услышав, как кто-то долбится в воротину.

Хотя я точно знала, кто там. А звонок еще вчера от злости разбила, потому что этот дурацкий вестник апокалипсиса в лице моих ненормальных приятелей начал раздражать безмерно.

– Кто там? – забегал глазами Сашка. Ну, конечно, как же я сразу не догадалась, что не просто так он тут появился. Липаев приползает ко мне, только когда ему нужно где-то отсидеться.

– Люся пришла, – спокойно ответила я, твердо для себя решив, что Саня вылетит отсюда сегодня же, не успев даже хрюкнуть.

– Красотка?

– В твоем вкусе, – хмыкнула я, вспомнив, что мой сердешный дружок дам любит пышных и наглых. – Иди бегом, не стоит заставлять ее ждать. Это может стоить нам жизней.

Сашка, весело мне подмигнув, исчез в прихожей, откуда спустя минуту раздался трубный Люсин голос, похожий на рев раненого бизона.

– Ты еще что за ком с бугра? – орала Люсинда, нависая над моим школьным другом, сжавшимся под ее мощью, как воробей, и восхищенно глядящим на громогласную фурию. Именно таким я застала храброго Липая, поспешив ему на выручку. – На минуту нельзя тебя оставить, – пронзила она меня взглядом. – Где ты этого болезного нашла?

– Это мой друг школьный, – вякнула я, пытаясь рассмотреть маячащего за корпулентной фигурой подруги симпатичного, элегантно одетого дядечку, находящегося, судя по всему, в предобморочном состоянии.

– А ты что встал, как бык нассал? – вызверилась Люся, повернувшись всем телом к незнакомцу. – Нас убивать тут будут, а ты ветошью будешь прикидываться?! Что ты за человек такой, Лелик? – проорала она, и мне показалось, что у нее «клычья изо рота» полезли, как у драконихи.

– Лелик, – икнула я, уставившись на благообразного дядечку, – да не может такого быть.

– Да, я это, Юлек. Сам в шоке, если честно, – пробубнил преобразившийся Лелик, совсем не похожий на забулдыгу соседа.

Сейчас он походил, скорее, на профессора истории и вообще цвел и пах, как майская роза.

– Люся, ты волшебница, – вздохнула я, но, вдруг вспомнила о Сашке, который боком пытался просочиться в спальню, пока Люся отвлеклась. – Из него выйдет супершпион.

– Ты тоже готовься. По делу пойдем. Через час мы должны быть у гримера. Не доверяю я алконавту. Придется его контролировать. Я даже у начальника мужниной охраны разжилась микрофонами и подслушивающими устройствами.

– Я тоже могу помочь, – вдруг подал голос Липаев, – а что, давайте я вашу эту Марту обаяю? И вам хорошо, и мне работенка. Думаю, можно из нее бабосиков на житье-бытье вытрясти. Не думаю, что Юльков хахель обрадуется, что баба его изменщица коварная.

Я припала к стене, чувствуя, что сейчас просто упаду, но успела заметить, как загорелся азартным огнем Люсин взгляд.

– А ты ничего! Не совсем идиот, – улыбнулась фея одной из своих очаровательных улыбок, от которых в жилах застывает кровь даже у наемных убийц. – Как там, говоришь, тебя зовут?

– У Марты есть бульдожка, – робко вставила я.

– Малыш, ну я же ведь лучше собаки! – заржал Липаев. – Пойдемте, Люся, я вам поведаю, каким образом буду водить противную бабу, а вы мне скажете, какую выгоду я с этого поимею. Работать за «спасибо» не буду, предупреждаю сразу. Тем более что мне, скорее всего, придется работать определенной частью своего организма, а она у меня не казенная. И это я сейчас не про мозг говорю, – игриво закончил он, рассматривая наливающуюся багрянцем Люсю.

– И как ты только умудряешься притягивать к себе таких очаровательных мерзавцев? – хрюкнула она, посмотрев в мою сторону ошалевшим взглядом. – Прекрасный, необремененный моралью и принципами экземпляр. Сработаемся, – заключила Люся, хлопнув Сашку по плечу с такой силой, что он обрушился к моим ногам, как подкошенный.

