Текст книги "Невероятное подземное путешествие барона Трампа"

Глава XXVI

Как каменотесы короля Гелидуса раскалывают хрустальную тюрьму маленького человечка с застывшей улыбкой. – Мое горькое разочарование, и как я его перенес. – Чудесные события последовавшей ночи. – Балджер снова доказывает, что он обладает необычайной проницательностью.

У нас с Балджером не было особого аппетита к изысканному завтраку, состоящему из сладких лепешек, который колтыкверпы подали нам на следующее утро, потому что я знал, и он отчасти подозревал, что должно произойти что-то важное, не что иное, как раскол хрустальной клетки, которая держала маленького человечка в плену столько веков.

Шагая рядом с веселой принцессой Шнеебуль, которая была счастлива узнать, что его ледяное величество, ее отец, наконец уступил моим желаниям, Балджер и я отправились в прекрасный ледяной грот; позади нас шли Фростифиз и Гласиербхой с поручением короля проследить за раскалыванием ледяной глыбы; а за ними шли четверо каменотесов короля Гелидуса, двое с кремневыми топорами и шлемами из полированной кости, а двое с кремневыми клиньями для работы.

Вскоре мы вошли в любимый грот принцессы Шнеебуль, и задача была немедленно выполнена.

Мне казалось, что я почти вижу, как маленький человечек с застывшей улыбкой моргает глазами, когда каменотесы приставляют свои клинья к тому месту, где будет начинаться линия разлома. Но, конечно, дорогие друзья, вы знаете, ка разыгрывается у меня воображение, особенно когда я волнуюсь из-за чего-нибудь, поэтому вы порой можете относиться к тому, что я говорю, с известным недоверием, хотя, я часто бываю и прав в своих утверждениях.

Местные каменотесы пользовались своими топорами и клиньями с таким удивительным мастерством, что через несколько мгновений, к моему великому удовольствию, огромная глыба льда распалась на идеальные половинки, в одной из которых маленькое человекоподобное существо лежало на боку, как слепок в форме.

Я поспешил вытащить его и завернуть в мягкую шкуру, которую захватил с собой для этой цели, а затем поспешил удалиться в свою комнату, где намеревался сразу же приступить к изучению надписей, найденных на его странном ошейнике.

– Помни, маленький барон, – сказал Гласиербхой, – по прямому приказу его ледяного Величества маленький человек с ледяной улыбкой должен быть возвращен в свою хрустальную келью завтра утром в этот самый час.

Я поклонился в знак согласия, а затем, проводив принцессу Шнеебуль до подножия парадной лестницы, ведущей в ледяной дворец, я вскоре оказался в уединении своих апартаментов.

И там меня постигло одно из самых горьких разочарований в моей жизни; но я покорился ему с благосклонностью, ибо это было достойным наказанием за мое глупое тщеславие в попытках раскопать более древние записи о человеческом роде, чем это когда-либо делали великие исследователи и философы, не исключая также мастера мастеров дона Фума!

Знайте же, дорогие друзья, что причудливый ошейник, сделанный из золотых и серебряных монет или дисков, хитро связанных вместе, который окружал шею животного, не содержал ни одного слова или буквы какого-либо языка, нижняя его сторона была совершенно пустой, а верхняя имела только грубо вырезанные очертания фигуры, которая, чем-то напоминало солнце.

Завернув животное в мягкую шкуру, я положил его на угол моего дивана и отправился во дворец его ледяного Величества, где откровенно сообщил королю Гелидусу о своем великом разочаровании от того, что не нашел не единого слова на ошейнике маленького человека с застывшей улыбкой.

Шнеебуль была так тронута моей печалью, что, если бы я умело не уклонился от нее, она, наверное, обняла бы меня за шею и запечатлела бы на моей щеке поцелуй, который сделал бы меня королем колтыкверпов. Но я не испытывал никакого желания провести остаток своей жизни в ледяных владениях очаровательной принцессы, даже если бы мое чело было увенчано холодной короной колтыкверпов. Если бы я был стариком, с медленным и слабым пульсом, всё, возможно, было бы совсем по-другому, но сердце моё было слишком жарким, а кровь слишком горяча, чтобы занять подобную должность с радостью для себя или с удовлетворением для людей этого ледяного подземного мира.

В ту ночь король Гелидус приказал устроить в мою честь пышный праздник. Было зажжено еще пятьсот алебастровых светильников, королевские диваны были застелены самыми богатыми шкурами во дворце, и после того, как закончились танцы и песнопения, на алебастровых подносах стали разносить замороженные лакомые кусочки королевской кухни, и мы с Балджером ели до тех пор, пока у нас не заболели зубы.

