Текст книги "Сочинения. Том I. Трактат «Личность и проступки». Пьесы. Статьи о театре"

Обусловленность сознания познавательной потенциальностью человека

Выше говорилось, что сознание отражает человеческий поступок свойственным только ему одному образом (то есть сознательностным), при этом познавательно не объективируя ни сам поступок, ни ту личность, которая его совершает, ни, наконец, весь «мир личности», который каким-то образом соединен и с ее бытованием, и с ее действием. И тем не менее акты сознания, как и их сумма (или результирующая) сохраняют тесную связь со всем тем, что находится помимо них, а особенно там, где речь идет об отношении к поступку, совершаемому посредством собственного личностного «я».

Это отношение устанавливается через смыслы сознания, на которые накладываются значения как отдельных элементов действительности, так и их взаимосвязей. Когда мы констатируем эту смысловую сторону сознания, а одновременно с тем утверждаем, что само по себе оно тех значений не достигает, потому что познавательно не объективирует, мы приходим к выводу, что с сознанием тесно сотрудничает все человеческое познание: способность и умение [sprawność] (16) активного понимания. Сознание обусловлено этой способностью и этим умением, можно сказать, обусловлено всей познавательной потенциальностью, которую мы воспринимаем – вместе со всей философской традицией Запада – как основополагающее свойство человека-личности.

Благодаря способности и достоинству активного понимания мы открываем для себя значения отдельных вещей, и наш ум постепенно овладевает как этими вещами, так и возникающими между ними связями. Ибо понять – не то же самое, что интеллектуально ухватить значение вещей или отношения между вещами. Все это настолько чуждо сознанию, что весь процесс активного понимания не совершается ни посредством сознания, ни благодаря ему.

Значения вещей или связей между ними даны сознанию как бы «извне», как плод знаний, которые человек получает в результате активного понимания объектной действительности и которыми владеет по-разному и в разной степени. Отсюда также и разные категории знаний, устанавливающие и разные уровни сознания, хотя между знанием и сознанием существует значительная разница (с точки зрения интеллектуального формирования как отдельных актов, так и познавательной совокупности).

От всех видов и типов знаний, которые человек получает, которыми владеет и которые предполагают его сознание относительно смыслов, то есть со стороны значений, следует отличать то, что нам хотелось бы здесь назвать самосознанием [samowiedza] (17). Как явствует из самого слова, речь идет о понимании себя самого, о своего рода познавательном проникновении в тот объект, которым я сам являюсь для себя. Можно добавить, что такое проникновение способствует своеобразной непрерывности между самыми разнородными моментами и состояниями бытования собственного «я»¹⁶, достигая того, что определяет их изначальное единство через укорененность в том же «я».

Неудивительно поэтому, что самосознание в большей степени, чем какое-либо другое знание, должно быть спаяно с сознанием, ибо его объектом является то самое личное «я», с которым сознание находится в теснейшем субъектном соединении, как об этом будет сказано более подробно в ходе дальнейшего анализа. В этом пункте самосознание теснее всего смыкается с сознанием, но в то же время и особым образом от него отделяется, ибо сознание (при всем своем субъектном соединении с тем же «я») познавательно не ориентировано на него как на объект. Можно даже сказать, что сознание познавательно безучастно к собственному «я» как к объекту.

Нет таких интенциональных актов сознания, которые могли бы объективировать это «я» относительно бытования и действия. Подобные функции выполняются актами самосознания. Именно им обязан каждый человек, объективирующий контакт с самим собой или же со своими поступками. Сознание отражает поступок и его связь с собственным «я» благодаря самосознанию. Без него сознание лишилось бы значимых смыслов, имеющих отношение к собственному «я» человека, который выступает как объект непосредственного познания. В противном случае сознание оказалось бы как будто в вакууме.

Подобного понимания придерживаются идеалисты. Согласно их представлениям, сознание считается субъектом, создающим свои смыслы без учета какого-либо фактора за его пределами.

В связи с этой логикой рассуждений встает вопрос, можно ли само сознание считать реальным субъектом. Или, может быть, оно является лишь производным от самого себя. Впрочем, как мы уже указывали, для нашей работы вопрос этот – попутный.

