Текст книги "Плюс сайз. Охота на миллионера"

Глава 19

– Аоуыыы… – промычала я, увидев открывшего мне дверь Лелика, оплывшего от ломающего его похмелья.

– Я тоже так думаю, – кивнул он, – но все же хотелось бы знать, чем вызван визит столь прекрасной дамы в мои скромные владения?

– У тебя нашатырь есть? – наконец, смогла членораздельно спросить.

– Нет, Юлек. Я его давно выпил, – грустно сказал алконавт.

– Ты чего? Нельзя же! – ужаснулась, даже забыв о Севе, валявшемся на полу моей квартиры в полном нокауте.

– Ну, если правильно развести и не дышать когда пьешь… – с видом бывалого сомелье, рассказывающего о «Шато Лафит» 1787 года, закатил глаза Лелик. – А выхлоп какой? Мухи на лету дохнут.

– И что мне делать? – растерянно спросила.

В мыслях я уже сидела в тюрьме за нанесение тяжких телесных и колотила по решетке узилища алюминиевой ложкой.

– А что случилось-то? – поинтересовался мой дружбан.

– Да я там случайно одного ухайдакала. Слабенький оказался, – залебезила я.

– Ого, неужели того зубра завалила, который к тебе шикарный веник притаранил? – восхищенно спросил Лелик. Вот интересно, когда он еще и за соседями шпионить успевает. – Правильно, Юлек, за счастье бороться надо. Дубиной по башке и в пещеру – так оно надежнее…

Я представила, как волоку за ногу безвольное тело Завьялова, и хрюкнула от смеха.

– …Ты его хоть связала? – не унимался противный алкаш.

– Нет, а зачем? – уставилась на него непонимающе.

– Ну и дура. Мы тут пока лясы точим, он уже ушел, наверное. Пошли уж, горе. Сейчас только аптечку возьму.

Лелик появился через минуту, волоча медицинский чемоданчик, как у фельдшеров скорой.

– С последней работы свистнул, – пояснил он, – с тебя бутылка, Юлек. У меня валюта твердая, сама знаешь. Точнее – жидкая, – довольный своей шуткой, хохотнул сосед.

– Ты же вроде стилистом был? – спросила я.

– И такая веха была в моем прошлом, – серьезно ответил Лелик, таща на мой этаж тяжелый чемоданчик. – Но вообще я медицинский закончил…

…Сева так и лежал на полу в прихожей, не подавая признаков жизни. Я всхлипнула и уставилась над склонившимся над неудачливым ухажером Лелика.

– Чем это ты его? – спросил сосед, закусив губу, чтоб не заржать.

– Расческой. Ну, знаешь, массажка такая, как щетка.

– Ну слава богу, а то я уж думал, у парня черная оспа, а это просто от массажки отметины на морде. Знаешь, Юльчик, я думал, ты умная баба, думал, тут зубр, а тут бык обыкновенный. На черта он тебе сдался? – задал мучивший меня вопрос Лелик, активно растирая уши пострадавшего.

– Чего делаешь? – спросила я, с интересом наблюдая за его манипуляциями.

– Надо, чтоб ему кровь к мозгу прилила, – пояснил Пилюлькин.

А я стала сомневаться в эффективности процедуры. Там у Севы в черепной коробке и мозга то не было никогда в жизни.

– И вообще, что ты лезешь в мою жизнь? Что вы все лезете? – чувствуя, как истерика захватывает меня в свои объятия, вызверилась я на ни в чем не повинного соседа, который пытался привести в чувства прибитого мною женишка. – И откуда тебе знать, кто зубр, а кто бык, и что мне нужно в этой жизни? Как ты определил это?

– А по яйцам – у быков они другие, – весело хохотнул Лелик, и впервые в жизни я увидела у него взгляд осмысленный, не замутненный алкогольными парами.

А ведь он молодой еще, и глаза такие мудрые. Правильно говорят – горе от ума. Бедный Лелик. За своими мыслями я пропустила момент, когда соискатель на мое сердце и руку пришел в себя.

– Юлек, выходи за меня замуж, – предложил Сева, едва успев принять вертикальное положение.

