Текст книги "Азбука спасения. Том 39"

Итак, в то время как все прочее сохранило и доселе хранит повеление этого Единого, Бога, говорю, всех, один я, несчастный, оказался неблагодарным, непризнательным и непослушным Богу, создавшему меня и изобильно подавшему все эти блага. Преступив заповедь, я сделался непотребным и оказался, жалкий, хуже всех скотов, хуже зверей, гадов и птиц. Уклонившись от правого и божественного пути, я жалким образом потерял данную мне славу, совлекся светлой и божественной одежды и, родившись во тьме, ныне лежу в ней, не зная, что я лишен света. Вот, говорю, солнце светит днем, и я вижу его, с наступлением же ночи я зажигаю для себя свечи и светильник и вижу. И кто другой из людей имеет в этом отношении больше, чем я? Ибо так только, конечно, люди и могут видеть в этом мире, и иначе или более этого никто из людей не видит. Говоря это, я лгу, глумлюсь над собою, самого себя прельщаю. Спаситель, и противоречу себе, не желая познать себя, что я слеп, не желая трудиться, не желая прозреть, не желая, осужденный, признать свою слепоту.

Кто же видел Бога, свет мира? – говорю я, и говорю, Владыко, совершенно бесчувственно, не разумея, что дурно мыслю и говорю. Ибо говорящий, что он совершенно не видит и не созерцает света Твоего, а тем более утверждающий, что это и невозможно – видеть, Владыко, свет Божественной славы Твоей, отвергает все Писания пророков и апостолов и слова Твои, Иисусе, и Домостроительство. Ибо если, воссияв с высоты, Ты явился во тьме и пришел в мир, Благоутробный, пожелав, подобно нам, человеколюбиво пожить с людьми, и неложно сказал, что Ты свет мира (Ин.8:12; 9:15), мы же не видим Тебя, то разве не слепы мы совершенно и не являемся ли, Христе мой, еще более жалкими, чем слепые? Подлинно так, поистине мы мертвые и слепые, потому что не видим Тебя – животворящего Света. Слепцы не видят солнца, но и живут, Владыко, и как-то движутся. Ибо оно не дарует жизни, но только возможность видеть. Ты же, будучи всеми благами, всегда даешь их рабам Твоим, видящим свет Твой. Так как Ты – жизнь, то и подаешь жизнь со всеми другими, повторяю, благами, которыми Сам Ты являешься. Имеющий Тебя поистине обладает в Тебе всем. Да не лишусь же и я Тебя, Владыко, да не лишусь Тебя, Творец, да не лишусь Тебя, Благоутробный, я, презренный и странник.

Ибо странником и пришельцем здесь, как благоугодно было Тебе, я сделался не произвольно, не по своей воле, но по благодати Твоей я познал себя самого странником между этими видимыми вещами. Умно озаренный Твоим светом, я познал, что Ты переводишь человеческий род в невещественный и невидимый мир и поселяешь в нем, разделяя и распределяя достойным обители, каждому сообразно тому, как сохранил он, Спасе, Твои заповеди. Поэтому молю и меня учинить с Тобою, хотя и много согрешил я, более всех людей, и достоин муки и казни. Но прими меня, Владыко, припадающего, как мытаря и блудницу, хотя и не одинаково я плачу, хотя и не так же отираю ноги Твои, Христе, волосами своими, хотя и не так воздыхаю, и рыдаю. Но Ты изливаешь милость, благоутробие и источаешь благость, ими же и помилуй меня. О Ты, руками и ногами на Кресте пригвожденный и в ребра копием прободенный, о Ты, милосерднейший, помилуй и избавь меня от огня вечного, сподобив меня отныне хорошо послужить Тебе, тогда же неосужденно стать пред Тобою и быть воспринятым внутрь чертога Твоего, Спасе, где я буду радоваться с Тобою, благим Владыкою, неизреченной радостью во все веки.