Открытие сознания – к «я» через самосознание

Благодаря самосознанию собственное «я» действующего субъекта может быть познавательно понято как объект. В результате этого и личность, и связанный с ней поступок в сознании получают объектное значение. Сознательностное отражение, которое является не только чем-то субъектным, но в то же время составляет основу и для «субъективирования» [upodmiotowienie] (о чем впоследствии будет сказано подробнее), ни в коей мере не упраздняет ни объектного значения собственного «я», ни его поступков, ибо постоянно черпает это значение из самосознания.

Слитность самосознания и сознания следует признать главным фактором равновесия во внутренней жизни личности (особенно это касается ее интеллектуальной структуры). Человек является объектом для себя самого как для субъекта, но и в сознательностном отражении он не утрачивает своего объектного значения. С этой точки зрения самосознание первичнее сознания – ведь оно привносит в сознание смысловую связь и с собственным «я», и с его поступком, поскольку само по себе сознание ни по отношению к ним, ни по отношению к чему-либо еще не является интенционально направленным. Равным образом самосознание становится для сознания своего рода границей, за которую процесс сознательностной субъективации выходить не может.

Более того, объективируемый поворот самосознания в сторону собственного «я» и связанных с ним поступков точно так же касается и самого сознания. И оно тоже становится объектом самосознания. Этим объясняется как тот факт, что, когда человек «обладает сознанием» своего действия, он в то же время «знает, что делает», так и тот факт, что «знает, что делает это сознательно». Знает, что он – сознательный, и знает, что действует сознательно. Объектом самосознания являются не только личность и поступок, но в равной степени также и сознание поступка, и сознание личности. Самосознание объективирует это сознание, отсюда в сознательностном отражении объектное значение присуще не всякой бытийности и действию личности, которая является моим собственным «я», но лишь той бытийности и тому действию, которые связаны с сознанием – осознанно и сознательно.

Человек обладает самосознанием своего сознания и таким образом является сознающим сознание своей бытийности и своего действия в поступке. Однако процесс этот не бесконечен; именно самосознание ограничивает отражение. И насколько, с одной стороны, оно предполагает основу в сознании, формируя его смысловую грань, настолько, с другой стороны, очерчивает тот рубеж, благодаря которому сознание в конечном счете и «держится» бытия, подтверждая в нем себя как свое субъективирование [zapodmiotowywanie], а не является приговоренным к какому-то бесконечному «само-субъективированию» [samo-zapodmiotowywanie].

Выше мы отмечали, что само по себе сознание не является ни самостоятельным субъектом, ни властью. В дальнейшем еще полнее предстанет то, что у истоков сознания находится та самая познавательная потенциальность, которой человек обязан всеми процессами понимания и объективирующего знания. Сознание вырастает из этой же потенциальности, словно из единого корня. Оно появляется будто «с тылов» процесса понимания и объективирующего знания, но в то же время возникает еще более «внутри» личностного субъекта. Именно поэтому делом сознания является всякого рода «интериоризация» и «субъективации» (об этом еще речь впереди).

Самосознание как основа самоутверждения

Факт, что не только собственное «я» и связанный с ним поступок, но даже и само сознание того поступка и его связи с собственным «я» могут быть осознанны, – дело самосознания. Когда мы говорим: «Я уяснил себе свой поступок…» или «уяснил себе… что-то еще», тотчас же указывая на актуализацию сознания, мы указываем именно на актуализацию самосознания. Ибо ни поступок (ни тем более «что-то еще») нельзя «уяснить себе» сознательностно, но только интенционально и лишь потом – актом самосознания (или знания в нашем обычном понимании этого слова). Но в данном случае мы выражаемся правильно, поскольку сознание теснейшим образом сплетено с так понимаемым знанием.

Характерно и вместе с тем чрезвычайно отрадно, что в нашем языке употребляются оба выражения. Благодаря этому устанавливается порядок в рассмотрении множества ноэтических [noetycznych] и онтологических проблем. С одной стороны, становится куда более понятной объектность субъекта, а с другой – субъектность того сложного объекта, каким является собственное «я». Вот эту-то субъектность объекта нам и предстоит проанализировать.

