Текст книги "За борт!"

8

Нечего и говорить, как была рада Хильдегард видеть всех своих пятерых детей, собравшихся в назначенное время под ее крышей, – ведь это почти вся большая семья. Вот только покойный муж Рудольф больше не мог участвовать в семейном торжестве. Зато его в некоторой степени заменял сын. Хильдегард не терпелось поскорее на него взглянуть. Если, как говорят, он похож на Маттиаса и на настоящего отца, то должен быть статным мужчиной.

И все-таки накануне встречи ей было страшновато. Дети часто ссорились, постоянно соперничали друг с другом, и она очень надеялась, что за прошедшие годы все достаточно повзрослели и стали благоразумными настолько, чтобы не демонстрировать перед чужим человеком внушенные комплексы и раздутые мелочные обиды. Мысленно мать уже принялась по очереди отчитывать отпрысков.

Ее неизменной гордостью был старший сын. С момента появления на свет Маттиасу сопутствовала удача. Все его шаги в жизни неизменно заканчивались успехом, и сам он был всеобщим любимчиком. То же можно было сказать о его жене и детях, за исключением одной болезненной темы – истории с Ниной. Не надо думать, что внучка была настолько наивной и невинной, чтобы перекладывать вину только на одного человека. В таких играх всегда участвуют двое.

Криста, как и Маттиас, была желанным ребенком. Она тоже хорошо училась в школе, кроме прочего, имела ярко выраженные способности к общественной работе, вела дополнительные занятия с гиперактивными детьми и нежно заботилась о младших сестренках, отличавшихся буйным нравом. И почему только она бросила учебу? Выйдя замуж за Арно, она, безусловно, стала обеспеченной, но в то же время какой-то скучной.

Хольгер требовал постоянной заботы. Он родился недоношенным, с дефектом зрения средней тяжести и в свои шестнадцать оставался таким же щуплым, как младшие сестры. Несмотря на высокий интеллект, в школе учился плохо и слыл неудачником. К счастью, сумел сдать экзамены на аттестат зрелости и даже выучился на учителя пения. Малорослый Хольгер, которого в начальной школе звали не иначе как остолопом, потому что он не умел завязать простой галстук, не говоря уже о том, чтобы забить гвоздь, быстро стал вызывать у женщин сострадание и интерес. Удивительно, сколько поклонниц собиралось вокруг него в молодости! Причем довольно быстро обнаружилось, что парень обладает пленительным голосом. Несмотря на толстые очки и раннюю лысину, он, как Шуберт или Орфей, завораживал своим пением людей и даже диких животных. В Морин Хольгер нашел спутницу жизни, которая им восхищалась, искренне любила и аккомпанировала ему на фортепьяно. И очень редко унижала его достоинство, давая понять, что он женился на богатой.

Четвертой на свет появилась Лидия, а вместе с ней в семью вошли непрекращающиеся приступы упрямства и ярости. Иначе как гаденышем ее никто не называл. Лидия никому не давала себя в обиду. Когда, уже в зрелом возрасте, она бывала чем-то недовольна, то перекрашивала волосы в другой цвет и, недолго думая, меняла партнера. Ее первые мужчины были значительно старше, и лишь нынешний уступал ей годами. Однако в любом случае Лидия была личностью напористой и всегда контролировала ситуацию.

Два мальчика, две девочки – казалось бы, семья полностью укомплектована. Однако Хильдегард ни за что не позволила бы младшенькой почувствовать, что она родилась, так сказать, внепланово. Раньше к планированию детей все равно относились не так, как сегодня. По счастью, Эллен, ее цыпленочек и потаенная любовь, вернулась в родительское гнездо вместе с дочерьми. И хотя одна из внучек уже вылетела, а другая вот-вот может улететь, Эллен определенно останется. Она унаследует дом и когда-нибудь, может быть из благодарности, позаботится о старушке-матери. Маленькая Эллен тоже была частенько вспыльчивой и могла потягаться с Лидией по части гнева, а то и подраться. «Как странно, – задумалась Хильдегард, – между моими мальчиками фактически не было раздоров, они явно росли более мирными созданиями, нежели обе девочки. Возможно, правда, что Маттиас считал ниже своего достоинства колотить Хольгера».

