Текст книги "Горбуны2.Сны"

Зимой мы гуляли с Брэндой около Карасунов, она чистила банан с другой стороны и также говорила со мной о Боге… На Новый год Морген и Эдам что-то рассказывали про фигуру Венеры и кого-то опять убивали… Морген стала носить синие широкие джинсы с отворотами, до этого она носила только черные брюки. В других я ее никогда не видела. Я все удивлялась, где Морген нашла такие широкие джинсы, в которые смогла вместить свой необъятный таз.

А меня готовили в «бегуны»…

Часть 2. 2003 год – взгляд в прошлое

Поцелуй

Эдам хотел заразить меня СПИДом, на американских встречах весной 2003 года мне вкололи СПИД в шприце. Но потом свернули – так нельзя. Эдам опять нарушал правила…

Весной 2003 года Эдам поцеловал в губы какую-то молоденькую девушку у моего подъезда, думая, что это я. Ее загримировали под меня. А на его губах была пленка, а на ней набор болезней… И ту с таким букетом отправили в больницу, она уже и до дома не дошла, сразу упала… через пятнадцать уже вызвали скорую… и язва, которая не лечится, и температура сорок пять – ее тут же заморозили… Вышла к Эдаму здоровой девушкой, «сталь», и проколы мне не чета, а вышла из больницы девяностолетней старухой… И только тут все поняли, кто такой Эдам Хейсонд и к каким запрещенным веществам у него есть доступ… И только теперь полицейские осознали, как все круто и что для него могут разработать!.. И его отправили в Россию, как святого козла…

– Ну я хоть кого-то крутого поцеловал? – спросил он потом усмехнувшись.

– Да, крутую сталь…

Хороший способ надолго вывести из свидетеля из игр – легкий поцелуй в губы, и хорошо, если не смерть…

Потом похожим букетом поцеловали Морген, полицейский, загримированный под Эдама… Один-один…

Золотой слиток Анны

В 2003 году Эдам украл в Нью-Йорке мальчика семи лет – сына продажного полицейского. Эдам ребенка схватил, а отец сына навсегда потерял… И еще чернокожего негритенка… Детей, конечно, никто не вернул. Золото за детей передают обычно не сразу, через два-три месяца, когда ребенок уже закрутится в системе, когда его проверили медики, оценили его здоровье, когда его хозяин в Казахстане передал золото за него в Россию. Проданных и закрутившихся детей практически не возвращают или возвращают очень редко… И великий соблазн оставить в рабах ребенка американского оборотня в погонах… И поэтому судья брата Анны ждала и получила от нее слиток казахстанского «детского» золота. Чтобы по этому золоту искать то золото за проданных детей и находить хоть какие-то концы… И этого ребенка и его черного собрата по рабству продажные полицейские Америки тоже хотели вернуть…

Олень ослепляющий

Всем нашим американцам с лета 2003 года предсказали, что их сделают святыми козлами в России, посадят за все наши преступления, но при этом они станут главными героями интересной книги и войдут в историю литературы, как запоминающиеся персонажи, и они не сомневаясь ни минуты поехали… Какие альтруисты… Не каждый так сможет… Как мы вами гордимся! Великие альтруисты! Вы гордость нации! И все ради искусства!

У всех летних американцев 2003 года пошли волны в будущем, у Элен и Анны особенно. Анне уже не давали правильные нитки, и теперь она уже не штопала стежками, только крестиком…

События 2003 года в иностранном общежитии университета и американском центре становились все яснее…

Майкл был распространенным фенотипом героя-любовника. И все думали, что потом он будет любовником Яны, когда та вырастет. Внешность Майкла была универсальной, как и у Маши Бонтюк – очки, черные волосы-сосульки падают на лицо. Полицейские говорили, что в том году было не меньше пяти разных Майклов…

Однажды американцы принесли кожу какой-то полной женщины, которую содрали с нее вместе с грудью… и примеряли на себя… ее кожу с грудью… Американцы как будто хотели все время ставить какие-то рекорды и так быть полезными обществу… или обелять себя, свои злодеяния…