Я с трудом поборола желание свалиться рядом, потому что только сейчас поняла, какой ужасающий джин вырвался только что из бутылки. И виной всему я. Несчастный мой Завьялов.

Глава 42

– Люсь, может, ну ее? Нас ведь за версту видно. Особенно тебя. Да Марта сразу срисует двух таких красоток, – назойливой мухой гнусила я, пытаясь внять голосу разума подруги.

Морда у меня чесалась под тонной грима, голова потела от какого-то жуткого парика, который, наверное, никогда и расчески-то не видал за всю свою париковую жизнь. А еще я боялась, что в спутанных патлах живут и процветают блохи, ну или какие другие недружелюбно настроенные насекомые, разносчики чумы и холеры.

– Ты себя в зеркало выдела? Да тебя родная мать не узнает, – трубно прорычала Люсинда.

Нет, я не видела себя в зеркале, да и не хотела, откровенно говоря. Судя по тому, что доморощенный Зверев сотворил с Люсей, выглядела я сейчас, как Франкенштейн в не лучшие моменты его монстрячей жизни. Моя фея крестная была похожа на торгашку – челночницу, избитую товарками-конкурентками. Но, надо отдать должное рукодельнику, признать ее можно было только по оглушающе ошеломительной фигуре, и то только имея очень богатую фантазию.

– А зря, – хмыкнула Люся, – ты красотка вообще-то. Вон, посмотри, – показала она глазами на зеркальную витрину магазина, мимо которой мы брели в ресторацию с чудесным названием «Мефистофель», где у коварной изменщицы Марты было назначено рандеву.

Интересно, кто и почему так окрестил рыгаловку? Может, потому что после посещения можно к праотцам отправиться? Черт его знает, чем руководствовались хозяева общепитовской точки, но мне уже было страшно, и пробивало на мандраж. Я уставилась на тетку, отраженную в волшебном стекле, и хрюкнула от обалдения. Тетка в зеркале вздрогнула, явив мне дебиловатую морду, явно не изуродованную интеллектом. Морда была очень смуглая, над губой рукастый умелец пририсовал мне усишки, что делало меня похожей на лихого Чапая. Довершали великолепие свалянные в колтун волосенки, обрамляющие щекастое лицо. Да уж, тут не то что мама, я и сама не поняла, что вижу свое отражение. Если бы тетка в зеркале не повторяла моих движений и обезьяньих ужимок, ни за что не поверила бы.

– Это… ну… вот. Твою мать… – попыталась сформулировать я.

Люся радостно хмыкнула, довольная произведенным эффектом.

Сашка уже сидел за самым шикарным столиком, явно ни в чем себе не отказывая. Люся окинула взглядом заставленный деликатесами стол, но промолчала, явно решив не жалеть денег для важного дела. За соседним столом восседал Лелик, потягивая кофе из фарфоровой чашечки, отставив при этом в сторону мизинчик. Тоже мне буржуин, мать его за ногу. Люся сморщилась, как от лимона, и мне пришлось ее придержать за юбку, чтобы она не подошла к нарядному алкашу и не сломала ему выше означенный пальчик.

– Ой, дурак, – пыхнула огнем моя подруга и потащила меня в самый дальний угол ресторана, скрытый в темноте.

– Слушай, может, давай все отменим? – предложила я, жадно глотая воду и расчесывая в кровь башку под париком-мочалкой.

– Да ты чего? – округлила глаза Люсинда, вдруг замерла и прошептала: – Ну все, понеслась косая в щавель.

Я нервно оглянулась и увидела Марту, входящую в ресторан под ручку с молодым хлыщом, на лице которого застыло брезгливое выражение. И вообще весь он был какой-то ненатуральный, словно фильдеперсовый, как пупс.

– Коньяку мне, – приказал Лелик, – триста и лимончик. – Вот паразит, – прорычала шепотом, но алконавт нервно дернул кадыком, явно услышав ее слова в наушнике, торчащем в его ухе. Не зря же Люся с боем выдрала гаджеты у начальника мужниной охраны. Липаев счел приказ алконавта сигналом и окинул пришедших взглядом голодного удава. – Блин, два дурака, они же нам провалят операцию.