Было уже поздно, когда мы добрались до наших покоев, и мысли мои были так заняты прекрасным зрелищем, которое мы созерцали в тронном зале, что я совсем забыл о бедном маленьком человечке с застывшей улыбкой, которого я укрыл одеялом и уложил на диван; но, к счастью, Балджер не был таким жестокосердным.

Раз двадцать за вечер он хитро дергал меня за рукав, словно хотел сказать:

– Пойдем, маленький господин, поспешим назад; разве ты не помнишь, что мы оставили моего бедного маленького замерзшего брата одного в этой ледяной комнате?

Я был очень утомлен и почти сразу же заснул, но всё же смутно понимал, что Балджера нет рядом.

Мне и в голову не приходило, что он ушел и лег рядом с бедным маленьким незнакомцем, которого я так бесчувственно вырвал из места его последнего упокоения.

И все же, должно быть, так оно и было, потому что около полуночи, как мне показалось, меня разбудило легкое подергивание за рукав.

Это был мой верный Балджер, но я полусонный подумал, что он просто просит ласки, как это часто бывало, когда он засыпал, думая о доме, поэтому я протянул руку, несколько раз погладил его по голове и снова заснул.

Но дерганье продолжилось, и на этот раз оно было более энергичным, а вместе с ним раздался нетерпеливый вой, означавший: «Ну же, ну же, маленький хозяин, вставай. Неужели ты думаешь, что я нарушу твой покой, если для этого не будет веских причин?»

Я не нуждался в третьем напоминании, и одним прыжком встал на ноги и, потянувшись за одной из крошечных свечей, которые колтыкверпы используют в качестве зажигалок, перенес пламя от единственной лампы, горевшей на стене, к трем другим, висевшим тут и там по комнате.

Ледяные стены моей комнаты теперь освещались ярким светом. Балджер сидел на покрытом мехом диване, рядом с тем местом, где под шкурой лежал маленький человечек с застывшей улыбкой. Он нервно вилял хвостом, и его большие блестящие глаза были устремлены сначала на меня, а потом на покрывало его мертвого брата с выражением, которого я никогда не видел в них прежде. А затем внезапным движением он схватил шкуру и, отведя ее в сторону, показал мне… Что вы думаете, дорогие друзья? Что, спрашиваю я полушепотом, ибо теперь, спустя годы, я все еще ощущаю тот чудесный трепет, который я чувствовал тогда? Да он был жив! Это обезьяноподобное существо ожило после тысячелетнего сна в узкой ледяной клетке! Балджер лежал рядом с замерзшим братом и согрев его, вернул к жизни!

О, как чудесно было видеть, как эти маленькие глазки, похожие на бусинки, смотрят на меня и моргают, а потом слышать этот низкий, стонущий голос, такой человеческий, как будто он хнычет, сотрясаясь и вздрагивая:

– О, как холодно! Как же здесь холодно! Где же солнце? Где мягкий теплый ветер, и где безоблачное небо, такое голубое, о, такое прекрасное небо, что раньше висело у меня над головой?

Приказав Балджеру снова лечь рядом с ним и прижаться как можно ближе, я поспешил укрыть их обоих самыми теплыми шкурами, какие только смог найти.

Через несколько мгновений из-под это кучи донесся низкий довольный крик: «Куджа! Куджа! Куджа!» затем последовало любопытное дополнение, звучащее как: «Фуфф! Фуфф! Фуфф!» Итак, я собрал их всех вместе и назвал странного новичка в ледяных владениях короля Гелидуса – Фуффкуджа!

Смог ли я опять заснуть в ту ночь? Даже не моргнул. Меня охватила та же радость, которую я испытывал давным-давно – рождественским утром, когда Крис Крингл принес мне какой-то чудесный механизм, приводимый в движение потайной пружиной, ибо я всегда презирал обычные игрушки для обычных детей. И, о, как я мечтал о том утре, когда настанет время укутать этого маленького человечка – уже не просто человечка с застывшей улыбкой – а Фуффкуджу, живого мальчика из далеких стран, с его любопытным маленьким личиком, скривленным в такую смешную гримасу, и отнести его во дворец.

В каком восторге будет Шнеебуль – подумал я, – и король Гелидус тоже. Я представил как он откажется от своего ледяного величия, наблюдая за проделками Фуффкуджи, и как обрадуются все достойные колтыкверпы, включая даже Фростифиза и Гласиербхоя, когда я скажу им, что маленький человечек с застывшей улыбкой ожил!