Американцы в том году приехали в Россию с пустыми руками и зарабатывали на месте. Майкл призвал «серебряное копытце», оленя, который бил копытом и так выбивал драгоценные камни. И в это время какой-то ребенок слеп… А слеп сын прокурора из провинции…

Майкл собрал свою корзинку драгоценных и полудрагоценных камней… И зарыл слепого семилетнего мальчика, заколотого в сердце…. А на его месте поставил американского детдомовского мальчика. А мать-прокурор не увидела разницы…

Бабушка Майкла была слепой, у нее были бельма на обоих глазах, и Майкл тоже боялся всю жизнь ослепнуть. Поэтому ослеплял других.

Американцы и продавали наших детей в рабство – так тоже зарабатывали. И поэтому очень не нравились нашим работорговцам, именно тогда интересы Эдама столкнулись с интересами Славы Оглоблина… – Это всегда деньги… То, что правит миром. Все всегда крутится вокруг денег… – как-то сказал Эдам Хейсонд Арине.

Детей в Литве летом 2003 года тоже воровали наши американцы во главе с Эдамом. И контакты доставили, и детей воровали, а золото к их Центробанку складывали. Но на высшем уровне в Литве не подписали…

Строящих лягушек и ослепляющих оленей давно запретили, но это деньги, и люди все равно нарушали правила и прибегали к их услугам.

Топаз золотистый

Летом 2003 года Келвин-Джош украл в Краснодаре неограненный топаз редкого золотистого окраса у частного коллекционера. Владелец камня, тоже российский криминальный авторитет, все думал, как камень лучше огранить, и подбирал мастера, не торопился его огранять.

Топаз был редким, огромного размера, четыре сантиметра в диаметре. Этот топаз был рекордного размера для этого вида полудрагоценных камней. И стоил немерено. Хотя эти камни по свойствам не очень отличались от драгоценных.

Келвин вывез топаз в правом кроссовке. Когда американцы выезжали, он носил сандалии, а на контроль переодел кроссовки. В одном из них, правом, в задней части подошвы был тайник, в который Келвин и спрятал камень. Он его мне в аэропорту показал. Я видела камень неограненным и не поняла, что он был ценным.

В аэропорту было несколько Спенсермэнов, отец и дед Келвина, его клон, переодетый полицейский. Преступники одной семьи делают пластические операции и выглядят все одинаково. Самые страшные преступники все на одно лицо… Русский клон прошел за Келвина один из контролей, а улетел сам Келвин. Наша полиция Келвину всячески содействовала. По крайней мере, сильно не мешала…

Келвину тогда было только шестнадцать, и он должен был еще доказать свою состоятельность в преступном мире, пройти определенные испытания, чтобы занять достойное место в своем клане… И кража топаза из другой страны была одним из его испытаний.

Стоимость неограненного топаза в России в 2003 году оценили в два миллиона, а Келвин продал его в пересчете на рубли за четыре. Этот топаз он отдал в частную коллекцию, а его новый владелец стал долгосрочным спонсором отца Келвина и в сех его «ружейных» операций.

Новый владелец долго думал, разделить ли топаз. При его огранке было бы много мелких желтых топазиков. Но все-таки решил камень не разделять, а огранить его очень тонко, найти хорошего специалиста и огранить так, чтобы он стал неузнаваем, у него как раз был такой редкий мастер. Топаз такой величины был слишком узнаваемым, о его пропаже уже заявили и хранить его целиком неограненным было слишком рискованно…

При огранке топаз необычно повернули, верх сделали низом, топазу придали квадратную форму, не обработали один скол – слишком много пришлось бы спиливать, было жалко камень. Но так сейчас не обрабатывали драгоценные камни, их делали только правильной формы, никаких сколотых углов не разрешалось. Но этот камень был краденый, его искал хозяин, и гранить его по правилам было опасно… Так сохранили камень, его максимальный размер, но немного пострадала форма, нехватку недостающей части до абсолютно правильной формы загримировали под скол… Этот золотистый топаз сам себя называл Машей. И после огранки Маша задумалась, нравится ли ей огранка или нет, как ее развернули и огранили…