Хильдегард долго раздумывала, как бы ей получше украсить кофейный стол. Разумеется, она поставит в центр цветы из собственного сада, которые срывала только по особым случаям. В этот раз она предоставит такую честь самым красивым. Сначала она представила натюрморт с вычурным букетом в стиле барокко. Правда, Маттиас высказал пожелание, чтобы семейная встреча прошла в теплой и непринужденной атмосфере. В таком случае, пожалуй, цветочный наряд не должен выглядеть слишком искусственно, как картина. В этом случае скорее будет уместнее букет из пахучих роз, белых, розовых и красных космей и львиного зева, составленный как бы случайно.

Если ей не позволяют приготовить полноценный обед, то Хильдегард как минимум обеспечит стол выпечкой. Причем к данному событию лучше сделать не вычурный торт, а дрожжевой пирог на противне, который напомнит детям о беззаботных временах в родительском доме: с посыпкой из сахарного песка, крошек теста и корицы поверх слив или яблок. Она его подаст со взбитыми сливками. С другой стороны, Хольгеру больше нравились шоколадные пирожные, а Лидия любила морковный торт. Что ж, на всех сразу не угодишь, кому, как не матери пятерых детей, этого не знать.

Ей плохо спалось в эти дни, снились какие-то нелепости, какие она наутро уже не могла вспомнить. Один сюрреалистический сон все же удержался в памяти: четверо братьев и сестер набросились на младшую сестренку, которая лежала на гравийной дорожке, словно оброненная кем-то тряпичная кукла. Они тянули ее за волосы, словно пытаясь распустить на нитки, как плохо связанный свитер. Хильдегард спрашивала себя, правильно ли она поступила, решив завещать родительский дом Эллен. Каждому она назначила равную долю состояния, но вдруг они оценят родной дом выше своей доли?

Голова Эллен была занята совершенно другими вещами. Сестры и невестки одевались заметно лучше ее. Криста компенсировала чуточку кривое лицо и не в меру пышную фигуру дорогим и очень изысканным гардеробом, причем большая часть вещей была пошита на заказ. Полной противоположностью ей была Лидия, любившая эпатаж. У нее был собственный, неповторимый и своенравный стиль, в котором старое перемешивалось с новым. Она могла появиться вся в черном, с цилиндром, как трубочист, а в другой раз – словно попугай, разодеться в кричащие пестрые цвета, добавив к костюму боа из перьев. Лидия была мастерицей удивлять, Эллен еще ни разу не видела ее в одном наряде дважды. Бригитта, жена Маттиаса, одевалась по-спортивному и в то же время благородно. Об Ортруд, супруге нового брата, она пока слышала только, что та предпочитает одеваться подчеркнуто по-дамски. Какое же убогое впечатление на их фоне должны были произвести обитательницы «женского монастыря» своими поношенными простецкими платьями из универмага! Что до братьев, то Эллен они нисколько не беспокоили. Безжалостны в оценке, как правило, только другие женщины. После долгих раздумий Эллен плюнула на все и отправилась за покупками, решив, что по такому поводу не грех и превысить лимит банковского счета. Результатом стало приобретение фиолетовых туфель на высоком каблуке и подходящего к ним комбинированного платья с блузой в стиле мужской сорочки из чистого шелка. Вдобавок ко всему Эллен отважилась на очень дорогие духи. На случай, если после обеда будет объявлена прогулка в Мюленталь, ей, конечно, стоит захватить и кроссовки.

Амалия по желанию бабушки прибралась у себя в комнате и даже протерла пыль, но все же пришла к окончательному решению, что во время приема поедет навестить сестру в Кёльн, причем не одна, а с Уве.

Две недели спустя в субботу погода была уже не такой солнечной, как еще недавно, но все-таки достаточно хорошая, чтобы расположиться на воздухе на «Мельнице Фукса», а после обеда пройтись пешком и под конец выпить кофе в саду Хильдегард.

Удивительно, но гости приехали практически одновременно на трех машинах. Маттиас с Бригиттой и Лидией подобрали Хольгера в аэропорту. Криста с Арно и Герд с Ортруд приехали на своих автомобилях. Возбужденные приветствия, поцелуи, похлопывания по плечу и любопытные взгляды со всех сторон на незнакомого пока брата и его спутницу. После первого бокала шампанского и краткой речи Маттиаса все перешли с Гердом на «ты». Все, кроме нерешительной Хильдегард.