Какие толпы колтыкверпов, мужчин, женщин и детей, устремятся вверх по длинным лестничным пролетам, ведущим к Ледяному дворцу, умоляя короля Гелидуса позволить им хоть немного взглянуть на Фуффкуджу – маленького человечка, освобожденного из ледяной камеры знаменитым путешественником бароном Себастьяном фон Трампом!

Глава XXVII

Волнение по поводу Фуффкуджи. – Я несу его ко двору короля Гелидуса. – Его мгновенная привязанность к принцессе Шнеебуль. – Меня обвиняют в занятиях черной магией. – Моя защита и моя награда. – Тревога колтыкверпов, о том чтобы Фуффкуджа не погиб от голода. – Это беда предотвращена, но другая пристально смотрит нам в лицо: как уберечь его от замерзания до смерти. – Я решаю проблему, но навлекаю на себя неприятности.

Все вышло именно так, как я и предполагал! В тот момент, когда стало известно, что маленький человек с застывшей улыбкой действительно ожил, во всех частях ледяных владений его ледяного Величества воцарилось дикое возбуждение. Я был поражён переменой в поведении колтыкверпов. Они адвигались быстрее, они заговорили быстрее, они делали больше жестов, чем я когда-либо видел раньше. В некоторых случаях, вы вряд ли поверите, дорогие друзья, но я действительно заметил слабый румянец на холодных щеках некоторых из них.

Я надеялся, что смогу тепло укутать Фуффкуджу и сбежать в ледяной дворец до того, как люди узнают о его возвращении к жизни. Но тщетно! Когда я появился в дверях, перед моими покоями толпилась огромная толпа колтыкверпов. Большинство из них были настроены добродушно и кричали:

– Покажи нам его, маленький барон, покажи нам маленького человечка с ледяной улыбкой, которого ты оживил. Мы хотим посмотреть на него!

– Нет, нет, уважаемые! – воскликнул я, – Так нельзя! Его ледяное величество должен быть первым, кто увидит лицо Фуффкуджи. Дорогу, дорогу для благородного гостя короля Гелидуса! Во имя его ледяного величества, уступите дорогу и дайте мне пройти!

Но зеваки не выказали ни малейшего желания повиноваться. Они пришли в такое возбуждение, что, только увидев, как Балджер приближается к ним с горящими глазами и оскаленными зубами, пришли к выводу, что мой храбрый спутник не в том настроении, чтобы шутить с ним. Подавленные своим диким желанием взглянуть на Фуффкуджу, горожане принялись ругать меня, когда я проходил мимо них по пути к ледяному дворцу.

– Ого-го, мастер-волшебник! Ха-ха, принц черного искусства! Бу, бу, маленький волшебник! Будь осторожен, коварный некромант, не смей применять к нам ни одного из своих магических трюков!

Я обрадовался, когда телохранитель увидел мое тяжелое положение и поспешил вперед, чтобы вытащить меня из толпы разгневанных людей.

Король Гелидус встретил меня у входа в свой ледяной дворец, а за ним по пятам шла принцесса Шнеебуль, которая едва дождалась своей очереди взглянуть на любопытное живое существо, которое я развернул ровно настолько, чтобы она увидела его нос.

Как только Фуффкуджа увидел милое личико колтыкверпийской принцессы, он протянул свою маленькую ручку, как ребенок протягивает ее матери. Это внезапное проявление нежности вызвало у Шнеебуль такое удовольствие, что быстро стянув одну из своих перчаток, она протянула руку и погладила животное по голове. Но от прикосновения ее ледяных пальчиков он издал тихий стон и спрятался под теплую шкуру, в которую был уютно завернут.

Бедная Шнеебуль! Она вздохнула, увидев, как он это делает, но это не помешало ей подходить каждую минуту и приподнимать один конец шкуры ровно настолько, чтобы еще раз взглянуть на Фуффкуджу, который, хотя и не переставал прижиматься ко мне, но все же при виде принцессы неизменно высовывал одну из своих черных лап из-под шкуры, чтобы Шнеебуль дотронулась до нее. Сидя на диване, ближайшем к трону, я заметил, что Фростифиз и Гласиербхой о чем-то шепчутся с его холодным Величеством. Я сразу догадался о предмете их разговора.