И никто, глядя на ограненный топаз рекордной величины, не мог узнать в нем украденный в России неограненный камень, так хорошо и профессионально он был огранен. За исключением одного тонкого скола, одного заметного места, о котором знал только новый хозяин и огранщик. По этому сколу его мог узнать и хозяин… Камень остался в частной коллекции, не попал на аукцион или в профессиональные руки и узнаваем не стал…

Камень даже разыскивали и проводили оценку его же ограненного. У этого топаза был небольшой скол в верхнем левом углу. Оценщики решили, что этот скол получился при падении, а это был необработанный угол огранки. Величина этого камня была намного больше камня, который недавно пропал в России… И оценщики решили, что это не он… Они особо не вглядывались – им надо было проверить еще много камней…

Прочность желтых топазов равнялась бриллиантам, и у них не могло быть таких сколов, это были природные особенности камня, но оценщики этого не знали… Кристаллическая решетка топазов различалась, но у желтых она была только твердая, как у алмазов. Оценщики особо не разбирались, и камень не был опознан…

У каждого камня такого уровня есть свой паспорт. Потом владелец думал огранить свой топаз еще раз, как и собирался огранить обкраденный владелец в России, он хотел огранить камень потом, когда его перестанут искать и забудут или умрет владелец в России. «Пройдет лет двадцать», – решил Келвин Спенсермэн и накинул на камень свой плащ – сделал заговор.

Крупные топазы очень часто путают с сапфирами, и некоторые ювелиры крупные синие топазы так и называют сапфирами и продают по стоимости сапфиров.

Когда Келвин оценивал ограненный камень у другого оценшика, ему сказали, что камень огранили нечисто, остался скол. Эдам даже показал нам, стерев стену в доме Келвина, как Спенсермэн бросился на огранщика, когда ему сказали, что камень «нечистый», виня огранщика в нечистоте камня. Но краденые камни так и гранят, нечисто, чтобы они были неузнаваемы…

Если гранить со сколами, то есть много вариантов огранки, а если без – то всегда один, зачастую и верх-низ тоже только один вариант, хотя и тут есть нюансы. Так можно бороться с фальшивками, кражами, камень однозначно узнаваем. Разные школы огранки гранят и решают, где верх и низ камня по-разному. Но размер камня у всех одинаковый с разницей в доли миллиметра.

Если гранить камень чисто, то возможен только один вариант огранки, и глядя на неграненый камень, профессионал, изучив камень, может сказать, какой у него будет размер после огранки и выдать паспорт. Можно спорить по поводу верха и низа камня, но только не по поводу размеров. И владелец в России искал свой ограненный камень определенных размеров, а этот камень был значительно больше, но со сколом… Он уже взял паспорт до огранки, а паспорт надо было не брать. Но как не делать паспорт на вещь? Так спокойнее… А украдут ограненный, так его потом можно на несколько разных камней разбить, тоже не найти… Так что новый владелец тоже рисковал, не разделяя украденный камень, так камень все-таки можно было узнать… И Келвин знал, как важно делать огранку, чтобы она не соответствовала паспорту камня, и как сложно россыпь одинаковых желтых топазов продать, когда ищут что-то похожее… И лучше красть неограненный, с ним проблем меньше, но можно при огранке получить пустышку, для этого их смотрят под разными просвечивающими аппаратами, чтобы камень не был пустым. Келвин свой камень так проверил. Воровал наверняка.

Келвин в сапогах скороходах несколько раз шагал в американский центр университета из своего дома в Америке. Показывал ограненный камень и скол сбоку. Камень оценили в Америке, а потом в России. Камень-Маша просто пела в руках у Арины, сверкала и переливалась, так ей нравились будущие писатели…

Медянка

Лента! Пестрая лента!

А. Конан-Дойль «Приключения Шерлока Холмса»

– Ты думаешь, уж – это ядовитая змея или нет? – спросила у меня Элен.

– Нет, – уверенно ответила я.