– Я, наверное, часть мозга ему задела, отвечающую за самосохранение? – спокойно поинтересовалась у алкаша.

– Нет, – мотнул он головой, опасливо поглядывая на Севу, – давай фуфырик, и я откланиваюсь. Вы тут сами разбирайтесь, мое дело – сторона. Хотя зубр мне определенно больше нравится.

– Стоять! – заорала я, глядя, как он пятится к входной двери.

Оставаться один на один с полоумным Севой мне не хотелось. Выход из ситуации нашла Маруся. Она, наконец, вышла из сахарной комы и сейчас наблюдала за действом во все свои выпукло-шоколадные глазюки.

– Юльчик, – наглый Сева вдруг сделал шаг вперед, сграбастал меня в свои объятия и впился в мои губы своими.

От неожиданности я даже не стала его бить, просто замычала, как корова, пытаясь высказать этому ослу, что я о нем думаю. Да вот только рот мой был занят захватническими лобзаниями.

Маруся сразу смекнула, что ее хозяйку целуют без ее позволения, и решила вступиться за мою поруганную честь. Непонятно, как она смогла выбросить вперед свое сарделькообразное тело, но, вопреки всем законам гравитации, мопсиха пулей выстрелила вперед, намереваясь вцепиться в зад оккупанта. Только одного не учла защитница, что съеденное печенье, украденное ею, не позволит взлететь высоко – сила притяжения, мать его за ногу. Челюсти собачонки сомкнулись на прекрасных семейниках ухажера, и Маруся повисла на них всем своим весом. Трусы, естественно, громко затрещав, порвались, явив миру белесый мужской зад, покрытый редкими прыщиками, а потом и вовсе пали к его ногам смертью храбрых. От неожиданности Сева выпустил меня из захвата своих лап всего на секунду, но это было его стратегической ошибкой. Я успела нащупать за своей спиной хоккейную клюшку, миллион лет назад забытую у меня отцом и благополучно прижившуюся. А что, в хозяйстве все сгодится. Я, например, этой клюшкой достаю с верхних полок то, до чего не дотягиваюсь.

– Убью! – рыкнула я и с улюлюканьем, достойным вождя племени Команчей, ломанулась за бодро скакавшим по ступеням подъезда голозадым Севой.

«Дверь, блин, теперь ремонтировать придется», – зло думала я, размахивая клюшкой, как заправский Д’Артаньян, и расстраиваясь от души, когда удар не достигал цели. В пылу погони я не мыслила о том, что подумают обо мне соседи, отключивший здравый смысл внутренний голос твердил одно: «Убей паразита!»

– Точно женюсь! – проорал Сева, скача по ступеням, как сайгак, прикрывая ладошками обнаженные чресла. – Ты, Юлек, мечта! Некрасовская женщина! Ну, ты понимаешь: коня на скаку и все такое! И на мамулю мою дюже похожа!

Прохладный уличный воздух, вопреки ожиданиям, меня не отрезвил. Сева заметался по двору затравленным зайцем, а я почувствовала, как мне на глаза упала яростная пелена, и с криком метнула в него клюшку, словно дикарь копье. Женишок упал, как подкошенный, когда рукоять спортивного инвентаря впилась ему между лопаток. Я победоносно заорала и ломанулась добивать паразита, но затормозила в метре от жертвы, заметив боковым зрением замерших у машины Завьялова и мою мамулю, до того, видимо, мирно беседовавших, а сейчас стоявших с отвисшими челюстями, наблюдая за моим диким триумфом.

– Доча, такого я от тебя не ожидала, – выдохнула мама, с жадным интересом наблюдающая за действом. – Это что, теперь такие эротические игры в моде? Захар, вы тоже практикуете? Черт побери, какую скучную жизнь я прожила.

– Нет, Альбина, я живу очень скучно, – ехидно ответил гадский сноб, наблюдая, как Сева неуклюже поднимается с земли, держа сведенные судорогой пальцы на самой дорогой своей части организма. – Юля, вы знаете, что хорошего шофера очень трудно найти? Я бы попросил вас аккуратнее проявлять свои фантазии.

