Текст книги "Невероятное подземное путешествие барона Трампа"

Глава VIII

Доброе утро, пока оно длится. – Откровенный разговор с Мастером Холодной души. – Чудеса страны прозрачного народа. – Мы въезжаем в город Миккаменков. – Краткое его описание. – Наш подход к королевскому дворцу. – Королева Галакса и ее хрустальный трон. – Слезы Мастера Холодной души.

Я не думаю, что наша ночь продлилась больше трёх часов, может быть чуть подольше, но Мастеру Холодной души пришлось легонько встряхнуть меня, прежде чем он смог разбудить меня.

– А теперь, маленький барон, – сказал он, пожелав мне доброго утра с обычным «пока оно длится», – если ты не против, я провожу тебя ко двору нашей милостивой госпожи, королевы Галаксы. Наши мудрецы часто беседовали с ней о Высшем мире и ужасных страданиях его обитателей, которые сначала замерзают от безжалостного холода, а затем обжигаются палящими лучами того, что они называют своим солнцем. Она, без сомнения, будет счастлива тебя увидеть, хотя я должен предупредить тебя, что ты по наши меркам весьма некрасив, что ты кажешься мне таким чёрным и жёстким созданием, что тебя едва ли можно назвать человеком, а скорее живым куском земли или камня. Я очень боюсь, что наш народ будет чувствовать свое превосходство по сравнению с тобой. Вот четвероногого твоего спутника мы хорошо знаем в лицо, так как часто видели его образ высеченный из камня в тёмных покоях нашего мира.

– Мастер Холодной души, – сказал я на ходу, – когда ты узнаешь меня получше, ты изменишь свое мнение, и хотя я не смогу показать тебе своего сердца, я надеюсь, что смогу доказать тебе и твоему народу, что оно у меня есть.

– Конечно, конечно, маленький барон, – воскликнул Мастер Холодной души, – не обижайтесь. Мне не менее неприятно говорить тебе эти вещи, чем тебе их слышать, но мне за это платят, и я должен отрабатывать свое жалованье. Тщеславие быстро растет в нашем мире, и я пресекаю его всякий раз, когда вижу.

К своему великому удивлению, я обнаружил, что в мире Миккаменков есть такие же озера и реки, как и у нас, только они, конечно, были поменьше, но намного чище. На мой вопрос водится ли в них рыба, Мастер Холодная душа сообщил мне, что они буквально кишат как самой вкусной рыбой, так и всякими моллюсками.

– Но не думай, маленький Барон, – добавил он, – что у нас, кроме этого, нет другой пищи. В наших садах также растет множество разных видов овощей. Но мы не много едим, маленький барон, и редко находим нужным добывать пищу из водоемов.

– А скажите мне, Мастер, – сказал я, – где вы берете шёлк, чтобы соткать такую мягкую и прекрасную ткань, из которой сшито ваше одеяние?

– В нашем подземном мире, маленький барон, – ответил Мастер Холодной души, – есть много таких мест, куда не проникает река света, и в этих темных покоях обитают огромные ночные мотыльки, похожие на беспокойных духов. Мы находим и собираем их яйца, приклеенные к скалистым стенам этих пещер. Вылупившиеся из них черви прядут огромные коконы, такие большие, что даже один не уместился бы в моей руке. Их разматывают и это обеспечивает наши ткацкие станки необходимыми нитями.

– А прекрасное дерево, – продолжал я, – откуда оно взялось?

– Из каменоломни, – ответил Мастер Холодной души.

– Каменоломни? – удивленно повторил я.

– Ну да, маленький барон, – сказал он, – как у вас существуют каменоломни, и у нас есть похожие на них деревянные карьеры. Наши мудрецы рассказывают нам, что много тысяч лет назад леса, выросшие в вашем мире, были поглощены земной корой, так они попали в наш мир. Мы находим их, под толщей затвердевшей глины, которая закрывала их многие века. Смотрите, маленький барон, мы уже въезжаем в город. Вон там дворец королевы – вы пойдете со мной туда?

Ах, дорогие друзья, если бы я только мог дать вам возможность увидеть этот прекрасный город подземного мира таким, каким он предстал передо мной. В своем великолепии он раскинулся под сверкающими куполами и сводчатыми коридорами, из которых лился на изящно вырезанные и отполированные входы в жилые покои этого счастливого народа потоков белого света, еще более ослепительного, чем наше полуденное солнце!