Тьма непросвещенной Богом души – начало кромешной тьмы

Пока солнце еще не встало, и тьма покрывает землю, кто может хорошо видеть? И тот, кто прошел грамматику, риторику и философию и обогатился познанием всего сущего, не может без света читать книги, в которых содержатся такие учения, а новоначальный, который только приступил к такому учению, что может увидеть без света или чему может научиться? Ничему. Таким образом, и всякой душе необходим сокровенный свет Божественного ведения, чтобы видела и познавала, и постигала силу и значение божественных слов псалмопений.

Ибо этот сокровенный свет Божественного ведения есть некая властная мысленная сила, которая окружает и собирает подвижный ум, отбегающий обычно туда и сюда, в то время, когда слушает или читает эти Божественные слова, и держит его в себе, чтобы он внимал тому, что читает или слушает.

Если же не войдет в кого этот Божественный свет, то он устами будет произносить или читать молитву и ушами слушать, а ум его будет оставаться бесплодным и не только это, но он не будет стоять на одном, а будет кружиться там и сям и помышлять о том, о чем не подобает, считая при этом, что ему неотложно необходимо обдумать то, о чем думает, и позаботиться о том, в чем прельщается, не понимая, что он является в это время рабом мысленного тирана диавола, и тот мысленно влачит его туда и сюда. Тем-то и бедственна, и пагубна эта болезнь, что, когда враг мой влачит туда и сюда мой собственный ум, я думаю, что все эти кружения моего ума, все эти заботы и попечения есть мои собственные и неотложно необходимы для меня. Вот первая и величайшая из всех болезней душевных, для уврачевания которой, как первой, худшей и более сильной, чем всякая другая душевная болезнь, мы должны подвизаться до пролития крови.

Ибо она препятствует нам молиться как должно и не позволяет нашей молитве восходить прямо к Богу, она есть большая и крепкая стена, которая мешает нашему уму приближаться к Богу, Который везде есть и все наполняет. Это омрачение души есть начало кромешной адской тьмы, и если не разгонит ее Христос во всяком подвизающемся о спасении своем, то никто не узрит Господа. Почему и Давид говорит: с Богом моим восхожу на стену (Пс.17:30). И Христос Господь, прогоняющий эту тьму, возвещает: Я свет миру (Ин.8:12). Если не будет развеян и изгнан из души этот мрак прежде всякого другого зла, то тщетна вера всякого такого христианина, тщетно именуется он верующим, тщетны посты его и бдения, тщетно трудится он в псалмопениях своих.

Преподобный Григорий Синаит

Обстоятельное рассуждение о безмолвии и молитве

Нам следовало бы, о знаменоносец Лонгин, сказать, согласно великому Учителю, что для нас не надобно пособия от Писания и различных отцов, но быть, таким образом, наученными Самим Богом. И будут, говорится, все научены Богом (Ин; 6:45), то есть как бы от Него и чрез Него. Непосредственно же узнать и изучить полезное удостоились не только мы безмолвники, но и всякий, кто бы то ни был из верующих, так что закон Духа носится начертанным на скрижалях сердец наших и мы херувимски удостаиваемся беседовать с Иисусом посредством чистой молитвы, что весьма дивно. Так как в момент возрождения мы – младенцы, не понимающие благодати, не усматривающие обновления и не сознающие ни чрезвычайных величия и славы, которые мы получили, ни обязанностей душевно и духовно возрастать путем исполнения заповедей и разумно знать, что мы приняли, то многие из нас по беспечности и страстному навыку впадают в бесчувственность и омрачение. Мы не помним ни того, есть ли Бог, ни того, кто мы и какими стали, сделавшись сынами Божиими, сынами Света, детьми и членами Христа. Разве мы, если уже мужами крещаемся, то лишь крещаемся в воде, а не ощущаем и Духа? Если мы в Духе обновлены и, веруя бездоказательной, мертвой и недеятельной верой, утверждаем, что мы находимся в сомнении [относительно своей облагодатствованности], то мы подлинно являемся, таким образом, плотскими, плотски живем и действуем.