– Куда мне до вас. Я хоть про людей фантазирую. А вы все больше кобыл осёдлываете, – зло парировала. – И вообще, что вы тут третесь? Я же вроде ясно сказала, что занята. А вы, наверное, понимаете только конское ржание. Ну тогда иоооооо, – заржала я на весь двор.

Захар вздрогнул, а Сева, еще не отошедший от контузии, с места припустил к машине, надеясь спрятаться от возмездия.

– Вы несносная, безумная идиотка, – выплюнул Завьялов, опалив меня взглядом так, что стало жарко, как после горячего укола, и, развернувшись, зашагал прочь со двора, игнорируя автомобиль с засевшим в нем голышом. Ну и правильно, я бы тоже поостереглась ехать с голым обезумевшим Севой.

– А вы хамло и осел! – крикнула я вслед Завьялову, сожалея, что это не он бегал голым по двору.

И как же мне хотелось, чтоб он одумался и остался! И эти его вечно обветренные пухлые губы… так хотелось почувствовать их вкус. Я замерла, вдруг услышав свои мысли. Что это со мной? Я же его ненавижу и презираю, и вообще, зачем мне человек, который считает меня уродливой и толстой? Права Люська, нужно его захомутать любой ценой, потом просто растоптать, как это сделал он, унизив меня.

– Если бы я не знала, что вы с Захаром коллеги, подумала бы, что он взбесился от ревности, – шепнула мама, поправляя и без того идеальную прическу.

– Не пори чушь, – одернула я ее. – Он даже в сторону мою не посмотрит.

– То-то я смотрю, аж искры между вами летели. Уж поверь, я пожила на этом свете, могу отличить теплое от мягкого, – заговорщически подмигнула мама, – а теперь рассказывая, за что ты так мудохала голого беднягу? Попка у него, кстати, что надо. Как орех. Я б его поимела, – закатила мамуля глаза.

– Ага, и мозг величиной с фундук, – буркнула я, стараясь пропустить мимо ушей мамины последние слова.

Да что это с родителями, с ума они посходили, что ли?

На пороге нас встретила Маруся, держащая в зубах найденыша. В последнее время они только так и передвигаются по квартире. В мопсихе, видимо, взыграл нереализованный материнский инстинкт, а кабыздох просто ленится ходить, и средство передвижения под названием собака его вполне устраивает.

– Еще одну докуку приволокла? – поинтересовалась мать, разглядывая мелкого котофея.

Ага, уж кто бы говорил, но не женщина, тащившая в дом всех подряд, начиная с ворона с оторванным крылом, заканчивая раненой змеей, купленной у какого-то живодера.

– Сестру нашла? – заржал тогда папуля.

– Ага, там твои родственники остались – кабан и обезьяна, будешь выкупать? – не осталась в долгу маман.

В общем, гармоничная они пара, никак не могу привыкнуть, что наша семья рушится. Надо что-то делать. Из раздумий меня вывел телефонный звонок. «Ага, легка на помине. Ну, сейчас ты у меня получишь!» – завела я себя, увидев отразившееся на дисплее Катькино имя.

Я вообще-то спокойная, тихая и покладистая. И все вокруг это знают и постоянно этим пользуются. Но так же близкие мне люди знают, что будить во мне зверя себе дороже. Потому что если он просыпается, то утискать его спать обратно очень трудно, ну или почти невозможно.

– Я с предательницами и шалавами не разговариваю, – зарычала в трубку, чувствуя, как с моих клыков капает ядовитая слюна.

– Ты чего? – обиженно поинтересовалась Катюха. – Меня аж ветром из трубки обдало, как в мультике. Что я сделала-то? Ощущение такое, что я у тебя мужика увела…

Нет, надо же нахалка какая! Издевается еще! А я ее подругой считала!

– Тебе не стыдно мужика из семьи уводить? Курва ты! – уже спокойнее спросила ее.

– А тебе-то какая печаль? – поинтересовалась прелюбодейка, заставив меня задохнуться от ярости и наглости.

– Как это какая? – ошалела я. – Ты ж моим отцом трахаешься!

– Дура, да?! – теперь уже орала Катька, а я изумленно слушала. – Это же почти инцест. Да дядя Паша мне как отец. Я тебя убью, вот приеду и приколочу к стене гвоздями! – пообещала она и отключилась.