Это было настолько удивительно красивое зрелище, что я часто останавливался, чтобы рассмотреть все повнимательней. Молодые и пожилые жители города, все одетые в одни и те же изящно струящиеся шелковые одежды, то пурпурные, то ярко-синие, то ярко-красные, спешили туда-сюда, каждый вооруженный неизбежным черным веером. Детское личико каждого было наполнено жизнью и радостью. Сотни фонтанов, бьющих из хрустальных чаш, сверкали в ослепительном белом свете, и десятки и сотни роскошных флагов и знамен спокойно висели на невидимых проводах. Странная музыка доносилась с баркасов изящной формы с шелковистыми навесами, они бесшумно скользили по поверхности извилистой реки, весла колыхали воду, и след от них напоминал дорожку сквозь расплавленное серебро.

Когда мы с Балджером следовали за Мастером Холодной души по улицам из полированного мрамора, за нами по пятам следовала толпа миккаменков, шепча о нас всякие нелицеприятные вещи вперемешку с нескончаемыми приступами еле сдерживаемого смеха.

Мастер строго порицал их за это.

– Остановите свое несвоевременное веселье, – сказал он им, – и займись своими делами. Разве вы не знаете, что все это глупое веселье заставляет ваши сердца биться быстрее и истощает их?

При этих словах Мастера Холодной души они отступили назад и прекратили свое хихиканье, но это было только на мгновение, и к тому времени, когда мы достигли королевского дворца, позади нас собралась еще более шумная толпа.

Мастер Холодной души вдруг остановился и, вытащив из кармана огромный носовой платок, неистово зарыдал. Это не прошло бесследно, и с этого момента я понял, что миккаменки стали более серьезно относиться к моему прибытию в их город, хотя только присутствие Мастера сдерживало их приступы смеха.

В скале над порталами королевского дворца были высечены большие отверстия, чтобы пропускать свет в королевские покои; но эти окна, если их можно так назвать, были завешены шелковыми занавесами нежных цветов, поэтому свет, проникающий в тронный зал, был умеренным и смягчённым. Сама комната была также увешана шелковыми тканями, что придавало ей восточный колорит; но никогда во время всех моих предыдущих странствий среди разных народов самых далеких земель я не встречал такого произведения искусства, которое могло бы сравниться с хрустальным троном, на котором восседала Галакса, королева миккаменков.

В верхнем мире никогда не удавалось найти кусок горного хрусталя более трех футов в диаметре; но здесь, на троне королевы Галаксы, были четыре великолепные колонны размера, по меньшей мере, пятнадцати футов в высоту и три фута в диаметре у основания. Нижние их части были покрыты золотом, которое переливалось различными оттенками, в зависимости от того какой свет попадал на них. Спинка и подлокотники также были украшены всевозможными кристаллами, обрамленными металлическими вставками. Шёлковый балдахин редкой красоты покрывал трон, по краям с него свисали очень искусно выполненные тяжелые шнуры и кисточки всевозможных цветов.

У подножия трона сидела юная принцесса Кристалина, а позади нее, расчесывая свои длинные шелковистые локоны, стояла ее любимая горничная Дамозель. Вокруг них группками, стояли лорды и их дамы, придворные и советники, всего их было около дюжины.

Когда Мастер холодной души приблизился, чтобы приветствовать королеву, толпа зевак, следовавших за нами по пятам, с громкими взрывами хохота ввалилась в приемную. Придворный угнетатель был очень разгневан этим и, повернувшись к толпе, снова заплакал с удивительной силой; но я заметил, что это был всего лишь звук, так как ни одна слеза не упала из его кристально чистых глаз. Затем он начал напевать какую-то песню, которая, видимо, должна была оказать угнетающее влияние на дикое веселье миккаменков. Я могу припомнить только один куплет этого торжественного песнопения. Звучало оно следующим образом:

 
– Плачьте, миккаменки, плачьте, о плачьте,
За слепого человека в городе света,
За человека безмолвного в беседках изобилия,
За глухого в царстве музыки,
За человека без носа в царстве цветов,
Плачьте, миккаменки, плачьте, о плачьте!
 