До этого момента все шло хорошо. Еда в ресторане была великолепна, первое волнение улетучилось, отовсюду раздавался смех – в общем, в кругу большой семьи воцарилось такое хорошее настроение, что, казалось, о чем еще мечтать?

Когда наконец все потянулись на прогулку вдоль берега лениво катившей свои воды реки Вешниц, Хольгер, решив щегольнуть, затянул песню из «Прекрасной мельничихи»: «Я слышал, как катился ручей с высоких скал, / И как, журча, играя, / В долину он бежал…»

– Вот так, без фортепьянного сопровождения, я еще ни разу ее не исполнял, – заявил он гордо.

Только сейчас сестры увидели, что Хольгер тоже слегка под хмельком. Он вертелся между Гердом и Арно во главе пешей группы, как маленькая такса.

– Никогда не видела Хольгера таким возбужденным, – прошептала Криста на ухо шедшей рядом сестре. – Хорошо, что он не за рулем.

– Как вам Ортруд? – тихо спросила Эллен. – Только, ради бога, не оборачивайтесь сразу обе, она все еще идет следом за мамой и Бригиттой. Похоже, ухватилась когтями за нашего Маттиаса.

– Она любит выпить, – сказала Лидия, – я это сразу учуяла. Мне она не понравилась, какая-то фальшивая. Наш милый новый братец заслуживает лучшего.

– Как ты можешь такое говорить после первого знакомства? – прошипела Криста. – Мы ее совсем не знаем!

Как ни крути, Эллен была вынуждена согласиться: жена Герда симпатий не вызывала, но убедительного объяснения этому она не находила. Разве что трость Ортруд показалась ей деталью, говорящей о некотором тщеславии хозяйки.

– Набалдашник из слоновой кости в виде гусиной головы, – установила она.

– Может быть, у нее что-что с ногами, – предположила Криста.

– А хоть бы и так! Ей все само катит, – сказала Лидия, – не иначе как благодаря витамину B. Когда Герд получает выгодные заказы на строительные работы, то и Ортруд свою не забывает: что ему стоит передать ей подряд на внутреннее оформление.

Амалия тоже мечтала стать архитектором, подумала Эллен, жаль, что ее с нами нет, а то она могла бы порасспрашивать новую тетю. И еще она обратила внимание на то, что Хильдегард шла под руку со своей невесткой Бригиттой, чего никогда не делала ни с одной из дочерей.

– Раньше с пеших прогулок я всегда приносила домой букет полевых цветов, – посетовала Криста. – Хольгеру впору пропеть: «Скажи мне, где цветы!»[10]10
  Имеется в виду известная песня Марлен Дитрих.


[Закрыть]

– Да тут полно лютиков, – обратила ее внимание Лидия. – Ты, наверное, слишком взыскательна.

Эллен тоже посмотрела под ноги. Амалия наверняка нашла бы среди травы множество маленьких цветочков. Она знала все их названия. Вдобавок подобрала бы пару круглых камешков и перышек для своей коллекции. И, хочется верить, помогла бы накрыть на стол в саду. Позже, правда, Эллен благодарила бога за то, что обе ее дочери в это время были в Кёльне.

Маттиас с новой невесткой отстали от основной группы, и расстояние между ними постепенно увеличивалось. Недавно она вставила себе новый тазобедренный сустав, призналась Ортруд, поэтому быстрая ходьба пока дается ей с трудом.

– Герду непременно нужно возглавлять любое мероприятие, – пошутила она. – Он чувствует себя вожаком волчьей стаи.

– Вообще-то, я тоже, – признался Маттиас, – но в твоем обществе я обещаю обуздывать волчьи инстинкты. Мой зять Арно – это муж нашей сестры Кристы – тоже не прочь возглавить турпоход. Вот Хольгер – тот совсем другой. Удивляюсь, почему сегодня он не идет последним. Видимо, хорошо принял на грудь. Это для него нетипично. Его жена Морин – ярая противница пьянства. Это сегодня он раздухарился. Спорим, еще не раз покажет, как умеет петь!

– Сгораю от любопытства, – ответила Ортруд.