– С кем разговариваешь? – нарисовалась на пороге мамуля, жуя яблоко. Я застонала, увидев на ее ногах проклятые туфлишки, которые раньше не заметила по своей вечной невнимательности.

– Мама, мать твою, – простонала я, не сводя глаз с ее ног, – я думала, что отец сошел с ума, а теперь вижу, что у нас это семейное. Вы больше не разводитесь?

– Почему это? Я подала на развод. Не желаю больше иметь ничего общего с этим извращенцем. Надо же, что удумал, заставляет меня заниматься с ним сексом, только обувшись в эти идиотские баретки. Хотя, надо заметить, они невероятно удобны.

– Вы что, все еще сексом занимаетесь? – опешила я.

Я думала, что динозавры не сношаются, а тут такое откровение. Боже мой, я прозрела.

– Ты чего, мне всего тридцать восемь! Конечно, у меня есть потребности, – надула губки мамуля.

– Мама, – закатила я глаза, – что ты врешь, тебе давно не тридцать восемь!

– Ну хорошо – сорок.

– Мама, мне двадцать пять! Если ты умеешь считать, то это означает одно: ты, рожая меня, была малолеткой, а это, между прочим, просто отвратительно! – ехидно ухмыльнувшись, сказала я, наблюдая, как дергается щека родительницы.

– Ты, раз такая умная, сама и посчитай, – нервно хмыкнула она, зло отшвырнув от себя недоеденный плод, который сбил тершегося у наших ног найденыша, словно кеглю, и откатился под кровать, откуда тут же донеслось утробное чавканье.

«Это, верно, кости гложет красногубый вурдалак», – пронеслась в голове дурацкая фраза. Надо же, откуда только появляются в моей голове все эти дебильные мысли, когда надо думать совсем о другом? Например, как не пасть смертью храбрых от рук любимой подруги, несправедливо мной обиженной, и вправить мозги под старость лет сошедшим с ума родителям. Хотя, если подумать, матери всего сорок пять, а отец в свои пятьдесят выглядит, как мачо с картинки, правда, у него недостает нескольких зубов, но это лишь придает ему еще больше шарма. Поклонницы визжат и гроздями вешаются ему на шею. Да и как тут устоишь?

– Туфли эти дурацкие, – ныла в это время мама, – придумал какой-то модельер специально для ночных фей. Ну ты понимаешь, о чем я. Так вот, представь, кем меня твой папуля считает.

– Нет, мам, ну что ты, папа тебя уважает, – завела я.

– В таком случае он представляет себе какую-нибудь заморскую проститутку, – вызверилась родительница, широко раздув ноздри. – Хрен редьки не слаще. У тебя переночую. И ради бога, нужно дать имя этому несчастному и начинать его воспитывать, иначе он тут все зассыт, – показала она глазами на котенка, старательно метившего территорию.

Блин, сегодня точно покоя не жди, потому что Алиса Моон привыкла к комфорту, требует постоянного внимания и капризна до неприличия.

Катька кстати, так и не приехала. Я позвонила ей вечером в перерыве между массажем, который моя любимая мамуля заставила меня ей сделать, и проветриванием комнат от ее вонючих сигарет.

– Ты чего не явилась? – спросила я шепотом.

– Обиделась, – радостно откликнулась Катька, а я услышала на фоне мужской голос.

Вот ведь овца. «Нас на бабу променял», – как сказал бы мой папа. Ну точно, с Палычем у нее шуры-муры – его гнусавый голос можно узнать из тысячи.

…Заснула я уже под утро, чувствуя, как копошится в моих волосах маленький котенок, явно устраивая из них себе гнездо. А мы с мамой его назвали Гимлером, потому что есть в нем что-то непостижимо арийское. Может быть, его белизна вкупе с синими не кошачьими глазищами…

Глава 20. День шестой. Лучше бы я вчера умерла

Мне снилось море. Теплые волны, почти горячие, накрывающие с головой мою хорошо постройневшую тушку. Даже купальник – бикини – не впивался в мои целлюлитные бока, оставляя на них уродливые бордовые полосы. Очередная волна окатила волосы, и в нос проник отвратительный аромат кошачьей мочи, от которого я и проснулась.