Но прежде чем к этому приступить, необходимо еще раз подчеркнуть: если речь идет о сознании поступка, то речь идет не только о как таковом сознательностном отражении, но и об интенциональном самосознании. Я обладаю сознанием поступка, а это означает именно то, что актом самосознания я объективирую свой поступок в его соотнесении с моей личностью. Я объективирую то, что является подлинным действием моей личности, а не чем-то таким, что в ней только лишь делается. Действие это – сознательное (и опосредованно оно voluntarium); оно совершается по собственной воле (и непосредственно оно voluntarium), обладает нравственной ценностью – положительной или отрицательной, являясь хорошим или плохим. Все это вместе взятое, все то содержание поступка, объективированное актом самосознания, и составляет содержание сознания. Благодаря этой объективации мы можем говорить о сознании в объектном значении или об отношении сознания к объектному миру.

О сознании в его объектном значении мы говорим с точки зрения значений разных объектов, которые в нем содержатся и которые обязаны ему и разным их пониманием. Но иначе мы говорим о сознании в значении объектном с точки зрения тех значений, которыми обладает в нем как собственное «я», его бытие и функция, так и все, что так или иначе с ним связано. Этими значениями, а точнее целым комплексом этих значений сознание обязано самосознанию. Благодаря именно этому комплексу значений сознание особенно заслуживает наименования «самоутверждения». Это самосознание способствует формированию самоутверждения.

Место самосознания б совокупности человеческого познания

Обрисовав взаимоотношения между сознанием и самосознанием, двинемся дальше в анализе функции сознания (а преимущественно – самоутверждения) и попытаемся взглянуть в общих чертах на самосознание как таковое. Попытаемся сделать это, забыв на минуту о функции сознания таким образом, как если бы конкретное человеческое «я» было всего лишь объектом своего собственного познания, то есть именно самосознания.

Как следует из вышесказанного, собственное «я» каждого человека представляет собой своего рода точку соприкосновения всех интенциональных актов самосознания. Это такое знание, которое именно в том месте, каким оказывается опредмеченное [uprzedmiotowione] «я», встречается со всем тем, что так или иначе связано с тем же «я» или с ним соотносится. Следовательно, существует, например, нравственное самосознание, которое по сути своей отличается от знания о нравственности или, скорее, этики; подобно тому и религиозное самосознание не зависит ни от каких разновидностей знаний о религии, религиозных и богословских знаний; общественное самосознание – ни от каких бы то ни было знаний об обществе и т.п. Ибо самосознание, сконцентрированное на личном «я» как на своем собственном объекте, проникает вместе с ним во все те сферы, на которые это «я» распространяется. Однако ни одну из этих сфер оно не объективирует для себя лично, но только и исключительно в связи с собственным «я» и относительно него.

Проведенный выше анализ ясно показывает, что функция самосознания противостоит эготически [egotyczno] понимаемому сознанию, в котором оно могло бы (пусть и заместительно) выступать в виде «чистого я», то есть субъекта. Самосознание не имеет ничего общего с тем объективирующим познанием, в котором речь бы шла о «я» отвлеченном и суммарном, а следовательно и о некоей «эгологии» [egologia]. Объектом в самосознании является конкретное, «собственное» «я».

Можно бы определенным образом возразить, что по отношению к нему даже понятия знания обладают, строго говоря, общим объектом¹⁷. Между тем самосознание не только имеет своим объектом единичное собственное «я», но постоянно втянуто во все связанные с ним мелочи. Это – потенциальность, лежащая в основе объективирующего проникновения собственного «я» во всю свою конкретность, а вместе с тем и во всю свою детальность, которая не поддается никаким обобщениям. Ведь кроме прочего это является еще и подлинным «знанием о себе» как интегральном целом, ибо оно не довольствуется одной лишь регистрацией отдельных частностей, связанных с собственным «я», но постоянно стремится к обобщениям.

