Текст книги "Азбука спасения. Том 39"

Образом ума признается Отцами законоположник Моисей, – который Бога видит в купине, лицом прославляется и богом Фараону от Бога богов поставляется, потом казнями поражает Египет, изводит из него Израиля и дает закон. Все сие, будучи принимаемо иносказательно, в смысле духовном, изображает действия и преимущества ума.

А образом внешнего человека служит Аарон, брат законодателя. Итак, с гневом возводя на него (внешнего человека) обвинения, будем говорить и мы ему, как Моисей погрешившему Аарону: чем онеоправдовал тебя Израиль (ум, зряй Бога), что ты поспешил сделать его отступником от Господа Бога Живого Вседержителя (помыслами своими отвлек его от созерцания Бога в трезвении) (Исх.32:21)?

В числе других многих добрых примеров Господь, приступая к воскрешению Лазаря из мертвых (тем, что «запрети духу»), показал и тот, что нам надобно строгим запрещением обуздывать душу, когда она женоподобно вдается в расслабляющую чувствительность и вообще старается установить в себе жесткий (к себе) нрав, который, – разумею самоукорение, – умеет избавлять душу от самоугодия, тщеславия и гордости.

Как без большого корабля нельзя переплыть морской пучины, так без призывания Иисуса Христа невозможно изгнать прилога помысла лукавого.

Прекословие обыкновенно преграждает дальнейший ход помыслам, а призывание имени Иисус-Христова изгоняет их из сердца. Как только образуется в душе прилог представлением чувственного какого-либо предмета, как-то: оскорбившего нас человека, или женской красоты, или серебра и злата, или когда все это одно за другим побывает в мысли нашей, тотчас обличается, что привели в такое мечтание сердце наше духи: – злопамятства, блуда и сребролюбия. Если ум наш опытен, обучен и навык блюсти себя от приражений и видеть ясно, как днем, обольстительные мечтания и прелести лукавых, то тотчас отпором, прекословием и молитвою Иисус-Христовою легко угашает разжженные стрелы дьявола, не позволяя страстному мечтанию увлекать вслед себя и наши помыслы, а помыслам сим согласоваться с призраком прилога, или дружелюбно беседовать с ним и вдаваться в многомыслие, или сосложиться с ним, – за чем с некоторою необходимостью, как ночи за днем, следуют худые дела.

Если же ум наш неопытен в деле бодренного трезвения, то тотчас сцепляется пристрастно с представившимся ему прилогом, какой бы он ни был, и начинает с ним собеседовать, получая неподобные вопросы и давая такие же ответы. Тогда наши помыслы смешиваются с демонскими мечтаниями, которые вследствие того еще более распложаются и размножаются, чтобы показаться прельщаемому и уловляемому уму более любезными, красивыми и привлекательными. Тогда ум наш страждет нечто подобное тому, как если бы на какой-нибудь равнине, где пасутся незлобивые агнцы, появился пес и агнцы, как только он появился, подбегали бы к нему часто, как к матери своей, никакой от приближения к нему не получая пользы, а только разве заимствуя от него нечистоту и зловоние. Таким же точно образом и наши помыслы подбегают по неопытности ко всем бесовским в уме мечтаниям и, как я сказал, перемешиваются с ними, так что можно положить, что те и другие вместе держат (между собою) совещание, – чтобы такое следовало устроить, чтобы привести в дело посредством тела то, что так красным и сладким показалось им под действием бесовского обольщения. Так-то устрояются, наконец, внутри падения души, после чего, будто по необходимости какой, износится уже и во вне то, что созрело там внутри сердца.

Ум наш есть нечто легкодвижное и незлобивое, легко отдающееся мечтам и неудержимо падкое на помыслы греховные, если не имеет в себе такого помысла, который, как самодержец над страстями, удерживал бы его непрестанно и обуздывал.

Созерцание и ведение обыкновенно бывают путеводителями и виновниками строгой жизни чрез то, что сердце, ими восхищенное горе, приходит в презрение земных удовольствий и всякой чувственной сласти житейской, как вещей ничтожных.

И обратно, жизнь внимательная, во Христе Иисусе совершаемая, бывает отцом созерцания и ведения и родителем Божественных восхождений и мудрейших помышлений, сочетавшись с супругою – смирением, как говорит Божественный Пророк Исаия: терпящии, Господа изменят крепость, окрылатеют аки орли (Ис.40:31).