Когда же раскаиваемся, то лишь внешне, а не сознаем, не выполняем духовно заповедей. И благодать, удостаивающую некоторых своего обнаружения после их многих трудов, мы принимаем очевидно как обман. Если слышим об ее действии от иных, то по зависти полагаем, что это прелесть. Так до смерти мы остаемся мертвыми – живущими и действующими не во Христе. И, что имели мы, то вследствие неверия или отчаяния во время отшествия из этого мира и суда, по Писанию, отнимается от нас (Мк. 4:25), не мысливших, что сообразны отцу должны быть и дети – Божий от Бога и духовные от Духа. Рожденное от Духа, сказано, дух есть (Ин. 3:6). Но мы – плотские, хотя и предназначены быть верными и небесными, и вследствие этого Дух Божий не пребывает в нас. Потому и предал нас Господь разграблениям и пленениям и умножил кровопролития, справедливо желая нас улучшить и научить веровать или залечить наше зло сильнейшими целебными средствами.

С помощью Бога, дающего слово благовествующим о духовных благах, прежде всего надлежит сказать о том, как может кто найти или, лучше, уже нашел приобретенное, то есть получил чрез крещение Христа в Духе, согласно апостолу Павлу, утверждавшему: «Разве вы не знаете, что Христос Иисус живет в сердцах наших?» (2 Кор. 13:5). Затем скажем, как можно усовершенствоваться и после того сохранить достигнутое. Самый лучший и ближайший путь к истине – говорить сокращенно о предельном, имеющем громадную широту, вместе с обусловливающим его средним. Многие предавались подвигу до нахождения искомого, далее же не двигались и не заботились об этом. Таковые довольствуются только началом, которое нашли и, претыкаясь, идут ложным путем. Они думают, что шествуют вернои дорогой, а на деле увлекаются в сторону от нее. Иные, достигши средней степени просвещения, прежде конца изнемогли, впали в беспечность или, возвратившись к прежнему, из-за нерадивой жизни стали опять новоначальными. Некоторые, вступившие в меру совершенства, становясь по делам равными средним и новоначальным, падают и изменяются в прежнее состояние по причине беззаботности и самомнения. Новоначальным же, средним и совершенным свойственны: одним – деятельность, другим – просвещение и последним – очищение души, или воскресение.

Каким образом достигается действие

Действие Духа, которого мы таинственно получили в крещении, приобретается двумя способами. Прежде всего, следует вообще сказать, что дар Святого Духа открывается исполнением заповедей с помощью великого и долговременного труда, как сказал подвижник Марк. И поскольку мы совершаем заповеди, постольку явно озаряет нас Дух свойственными Ему блистаниями. Во-вторых, Дух Святой является в послушании чрез познание и непрерывное призывание Господа Иисуса, то есть чрез память о Боге. Навыком к первому образу жизни [дар благодати] находится медленнее, навыком же ко второму – ускореннее, если только напряженно и терпеливо копать землю в поисках золота [благодати]. И если мы желаем найти и познать истину, не блуждая, то будем стремиться иметь лишь одно сердечное действие, совершенно безвидное и необразное, а мечтательно не станем, как в зеркале, усматривать ни образа, ни очертания лица, по-видимому, кого-либо из святых, ни созерцать света, так как прелесть, особенно вначале, обыкновенно вводит ум неопытных этими призраками в заблуждение. Будем заботиться только об одном, чтобы иметь совершающимся в сердце действие молитвы, согревающее и радующее ум и воспламеняющее душу к невыразимой любви Бога и людей. Потому видящему происходящее от молитвы требуется немалое сокрушение и смирение, тем более что даже у новоначальных молитва есть всегда движущее внутреннее действие Святого Духа, в начале распространяющееся из сердца как огонь радости, в конце же проявляющееся как благоухающий свет.