Поднявшись на ноги, я сделал знак, что хочу обратиться к королю, и когда он с суровым и ледяным достоинством кивнул головой, я начал говорить. Вы знаете, дорогие друзья, каким красноречивым я могу быть, когда на меня находит настроение. Так вот, стоя там, почти на ступеньках ледяного трона короля Гелидуса, я продолжал защищаться от обвинения в том, что я мастер черного искусства. Я не буду пересказывать вам всего, что я сказал, но конец моей речи был таков:

– Да будет угодно вашему холодному Величеству, здесь, рядом со мной, стоит единственный волшебник в этом деле, и единственное искусство, единственный фокус или чары, которые он использовал, была та сладостная сила, которую мы называем любовью. Когда он впервые увидел своего четвероногого брата, запертого в хрустальной келье грота Шнеебули, он снова и снова прижимался носом к ледяной стене в тщетной попытке узнать своего родственника и был очень опечален, обнаружив, что его острый нюх не может добраться до него. Я не могу передать вам, как велика была его радость, когда я уложил Фуффкуджу, застывшего и неподвижного, на мой диван, ибо тогда я еще не знал, какой план зреет в голове Балджера. Но позже все стало достаточно ясно. Любящий пес покидает грудь своего хозяина и несет свое истинное и нежное сердце туда, где лежит Фуффкуджа, приподнимает шкуру, заползает рядом с ним, крепко прижимает свою теплую грудь к ледяному сердцу своего брата и согревая, возвращает его снова к жизни, затем будит меня и рассказывает мне, что он сделал.

Это, мой король, единственное искусство, которое было использовано, чтобы вернуть Фуффкуджу к жизни, и называть его черным – значит клеветать на солнечный свет и называть сладкое дыхание небес мерзким и отвратительным!

Я закончил свою речь и увидел, что Шнеебуль плакала, и несколько ее слез, застывшие на ее щеках, сверкали как крошечные бриллианты, в мягком свете алебастровых ламп, когда холодный воздух дворца Гелидуса превратил их в лед.

И потому, когда король сказал, что мои слова тронули его сердце, и велел мне попросить любой подарок из его рук, я сказал:

– О король-повелитель этих прекрасных ледяных владений, пусть эти слезы, которые сейчас как крошечные драгоценные камни покоятся на щеках прекрасной Шнеебуль, будут собраны в алебастровую шкатулку и отданы мне. Я не желаю другой награды!

– Даже если бы я не любил тебя, маленький барон, – воскликнул король Гелидус с ледяной улыбкой, – твои речи убедили бы меня, но любовь облегчает веру. Ступай, Фростифиз, и прикажи одной из служанок принцессы смахнуть эти крошечные драгоценности с щёк моей дочери и подарить их маленькому барону.

Едва это было сделано, как Фуффкуджа высунул голову из-под шкуры, умоляюще глядя на меня, высунул язык и с тихим чмокающим звуком открывал и закрывал рот. Внезапно до меня дошло, что эти знаки означают, что Фуффкуджа голоден!

А потом, когда я вдруг осознал, что колтыкверпы – исключительно мясоеды, что в их холодных владениях можно есть только мясо, добытое почти как мрамор из огромных природных холодильников, с моих губ сорвался вздох, и я прошептал:

– О, он умрет! Он умрет!

Мои слова не ускользнули от острого слуха принцессы Шнеебуль.

– Говори, маленький барон, – закричала она, – почему, почему мой маленький Фуффкуджа должен умереть? Что ты хочешь этим сказать?

И когда король Гелидус и Шнеебуль услышали, что Фуффкуджа скорее умрет, чем будет питаться мясом, у них обоих стало очень тяжело на сердце.

– Бедный маленький Фуффкуджа! Как это возможно! – простонала принцесса, – Неужели его так скоро отнесут обратно в хрустальную келью в моем гроте?

– Прикажите начальнику моих мясных карьеров немедленно явиться во дворец – внезапно воскликнул король Гелидус с ледяным достоинством в голосе.

Вскоре появился этот важный чиновник.

Повернувшись ко мне, король попросил меня объяснить ему суть дела. Я сделал это в нескольких словах, и тогда, к великой радости всех присутствующих, начальник мясных карьеров сказал следующее:

– Маленький барон, если это единственная проблема, не беспокойтесь больше, потому что я сейчас же пошлю к вам одного из моих людей с запасом самых вкусных орехов.

– Вкусных орехов? – повторил я удивленно.