Слишком строгим и тяжелым кажется людям – душевно безмолвствовать от всякого помысла. И воистину это притрудно и приболезненно: ибо не одним только непосвященным в тайны духовной брани – до боли тяжело бестелесное заключать и удерживать в телесном доме, но и тем, которые искусились во внутренней невещественной брани. Но кто непрестанною молитвою содержит в персях Господа Иисуса, тот, по Пророку, не утрудится последуя Ему и дне человеча не пожелает (Иер.17:16), ради красоты, приятности и сладости Иисуса, и врагов своих – нечистых демонов, ходящих вокруг его, не постыдится, но возглаголет к ним во вратех сердца (Пс.126:5), и вспять прогонит их Иисусом.

Душа, воспаривши по смерти на воздух ко вратам небесным, и там не постыдится врагов, имея за себя с собою Христа, но и тогда, как ныне, дерзновенно возглаголет к ним во вратех. Только до самого исхода своего да не скучает он день и ночь взывать к Господу Иисусу Христу, Сыну Божию, и Он сотворит отмщение ее вскоре, по неложному Божественному обетованию Своему, которое изрек Он в притче о неправедном судье: ей, глаголю вам, сотворит отмщение вскоре (Лк.18:8), – и в настоящей жизни и по исходе ее из тела.

Плывя по мысленному морю, дерзай о Иисусе, ибо Он Сам внутри тебя – в сердце твоем, таинственно взывает к тебе: не бойся Иакове, малый Израилю, Аз Бог твой, держай десницу твою (Ис.41:13,14). Аще убо Бог по нас, какой лукавый на нас (Рим.8:31)? По нас Бог, Который ублажил чистых сердцем и законоположил, чтобы Сладчайший Иисус Единый Чистый Божественно наитствовал чистые сердца и обитал в них. Не престанем же, по Божественному Павлу, обучать ум свой ко благочестью (1Тим.4:7).

Насладится, по Давиду, множеством мира (Пс.36:11), кто не приемлет лица человеческого, судя неправду в сердце своем, т. е. кто не приемлет образов лукавых духов и чрез сии образы не умышляет греха, но строго судя и строгий произнося приговор на земле сердца своего, воздает греху должное. Великие и мудрые Отцы в некоторых писаниях своих и демонов называют человеками, по причине их разумности. Так и в Евангелии Господь говорит: враг человек сие сотвори (Мф.13:55), т. е. всеял среди пшеницы и плевелы (разумея дьявола; ибо потом сказал: всеявый есть дьявол). Поелику мы не оказываем тотчас прекословия этим делателям зла, то сего ради и преодолеваемы бываем помыслами.

Если, начав жительствовать во внимании ума, с трезвением сочетаем смирение и с прекословием совокупим молитву, то будем добре шествовать мысленным путем, как со светильником света, с поклоняемым и святым именем Иисуса Христа, – как выметая и очищая от греха, так и украшая и убирая дом сердца своего. Если же на одно свое трезвение или внимание понадеемся, то скоро, подвергшись нападению врагов, падем, быв низринуты. И начнут тогда во всем одолевать нас эти коварнейшие злокозненники, а мы начнем больше и больше опутываться злыми пожеланиями, как сетями, – или и совершенному закланию подвергнемся от них, не имея в себе победоносного меча, – имени Иисус-Христова. Ибо только сей священный меч, будучи непрестанно вращаем в упраздненном от всякого образа сердце, умеет обращать их вспять и посекать, и попалять и поедать, как огонь солому.

Дело непрестанного трезвения, душеполезное и многоплодное, есть – тотчас усматривать образующиеся в уме мечтательные помыслы. Дело прекословия – обличать и выставлять на позор помысел, покушающийся войти в воздух ума нашего посредством представления какого-либо чувственного предмета. То же, что тотчас погашает и рассеивает всякое умышление сопротивоборцев, всякое слово, всякую мечту, всякого идола и всякий столп злобы, есть призывание Господа. И мы сами видим в уме державное поражение их от Иисуса, великого Бога нашего и отмщение Им за нас смиренных, бедных и ни к чему не годных.