– Вот видишь, а она сказала, что ядовитая…

Элен имела в виду, что сейчас дочка судьи Даша скрывалась в загородном доме у знакомых матери. Она часто отдыхала в большом саду. Она не боялась мелких юрких змей – считала их неопасными и неядовитыми. В загородном доме Даша хранила компромат и готовилась давать показания. В этом деле были заинтересованы Спенсермэны…

С матерью-судьей у Даши сейчас был конфликт.

Спенсермэны подбросили в этот сад золотистую медянку из семейства ужеобразных. Они нанимали специального дрессировщика змей, чтобы он озлобил медянку, и та стала кидаться на людей. Медяки в принципе неядовиты, но если человек на специальных препаратах, то яд золотистой медянки может привести к быстрой смерти. Даша сейчас принимала лекарства, на которых яд медянки был смертелен. Этот яд становился смертелен даже на определенном парацетамоле.

Даша сидела в беседке, медянка подползла к ней и укусила за ногу, потом быстро юркнув в кусты… Даша даже не обратила бы на это внимания, но вскоре стала задыхаться…

Медянка укусила ее вечером, Даша дожила еще до двенадцати ночи… Она задыхалась от яда… Потом ей даже стало лучше… Вечером ей надо было принимать лекарства, и помощница ее матери, загримированная под медсестру, зная ее коррумпированную мать, которая брала взятки направо и налево, дала Даше лекарство… Даша надеялась на противоядие и, прося его, отдала Спенсермэнам все свои собранные улики… За противоядие она «продала сердце матери», подписала ей раковую опухоль, но ее потом не приняли. Противоядие ей, конечно же, не дали…

Тот, кто растворил ей в кружке препарат, и стал ее фактическим убийцей. Убийство с разделенной и частичной ответственностью… У Даши остановилось сердце…

А судьи все ждали, что их дети восстанут из могил, а они все не восставали… Слишком были запятнаны судьи в коррупции, слишком были их руки в чужой крови…

«Кошка» Надя

Была тебе любимая,

Была тебе любимая,

а стала мне…

Песня С.Никитин «Я спросил у ясеня»

В 2003 году мы думали, что приезжали оружейники, а на самом деле наркобароны. Морген говорила нам: – Неужели вы не хотите, чтобы дети радовались, чтобы им было весело! Чтобы им было хорошо в школе? Чтобы они чувствовали себя счастливыми! Тогда подпишите! – она говорила это о наркотиках и предлагала добавлять их детям в еду…

Контрабанда оружия была на виду – на стадионе лежали автоматы, американцы вели переговоры с перекупщиками, а за контрабандой оружия скрывалась продажа наркотиков… Наркотики были скрыты от глаз… Среди вещей на стадионе, за автоматами лежали пакетики наркоты, которые американцы передавали друг другу, в основном Анне… Наркотики использовали даже для школ, иногда давали в столовых, чтобы детям больше нравилось учиться…

В тот год в России засветились семь Келвинов Спенсермэнов, дедушка восьмидесяти лет, Спенсермэн-старший; Дэвид Спенсермэн-средний, с проблемами с правой ногой; Келвин-Симона, принудительный трансвестит; Келвин с больным братом, который думал, что он пес, когда изредка в нем просыпался человек, то это был мальчик трех лет. Было еще пару братьев Спенсермэнов, они все были друг другу родственниками, и все выглядели одинаково, все на одно лицо, для этого делали пластику, если не присматриваться, то и не отличить… Появлялась и Амелия – еще один принудительный трансвестит Спенсермэнов… У одного из них были длинные ногти на руках… Дэвид Спенсермэн был наркоманом, героинщиком. Их немного отличали по росту, наши полицейские делали им ДНК-тесты и устанавливали степень родства…

Под Келвина загримировали и индийского кровожадного хирурга.