– Нет, Мастер Холодной души, мы не будем оплакивать их; оплакивай их сам. – Наконец и королева Галакса подняла тонкую золотую палочку с алмазным наконечником, лежавшую в ее руке, и мгновенно воцарилась тишина, в то время как все взгляды все равно были прикованы к Балджеру и ко мне.

Глава IX

Балджер и я представлены королеве Галаксе, владычице хрустального трона. – Как она нас приняла. – Ее восхищение Балджером, который во многом показывает свой замечательный ум. – Как королева сделала его лордом. – Все о трех мудрецах, на попечение которых мы находимся у королевы Галаксы.

Благодаря мягкому воздуху, никогда не изменяющейся температуре и отсутствию всякого шума и пыли, миккаменки, хотя и умирают в конце концов, как и другие люди, но, кажется, никогда не стареют. Их кожа остается мягкой и гладкой, а глаза – такими же чистыми и яркими, как кристаллы на троне их королевы.

Когда мы прибыли в страну прозрачного народа, сердце королевы Галаксы почти уже совсем остановилось. Еще недели через две, и оно тихо и мягко остановится; ибо, как я уже говорил вам, дорогие друзья, сердца миккаменков прекрасно видны, когда ослепительный белый свет во всей своей силе проникает сквозь их тела, так что врачу очень легко взглянуть на него и сказать с точностью почти до минуты, когда оно полностью исчерпает свои ресурсы и остановится. Галакса выглядела настоящей королевой, когда она полулежала на своём славном Хрустальном троне.

Она была одета в длинные струящиеся шелковые одежды цвета пурпура, на ней были ожерелье и браслеты из драгоценных камней, которые безусловно могли бы затмить драгоценности короны любого монарха из верхнего мира. Ее одежда по покрою и стилю была очень похожа на древнегреческую, а золотые сандалии, которые она носила, только усиливали сходство. Но единственное, что возбуждало моё удивление больше всего, – это ее волосы, такие длинные, такие тонкие и шелковистые; они были очень густые, и просто ослепительно белые. И когда мы подошли ближе, к удивлению Балджера, но не к моему, ее волосы начали дрожать, шелестеть и подниматься, пока не скрыли полностью из виду весь её трон. Я хорошо понимал, что, когда она сидела на Хрустальном троне, достаточно было малейшего разряда электрического тока, чтобы ее чудесная шевелюра повела себя подобно белым, прозрачным щупальцам какого-нибудь гигантского морского существа, наполовину растения, наполовину животного.

– Встань, маленький барон, – сказала королева Галакса, когда я, подойдя к нижней ступеньке трона, опустился на правое колено, – и добро пожаловать в наше королевство. Пока тебе будет угодно оставаться здесь, мой народ постарается показать тебе всё, на что тебе захочется взглянуть; ибо хотя наши мудрецы часто говорили нам о Высшем мире, всё же ты – его первый представитель, посетивший нас. Твой чудесный спутник тоже желанный для нас гость. Может ли он говорить, маленький барон?

– Нет, ваше величество, – сказал я с низким поклоном, – но он может понимать меня, а я его.

– Он ведь совершенно безобиден, не так ли? – спросила королева.

Вы можете попытаться представить себе, что я почувствовал, дорогие друзья, в тот момент когда я только собирался сказать: «Совершенно верно, ваше величество», – и к своему изумлению увидел, как Балджер подошел и обнюхав принцессу Кристалину, затем отошел и оскалился, когда она протянула руку, чтобы погладить его.

Склонившись над ним, я шепотом упрекнул его и велел встать на колени перед королевой. Так он и сделал, поприветствовав ее тремя очень величественными поклонами, над которыми все от души рассмеялись.

– Я бы хотела, чтобы он подошел поближе, – сказала королева, – чтобы я могла положить на него свою руку.

По моему знаку Балджер вылизал передние лапы, а затем, вытерев их о ковер, вскочил на ступени трона и положил передние лапы на колени королевы Галаксы.

Прекрасная правительница миккаменков была в восторге от таких прекрасных манер Балджера, и, чтобы еще больше позабавить ее, я попросил Балджера выполнить несколько трюков и интересных команд, приказывая ему «молиться», «притворяться мертвым», «оплакивать свою возлюбленную», «считать до десяти», «ходить на задних лапах», «хромать и плакать, показывая как это больно».