К подобным обобщениям относятся, например, всякого рода воззрения на самого себя или те самооценки, которые присущи одному только самосознанию и только через него возникают. Следует добавить, что эти воззрения (некое целостное видение собственного «я») находят отражение в сознании. А стало быть, в нем находят отражение не только отдельные факты, связанные с собственным «я», но и постоянно увеличивающийся и развивающийся целостный факт, который это «я» представляет. Взгляды на такой факт носят не только характер «самознающей» [samowiedni] теории собственного «я», но и характер оценки, ибо для самосознания, как известно, оценочный аспект не менее значим.

Самосознание не представляет собой какого-то отдельного случая знания о человеке вообще, о том или ином «я», которое оно пытается по возможности многосторонне объективировать. Самосознание – это сам человек – ив онтологическом, и в интенциональном смыслах как объект самосознания. Однако вся присущая самосознанию познавательная деятельность движется исключительно от само-опыта к само-пониманию, а вовсе не к обобщениям о человеке как таковом. В нашем познании существует незаметная, но тем не менее вполне очевидная граница между знанием о человеке вообще и самосознанием или знанием о собственном «я». Если в каком-то из этих двух направлений и искать проход, то, скорее всего, он будет находиться в направлении знания о себе.

Самосознание использует знания о человеке вообще (проистекающие, так сказать, из разных воззрений на человеческую суть), использует также опытные знания о людях, чтобы лучше понимать свое собственное «я». В этом смысле ему не чужд сравнительный метод. Зато самосознание как таковое не пользуется знаниями о собственном «я», чтобы лучше понимать других людей или же человека вообще.

Это последнее относится к знанию о человеке, которое охотно прибегает и к самосознанию, чтобы лучше понимать свой, в свою очередь, объект. Самосознание же задержится перед собственным «я» и не выйдет за пределы единичного познавательного намерения, ибо в собственном «я» оно постоянно обнаруживает новые содержательные ресурсы. Старое adagium[22]22
  Поговорка (лат.).


[Закрыть] гласит: «Individuum est ineffabile»[23]23
  Индивидуум невыразим до конца (дат.).


[Закрыть].

Отражение (отпечаток) и переживание

Анализ самосознания позволяет нам лучше понять сознание в той его функции, которую мы приписали ему выше. Это именно функция отражения: в данном случае сознание не ограничивается простым отпечатком всего того, что в то же время составляет и объект как понимания, так и знания (в особенности же само-понимания и самосознания), но своеобразно все это высвечивает и в таком высвечивании именно и отражает. Мы далеки от того, чтобы лишать сознание присущей ему (то есть сознательностной) познавательной активности¹⁸.

И тем не менее все то, что тут было сказано о самосознании, приводит к выводу, что названная функция отражения сознания как бы «теряется» в самосознании, в объективирующих процессах само-понимания, которые направлены на собственное «я» как на объект. Имеет ли в таком случае сознание свой собственный смысл бытия (то есть по отношению к самодовлеющей роли самосознания)? С этим вопросом связан и второй, методологический по своему характеру: каким именно путем мы приходим к такой вот концепции сознания, а в особенности – к данной концепции отношения сознания к самосознанию? Как видим, вопрос этот принципиальный – и с точки зрения уже проведенного анализа, и последующего.

Чтобы ответить на него, следует еще раз напомнить, что в этой работе мы исследуем сознание на основе опыта, который позволяет объективировать весь динамизм человека (а в особенности тот динамизм, о котором нам говорит само название «Личность и поступок»). Следовательно, концепция сознания, как и понимание его отношения к самосознанию, пусть и с опережением, но в то же время предопределяет целостную концепцию человека-личности, которую мы собираемся развить по мере нашего дальнейшего исследования.

Для разъяснения вопроса «сознание-самосознание» решающей в таком понимании представляется проблема объектности и – одновременно – субъектности человека. Сознание – это та «территория», на которой собственное «я», выступая во всей присущей ему объектности (именно как объект самосознания), одновременно переживает во всей полноте свойственную ему субъектность. Таким образом, перед нами предстает другая функция сознания, вроде бы другая его особенность, которая в живой структуре личности дополняет функцию высвечивающего отражения и придает сознанию конечный смысл бытия в специфической структуре личности и поступка.