– Да? А по-моему, пока все как надо идет, – дернула я плечом, проглатывая второй стакан виски. В голове приятно зашумело. И я откинулась на спинку неудобного стула, уже не считая нашу затею такой уж идиотской. – Марта и внимания не обратила на шпиенов. Видишь, как лебезит перед своим пупсиком.

Катька в это время сидела, обнявшись с телефоном, и во всю развлекаясь с преобразователем голоса. Ей была отведена миссия позвонить Завьялову и сообщить о прелюбодеях. Если все получится, конечно.

– Начинается, – шепнула Люся и замерла, не донеся до рта ведерный бокал с вином всего на несколько миллиметров.

– Эй, ты чего смотришь на меня? – пьяно икнул благообразный Лелик, уставившись налитыми кровью глазами на капризного Мартиного избранника.

Лелика явно развезло на старые дрожжи.

– Мужчина, что вы себе позволяете? – взвилась красотка. Надо же, защищает сокровище свое ненаглядное. «Блин, бедный Завьялов. Нашла на кого его променять. Он же его мизинца не стоит. Да и на мужика похож только отдаленно. И чего бабе не хватает?» – думала я, наливаясь безвкусным виски, который никакого эффекта на меня не производил, от нервов, наверное.

– А ты замолчи, блин, шалапета белобрысая, – возбухнул алконавт.

Бульдожка даже глазом не повел на то, что его даму сердца оскорбил какой-то урод. Тоже мне кавалер. А я вдруг вспомнила, с какой яростью бросился защищать меня тогда в баре Захар. Настоящий мужчина. Не то что этот хмырь, явно ждущий от несчастной Марты, что она сама разрулит ситуацию. И мне ее даже стало немного жаль, и захотелось дать Лелику по башке, но я себя сдержала и продолжила наливаться алкоголем, наблюдая за развитием событий и уже понимая, что, скорее всего, сегодня тоже огребу.

– Барбосик, ну скажи, что-нибудь! – наконец, взвилась Марта на ультразвуке. – Этот урод меня оскорбляет!

И тут отмер Липаев. Я в восхищении смотрела, как он вытер пальцы салфеткой и грациозно поднялся из-за стола как раз в тот момент, когда Мартин Бульдожка капризно скривил губы, зло посмотрев на свою любовницу. Что они не просто друзья, я поняла, когда Люся ткнула меня в бок локтем так, что я едва не свалилась со стула.

– Смотри, – прошипела фея, показывая глазами на страстно целующуюся парочку. Точнее, на Марту, лобзающую абсолютно равнодушного парня, в глазах которого застыло отвращение и страдание.

– Эй ты, борзый, – в голосе Сани звенела сталь.

Лелик – ну артист! – вздрогнул, словно от неожиданности, и спокойно повернулся в сторону защитника.

– Вали давай! – сквозь зубы прошипел алкаш, и я чуть не сдержала нервный смешок.

Тщедушный Лелик доходил Липаеву до плеча и, судя по лицу, уже явно сожалел о том, что согласился на глупое мероприятие. Примиряла его с действительностью только полная рюмка коньяка, стоящая на столе.

– Извинись сейчас же перед дамой.

Сашка стрельнул глазами в Марту, которая тут же зарделась, сразу забыв об охреневшем Бульдожке, и даже замерла, ожидая, что дальше будет. Я тоже замерла, и даже Люся застыла как изваяние, потому что Бульдожка отмер и буром попер на Липая – может, наконец, соперника достойного увидел, пес его знает.

– Ты какого хрена лезешь? Сами разберемся, – пророкотал обоже Марты, восставая из-за стола во весь свой немаленький рост. – И ты тоже развела тут, – посмотрел он на Марту, как удав на крольчиху. – Подумаешь, напился мужик, что мне теперь всем морды квасить? Скажи еще, вон тех теток я должен отмудохать за то, что они весь вечер на нас зырят.

Услышав последние слова Бульдожки, я постаралась слиться с окружающей действительностью, Люся задумчиво пожевала губами и вцепилась в край стола побелевшими пальцами. Зря нас Марта тетками назвала, ох зря. Хотя мы сейчас выглядим, конечно, именно как затраханные жизнью бабищи.