Признаки начала действия молитвы в тех, которые ищут его правильно, а не как любопытствующие, таковы, согласно Премудрости, сказавшей, что она приобретается теми, кто не испытует ее, и тем является, кто в нее верит (Прем.1:2). В некоторых действие ее сказывается как восходящий свет, в других – как трепетная радость, в прочих – как радость, в иных – как смешение радости и страха, в некоторых – как трепет и радость, иногда же – как слезы и страх. Радуется душа промышлению и милосердию Божию, страшится и трепещет Его пришествия, будучи виновной во многих грехах. У иных вначале происходит неописуемое сокрушение и крайнее напряжение души, подобно скорби рождающей и страдающей в муках рождения, по Писанию (Откр.12:2), так как живое и действенное Слово, то есть Иисус, как говорит апостол, проходит до разделения души и тела, суставов и мозгов (Евр.4:12), чтобы насильственно отсечь страсти от всех частей души и тела. В других подвижниках просвечивают несокрушимый мир и любовь в отношении всех, в прочих – радость, которую отцы часто называют взыгранием, как силу духа, и движением живого сердца. Это состояние еще именуется биением и дыханием Духа, невыразимо обращающегося от нас к Богу (Рим.8:26). Исаия называет его волной правды Божией, великий Ефрем – острием, а Господь – источником воды, текущей в жизнь вечную (Ин.4:14). Водой, бьющей в сердце и разливающейся с великой напряженной силой, Господь собственно назвал благодать Духа.

Взыграние, или радость, имеет два различия, именно: есть радость спокойного характера, которая именуется биением, воздыханием и рассуждением духа, и есть бурная сердечная радость, называемая игранием духа, восторженным движением, или трепетанием, или величественным взлетом живого сердца в Божественную воздушную сферу. Окрыляемая ревностью от Божественного Духа и освобожденная от оков страстей, душа прежде смерти пытается возвыситься к небу, неудержимо стремясь освободиться от тяжести тела. Это переживание носит название волнения, воскипения и возбуждения духа соответственно словам: Иисус Сам восскорбел духом, сильно возмутился и сказал: где вы положили его? (Ин.11:33,34). Божественный же Давид указывает на рознь великого и малого восторгов, говоря: Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы (Пс.113:4). Это он сказал о совершенных и новоначальных подвижниках. Иначе было бы непонятным, если бы о бездушных, а не об одушевленных горах и холмах вспоминал как о прыгающих.

Следует знать, что Божественный страх не имеет трепета, но трепетную радость, образующуюся с помощью молитвы в пламени Божественного страха. Здесь я разумею трепет не радости, а гнева или наказания и оставления свыше, страх же предполагаю не от трепета перед гневом или наказанием, но от мудрости, которая называется началом премудрости. Страх, называемый у отцов двойственным, разделяется трояко: на вводный, совершенный и именуемый собственно трепетом, то есть колебанием и сокрушением.

Трепет имеет многообразные оттенки: один – от гнева, другой – от радости, следующий – от плотской страсти (когда вследствие избытка крови около сердца, как говорят, происходит кипение), иной – от старости, так же от греха или прелести, иной – от проклятия, павшего на человеческий род чрез Каина. Сверх того, в начале подвижника борют трепет радости и трепет от греха. Трепет по природе своей бывает не у всех одинаковый. Его признаки двоякие: во-первых, трепетный восторг в великой радости и слезах, которыми благодать утешает душу, во-вторых, неумеренное разгорячение, гордость и жгущее душу жестокосердие, возбуждающее члены тела к сожительству или к телесной связи и любви и вызывающее разврат чрез согласие души с мечтаниями.

У всякого новоначального двояко действие опыта и без смешения двойственным образом совершается в сердце: одно – от благодати и другое – от прелести. Великий Марк Подвижник так свидетельствует об этом, говоря: «Есть действие духовное и есть сатанинское действие, неизвестное разве младенцу». И еще есть троякая теплота действия, возгреваемая в людях то благодатью, то прелестью и грехом, то переполнением кровью, которое Фалассий Африканский называл растворением и смешением, укрощаемым и усмиряемым умеренным воздержанием.