– Да, маленький барон, у нас есть их значительный запас. Знайте же, что не проходит и дня, чтобы мои люди не наткнулись на какой-нибудь прекрасный экземпляр семейства грызунов, чаще всего белок, в чьих запасах мы неизменно находим от одного до полудюжины припрятанных лакомых орехов. Мы привыкли откладывать их в сторону, и поэтому я должен сообщить тебе, что если Фуффкуджа доживет до ста лет, я или мой преемник могли бы гарантировать, что он будет обеспечен пищей.

Эти слова сняли страшный груз с моего сердца, ибо теперь Фуффкуджа, по крайней мере, не умрет от голода.

* * *

Несколько дней всё шло хорошо. Колтыкверпы вполне удостоверились, что я не практиковал черного искусства в их холодном царстве, и все до единого очень привязались к этому любопытному маленькому существу с забавным личиком и ещё более забавными манерами.

Но, казалось, не успели мы выпутаться из одной передряги, как тут же влипли в другую, потому что Фуффкуджа начал возражать слуге, выбранному для ухода за ним королем Гелидусом.

Этот человек был для него градусов на десять холоднее, чем следовало, и вскоре стоило только любому колтыкверпу приблизиться к Фуффу, – так мы его для краткости называли, – чтобы довести его до конвульсий от дрожи и заставить издавать жалобные крики недовольства, которые прекращались только после того, как появлялся я и успокаивал его своими ласками.

Теперь я был озабочен тем, чтобы придумать какой-нибудь способ сделать жизнь Фуффу более приятной для него, потому что все, казалось, считали меня ответственным за его благополучие. По десять раз в день приходили гонцы от короля Гелидуса или от принцессы Шнеебуль, чтобы спросить, как он себя чувствует, достаточно ли мы его согреваем, есть ли у него еда и достаточно ли у него шкур на постели. Не было ничего необычного и в том, что в течение дня ко мне приходили две или более местных мамаш с советами, которых хватило бы на целый месяц, и поэтому, чтобы обеспечить нашему питомцу более теплую комнату для сна, я приказал поставить для Фуффа диван в маленькой комнате, ведущей в мою, и повесить на стены с полдюжины самых больших ламп.

В результате стены начали таять, и, услышав об этом, ужас распространился по ледяным владениям его ледяного Величества, ибо для сознания колтыкверпов жар, достаточно сильный, чтобы растопить лед, был чем-то ужасным. Это было похоже на страх перед землетрясением, наводнением или пожаром. Сама мысль об этом наполняла их сердца таким ужасом, что во сне они видели, как твердые стены ледяного дворца тают и падают с грохотом. Они не могли этого вынести, и тогда король издал указ, что если нет другого способа сохранить Фуффкуджу в живых, то он должен умереть.

Услышав про это, сердце бедной Шнеебуль сжалось от ужаса, потому что она очень нежно полюбила маленького Фуффу, и мысль о том, что она его потеряет, была для нее подобна удару ножом в грудь.

– Никогда, никогда, – воскликнула она, – я не смогу ступить в свой любимый грот, если Фуффкуджа снова окажется в своей хрустальной тюрьме с застывшей улыбкой на лице, как когда-то… – И, разыскав своего отца, она бросилась перед ни на колени и запрочитала: – О ледяное сердце! О холодное величество, не дай своему ребенку умереть от горя. Есть самый лёгкий выход из всех наших проблем с милым маленьким Фуффкуджей.

– Говори, моя любимая Шнеебуль, – ответил король Гелидус, – позволь мне услышать, что это такое.

– О, холодное сердце, – сказала принцесса, – у маленького барона в теле достаточно тепла, и его хватит и для него самого, и на Фуффкуджу. Поэтому, отец, прикажи, чтобы на сюртук маленького барона был приделан глубокий теплый капюшон, и чтобы Фуффкуджа был помещен туда, а маленький барон будет носить его с собой, куда бы он ни пошел. Он быстро привыкнет к этой нетяжёлой ноше и скоро перестанет обращать на нее внимание.

– Все будет так, как ты пожелаешь – ответил король колтыкверпов и, позвав своего верного советника Гласиербхоя, велел ему немедленно вызвать меня в тронный зал.

Когда я услышал этот приказ из ледяных уст короля Гелидуса, мое сердце сжалось, но я не посмел ослушаться, я не посмел роптать, потому что именно я расколол хрустальную тюрьму маленького человечка с ледяной улыбкой и именно я дал возможность Балджеру вернуть его к жизни. О, бедный, тщеславный, слабый, глупый человечек, что ещё тебе теперь предстоит вынести?