Что помыслы наши не что иное суть, как одни мечтательные образы вещей чувственных и мирских, этого многие не знают. Когда же побудем мы подолее трезвенно в молитве, тогда молитва освобождает наш ум от всякого вещественного образа лукавых помыслов и дает ему познавать словеса супостатов (м.б. значение помыслов вообще, что они суть, – или планы и виды врагов при всевании помыслов), и ощутить пользу молитвы и трезвения. Обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников мысленных мысленно и сам узриши и уразумеешь (Пс.90:8), как говорит блаженный Псалмопевец Давид.

Будем, если можно, непрестанно памятовать о смерти: ибо от этого памятования рождается в нас отложение всех забот и сует, хранение ума и непрестанная молитва, беспристрастие к телу и омерзение ко греху, и почти, если сказать правду, всякая добродетель, живая и деятельная, из него проистекает. Посему будем, если возможно, делать это дело столь же непрерывно, как непрерывно наше дыхание.

Сердце, совершенно отчуждившись от мечтаний, станет рождать помышления Божественные и таинственные, играющие внутри его, как играют рыбы и скачут дельфины в спокойном море. Море веется тонким ветром, и бездна сердца – Духом Святым. И понеже есте сынове, говорит Апостол, посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща, Авва Отче (Гал.4:6)!

Усомнится и поколеблется всякий монах взяться за духовное делание прежде отрезвления ума, – потому ли, что не познал еще красоты его, или потому, что, познавши, бессилен решиться на это по недостатку ревности. Но это колебание несомненно рассеется, коль скоро он вступит в делание хранения ума, которое есть и именуется мысленным любомудрием, или деятельным любомудрием ума. Потому что тогда обретет он путь, Который сказал: Аз есмь путь, и воскресение, и живот (Ин.14:6).

Опять восколеблется он, видя бездну помыслов и толпу младенцев вавилонских: но и это колебание рассеивает Христос, если основанием ума непрестанно в Нем утверждаемся и младенцев вавилонских отбрасываем, разбивая о камень сей (Пс.136:9), – исполняя, как говорится, желание свое на них (свое против них негодование). Ибо, как говорит Премудрый, – храняй заповедь не увесть глагола лукава (Екклес.8:5). И Господь говорит: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5).

Тот подлинно есть истинный монах, кто держит трезвение, и тот есть истинный трезвенник, кто в сердце монах (у кого в сердце только и есть, что он да Бог).

Жизнь человеческая простирается вперед с чередованием годов, месяцев, недель, дней и ночей, часов и минут. Вместе с ними надлежало бы и нам до самого исхода простирать вперед (к совершенству) добродетельные делания, разумею – трезвение, молитву, сладость сердечную, при неослабном безмолвии.

Найдет, наконец, и на нас час смертный, – придет, и избежать его нельзя и – о, если бы воздушный князь мiра, пришедши тогда, нашел беззакония наши малыми и ничтожными, чтобы не мог справедливо обличить нас! – Иначе восплачемся тогда, хотя уже бесполезно. Ибо «раб», как говорит Господь, ведевый волю Господина своего, и не сотворив, биен будет много (Лк.12:47).

Горе погубившим сердце! И что сотворят они, когда посетит Господь (Сир.2:14)? – Возьмемся же, братия, поревностнее за дело сердца.

За простыми и бесстрастными помыслами следуют страстные, как узнали мы из долговременного опыта и наблюдения, и первые служат входом для последних, бесстрастные для страстных.

Воистину надлежит человеку надвое рассечь себя произволением, надобно ему разодрать себя мудрейшим помышлением, воистину врагом самому себе непримиримым подобает стать ему. Какое кто имеет расположение к человеку, крайне его оскорбившему и обидевшему, такое же, или еще худшее, должны мы иметь и к самим себе, если хотим исполнить величайшую и первейшую заповедь, т. е. блаженное смирение, – Христово жительство, воплощенную жизнь Бога. Посему Апостол говорит: кто мя избавит от тела смерти сея (Рим.7:24)? Закону бо Божию не покарается (Рим.8:7). Показывая же, что покорять тело под волю Божию есть одно из лежащих на нас дел, сказал: аще бо быхом себе рассуждали, не быхом осуждени были. Судими же, от Господа наказуемся (1Кор.11:31,32).

Начало плодоносия – цвет, а начало трезвения ума воздержание в пище и питии, отвержение и отсечение всяких помыслов и сердечное безмолвие.