Через час вся семья уселась в чудесном саду Хильдегард за большим кофейным столом, покрытым свежевыстиранной скатертью, изготовленной на бывшей льняной фабрике. Криста с Бригиттой ловко распределяли посуду, приборы, делили пироги – с присыпкой и сливовый, – раздавали взбитые сливки и бумажные салфетки, пока не обеспечили всех необходимым. Эллен заваривала на кухне чай для тех, кто не захотел кофе. И тут перед ней внезапно возник Герд.

– Туалет по коридору направо, – сказала она.

Однако новый братец не уходил.

– Мне ужасно жаль, что в прошлый раз я свалился как снег на голову, – сказал Герд.

Пару секунд они смотрели друг на друга, и Эллен почувствовала, как ее колотит. Это было похоже на первые толчки начинающегося землетрясения, и от испуга она пролила кипяток на новые туфли.

9

– Не перейти ли нам лучше в дом? Здесь полно ос, – предложил Хольгер, истерично обмахивая салфеткой сливовый пирог.

– У тебя аллергия на укусы насекомых? – обратилась к нему Криста с нескрываемым сочувствием.

– Не знаю, но этого нельзя исключать, – ответил Хольгер.

– Неисправимый старый ипохондрик, – съязвил Маттиас. – Мама с такой любовью приготовила стол на открытом воздухе! В саду мне все напоминает о беззаботных летних воскресеньях в детстве.

– А мне нет, – огрызнулась Лидия. – Папа редко бывал с нами, у него всегда были какие-то дела, маме приходилось готовить на много ртов, а мы все время ссорились. Как-то раз Эллен нашла под вишней мышь и так заревела, что я пролила ведро воды.

– Боже мой, – вздохнула Хильдегард. – Мыши, пауки, осы.… В конце концов, это же природа! Иногда я себя спрашиваю, в кого вы пошли такими чувствительными? Уж точно не в меня.

– Можно мне немного рома в кофе? – спросил Арно, вешая пиджак на спинку стула. – Помню, что когда-то здесь угощали восхитительным фарисеем, естественно, с горкой сливок сверху.

Эллен ринулась исполнять желание, но Хольгер ухватил ее за рукав: по его словам, он привез с собой нечто лучшее и попросил у Маттиаса ключ от машины. В багажнике лежала огромная дорожная сумка. Все внимание гостей было приковано к ней. Хольгер выложил на стул две розовые рубашки, кожаную сумку для туалетных принадлежностей и пижаму с вышитой надписью «I love you baby». При этом из сумки прямо на землю выпали какие-то пакетики.

– Ах, вот оно что! Морин положила мне для вас подарки, – объявил он, сам тому немало удивившись, и стал раздавать кому мятные конфеты, кому песочное печенье, а Хильдегард – кухонное полотенце с нарисованными цветами и надписью «Wild Flowers of Britain». Из самых глубин сумки Хольгер торжественно извлек заботливо укутанную в свитер бутылку. – Итак, перед вами чистейший односолодовый скотч!

– Сомневаюсь, что твоя пуританка снабдила мужа в дорогу таким провиантом, – саркастически заметила Лидия, чем вызвала смех у тех, кто был знаком со строгими нравами Морин.

Едва он откупорил бутылку, к нему потянулись чашки и с кофе, и с чаем. Еще бы! Кому не хотелось капельку настоящего виски!

– Какая жалость, что приходится разбавлять, – с прискорбием заметил Хольгер. И, решительно выплеснув кофе на траву, наполнил свою чашку чистым виски. – Дома мне так расслабиться ни за что не дадут!

– Эллен принесет тебе рюмку, – не без колкости прокомментировала Хильдегард.

– Ерунда! – ответил Хольгер и от души отхлебнул. – Мы же не на чаепитии в саду Букингемского дворца! Кстати, о Британии. Не хотите послушать шотландскую песню?

– Только, пожалуйста, не «Лох-Ломонд», я всегда плачу, когда ее слышу, – попросила Лидия.

Хольгер кивнул и сполз со стула, хотя и без того был ненамного его выше, и затянул «Любовь как роза красная».

– Роберт Бернс, – узнала Ортруд и протянула свою пустую чашку в направлении бутылки с виски.

Пропевший последнюю ноту певец был вознагражден довольно дружными аплодисментами, а Лидия даже воскликнула:

– Браво! Брависсимо! Поднимем чашки за нашего одаренного исполнителя!