Действие благодати есть сила огня Духа, которая в радости и веселии сердца движет, укрепляет, согревает и очищает душу, прекращает как бы на час помыслы и временно умерщвляет телесное движение. Признаки и плоды благодати, обнаруживающие истину и непоколебимо удостоверяющие нас в ней, таковы: слезы, сокрушение, смирение, воздержание, молчание, терпение, замкнутость и прочие добродетели этого рода.

Действие прелести есть воспламенение греха, разгорячающее душу в услаждении, пробуждающее бешеное страстное влечение к плотскому сожительству в телесном движении. По святому Диадоху, беспорядочно и бессмысленно все, что отличается неразумной радостью, или все, что, по справедливому выражению, непитательно, весьма содействует страстности теплохладными наслаждениями и доставляет похоти при сотрудничестве ненасытного чрева вещество разжигающего удовольствия. Отсюда [действие прелести] привлекает и разгорячает к плотскому смешению и по той причине движет, жжет и приковывает к себе душу, чтобы человек навыком в сладострастии мало-помалу изгонял из себя благодать.

Преподобный Каллист Ангеликуд

О духовной брани и о согласном с ней священном безмолвии

Вступление

Поскольку не столь тяжким оказывается говорить о таковых вещах, сколь трудным узреть представляющееся взору, распознать его и либо принять, либо отвергнуть, достойно воспротивившись, нужно поразмыслить, таким образом, и об этом. Так же, как и видимое, духовное борение, как оно обыкновенно представляется, требует решительности и душевного стремления при покорении со всею силою желанных земель. И, естественно, нуждается оно в оружии и военачальнике так же, как в очах, свете и месте, с помощью которых можно двинуться в поход, устремившись всей душой, и, следуя цели, повергнуть противника и обрести, как полагается, победу. Итак, пусть очами будут ум и разумение, светом от духовного Солнца правды – осиявание, исходящее от всего сущего посредством веры, или, скорее, читаемое с божественных скрижалей умное просвещение; подобающим же местом, как это естественно, – священное и безмятежное безмолвие.

Ибо говорит Бог Каину: Согрешил? Умолкни (Быт.4:7), – чтобы, конечно, ум, вернувшись в естественное свое состояние, соответственно узнал, в чем же он согрешил, и равно возрыдал как должно, осудив многое в себе, и, таким образом, начал бы восходить к Богу, радующемуся нашему обращению и ожидающему /принимающему/ раскаяние. Посему и Сам Он ясно говорит, что взирает на безмолвного (Ис.66:2); и по словам Василия Великого, безмолвие является началом очищения души, а божественный Григорий Богослов нарек его «обожествляющим»: первый, указав начало, а второй – конец. А Давид, исполненный Духа, познанием Бога полагает следующее изречение, идущее, кроме того, от самого Бога и гласящее так: Успокойтесь и познайте, что Я – Бог (Пс.45:11). Ибо и сам надежнейший, так сказать, руководитель в покое, блаженный Исаак, сказал: Если любишь покаяние, возлюби и безмолвие, а также: Внешние чувства мертвы, а внутренние живы, верно указав и сам, таким образом, начало и конец.

Что есть начало покоя и что – конец

Ведь раскаяние есть действительно начало, а конец – оживление внутренних чувств, в котором обыкновенно проявляется неомрачаемое божественное познание: Оживи нас, – говорит Давид, – и мы будем призывать имя Твое (Пс.79:19), а также: Оживет душа моя и восславит Тебя (Пс.118:175). Ибо, как суетная жизнь есть причина мрака и, как следствие, отступничества от Бога и незнания Его, что и есть смерть души (из-за которой называют даже и телесно живущих умершими и мертвыми из-за их отдаления от Бога, которое произошло от увлеченности мирским, как говорит Павел о вдове, умершей от мрака роскоши, хотя и живущей телесно, и сам Господь говорит: Предоставь мертвым погребать своих мертвецов (Мф.8:22), называя мертвецами живущих по-мирскому и слившихся с миром, которых [и самих] в другом месте называет он миром, не могущим принять умопостигаемый Дух Божий из-за приверженности к видимому миру), – так, с другой стороны, несуетная и безмолвная жизнь является началом умного света и, следовательно, обращения и познания Бога, что, как явствует, Господь и нарек жизнью вечной, говоря: Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога (Ин.17:3), причастившиеся же таковой жизни получают ее от Духа Святого, ибо есть он, по словам Символа веры, «Дух Святой, животворящий».