Когда, возмогая о Христе Иисусе, начнем мы тещи в трезвении твердо установившемся, тогда сперва является нам в уме – как бы светильник какой, держимый нами рукой ума и руководящий нас на стези мысленные, потом, как бы луна в полном свете, вращающаяся на тверди сердечной, наконец, как солнце, – Иисус, подобно солнцу сияющий правдою, т. е. показующий Себя Самого и Свои всесветлые светы созерцаний.

Сие-то таинственно открывает Он уму, с непрерывным рвением хранящему заповедь Его, которая говорит: обрежите жестокосердие ваше (Втор.10:16). – Да, дивным истинам, как уже сказано, научает человека тщательное трезвение. Божество нелицеприятно. Почему Господь говорит: слышите Меня и уразумейте; иже бо имать, дастся ему, и преизбудет ему; а иже не имать, и еже имать, возмется от него (Мф.13:12,13); и еще: любящим Бога вся поспешествуют во благое (Рим.8:28). Не тем ли паче к этому поспешествуют им сии добродетели (трезвение и молитва)?

Не двинется вперед корабль без воды: не преуспеет нисколько и хранение ума без трезвения со смирением и молитвою Иисус-Христовою.

Основание дома – камни, а сей добродетели (хранению ума) и основание, и кровля – святое и поклоняемое имя Господа нашего Иисуса Христа. Скоро и легко потерпит кораблекрушение во время бури неразумный кормчий, который корабленников распустит, весла и паруса бросит в море, а сам ляжет спать: но еще скорее потоплена будет бесами душа, которая при начинающихся прилогах вознерадит о трезвении и о призывании имени Иисус-Христова.

Мы, что знаем, передаем чрез писание и что видели, проходя путем, о том свидетельствуем желающим, если захотите принять сказуемое вам. Се – Сам Господь сказал: аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и иссышет: и собирают ю, и во огнь влагают, и сгарает. А иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног (Ин.15:5,6). Как невозможно солнцу сиять без света, так невозможно сердцу очиститься от скверны пагубных помыслов без молитвы именем Иисусовым. Если это истинно, как вижу (на опыте), то будем возглашать сие Имя также часто, как дышем. Ибо оно – свет, а те (помыслы скверные) – тьма, и Он (призываемый Иисус) есть Бог и Владыка, а те – слуги демонские.

Хранению ума пристойно и достойно именоваться светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным. Ибо, истинно сказать, оно одно превосходнее самых великих телесных добродетелей, сколько бы их ни имел кто. Сего то ради и надлежит называть сию добродетель самыми почетными именами, ради рождающихся из нее светозарных светов. Возлюбившие ее, из грешников непотребных, скверных, невежд, несмысленных, неправедных делаются силою Иисус-Христовою, праведными, благопотребными, чистыми, святыми и разумными, и не только это, но и начинают созерцать таинства и богословствовать. Сделавшись созерцателями, они переселяются к оному пречистому беспредельному Свету, прикасаются к Нему неизреченными прикосновениями, с Ним живут и действуют, поелику вкусили, яко благ Господь, так что на этих первоангелах явно исполняется слово Божественного Давида: обаче праведнии исповедятся имени Твоему, и вселятся правии с лицом Твоим (Пс.139:14). И действительно они только одни истинно и призывают Бога, и исповедуются Ему, и с Ним беседовать всегда любят, любя Его.

Горе внутреннему от внешнего, ибо внутренний человек много терпит от внешних чувств. Но потерпев что-либо, он должен употребить бичи против этих внешних чувств. Сделавший то, что следует по букве, уже уразумел и то, что следует по умозрению.

Если внутренний наш человек трезвится, то, по словам Отцов, он силен сохранить и внешнего. По их же словам, мы и злодеи демоны, обои, сообща совершаем грехи: те в помыслах или мечтательных живописях изображают только пред умом грехи, как хотят, а мы и помыслами внутренне и делами внешне грешим. Демоны, не имея тел дебелых, лишь помыслами, кознями и обольщениями, и себе и нам уготовляют муку. Но если бы эти непотребнейшие не были лишены дебелого тела, то грешили бы непрестанно и делами, всегда содержа в себе злое произволение, готовое нечествовать.