Кошка, которая гуляет сама по себе, Надя, была при старичке-наркодилере, помогала ему, была ему как нянька-сиделка. «Кошка» Надя выглядела, как Мария Бонтюк и была ее клоном, худенькая, невысокая, короткая стрижка, темные волосы, очки, волосы всегда падают на лицо. За такой внешностью был незаметен любой овал лица и даже черты лица… Такая внешность – хороший камуфляж. Кошке Наде было двадцать четыре…

У старичка подрастал семнадцатилетний сын Саша, наследник его бизнеса, влюбленный в эту «кошку» Надю. Старичку предсказали, что у Саши и Нади будут дети, его внуки. Двое детей… Надя «зашила» вагину для него, ждала его взросления, а старичок-наркодилер ждал внуков. Перед приездом американцев Саша даже на коленях просил руки Нади, но она пока ему отказала – пока? Саша был полностью разбит. Надя могла делать чудеса – ходить по воде, достать звезду с неба. Саша видел ее чудеса и верил ей…

Недели две назад Надя проглотила достаточно большой ключ. Саша приковал ее наручниками к кровати и ушел. – А ключ? – крикнула она ему вслед. – А он у тебя в животе! – Вот тут она поняла, как ошиблась. Ключ был большой, и достать его было сложно… Саша вернулся и стал отпаивать ее диарейными средствами, кормить с ложечки, носить утки. Она порвала себе весь желудок и кишечник, пытаясь достать ключ… После этого проблемы с пищеварением ей были обеспечены до конца дней. Саша уехал доставать ей препараты для желудка, залечивать ее раны. Он хотел взять ее с собой, но она отказалась. Вот ей надо было уехать, но она решила держать Сашу на расстоянии – так, она думала, будут сильнее разгораться ее и его чувства…. Не сработали у нее инстинкты самосохранения. Через пять лет ее раны были бы лучше. Но Спенсермэны не оставили ей шансов…

Спенсермэны приехали в Россию за данью. Они тоже в России совершали ритуальные убийства, специально привезли из Индии очень кровожадного, единственно правильного хирурга для Нади, которому специально не давали кровь две недели… Загримировали под себя – все Спенсермэны были на одно лицо… Келвин для хирурга приготовил кошку на съедение. Они через черную дыру доставили его из Индии…

Дед-Спенсермэн говорил мне: – Она таскает в животе всякую гадость, – имея в виду Надю. – Недавно ключи носила. Они разрезали ей пищевод, и один врач специально делал промывку желудка, чтобы его достать.

Надя постоянно глотала крупные предметы и носила в себе, которые бы не выходили естественным путем или промыванием. У Нади уже были проблемы с пищеварением – они слишком много носила в себе вещей и мешочков.

– Врачи говорят, что у нее будут проблемы с пищеварением до конца дней. У нее и так язва, некоторые врачи говорят, что ее болячки несовместимы с жизнью. Она уже израсходовала все свои семь жизней, – Спенсермэн-средний усмехнулся… И началась охота.

Русские полицейские собрали драгоценности, и «кошка» проглотила мешочек с ними. Среди драгоценностей было одно дорогое кольцо судьи примерно за триста тысяч. Это была недостающая улика в важном для Спенсермэнов деле. Началась погоня, кошка Надя стала убегать, а Спенсермэны – ее догонять.

Надя истратила на Спенсермэнов все свои чудеса, была и соломинкой в реке, и птичкой… но в итоге прибежала к своему покровителю-старичку, зная, что он ее спасет и за нее заплатит. Но от американцев никто спастись не мог. Старичка поменяли, тот уснул, а клон Спенсермэнов сдал Надю ее палачам…

Надя думала, ее помилуют, как и когда-то мальчик Саша-инвалид, но американцы никого не миловали. Милосердие никогда не стучалось в их сердца…

Надю поймали и сложили в общежитии – общежития иностранцев располагались лесенкой, и у наших американцев было одинаковые комнаты в двух зданиях. В одном дальнем веселились мы, а в другом ближнем в маленькой комнате положили Надю, К ней ходили разбираться и недовольные наши. Спенсермэны держали ее голую на балконе, отстреливали ей руки и ноги.

Сначала Наде на голову вылили ведро воды… – Мокрая курица! – крикнул ей кто-то из Келвинов. Ей сделали две клизмы.