Как мы уже неоднократно отмечали, сознание не исчерпывает себя в своей высвечивающе-отражающей функции. Это в известной мере – его изначальная функция, хотя в то же время она всего лишь частичная. Главная функция сознания заключается в том, что оно формирует переживание, а это позволяет человеку особым образом испытывать собственную субъектность. И поэтому представляется также, что для понимания действующей личности и поступка, исходящего из личности так же, как переживания (то есть в опытном измерении собственной субъектности), не обойтись без анализа сознания не только в его отражающей функции, в известной степени первичной. Сознание не исчерпывается в этой функции, в отражении поступка в его связи с собственным «я», которая начинается еще извне, но завершается во внутреннем измерении. Зеркало сознания, однако, ведет нас еще больше в глубь поступка и его связей с собственным «я», причем сознание в этой своей роли позволяет нам не только видеть наши поступки изнутри (интроспекция), как и их динамическую зависимость от собственного «я», но и позволяет нам эти поступки переживать именно как поступки, причем собственные.

В этом смысле мы утверждаем, что именно сознанию человек обязан субъективацией предметного мира. Субъективация в какой-то мере тождественна переживанию, в любом случае она проявляется в нем опытно. Если личность и поступок представляют собой определенную действительность (которая в качестве объекта самосознания обнаруживает себя и в своей собственной объектности), то одновременно и сама личность, и сам поступок становятся – благодаря сознанию – «субъективированными» настолько, насколько сознание обусловливает переживание поступка, совершаемого личностью, и насколько оно тем самым обусловливает переживание личности в ее динамически-причинном отнесении к поступку.

А вместе с тем подобным же образом «осубъективляется» [upodmiotawia się] и все то, что представляет собой интенциональный «мир личности». Мы можем рассматривать этот мир как в его объектной значимости, так и на основе сознательностного отражения. В то же время, однако, этот мир, поскольку он становится содержанием переживания, входит в итоге в круг собственной субъектности каждого человеческого «я». Так друг на друга наслаиваются, но одновременно и, незаметно отслаиваясь, отличаются друг от друга, к примеру, горный пейзаж, познавательно отраженный в нашем сознании, и тот же самый пейзаж, переживаемый на основе этого отражения.

Переживание «я» и рефлективная функция сознания

Возвращаясь ко всему тому, что было сказано выше, стоит указать на новую особенность сознания. Речь тут идет об особенности в значении конституируемом, коль скоро ей заметно соответствует еще и новая функция, которая отличается от высвечивающе-отражающей функции, охарактеризованной нами выше. Назовем эту особенность рефлективной [refleksywna] (19), приняв одновременно во внимание то, что она характеризует собой как просто сознание, так и то, из чего состоит, так сказать, актуальное состояние сознания, – своеобразную сумму или результирующую актов.

Это состояние сознания указывает не только на отражение и на все то, что является отраженным на данный момент, но еще и на переживание, в котором по-особому (ибо опытно) проявляет себя субъектность человека как переживающего субъекта. И в этом смысле рефлективная особенность сознания (или его «рефлективность») означает его своего рода естественный поворот в сторону субъекта, поскольку ведет к выявлению субъектности в переживании.

Рефлективность сознания следует отличать от той «рефлексивности» [refleksyjność], которая присуща человеческому разуму в его познавательных актах. Рефлексия предполагает интенциональность тех же актов или их так называемый познавательный поворот на объект. Если деятельность разума назвать мышлением, то рефлексивным оно будет тогда, когда мы поворачиваемся к только что совершенному акту, чтобы полнее схватить его объектную значимость, а по возможности и его характер, развитие и структуру. Таким образом, рефлексивное мышление становится важным элементом в процессе возникновения всякого понимания и всякого знания – наряду с тем знанием о себе, которое мы назвали самосознанием.

Рефлексия, стало быть, осуществляется неотрывно от сознания, служит ему, что становится совершенно очевидным в свете рассуждений о высвечивающе-отражающей функции сознания. Тогда как если говорить о утверждении переживания, то в этом случае самой рефлексии и рефлексивности будет недостаточно. Происходит специальный поворот в сторону субъекта, которому мы обязаны – вместе с переживанием – особым проявлением субъектности переживающего «я». Эту учрежденную функцию сознания мы и называем рефлективной, то есть поворачивающей все на субъект. В этом же смысле сознание является «рефлективным», а не только «рефлексивным».