Герд Дорнфельд скромно намекнул, что лучше все-таки чокаться вином и что у него в машине – целый ящик. Бригитта помогла принести бокалы, и вот теперь все могли торжественно выпить за здоровье и талант разомлевшего от счастья певца.

Маттиас взял слово:

– Выпьем за прекраснейший на свете сад и за нашу любимую маму! Многих ей лет! Без нее нас бы вообще не было!

– И за генетический анализ, – буркнула Лидия. – Без него у нас бы не было нового брата и повода праздновать.

Даже скромно державшийся до этого Арно заметно оживился и пожелал узнать подробнее, каким образом с помощью лабораторных исследований можно выйти на след тайны. Маттиас с Гердом рассказали остальным о том, как встретились в первый раз и как между ними возникла спонтанная симпатия, потом поведали о посещении лаборатории и благоприятном результате. Эллен призналась, что поначалу не доверяла Герду и что ее дочь приняла Герда за представителя фирмы, торгующей пылесосами. Хильдегард держалась подчеркнуто сдержанно и напряженно поглядывала то на одного, то на другого.

Но тут вмешалась Лидия и спросила своим трубным голосом:

– А насколько вообще можно доверять этим результатам? Как быть с пробой дочери Эллен? Маттиас, ну и хитрец же ты! Разве не ты говорил, что тест Амалии дал отрицательный результат?

– Ну да, кое-что не совсем понятно, – стал простодушно оправдываться Маттиас и тем самым непроизвольно привел в действие детонатор бомбы. – Амалия, по идее, должна хотя бы чуточку приходиться родственницей Герду, но, как ни странно, исследование этого не подтвердило. И поэтому, чтобы быть уверенными до конца, мы отправили еще пробу Эллен. Однако снова получили неутешительный результат. Так же, как и у Амалии, проба Эллен, по утверждению врачей, генетически не соответствует нашим.

После такого признания все сразу умолкли и уткнулись в перепачканные тарелки – кто с нескрываемым удивлением, кто глубоко задумавшись, а кто и смутившись. Эллен побледнела и тихо произнесла:

– Я давно подозревала, что меня подкинули и родители воспитали как родную.

– Этого просто-напросто не может быть, – запротестовала Криста. – Именно ты вся пошла в маму! И я точно помню, как она тебя вынашивала.

Теперь все внимание гостей обратилось на Хильдегард, побелевшую как мел. Вопрос, вертевшийся у всех на языке, озвучила Лидия:

– Так Эллен – подкидыш?

– Это наверняка лабораторная ошибка, – попытался исправить ситуацию Маттиас.

– Нет, – сказала разом осунувшаяся Хильдегард. – Это правда! Я знала, что когда-нибудь это откроется! У Эллен – другой отец.

Салфетка выпала у нее из рук, она резко вскочила и на удивление проворно убежала в дом. Несколько секунд все сидели словно парализованные, потом Криста бросилась за матерью. И только Ортруд, весело рассмеявшись, прокомментировала ситуацию в своем духе:

– Нет ничего нового под солнцем! Стоящую семью подыскал себе мой толковый муженек, ничего не скажешь!

Герд кинул в сторону жены сердитый взгляд и взял у нее бокал.

– Маттиас, как ты мог так скомпрометировать маму! – возмутился Хольгер. – Лучше бы ты попридержал язык. А теперь смотри, вот чем все обернулось!

– А я? – отчаянно воскликнула Эллен и заревела. – Кто меня утешит? За один миг я перестала быть одной из вас, теперь я только кровная сестра! И кого мне теперь считать своим отцом, если не моего папу?

Герд встал, подошел к стулу, на котором сидела Эллен, и нежно положил ей руку на плечо.

– Я и подумать не мог, во что это выльется, и поверь, ни в коем случае не хотел, чтобы так все повернулось, – заверил он. – Даже не знаю теперь, чем могу искупить свою вину.

Совершенно растерявшаяся и сконфуженная Эллен тоже не знала. Эх, если бы только она не отказалась пройти генетический анализ во время первого визита Герда! Если бы лабораторному анализу подверглась только ее проба, а не Маттиаса, все было бы в корне иначе: Герд убедился бы, что он не родственник семье Тункель, а бедная мама не потеряла бы голову.