Стало быть, познающий Бога в жизни своей обладает Духом Божьим. Но, поистине, познание Бога является из безмолвной жизни, и принятие Духа естественно должно быть следствием безмолвия, которое есть столь великое обоживание и условие подаяния Духа Святого. Потому правильно, как мне кажется, было быть запертыми в горнице ученикам Господа и естественно там ожидать обещанного о Духе, ибо были они объяты верой и надеждой своей ни к чему другому не стремились. Потому-то и обрели они обещанное в избытке и по достоинству, ибо благодаря тому, на что они, уверовав, возложили свои надежды и чего ожидали, принимают, словно некую награду со всем подобающим за доброе терпение, тот тем более великий, что сверхъестественный, дар, – получив совершенство, осветившись, как бы в виде огня, Духом и став через это светочами мира и солью земли.

Что есть безмолвие, и о мире

Определенно, что безмолвие есть удаление от чувственного и стремление к умопостигаемому, почему оно и является по преимуществу приближением к Богу. Сказано: Далеко удалился я, бегая, и водворился в пустыне (Пс.54:8). Для чего же? – ибо ожидал я Бога, спасающего меня (Пс.54:9): ведь, упомянув о многом, рассказывает сей божественный муж происходящее во граде, достойное всяческого осуждения, малодушием и смутой зовя творимое там. И воистину, трудно избежать опасности греха тому, кто оказался среди мира, чтобы не сказать, в среде демонов. Ибо велика и жестока ведомая демонами в мире война, немалое содействие в чувственном для себя почерпающая. Для тех же, кто утвердился вдали от чувственного и к тому же, как следствие, силится задушить в себе всякое чувственное восприятие, сильно отличается накал этой войны и ровно настолько, насколько более слаб этот накал для обстреливаемого только, да и то издали, чем для того, кто идет в самые руки врагов для рукопашной.

Потому-то божественный муж, далеко бежав и удалившись, приходя в пустыню и водворяясь там, вопиет, объясняя причину своего похвального бегства, и говорит открыто: «Многим мраком исполнился мир, и многое уязвимо из-за грехов многих, и весьма трудно превозмочь войну демонов в миру: ведь до того, как откроется злой умысел оной, причиняет вред тот, кто правит разумом большинства. Поэтому далеко удалился я и оставался в пустыне (Пс.54,8), именно для того, чтобы не одолела меня запутанная сеть прихотливых козней демонов. Ибо знаю я, что ежели не возобладают надо мною, тогда я буду непорочен и чист от великого греха и будут во благоволение слова уст моих, и поучение сердца моего пред Тобою всегда, Господи, Помощниче мой и Избавитель мой (Пс.18:14,15). Затем, успокоившись в бегстве от мира и безмолвии, как подобает, достигнув очищения от грехов, <я дождусь момента, когда> и поучение сердца моего пред Тобою всегда, Господи (Пс.18:15), подобно сказанному: ожидал я Бога, спасающего меня (Пс.54:9). Ибо обращение разума ни к чему другому, а только к Богу, как я считаю, свойственно чину очищения, в целом же, скорее, чину, просвещающему и сообщающему совершенство».

Деяния безмолвия

Поскольку, как сказано, безмолвие является началом очищения души, а тем самым оказывается и обоживающим, то ясно из этого, что оно есть место и, скорее даже, путь, принимающий восхотевшего с праведнейшим духом взойти к Богу, вводящий его прямо в лоно Божье и мирно и без потрясений приготовляющий идущего по нему увидеть сначала западни, хитрости и коварные приражения врага душ наших и противостоять им духовно, с разумом и мудростью; а затем возводящий его, хорошо и доблестно сопротивляющегося им, к божественным осияниям и просвещениям, а также прямо приводящий к духовным откровениям божественных таинств, и соединяющий неизреченно с Богом, и всецело обоживающий, и, одним словом, приобщающий к божественной и сверхъестественной любви в духовной славе, какую только возможно представить, и, следовательно, к честнейшей и искреннейшей любви к ближнему.