Едва он прошел половину круга, притворяясь хромым, как леди Светящийся камень сама заплакала и, наклонившись, принялась ласкать Балджера и целовать его хромую ногу. К моему большому удивлению, Балджер не замедлил ответить на ее ласки, а позже, когда я велел ему выбрать девушку, которую он полюбил больше всего, и поцеловать ей руку, он подскочил прямо к Светящемуся камню и одарил ее не одним, а двадцатью поцелуями. В то же время принцесса Кристалина в страхе и отвращении отпрянула от, по ее словам, «уродливого зверя».

– Прикажите ему принести мой носовой платок, маленький барон, – крикнула Галакса, бросая его на пол.

Я сделал, как велела королева, но Балджер отказался повиноваться.

– Посмотрите, королева, – сказал я с низким поклоном, – он отказывается поднять платок без приказа вашего величества.

И этот деликатный комплимент очень понравился даме.

– Как же так вышло, маленький барон, – спросила она, – что ты благородного происхождения, а твой брат, как ты его называешь, просто Балджер?

– Как это часто бывает в мире, где я живу, госпожа Королева, – смиренно ответил я, – почести достаются тем, кто меньше всего их заслуживает.

– Ну что ж, маленький барон, – весело воскликнула Галакса, – хоть я и не столь великий государь по сравнению с вашими, но хочу исправить их ошибку. Прикажи своему четвероногому брату встать перед нами на колени.

По моей просьбе Балджер расположился на ступенях Хрустального трона Галаксы и положил голову к ее ногам. Наклонившись вперед, она легонько коснулась его своей золотой палочкой и воскликнула:

– Встаньте, лорд Балджер, встаньте! Королева Галакса, восседающая на своем Хрустальном троне, приказывает лорду Балджеру встать!

В одно мгновение Балджер приподнялся на задние лапы и положил голову на колени королевы, в это время вся комната наполнилась громким ликованием. Каждая дама осторожно хлопала в ладоши своими хрупкими, похожими на стекло руками, за исключением принцессы Кристины, которая притворялась спящей.

Затем королева Галакса сняла с шеи нитку жемчуга и собственноручно обвязала ее вокруг шеи лорда Балджера – и так получилось, что мой четвероногий брат перестал быть простым Балджером. Затем, повернувшись к своим государственным советникам, королева Галакса приказала им выделить нам с лордом Балджером королевские апартаменты и строго наказала немедленно подвергнуть суровому наказанию любого жителя, который посмеет посмеяться над нами или сделать неуважительные замечания по поводу наших темных глаз, смуглой и обветренной кожи. Ибо, как сказала королева своему народу: «Вы могли бы выглядеть еще хуже, чем они, если бы были вынуждены жить снаружи, подверженные обжигающему солнцу, пронизывающему холоду и облакам удушающей пыли».

По приказу королевы трое самых мудрых из миккаменков были выбраны, чтобы сопровождать Балджера и меня, заботиться о наших нуждах, объяснять нам всё – словом, делать всё, что в их силах, чтобы наше пребывание в этой стране было как можно более приятным.

Их имена, насколько я могу их произнести, были доктор Небулос, сэр Эмбер О'Пэйк и лорд Корнукор. Я должен объяснить вам, дорогие друзья, значение этих имен, ибо вы можете подумать, что имена их могут указать на то, что они были не совсем в своем уме. Но как я вам уже сказал, они были тремя самыми мудрыми людьми в стране прозрачного народа, и отсутствие ясности, отображенное в их именах, относилось исключительно к их глазам.

Как вы знаете, многие ученые нашего мира выглядят иначе, чем обычные люди. Они часто сутулые, длинноволосые, с поджатыми губами, близорукие, с шаркающей походкой. Так вот, единственным отличием, которое после долгих лет глубоких изысканий проявлялось у самых мудрых жителей подземного мира, было лишение их прекрасных хрустальных глаз былой ясности. Теперь, я думаю, вы поймете, почему эти трое учёных народа миккаменков были названы именно так.

Во всяком случае, несмотря на свои странные имена, это были три весьма выдающихся джентльмена, и сколько бы раз я ни задавал им один и тот же вопрос снова и снова, они всегда были готовы дать мне такой же вежливый ответ, как и тот, который я получил в первый раз. Они сделали для нас всё, что я только мог от них ожидать. Но на самом деле мне хотелось только одного – что бы они позволили мне посмотреть сквозь них.