Остальные пустились в отчаянные обсуждения и выдвигали самые смелые предположения, пока не вернулась Криста:

– У мамы сдали нервы, – сообщила она. – Может, стоит вызвать врача?

Эллен вытерла слезы и решительно воспротивилась:

– Ни в коем случае. Просто надо оставить ее на некоторое время в покое. Мама заварит себе успокаивающий чай и приляжет. В конце концов, мне ли ее не знать. Не пройдет и часа, как она к нам вернется и сделает вид, что ничего не произошло.

Хольгер с испугу стал трезв как стекло.

– Я отказываюсь что-либо понимать, – не без напускной жалости вставил он свое слово. – Сначала нас поставили перед фактом, что у отца был побочный сын, а сейчас выясняется, что у нашей святой мамочки был любовник. Это просто не укладывается в голове! Она ведь всегда была дома, ни разу не выезжала на курорт или в путешествие без семьи, и я не помню ни одного друга семьи, который бы к нам регулярно наведывался! Или вы знаете нечто такое, чего не знаю я?

Криста с Маттиасом поспешили опровергнуть последнее предположение брата. Эллен встала и принялась убирать со стола чашки. Бригитта решила ей помочь и уже на кухне сочувственно поинтересовалась:

– Не лучше ли нам будет сейчас уехать? Вероятно, тебе хочется поговорить с мамой с глазу на глаз?

– Лучше не надо, – ответила Эллен. – Она сейчас все равно не в состоянии обсуждать такие темы. Не говоря уже о том, что в любом случае вы все разъедетесь к шести. Лидия же останется у нас на ночь. Мы положим ее в комнате Амалии.

– Маттиас с Гердом невероятно похожи, ты не находишь? – спросила Бригитта. – И если теперь откроется несколько долго хранившихся в тайне фактов, то в итоге это благотворно скажется на внутрисемейных отношениях. У тебя тоже есть право узнать о своем физическом отце, ведь у тебя такой же случай, что и у Герда. Я-то сама рано потеряла отца; когда он умер, мне было всего четыре годика. Конечно, мне всегда хотелось узнать, что он был за человек и насколько я на него похожа.

Потом они снова вернулись в сад, где Лидия с Хольгером, похоже, сцепились не на шутку. Маттиас с Гердом, жестикулируя, большими шагами бегали туда-сюда между грядками. Порядок за столом окончательно развалился.

Криста с Арно деликатно помогли Ортруд оторваться от горячих споров в гуще компании, дав ей таким образом возможность спокойно покурить в уединенном уголочке. Чтобы утихомирить разгоряченную выпивкой женщину, они занимали ее светской болтовней. Случайно Эллен увидела, как Ортруд потушила окурок о блюдце. Справедливости ради следует признать, что поблизости не оказалось пепельницы. Тогда Эллен принесла из сарая цветочный горшок и демонстративно громко поставила перед носом Ортруд.

Постепенно Эллен настолько успокоилась, что нашла в себе силы пристально разглядеть гардероб женской половины гостей и пришла к выводу, что ее собственное новое шелковое платье было самым нарядным. Кто знает, может, ее отцом был высокородный господин, а она – заколдованная принцесса среди всех этих жаб? Утешив себя этой мыслью, она приблизилась к Хольгеру с Лидией, которые прервали разговор.

– Я вам не помешаю? – поинтересовалась Эллен.

Хольгер заверил, что нет, и заговорил, обращаясь уже к Эллен:

– Бедная кровная сестренка, мне тебя искренне жаль. Удивительно, но меня все время не покидало чувство, что ты какая-то особенная. Вместо того чтобы погружаться в глубокую скорбь, тебе надо радоваться, что у тебя есть свой отец. У нас, остальных, другого больше не будет.

И все же Лидия нашла что добавить от себя:

– Мы пока не знаем, жив ли еще великий Неизвестный. А если да, то насколько он вообще заинтересован в том, чтобы познакомиться со своей дочерью.

– Возможно, он даже не знает о моем существовании, – с опасением предположила Эллен.

Разговор внезапно был прерван из-за того, что перед Хольгером нарисовалась Ортруд:

– Ты не плеснешь мне глоточек своего виски? Он мне нравится куда больше, чем наш доморощенный Дорнфельдер!

Хольгер плеснул, она лихо опрокинула рюмку и протянула за следующей порцией.