Если же, стало быть, следуя за Богом, обоживающий покой действительно обладает всеми в совокупности наилучшими благами и красотами и, имея своим началом простую веру, основанную лишь на слове, достигает веры сущностной, наглядное изображение которой есть явленная Богом Моисею скала, имеющая расселину, через которую узрел он задняя Бога (ведь на самом деле сущностная вера являет, словно некую расселину, умопостигаемую ясность в предметах сущих и являемых и через эту ясность дает боговодительствуемому уму зреть не существо Бога, которое тогда было названо Моисею «ликом Божиим», а созерцать весьма явно то, что вокруг Бога, то, что богоносцы именуют задняя Бога), то единственно только муж, стяжавший безмолвие, естественно имеет возможность исполнить заповедь Духа Святого, реченную через Давида: приступите к Нему и просветитесь (Пс.33:6), и через Исаию: Просветите себе свет ведения (Ос.10:12), и только их свет является вечно умным.

Посему и каждодневная смерть, по Павлу, не относится ни к кому иному, как к всегда устремляющимся к новому знанию, превосходящему прежнее, всякий раз принимающим благоразумно коловращения /перемены/ и каждодневно /при каждой перемене/ отвергающим самих себя каким бы то ни было образом, духовно обновляющимся и возрождающимся. И, в самом деле, с полным основанием ублажаются Святым Духом через Давида те, кто легко и мирно обретает власть над младенцами вавилонскими, сиречь смущающими началами бесовских помыслов, и об камень, то есть о веру в Бога, губя их, повергает и разбивает и у кого восхождения богодеятельных осияний полагаются в сердце и направляются от духовной силы и созерцания к силе и созерцанию более возвышенному. Также и умиротворение, имеющее от Христа Его образ, без которого, – по Павлу, – никто не узрит Господа (Евр.12:14), и даже в какой-то мере следующее соответственно за умиротворением освящение они либо уже приняли, либо, скорее, принимают, причем умиротворение – посредством молчания и совершенной бестревожности, а освящение – посредством бегства от мира, обуздания чувств и достаточной подготовленности к вниманию к помыслам и к противодействию им, а также непременного усердия к молитве, чтению и всякому угодному Богу телесному и духовному упражнению. И, скажу вкратце, никто не готов выслушать, попытаться изведать и испытать то, о чем заповедует Спаситель: Пребудьте во Мне, а Я в вас (Ин.15:4), кроме того, кто любит безмолвие и расположен к оному и кто, конечно, смог бы подтвердить те самые слова Соломона: Я сплю, а сердце мое бодрствует (Песн.5:2), ибо такому только мужу под силу это, и никому другому.

Ибо подобно тому, как огонь, раз перебросившись на прилежащее древо, отнюдь не утихает, но постоянно, денно и нощно, распространяется с великой быстротой, доколе не иссякнет оное; так же точно, со своей стороны, и любовь души к Богу, раз ухватившись за представившееся безмолвие, не прекращает никогда тянуться сердцем к Богу и бодрствовать, сколько бы дней и ночей, точнее, сколько бы времен ни минуло. И когда тело покоится или спит, а часто даже и когда дремлет, ум воспевает, однако, неким образом от сердца и славит в любви с восторгом и радостью, с услаждением и ликованием препетого Бога и Отца Небесного. Как же это происходит, знает Тот, Кто даровал несказанную эту радость тем безмолвствующим, кому Сам захотел.