«Кошке» Наде подожгли голову, у нее сгорели все волосы. Потом выкололи глаза, она выбежала в коридор: – Посмотрите, они мне глаза выкололи… – но тут подбежал один из Келвинов с живой водой и налил воду на глаза и голову. Он даже дал ей этой воды выпить. – Это живая вода! Ну вот и все! – она сразу выздоровела и даже думала, что ее проблемы с пищеварением прекратятся. Живую воду получила, можно уходить! Но Келвин ответил:

– Нет, врач тебе заморозил пищеварение, это каменная зона, там живая вода не поможет… – Кошка только смеялась. Волосы наросли…

Надя была заговоренной. – Заклятие мог снять только один индийский хирург… Но Владимир Иванович говорил, что никто не будет приглашать хирурга из Индии, – Владимир Иванович был ее старичок-наркодилер. – А Спенсермэны нашли этого хирурга и пригласили, – Надя даже рассмеялась. Она совсем не боялась Спенсермэнов. – Так они сделали куколку, меня из вереска, – она удивилась. Спенсермэны серьезно взялись за дело. – Этот вереск рос только в одном месте на Земле…

Когда у нее выпали от яда волосы, который Спенсермэны заставили ее выпить, они собрали волосы, чтобы сделать парик, сначала дали ей накладку. Она сидела в коридоре, вырывала волосы из головы и говорила мне: – Вот видишь…

– У тебя уже никогда не будут расти волосы! – я была в ужасе.

– Посмотрим… – она еще надеялась на хороший исход…

Потом один из Келвинов сделал из ее волос нормальный парик и принес ей, надел ей на голову.

– Ну вот, это другое дело! – сказала она одному из Келвинов. И надела парик из своих волос на голову.

Но парик не держался. И Спенсермэны приклеили парик на суперклей, потом на степлер.

Спенсермэн девушка-трансвестит, тоже по документам Келвин, а в прошлом Симона, сказала мне:

– Еще пять лет назад мой оракл сказал, что в это день я должна растворить таблетку с опухолью девушке Наде из России и под это мне дали денег, улучшили оценки… – И она дала раковую таблетку «кошке» Наде…

Идя к американцам, все надеялись на хороший исход, американцы производили такое впечатление, но у них все заканчивалось плохо… Они над Надей издевались… Редко кто будет так унижать и пытать, как Спенсермэны.

Кто-то из братьев принес огромную иголку, чтобы выколоть Наде глаз – иголка должна была доставать до конца глазного дня, и они принесли огромную швейную… Один из Спенсермэнов зажал ее в комнате на кровати и всадил эту иголку ей в левый зрачок, полностью проткнув ей глазное яблоко, достав до сетчатки, проткнув глаз насквозь… Дед Спенсермэн долго ковырялся иголкой в ее глазу… Ее глаз медленно вытекал… Потом она бегала с платком и искала, просила опять живую воду… Как раз в этот момент она подошла к окну и ее увидел ее хозяин, добрый старичок. «Если бы они ее не нашли», – подумал он. – «Но теперь»… Его тоже повесили и пытали у общежития, его избивали Спенсермэны…

Глаз Нади как будто посинел – зарос бельмом. Спенсермэны в этих комнатах общежитий растягивали время – в коридоре стоял черный раскрытый чемоданчик с черным камнем внутри…

Надю мучили несколько дней, пытали, глумились, дали яд, чтобы у нее выпали все волосы, выбили все зубы. Ее насиловали трое, хотя она была девственницей до. Келвин даже пригласил знакомого американского полицейского, друга семьи для этого и двух сутенеров. Ее насиловали пенисами с колючей щетиной до ран, до опущения вагины…

Один из Келвинов занес в комнату дымящуюся колбу, размером как фонарь, с жидким азотом. Колбу с жидким азотом также заметили работники аэропорта.