Но молитва сердечная ко Господу разбивает их, и в прах обращает прельщения их. Ибо непрестанно и не леностно призываемый нами Иисус, Бог и Сын Божий, отнюдь не допускает им даже и начать вложение в нас греха, – что называют прилогом, – не допускает ни образ какой-либо показать уму в зеркале мысли, ни проговорить какие-либо слова сердцу. Но если никакой образ не втеснится в сердце, то оно и от помыслов, как мы сказали, будет пусто, потому что демоны обыкновенно чрез помыслы скрытно беседуют с душой и научают ее злу.

Итак, от непрестанной молитвы мысленный в нас воздух чист бывает от мрачных облаков и ветров духов злобы. Когда же воздух сердца чист, то ничто не препятствует уже сиять в нем Божественному свету Иисусову, если только мы не надымемся тщеславием, самомнением и хвастливым себя выказыванием, не понесемся к недосягаемому, и не будем за то лишены помощи Иисусовой, потому что Христос ненавидит все таковое, будучи образцом смирения.

Емлемся убо за молитву и смирение, – сии два оружия, коими совокупно с трезвением, как мечем огненным, ополчаются мысленные воители против демонов. Если так будем вести жизнь свою, то каждый день и час можем таинственно радостный иметь праздник в сердце.

Восемь главных помыслов греховных, коими объемлется вся область таких помыслов, и от коих все они имеют свое рождение. Все они подходят к дверям сердца и, нашедши его не охраняемым умом, один за другим входят в него, каждый в свое время. Когда какой из этих восьми помыслов, поднявшись к сердцу, войдет в него, то вводит с собою целый рой нечистых помыслов и, омрачив таким образом ум и сердце, раздражает тело и влечет его к совершению срамных дел.

Но кто блюдет главу змия (прилог) и гневным прекословием, гневные подобрав слова, как бы пястию бьет в лице врага, тот тем самым пресекает брань. Ибо, стерши главу, он избег и помыслов порочных и дел порочнейших. После сего мысль у него пребывает уже неволненной: потому что Бог приемлет его бодрствование над помыслами и в воздаяние за то дарует ему ведение, как надо преодолевать врагов и как надлежит очищать сердце от помыслов, оскверняющих внутреннего человека, о коих так говорит Господь Иисус: от сердца исходят помышления злая, прелюбодеяния, любодеяния… Сия суть сквернящая человека (Мф.15:19,20).

Таким то образом душа может о Господе стать в своем благообразии, красоте и правости, как вначале создана была Богом прекрасною и правою, как говорит великий раб Божий Антоний: «когда в душе ум бывает таким, как следует ему быть по естеству, тогда она бывает вся – добродетель». Он же сказал опять: «быть душе правою есть то же, что иметь ей ум в естественном состоянии, как создан». И немного ниже опять говорит он: «очистим ум; ибо я верую, что он, будучи всесторонне очищен и пришедши в естественное свое состояние, может сделаться прозорливым и видеть более и далее демонов, имея в себе дающего откровения Господа». Вот что говорил славный Антоний, как сказывает Афанасий великий в житии Антония.

Всякий помысел воспроизводит в уме образ какого-либо чувственного предмета: ибо Ассирианин (враг), будучи сам умною силою, не иначе может прельщать, как пользуясь чем-либо привычным для нас, чувственным.

Как невозможно нам, человекам, гоняться по воздуху за пернатыми птицами, или летать подобно им, потому что это не свойственно нашему естеству, так невозможно нам избавиться от нетелесных демонских помыслов и свободно устремлять внимательное око ума к Богу, без трезвенной непрестанной молитвы. Если нет в тебе этого, то ты на земле и за земным охотишься.

Если истинно хочешь покрыть стыдом помыслы, достодолжно безмолствовать и без труда трезвенствовать сердцем, да прильпнет к дыханию твоему молитва Иисусова, – и в немного дней увидишь это на деле.

Как не следует букв писать на воздухе, а надо их резцом начертать на каком-либо теле твердом, чтобы они могли надолго сохраниться: так с притрудным трезвением своим должно нам сочетать молитву Иисусову, дабы прекрасная добродетель трезвения вместе с Ним была в нас всегда целою, и чрез Него вовеки сохранилась в нас неотъемлемою.