– Сволочь! – заорала, выковыривая из шевелюры сопротивлявшегося Гимлера.

Правильно мы его окрестили. Фашист он и есть фашист.

Мамы уже не было. О ней напоминала лишь стопка блинов, оставленная на кухонном столе и порядком ополовиненная наглой Марусей, с которой мне пришлось вступить в битву, проходя мимо кухни. Псина обиделась, лишившись вкусняшки, и гордо удалилась, покачивая объемной филейной частью своего тела. Точно, сейчас стоит мне скрыться в ванной, вернется и дожрет, ничего мне не оставит.

Убрав блины на холодильник, я пошла отмывать голову от кошачьих ссак, но дойти не успела. Телефон зазвонил резко, и я, вздохнув, остановилась. Точно, денек сегодня будет жарким. Я уставилась на дисплей, на котором высветилось «Завьялов», и, выждав еще несколько гудков, чтоб не думал, что я только и делаю, что жду его звонка, сняла трубку.

– Юлия Павловна, – ах какой голос! Бархатный, с едва заметной хрипотцой, как говорит мама, я б ему отдалась. Говорить мне, правда, не хотелось, было откровенно стыдно за вчерашнее, но врожденная вредность взяла верх над стыдом и разумом.

– Мы, кажется, уже разобрались с моим именем, – зловредно прохрипела я в трубку, с удовольствием отметив, что начальник смешался, но как-то быстро взял себя в руки.

– Ах да, простите, Джулия, – ехидно продолжил он, – я жду вас в офисе, это срочно. Сева уже у вашего подъезда. Я думаю, вы обрадуетесь внеочередной встрече с вашим обоже.

Боже, вот же гад, а! Все-таки припомнил мне вчерашнее фиаско. Хорошо же я выглядела с клюшкой, гонясь за голым дураком. Ооо, позорище! И ведь ничего не скажешь.

– И зачем же, позвольте узнать, я вам понадобилась? Опять будете упражняться в остроумии по поводу моей фигуры, или вашей Марте срочно понадобилась девочка для битья? В таком случае вы не по адресу. У меня, знаете ли, нервы, и рука тяжелая.

– Это я уже понял, – совершенно серьезно ответил Завьялов, – просто клиентка требует именно вас. Уж не знаю почему. Но эта сделка может существенно улучшить финансовое положение вашего издательства. И укрепит ваши позиции в нем. Я сейчас ясно выразился, или вы опять услышали в моих словах какой-то скрытый сексуальный подтекст и снова будете угрожать мне судебными разбирательствами?

Надо же, запомнил. Злопамятный какой. Ну ладно, я отомщу, и мстя моя будет страшна. Пока, правда, не знаю как, но Завьялов умоется кровью.

– Предельно. Через полчаса спущусь. Мне нужно в душ, – гадски пропела, вертя в голове дурацкую мысль про позиции с Завьяловым в главной роли, но про другие, не те которые в фирме.

– Сейчас. У вас пять минут на сборы. И попробуйте только опоздать. Уволю к чертям собачьим. Вы мне и так уже всю плешь проели. Чего еще никому не удавалось за столь короткий промежуток времени! – гаркнул начальник, и отключился.

– Слабак, – резюмировала я и пошла собираться.

И как быть? За пять минут я только успею слегка просушить феном зассаную шевелюру, которая при любом количестве влаги, даже если с неба упадет хоть капля, начинает виться мелким бесом, делая меня похожей на пуделя. Запах кошачьего подарочка витал в воздухе. Я высушила кудри, с удивлением отметив, как волосы заблестели и вообще приобрели такой вид, словно я воспользовалась дорогущей косметикой. Надо взять на вооружение идейку, хотя воняет, конечно, капец.

Нацепив на себя деловой костюм, который пришлось на поясе подколоть булавкой, так как пуговица, когда я пыталась застегнуть брючишки, отлетела и, словно пуля, сбила с комода зазевавшегося Гимлера. Права Катька, пора худеть. Ох, у нее еще прощения просить, а я этого не люблю. Из подъезда я вывалилась точно спустя пять минут, воняя подаренными мамулей дорогими духами, пахнущими почему-то елкой. Аромат смешался с амбре котейки, и теперь у меня было стойкое впечатление, что кто-то надудел под елкой.