Потом ей на живот налили жидкой азот… и она стала нежилец… Она почему-то решила, что это тоже вода… Сначала даже не обратила внимания. Она трогала свой твердый живот и не понимала, в чем дело… Потом начались боли… С этим жидким азотом она еще бегала по общежитию на адреналине, ругалась. Ее увидели охранники, и отправили к Спенсермэнам, обморожение было глубокое, до позвоночника. Ей залили рот наркозом, положили на кровать, и она мгновенно уснула.

– Я это только на кошках делал… – сказал хирург-индиец Спенсермэну-деду.

Дальше над ней работал индийский хирург. Он разрезал ей живот, аккуратно достал камень азота с внутренностями Нади и отдал Спенсермэнам. Дед весело рассмеялся. Келвин бросил камень об пол, камень не рассыпался, его стали разбивать на куски – камень, состоящий из внутренних органов «кошки» Нади. Особенно им нравились куски, где заканчивались одни органы и начинались другие… Спенсермэны выбили мешочек и пошли этот мешочек разбивать, доставать кольцо, аккуратно, молоточком. Потом нести судье…

Как только хирург сделал свое дело, ему тут же Келвин кинул только что убитую кошку. Хирург на нее мгновенно накинулся. Она была еще свежая.

– Ему врач уже подписала препараты, – сказал мне Келвин. – Сворачиваем кровожадность…

А Надя так и осталась лежать на кровати под препаратами, без живота… Потом она вдруг пришла в себя, увидела дыру в себе и начала отчаянно кричать, выбежала в коридор… Стала просить живой воды… Ее быстро вернули, пшикнув в лицо забвение…

Потом ей надели свободную кофту, и она еще ходила без живота, разговаривала с ними, сидя на диване, даже учила их чему-то, а Келвины смотрели на нее и подыгрывали:

– Так у тебя же живота нет? – один из Келвинов проткнул ей белую кофту насквозь… Она была на наркотических обезболивающих.

– Как нет? – она посмотрела на сквозную дырку в животе и стала кричать, ее опять перезагрузили. Хирург наблюдал за ней: – Все, больше обезболивающие колоть нельзя, – сказал он, и ее под сильными снотворными положили в зале.

Дед-Спенсермэн пригласил комиссара из южного штата Алабама через черную дыру попробовать Надю. Сейчас в этом штате у Спенсермэнов были дела.

– Проходите, – вежливо говорил он с ним. – Вот наше новаторство. Стараемся на благо науки. А это ее печень, – дед-Спенсрехолд показал на коричневые осколки на полу. Комиссар поднял один осколок, недолго рассматривал, слегка понюхал и взял себе на память, сложил в карман.

– Это азот…

– Вы как всегда, – комиссар благостно похлопал старого Спенсермэна по плечу. – Она еще жива? – комиссар очень удивился, он пощупал ее пульс.

– Да, все свежее… – Спенсермэн приглашал к кровати, как к столу.

Спенсермэн насыпал героина на ее живот, комиссар взял трубочку и пару раз нюхнул героин. – Хорош… А вы?

– Я тоже, – дед попробовал кишок Нади, на губах у него осталась кровь, как у вампира. Наркотики с кровью – новый тренд… Комиссар внимательно рассматривал азотные осколки из органов Нади.

– Ну я пойду, – комиссар долго не задерживался. – А ее убить бы надо, – он показал на кровать..

– Да, Келвин сделает… Ох… Знаете, – старый Спенсермэн хитро прищурился. – А как же наше дело?

– Решим-решим… Пусть Энтони завтра позвонит…

И комиссар быстро скрылся в черной дыре и опять очутился в своем теплом и спокойном кабинете в штате Алабама, где не было еще живой, но уже мертвой девушки без живота.

– Келвин? – позвал дед. – Позвони Энтони, пусть завтра позвонит мистеру Грею…

– Хорошо… – он быстро вышел…

Потом дед пригласил детей на ужин… На улице была сплошная темень… Они накинулись на ее живот. Дед еще рассыпал на животе наркотиков… Они стали нюхать наркотики через трубочки, пробовать кишечник.