Возложи, как сказано, на Господа дела свои и обрящешь благодать, дабы и к нам с тобою не относились слова Пророка: близ еси Ты, Господи, уст их, далече же от утроб их (Иер.12:2). Никто другой прочно не умиротворит сердца твоего от страстей, кроме Самого Иисуса Христа, сочетавшего в Себе далеко расстоящее (т. е. Божество и человечество).

Равно омрачают душу и мысленные внутри беседы с помыслами, и внешние разговоры, и празднословие. Итак, тем, которые стараются отвращать от ума своего все вредное, должно без жалости прогонять и тех и других любителей празднословия, и помыслы, и людей, по весьма уважительной по Богу причине, – именно: – дабы ум омрачаясь не ослаб в трезвении: ибо, будучи омрачаемы забвением (от бесед), мы теряем ум (становимся такими, как бы в нас ума не было совсем).

Кто со всем рачением хранит чистоту сердца, тот наставником в ней будет иметь законоположителя ее Христа, Который таинственно будет изрекать ему волю Свою. Услышу что речет о мне Господь Бог (Ис.84:9), говорит Давид, указывая на это. Изображая же разглагольствие ума с самим собою о мысленной брани и о заступническом в ней покровительстве Божием, говорил он: и речет человек: аще убо есть плод праведнику (Пс.57:12)? А потом, изъявляя состоявшееся вследствие обоестороннего рассмотрения решение, говорит: убо есть Бог судяй им – злым демонам «на земли» сердца нашего (там же). И в другом месте говорит он: приступит человек и сердце глубоко, и вознесется Бог, и тогда стрелами младенцев будут сочтены язвы их (Пс.63:7,8).

Будем всегда вести себя, как наказанные сердцем в мудрости (Пс.89:12), непрестанно дыша Иисус-Христом, Бога Отца силою и Божией Премудростью. Если же, по какой-либо случайности опустившись, вознерадим о сем умном делании, то в следующее утро опять добре препояшем чресла ума нашего и покрепче возьмемся за дело свое, зная, что нет никакого оправдания нам, ведущим добро творити, если не будем творить оного.

Как если, когда вредоносные яства, недавно принятые, произведут в теле болезненную тревогу, вкусивший их, лишь только почувствует сей вред, поспешит извергнуть их вон, то остается невредимым: так и ум, когда, поглотив принятые им порочные помыслы и почувствовав душевредную горечь их, поспешит молитвою Иисусовою, из глубин сердца возглашаемою, извергнуть их вон и далеко отбросить их от себя, то чрез это избежит всякого от них вреда, как по милости Божией научение от других и вместе с ним собственный опыт предали трезвенствующим разуметь настоящее дело.

С дыханием твоим соедини трезвение и имя Иисусово, или помышление о смерти и смирение, ибо то и другое великую доставляет пользу.

Господь сказал: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29).

Сказал еще Господь: иже убо смирится яко отроча сие, той есть болий во царствии небеснем (Мф.18.4); возносяйся же смирится (Лк.18:14). – От Мене, говорит, научитеся. И видишь ли, чему научиться? Смирению. Заповедь Его живот вечный есть, и сия заповедь есть смирение. Следовательно, кто не смирен, тот отпал от живота, и конечно обрящется там, что противоположно ему.

Если всякая добродетель творится душой и телом, душа же и тело, коими, как я сказал, совершается всякая добродетель, суть творение Божие, то не крайне ли сумасбродствуем мы, когда величаемся и тщеславимся чуждыми украшениями души и тела? И не тем ли это паче, что, опираясь на гордость, как на тростниковую трость, мы восставляем против себя беспредельного величием Бога, таким крайним беззаконием своим и безумием привлекая на главу свою страшнейшее Его неблаговоление, ибо Господь гордым противится (Иак.4:6). Вместо того, чтобы подражать Господу в смирении, мы своим тщеславным и гордостным мудрованием вступаем в содружество с неистовым врагом Господа, гордым дьяволом. Посему-то Апостол говорит: что же имати, егоже неси приял (1Кор.4:7)? Разве ты сам себя создал? Если же тело и душу, из которых, в которых и чрез которых всякая добродетель бывает, получил ты от Бога, то что хвалишися, яко не приемь (там же)? Ибо Господь все сие тебе даровал.

Очищение сердца, чрез которое как смирение, так и всякое, свыше сходящее благо имеется в нас, не что иное есть, как то, чтобы отнюдь не попускать приражающимся помыслам входить в душу.