– Простите, мадам, – галантно склонил голову Сашка и как бы невзначай приподнял рукав пиджака. Показывая часы, стыренные Люсей у мужа. Брегет ценой в хороший особняк незамеченным не остался. У Марты заблестели глаза, став похожими на два алмаза. Ну, красотка, мать ее за ногу. – Я просто не мог смотреть, как вас оскорбляют. Не понимаю, что такая женщина делает рядом с альфонсом – судя по виду, который не в состоянии даже защитить ее от посягательств пьяного мерзавца.

– Это что за маза фака? – наконец, отмер Лелик. Точнее, как отмер… сходил, опрокинул рюмашку и вернулся на место назревающего, но плохо развивающегося конфликта. – Вы, мужики, вообще, или додики дискотечные? Нормальные мачо давно бы мне наваляли, как псу дворовому. Чего смотришь, мартышка? – нагло ухмыльнулся алкаш, поворачиваясь к Марте. – Раз твой кавалер такая тряпка, предлагаю порезвиться. Ты не в моем вкусе, конечно, но…

Я посмотрела, как рука Лелика ложится на крутое бедро Марты. И ползет к ягодице. Потом успела услышать, как от щипка нахала она взвизгнула.

И началось месилово.

Липаев бил несильно, видимо, боясь повредить дешевую шкурку алкоголика, но даже его легкого удара Лелику хватило, чтобы отлететь к соседней стене и, хрюкнув, затихнуть.

Марта заверещала, пытаясь спрятаться за Бульдожку, который, к слову сказать, оказался не таким уж и хлюпиком, вот только на рожон он не полез, а просто отшвырнул от себя отчаянно цепляющуюся за него красотку и встал из-за стола, явно намереваясь просто свалить. Марта упала на пол и тонко заныла, ударившись. Вся наносная бравада с нее слетела, и она стала похожа на маленькую обиженную девочку.

– Не вздумай ее жалеть, – рыкнула Люся, схватив меня за руку – в противном случае я бы уже бросилась ей на помощь.

– Ты так точно не мужик, – услышала я веселый голос Липая, – не можешь свою женщину защитить, тем более такую красотку.

– Вот и забирай ее, – спокойно ответил Бульдожка, – надоела хуже липучки. А толку с нее три копейки, сама нищая, как крыса церковная. Я себе найду на раз нормальную бабу, только пальцем щелкну.

– Ну ты и гад, – зарыдала Марта, наконец, начиная приходить в себя, – я думала, ты меня любишь. Втащи ему! – приказала она Липаю так, словно была с ним знакома долгие годы, а не увидела впервые здесь и сейчас.

– С удовольствием, куколка, – хмыкнул Сашка и нанес зубодробительный хук в челюсть охотника за богатенькими тетеньками.

Бульдожка взвыл и кинулся на обидчика, повалил его на пол… И все, я потеряла нить, не успевая следить, кто кого в данный момент лупцует. Два тела валялись по полу, свившись в клубок. Лелик отдыхал у стены, и я даже переживать начала, не стряслось ли с ним чего-нибудь серьезного.

– Валим, – шепнула Люся, – халдей порысил в подсобку, значит, скоро тут менты нарисуются.

– А как же… – завела было я, желая поинтересоваться судьбой алконавта. Свой все-таки, но Люсинда только рукой махнула и потащила меня к выходу.

– Не бзди. Марта в наших руках, – пыхтела она, – точнее, в Сашиных. А в нем я не сомневаюсь. Он не то, что ты – ворона, или Лелик – тормоз. Он ее фиг упустит, тем более что я ему столько пообещала – грузовиком не упрешь.

– Ты что, ему платишь? – задохнулась я.

– А то. Да он за бесплатно и твои красивые глаза кой-чего не поднимет, чтобы Марту отыметь. А так хорошо. Все интересы учтены.

– Люся, у меня нет денег, – взвыла я, примериваясь, как бы половчее вцепиться в приклеенный ее башке парик. – Ты с ума сошла со своими идеями! Вообще одурела! Да не хочу я, чтобы Завьялов ко мне из жалости пришел, или раны зализывать! Я хочу его любви, понимаешь ты? А он не любит меня! Не любит! И никакие твои ухищрения не смогут этого изменить! – прорыдала я, глядя в вытянувшееся лицо подруги, явно не ожидавшей от меня такой истерики.