Этого они старательно избегали. И как бы ни жестикулировали они во время своих описаний, и как бы я ни старался, поймать удачный момент, непременно черный веер всегда был на моем пути.

Естественно, не только они, но и любой житель этой страны почувствовали бы отвращение к тому, что совершенно незнакомый человек пытается заглянуть внутрь них, и я не мог винить их за это. И я уже отчаялся когда-нибудь увидеть бьющееся, подобно колебанию маятника, живое человеческое сердце.

Глава X

Краткий отчет о моих беседах с доктором Небулосом, сэром Эмбер О'Пэйком и лордом Корнукором, которые поведали мне много такого, чего я никогда раньше не знал, и за что я был им очень благодарен.

Мы с лордом Балджером были более чем довольны нашими новыми друзьями. Хотя они так старались устроить нас поудобнее, что порой переусердствовали и не оставляли мне ни минуты свободного времени, чтобы сделать, например, записи в моем блокноте. Они были чрезвычайно заботливы, чтобы я даже в мыслях не позволил себе подумать, что у них может быть что-то не так.

– Потому что, – сказал сэр Эмбер О'Пэйк, – теперь, когда ты нашел дорогу в наш подземный мир, маленький барон, я уверен, что каждый год к нам будут приходить гости из твоего народа, и я уже распорядился приготовить по этому поводу дополнительные кровати, как только удастся добыть для этого материалы.

Доктор Небулос дал мне очень интересный отчет о различных недугах, которыми страдают миккаменки.

– Все болезни среди нашего народа, маленький барон, – сказал он, – чисто психические или эмоциональные, то есть от избытка ума или от излишества чувств. Среди нас нет такого понятия, как телесная немощь. Вино и крепкие напитки неизвестны в нашем мире, а пища, которую мы едим, проста и легко усваивается. У нас чистый воздух и хотя люди мы активные и трудолюбивые, все же мы достаточно много спим. Поскольку наши законы запрещают использование ламп или факелов, исключение возможно только для тех, кто трудится в тёмных шахтах, то мы не можем разрушить свое здоровье, превратив ночь в день. Мы ложимся спать в тот самый момент, когда река света перестаёт течь. Единственная болезнь, которая доставляет мне больше всего хлопот, – это ибурюфросния[8]8
  В подлиннике iburyufrosnia.


[Закрыть].

– Скажите, пожалуйста, а какова природа этого недуга? – переспросил я.

– Это склонность быть слишком счастливым, – серьезно ответил доктор Небулос, – и я с сожалением должен сказать, что несколько наших сограждан, пострадавших от этого недуга, сократили свою жизнь, отказавшись принимать мои лекарства. Она обычно развивается очень медленно, начинаясь с наклонности хихикать, которая через некоторое время сменяется сильными приступами смеха.

Например, маленький барон, когда ты пришел к нам, на многих из наших людей напала агрессивная форма ибурюфроснии; и хотя господин Холодная душа, придворный угнетатель, приложил большие усилия, чтобы остановить ее, все же он оказался совершенно бессилен. Она распространилась по городу с поразительной быстротой. Сами не зная почему, наши рабочие во время работы, наши дети во время игры, все наши люди начали смеяться, что было для них крайне опасно. Я обследовал несколько самых тяжелых случаев и обнаружил, что при той скорости, с которой бьются сердца большинства из них, они погибнут за одну неделю. Это было ужасно. Был поспешно созван совет, на котором было решено скрыть тебя и лорда Балджера от посторонних глаз. Но, к счастью, мое мастерство одержало верх в этой ситуации.

– Вы увеличили количество таблеток, которые нужно принимать? – переспросил я.

– Нет, маленький барон, – сказал доктор Небулос, – я увеличил их размер и покрыл сухим порошком, который чрезвычайно затруднял их глотание, и таким образом заставил тех, кто их принимал, перестать смеяться. Но было несколько случаев настолько жестоких, что их нельзя было вылечить таким способом. Я приказал пристегнуть этих людей широкими ремнями и держать их рты открытыми с помощью деревянных клиньев. Как вы понимаете, это так затруднило их смех, что они очень быстро совсем отказались от него.