Хранение ума, с Божией помощью и ради Единого Бога действуемое, установившись в душе, доставляет уму мудрость в ведении подвигов по Богу. Не малую также причастнику своему доставляет она способность и к тому, чтобы по Богу устроять и внешние дела и слова, с рассуждением безукоризненным.

Отличительное в Ветхом Завете первосвященническое украшение (чистая золотая дщица на груди, с надписью: святыня Господня, Исх.28:36) было прообразованием сердечной чистоты, которое внушает нам внимать дщице сердца нашего, не почернела ли она от греха, дабы (если окажется такой) поспешили мы очищать ее слезами, покаянием и молитвою. Ум наш есть нечто легкое (подвижное), и трудно удержать его от греховных воспоминаний, можно, впрочем, сказать, что он с равным удобством последует как за худыми, так и за добрыми мысленными мечтаниями.

Блажен воистину, кто так прилепился мыслью к молитве Иисусовой, вопия к Нему непрестанно в сердце, как воздух прилежит телам нашим, или пламя к свечке. Солнце, проходя над землею, производит день, а святое и достопоклоняемое имя Господа Иисуса, непрестанно сияя в уме, порождает бесчисленное множество солнцевидных помышлений.

Когда рассеются облака, воздух показывается чистый, когда же Солнцем правды Иисусом Христом рассеются страстные мечтания, тогда обыкновенно в сердце рождаются световидные и звездовидные помышления, по причине просвещения Иисусом воздуха сердечного. Ибо Премудрый говорит: надеющиися на Господа уразумеют истину, и верные в любви пребудут Ему (Ирем.3:9).

Сказал некто из Святых: «злопамятствуя злопамятствуй на бесов и враждуя враждуй на тело всегда. Плоть – коварный друг, и, будучи довольствуемо, сильнейшую поднимает брань». И еще: «враждуй против тела и воюй против чрева».

В предыдущих главах, составляющих первую и вторую сотню, описали мы труды священного безмолвия ума, представляя не собственного только изыскания плод, но и то, чему Божественные глаголы богомудрых Отцов учат нас относительно чистоты ума. Теперь сказав еще не много в показание пользы хранения ума, кончим слово.

Итак приди, последуй за мною к достижению блаженного хранения ума, кто бы ты ни был, любящий в духе видети дни благи (Пс.33:12), – и я о Господе научу тебя видимому деланию и жительству бесплотных сил. Не насытятся Ангелы, воспевая Творца, не насытится и ум, в чистоте им соревнующий. И как не пекутся о пище невещественные (Ангелы на небе): так не пекутся о ней и вещественные невещественники (люди – трезвенники на земле), когда взойдут на небо безмолвия ума.

Как горние силы не пекутся о богатстве и стяжаниях, так и душевное око очистившие и стяжавшие навык в добродетели (трезвения) не пекутся о злобствовании злых духов. И как тех отличает богатство преуспеяния совершенства в Боге, – так этих отличают вожделение и любовь к Богу, стремление и восхождение к Божественному. И они, с ненасытимым вожделением от вкушения Божественной приводящей в восхищение любви, простираясь в восхождение (горе по степеням совершенства духовного), не остановятся, пока не достигнут уподобления Серафимам, – и не почиют от трезвения ума и вожделетельного возвышения, доколе не сделаются Ангелами о Христе Иисусе Господе нашем.

Нет яда, паче яда аспида и василиска, и нет зла, паче зла самолюбия. Исчадия же самолюбия – сии змии летающие, суть сии: самовосхваление в сердце, самоугодие, чревонеистовство, блуд, тщеславие, зависть и вершина всех зол гордость, которая не только людей, но и Ангелов свергает с небес и вместо света покрывает мраком.

Сие написал тебе, Феодуле, соименник безмолвия (т. е. Исихий), хотя не безмолвник на деле. Может быть я написал не все, относящееся к нашему предмету, но всячески то, что подал Бог, во Отце, Сыне и Духе Святом хвалимый и славимый от всего разумного естества: Ангелов и человеков, и от всякой твари, созданной неизреченной Троицею, Богом Единым, Коего светлое царствие да сподобимся получить и мы, молитвами Пресвятые Богородицы и Преподобных Отцов наших. Ему, Богу непостижимому, вечная слава. Аминь.