– Юлек, ты прекрасна, – поприветствовал меня Сева, с опаской косясь на мою руку, видимо, в поисках клюшки. Я обожгла его презрительным взглядом и молчала всю дорогу до офиса, давая ему понять, что между нами ничего нет и быть не может. Как выяснилось позже, он истолковал мои намеки иначе, но об этом позже. – Прошу, – галантно подал мне руку неудачливый кавалер, помогая выбраться из машины, что у меня вышло не с первого и даже не со второго раза.

Сначала я зацепилась брючиной за какую-то фигню, торчащую из шоферского кресла. Ткань разорвалась на голени в нескольких местах и повисла лентами, делая меня похожей на городского бомжа, а потом зацепилась каблуком туфли за порог и едва не расквасила нос. Хорошо, Сева среагировал и успел поймать меня за шкирку. Унизительно, но в противном случае встречу пришлось бы отложить, а это не было мне на руку.

Возле авто, из которого я красиво выползла, дорогого и блестящего, стояла машина, рядом с которой Завьяловский лимузин показался задрипанной телегой. Ярко-розовый, перламутровый джип переливался в свете тусклого солнца. Да что там, он затмевал красотой светило. Я поцокала языком и обошла джип вокруг, совсем забыв, что мне нужно спешить, и вообще, где я нахожусь.

– Юль, шеф ждет, – робко напомнил Сева, явно увидев мои офонаревшие от восторга глаза.

– Сама знаю. Без соплей, как на льду, – рыкнула я и твердым шагом направилась к входу в офис.

– А вот и наша Джулия Павловна, – пропел Завьялов сахарным голосом, прям патока потекла.

Интересно, кого это он так ублажает. Марта обожгла меня взглядом, полным ненависти, на что я показала ей язык, и едва не засмеялась, увидев недоумение, написанное на холеном лице. Я увидела, как из стоящего ко мне спиной кресла, поднимается огромная, затянутая в золотую парчу фигура и едва не заорала от неожиданности.

– Здравствуйте, Юлия, – трубно проревела клиентка, подмигнув мне наращенными ресницами. Блин, Люся. Я и забыла. А она вот помнит о своем обещании. Ну все, конец спокойной жизни. – Ее хочу, – некультурно показала она на меня пальцем.

– У нас есть более опытные сотрудники. Мы пришлем агента из столиц… – попыталась влезть Марта, но была окинута таким взглядом, что смешалась на полуслове и превратилась в соляной столб.

Завьялов задумчиво посмотрел в мою сторону , как мне показалось, с жалостью и согласно кивнул, не зная, что подписывает себе приговор.

– Ну и славно, мы сейчас с Юлей все обсудим за рюмочкой кофе, а с вами вечером за ужином, – радостно потерла ручки Люсьен и, схватив меня за руку, выволокла из кабинета.

Я уже у порога услышала вздох облегчения за спиной и, повинуясь напору новой подруги, пошла за ней к офигенно шикарной машине, провожаемая завистливыми взглядами коллег по цеху. Дураки, они не знают, что завидовать мне – это все равно что завидовать осужденному на смерть. Даже Катька посмотрела на меня как-то не по-приятельски зло. Ах да, я ж ее обидела вчера.

– Люсь, а давай мою подругу тоже пригласим, а? – пискнула я.

– А что, идея. Втроем мы больше казней египетских твоему Завьялову придумаем, – с готовностью согласилась Люся, и тут же замерла на месте, – которая из них?

Я указала пальцем на сжавшуюся под Люсиным взглядом Катерину.

– Ты за мной, – приказала Люсьен моей подруге, – остальные арбайтен.

Я с удивлением смотрела, как сослуживцы почти бегом рассасываются по кабинетам.

– Сильна, – восторженно прошептала Катька, но удостоилась лишь странно-презрительного взгляда Люси.

Ох, не нравится мне все это. Прям чувствую своим немаленьким филе приближение приключений.