Вдруг Надя застонала…

– Она еще жива? – удивился один из Келвинов…

– Да, – ответил раздосадованный дед. – Думаешь, я или Грей будем ее убивать…

– Я сейчас! – этот Келвин вышел… Он знал правила…

Потом дед, Спенсермэн-старший, пригласил остальных американцев…

Все удивлялись, но ели мало…

Надя иногда стонала и просила пить, я хотела дать ей воды, но Спенсермэны е разрешили: – У нее же живота нет. – В таких случаях можно было просто смачивать ей губы водой, так говорила моя мама… Приходили какие-то врачи, изучали ее тело со сквозной дырой, внутренние органы, позвоночник без части, проверяли ее рефлексы, заставляли встать и ходить… Спенсермэны потом всех выгнали…

У Нади прокололи и сделали жидкими оба яичника, и Симона в теле девушки выпила их через трубочку. – Теперь ты можешь иметь детей, – сказал ей дедушка Спенсермэн. Она захлопала в ладоши подпрыгивая.

На умирающую девушку приезжали смотреть и Георгий Семенович, зафиксировать нарушение, он все хотел ей помочь… Приходил и профессор Саши-Маши со своей возлюбленной… Приезжал и министр обороны Шалгу, и пресс-секретарь президента Пескин. Откуда-то появилась блондинка фигуристка с подругой высокой Викой, которая стала собирать на Спенсермэнов компромат… Сначала все они появились из черной дыры из Питера 2005 года, а потом появились из реального времени… Забежала адыгейка Маша – она даже писала заявление против Спенсермэнов.

Потом на Надю накинулся и стал жрать кровожадный брат одного из Келвинов, его единокровный больной брат– пес…

– Иди! – дед разрешил хирургу тоже поесть… Он пригласил его попробовать оставшиеся внутренности Нади… Дед говорил с ним пренебрежительно, как с прислугой. К ее телу наклонился хирург, с жадностью на нее накинулся. Наелся, напился ее крови.

Во время встречи с комиссаром хирург ждал в коридоре. Он был все еще голоден… И попробовал ее кишечник…

– Она еще жива? – спросил он, озабоченно повернув голову к старому Спенсермэну. – Это же запрещено! – он недовольно и быстро вышел из комнаты…

Запрещено есть живого человека… Спенсермэны людей живьем жрут. Поэтому им поклоняются – они отступники и поэтому сильнее, они нарушают правила…

Пришел Келвин с колом… Он молотком всадил кол ей в сердце…

Тут же вернулся встревоженный хирург. Он смотрел, как ей остановили сердце.

– Все, умерла, – сказал Келвин, еще раз проверив ее пульс.

– Хорошо, – хирург выдохнул с облегчением. Через пару минут он был награжден золотом и вышел в черную дыру домой.

Остальные американцы опять могли попробовать ее внутренностей, затем отнесли ее тело к озерам и бросили в Карасун. Они потом гримировались под нее, как мертвеца, и пугали друг друга и нас…

На следующий день Элен и Морган опять потащили меня к университету к Карасунам. И показывали восставшую из ада Надю. На ней были уже ее волосы, а не парик на скобах. Она была одета, на ней была та же одежда, которую она носила в последний день. Один ее зрачок был расширенный, а другой наоборот суженный и суженный левый глаз синий.

– Ха-ха-ха, вот она, – закричала, увидя ее, Элен. Труп кошки Нади появился из-за камышей. Морген, тоже увидев ее, заверещала. У Элен от стресса постучался внутренний монстр, и ее отправили к врачам под препараты.

«Кошка» Надя восставала несколько раз, потом ей отрубили голову – она восставала и без головы. Ее труп уже без головы доставил водяной. Его вызвал старший из Келвинов Спенсермэнов. Спенсермэны вызывали священника, чтобы она больше не могла восстать… окунали голову в мазут, скормили голову червям, ждали три дня…

Уезжая из Краснодара, Келвин Спенсермэн вывозил голову кошки Нади в небольшой холодильной камере, размером с чемоданчик, чтобы больше она не восстала из мертвых. В аэропорту было холодно, чтобы не пахло разлагающимся трупом…