О живущих в безмолвии

Если бы возможно было нам быть среди ангелов и удостоиться их общения, желанно было бы это, и не без причины. Поскольку же до сих пор нам, связанным сим дебелым телом, отказано в этом, то надлежит считать монашествующих как бы ангелами во плоти и небесными существами на земле, в досуге проводящими свою жизнь, а также преклоняться перед их созерцанием и почитать делаемое ими. Ибо являются они на земле присельниками, согласно блаженнейшему Давиду, и пришельцами, естественным образом жаждущими вышнего града и вышней родины и приверженными ей, и к достижению и наследованию ее всячески стремящимися. И какого только блаженства не достигают они сего ради, ибо всегда желание их в законе Господнем, и в законе Его поучаются они день и ночь (Пс.1:2). И не в писанном законе, и не в том, образом которого служит писанный, но в полностью безвидном и бесплотном законе, в некоем третьем, согласно степени, к которой должно подняться от закона писаного, о котором предписывает Соломон: Впиши их трижды в сердце своем (Притч.22:20). Именно в нем, главным образом, несказанно помышляет и ублажается ревнитель о Боге день и ночь, и очищается сердцем, и, насколько дано, видит Бога, и обоживается сам, созерцая Бога, и, по справедливости, блаженствует в этом.

Это подобно тому, как если кто, гонимый тяжестью мирской суеты, убегая от всех мирских людей и от всех без исключения мирских дел, обретает вновь блаженство не благодаря чему-либо земному, а изгнанный за правду, за что его есть Царствие Небесное, по возвещению Благодати Слова.

Изложение вопроса в повествовании о древних пустынниках

Естественно посему тем, кому пришло [таковое] на ум, оставить груз грехов и, преуспев в чистоте, стать боговидными и явно принять внутрь души пречистые светоносные лучи, то есть, короче говоря, Бога, и несказанную красоту Его узреть духовно, и наслаждаться, и радоваться, и веселиться этому, и получать удовольствие, и в сверхъестественном обожении испытывать блаженство, ибо оно свойственно в высшей степени таковым и без него не дано никому ни видеть, ни испытать ничего божественного. И те, кто, преславно избрав удаление от людей и безмолвие и, устремившись всею душой, предали себя пустыням – в горах, в пещерах, в ущельях земных (Евр.11:38), в затворах, во всяком уединении и удалении от людей, всю жизнь проводили в безмолвии и никак иначе не философствовали, нежели умно и премирно об умопостигаемом и премирном божественном, за чем следует единение ума в самом себе, просветление и несказанное просвещение и как бы залог предвкушения Небесного Царствия, а также подобное ангельскому жительство, вдохновение и узрение Божественных Таинств, да и что иное, как не соприкосновение с Богом положенным образом и обожение?

Таковыми были прежде Илия и Иоанн Креститель и Предтеча Иисуса, таковыми были те, кто окружал Антония, философствовавшие уже во времена Нового Закона и Нового Завета, а также Арсения и Марка, словом единым двигавшего высокие горы будто неких мышей или комаров. Воистину каждый из тех, кто стремился вновь вознестись в стремительном порыве Духа к образному уподоблению божественной первообразности и сверхъестественной благодати божественного усыновления, а также увидеть и испытать в происходящем божественное, скорее даже, узревать и тем самым испытывать постоянно и вечно, – так вот, избравший своевременно эту долю, имею я в виду бегство от всего и вся, а по возможности и безмолвие, и достигший ясным видением, как сказано, с ясностью во взоре полного осознания вышеуказанных страстей и вземший со всем душевным рвением щит веры, подобно оружию света облекшись в заповеди Господа нашего Иисуса Христа и держась /завися от/ Его как всемудрого и всесильного военачальника, и призывая Его, и деятельной силой препоясав чресла свои в истине и возложив на духовную главу свою надежду на спасение вместо шлема, а на грудь броню праведности, обувши ноги в силу беспристрастия, чтобы наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью (Лк. 10:19) безвредно и прямо ступать в готовности благовествовать о благодати, имея молитву в качестве оружия оборонительного, – вот так да пойдет на врага тот, кто во бдении сидит уединенно внутри кельи.