Ах, маленький барон, – продолжал мудрый доктор со вздохом, – это был самый печальный день для человечества, когда люди научились смеяться. Я считаю, что этим бесполезным радостным возбуждением мы обязаны вам, людям верхнего мира. Будучи подверженными то пронизывающим ветрам, то морозам, вы приобрели привычку дрожать, чтобы согреться, и мало-помалу эта привычка так разрослась в вас, что вы продолжали дрожать независимо от того, замёрзли вы или нет. И просто называли привычку эту другим именем. Так вот, мои знания в области человеческого тела объясняют мне, что эта дрожь – очень мудрое решение природы, чтобы поддерживать кровь в движении и таким образом спасти человеческое тело от гибели во время холода. Но почему мы должны дрожать, когда мы счастливы, маленький барон? Всякое удовольствие – это мысль, и все же в тот самый момент, когда мы должны поддерживать наши тела в идеальном покое, насколько это возможно, мы подчиняемся этой нелепой дрожи. Разве мы дрожим, когда смотрим на красоты реки света, или слушаем прекрасную музыку, или созерцаем любимый лик нашей милостивой королевы Галаксы? Но хуже всего, маленький барон, эти бессмысленные трепет и дрожь, что мы называем смехом, в отличие от хороших, глубоких, долгих, здоровых вдохов, опустошают лёгкие, не давая им наполниться снова, и поэтому мы часто видим, как все эти хихикающие и смеющиеся падают в обмороках, буквально задыхаясь от своих собственных диких и неразумных действий. Я всегда утверждал, маленький барон, что только мы одни из всех животных имеем привычку смеяться, и теперь я рад, что мое мнение подтвердилось благодаря моему знакомству с мудрым и достойным лордом Балджером. Понаблюдай за ним. Он так же хорошо, как и мы, знает, что такое быть довольным, веселиться, радоваться, но он не подвергает себя приступам бесполезного смеха. В его искрящихся глазах – истинных окнах души – я вижу, как он счастлив, я могу измерить его радость и отметить его удовлетворенность.

Я был в восторге от этого разговора с кротким доктором Небулосом и делал для себя заметки, чтобы его аргументы не могли ускользнуть из моей памяти. Тем более я был очень доволен, когда он доказал, что мой верный Балджер так мудро устроен самой природой.

Еще я расспросил своих новых друзей, сэра Эмбера О'Пэйка и лорда Корнукора, не было ли у королевы Галаксы каких-либо проблем в управлении своим народом.

– Вообще никаких, – последовал ответ. – За много долгих лет только один или два раза приходилось вызывать миккаменков к судье, чтобы исследовать их сердце в потоке света. Единственное наказание, разрешенное нашими законами, – это заключение на незначительный срок в одну из тёмных камер. Самый суровый приговор, который когда-либо выносился нашим судом – заключение, которое длилось двенадцать часов. Но, честно говоря, мы должны признать, маленький барон, что ложь и обман нам неизвестны по той простой причине, что, будучи прозрачными, миккаменки не могут обмануть, не будучи пойманными на месте преступления. Поэтому зачем пытаться? В тот самый момент, когда кто-то из нас говорит одно, думая при этом другое, то есть начинает врать, его глаза затуманиваются и выдают его, подобно тому, как чистое небо затуманивается при приближении бури в вашем верхнем мире. Но это, конечно, маленький барон, относится только к нашим мыслям, потому что наши законы позволяют нам скрывать свои чувства с помощью черного веера. Никто не может смотреть на чужое сердце, пока его владелец не пожелает этого. Это очень серьезное преступление – для одного миккаменка смотреть сквозь другого без его разрешения. Как ты понимаешь, поскольку мы по природе своей прозрачны, то совершенно невозможно, например, чтобы в нашем подземном мире брак миккаменков оказался несчастливым. Ведь когда юноша говорит о своей любви к девушке, они оба имеют право по закону посмотреть на сердца друг друга, и таким образом точно понять силу своей любви.

Это и многие другие странные и интересные вещи рассказали мне мои новые приятели, доктор Небулос, сэр Эмбер О'Пэйк и Лорд Корнукор. И я был очень благодарен доброй королеве Галаксе за то, что она выбрала их сопровождать меня. Хорошие друзья лучше золота, хотя в то время мы, возможно, и не думали об этом.