Каким-то образом Герд увидел эту сцену с самой дальней грядки с помидорами, в мгновение ока подлетел к жене и выхватил у нее рюмку прежде, чем ту вновь наполнили:

– Нам пора собираться, дорогая.

В этот момент заплакала Лидия. Все только и знают, что обсуждать ее проблемы, жаловалась она, всхлипывая, хотя судьба была с ней менее ласковой. Никто не поинтересовался, как дела у ее дочки, каково ей быть матерью физически неполноценного ребенка. Герд бросил беспомощный взгляд на Хольгера с Эллен.

Ближе к половине шестого народ засобирался. Хольгер и Арно дали Герду свои визитные карточки, а тот, в свою очередь, раздал всем свои. Хильдегард больше не показывалась, отчего Эллен было поручено передать маме сердечные приветы и поблагодарить за прием. Гости пообещали вскоре позвонить. А когда уже все расселись по машинам, а Лидия с Эллен принялись за уборку, Герд заглушил мотор и вышел из автомобиля.

– У меня очень, очень нехорошее чувство, что я нечаянно вызвал сход лавины, – признался он Эллен. – В ближайшие дни я позвоню, но в данный момент я не нахожу разумного решения при всем желании помочь.

Он душевно обнял Эллен, и ее охватил жар. Вообще-то, не так уж и плохо, что он не ее брат, подумала она, ведь он и в самом деле вызвал лавину.

– Все стулья надо перетаскивать в дом? – спросила Лидия, позевывая.

– Только подушки на случай, если ночью пойдет дождь, – ответила Эллен. – Но сначала посмотрим, как там мама.

Хильдегард лежала на кровати в одежде, притворившись мертвой. Очевидно, у нее не было никакого желания общаться с детьми. Сестры накрыли ее одеялом и вернулись на кухню. Вычистив посудомоечную машину, у них наконец-то появилось время обсудить с глазу на глаз взрывоопасную тему – о братьях, сестрах и о новом члене семьи.

– Хольгер прикалывается, – сказала Лидия. – На самом деле он думает развестись и вернуться в Германию. При этом мы считаем, что ему крупно повезло с богатой и верной Морин. При всем при том она пока не подозревает о его планах. Хотя все это может быть пустой болтовней на почве кризиса среднего возраста.

– А как тебе показался Герд? – спросила Эллен.

– С ним все в порядке, не говоря уже о том, что он просто привлекательный мужчина. Не был бы он моим братом, я бы, пожалуй, в него влюбилась. Как жаль, что он женат на алкашке. Эта дура Ортруд перед отъездом заглянула в туалет, а также, похоже, на лету проинспектировала твою комнату, которая ей сильно не понравилась, так что и то и другое требует срочного ремонта.

– К сожалению, она права, хотя ее вообще не касается, зачем мне двуспальная кровать, – ворчливо огрызнулась Эллен. – И даже когда я разбогатею, то и тогда точно не стану спрашивать совета у алкоголички – дизайнерши по интерьерам.

– Успокойся, девушка, – сказала Лидия. – В этом вопросе между нами полное взаимопонимание. К счастью, у нас еще две сестры и два брата, к которым ни один привереда не придерется. Маттиас с Кристой настолько нормальные и порядочные в общепринятом понимании, что с ними скучно. В этот раз, впрочем, они не стали бахвалиться своими вундеркиндами, приехали без них.

– Сейчас гораздо больше, чем застольные сплетни и пересуды, меня волнует супружеская жизнь наших родителей и мой физический отец. Как могло получиться, что все эти годы мама утаивала от нас правду? Почему сперва наш отец – в большей степени ваш – заводит на стороне роман с последствиями, а за ним спустя год – и мама? Исключительно из мести?

– Возможно, как раз наоборот, – предположила Лидия. – В конце концов, наша мама была щеголихой и могла наставить ему рога, а папа всего лишь отомстил! Кто знает, может быть, не только у тебя, но у всех нас разные отцы!

– Не болтай ерунды! – ответила Эллен. – У Маттиаса почти полное сходство с отцом; у оставшихся троих его черты тоже присутствуют в той или иной степени. Только я одна молочная! Лидия, давай-ка ложиться спать, сегодня нам эту загадку все равно не удастся решить. А завтра я возьмусь за маму.