Этот поворот к субъекту – как функция сознания – отличен от отражения. В отражении (благодаря самосознанию) тот человек, который является субъектом и составляет свое собственное «я», выступает еще и как объект. Рефлективный поворот сознания содействует тому, что объект этот, именно потому, что онтологически является субъектом, переживая собственное «я», переживает одновременно и себя как субъекта. Утверждая это, мы определяем рефлективность как существенно важный, но вместе с тем и совершенно специфический момент сознания.

Сразу добавим, что этот момент заявляет о себе только там, где мы наблюдаем сознание в его тесной и органичной связи с «бытием», с человеком, и в особенности – с человеком, который действует. Но тотчас же разведем понятия: быть субъектом – это одно, а быть познанным (объективированным) в качестве субъекта (что имеет место еще и в сознательностном отражении) – это совсем другое. И уж, наконец, совершенно иное – переживать себя в качестве субъекта своих актов и своих переживаний (последним мы обязаны сознанию в его рефлективной функции). Различия эти имеют огромное значение для дальнейшего анализа, посредством которого мы постараемся приблизиться ко всей динамической действительности личности и поступка, учитывая также и ту субъектность, которая дана нам в переживаниях.

Человек, несомненно, прежде всего является субъектом своего существования и действия, тем субъектом (как бытием определенной природы), именно действие которого имеет свои последствия. Этого субъекта существования и действия, каким является человек, в традиционной онтологии именуют термином suppositum[24]24
  «Нечто, находящееся ниже» (лат.), от suppono – подкладывать.


[Закрыть]. Можно сказать, что слово suppositum служит нам для обозначения насквозь объектного субъекта, абстрагируясь от аспекта переживания, а в особенности – от переживания той субъектности, в которой этот субъект является данным самому себе как личное «я».

Слово suppositum абстрагируется затем от аспекта сознания, благодаря которому конкретный человек – объект, будучи субъектом, переживает себя в качестве субъекта, переживает, следовательно, свою субъектность, и это переживание дает ему основание определять себя с помощью местоимения «я». Известно, что это местоимение – личностное: «я» указывает всегда на конкретную личность. Обратим вниманием и на то, что термин «я» заключает в себе гораздо больше, чем термин suppositum, так как объединяет момент пережитой субъектности с субъектностью онтологической, тогда как suppositum говорит только о той второй: о бытии как субъектной основе существования и действия¹⁹.

Очевидно, что подобное истолкование понятия «я» как раз и предполагает концепцию сознания, как и ее отношение к человеку – реальному субъекту. Даже более того: именно предполагает рефлективность сознания. Если бы переживание собственной субъектности, которая составляет основу для определения себя как «я», мы оторвали от реального субъекта, которым является это собственное «я», то тогда переживаемое «я» не представляло бы собой ничего, кроме содержания сознания. Потому-то для нашего труда и оказывается принципиально важным этот конституируемый здесь рефлективный поворот сознания к реальному субъекту в целях его совместного утверждения [współ-konstytuowanie] в пределах и с помощью самостоятельного измерения.

В этом плане «я» оказывается реальным субъектом, переживающим свою собственную субъектность, то есть одновременно утвержденным в измерении сознания.

Утверждение «я» как субъекта, существующего за счет переживания собственной субъектности

Из того, что уже сказано, ясно следует (согласно принципам познания, изложенным во вступительном разделе), что здесь ни в коей мере не имеется в виду отрыв переживаемого «я» от его онтологических основ. Сознательностный анализ, который мы тут проводим, может даже послужить еще большей укорененности этого «я» в собственных сущностных основах. Каждый человек, равно как и тот, который является мной, дан и в совокупном, и в простом опыте как индивидуально реальное бытие, как субъект существования и действия (или как suppositum). Вместе с тем каждый дан самому себе и как конкретное «я» – как через самоутверждение, так и через самосознание.

Самосознание утверждает, что то бытие, которое объектно является мной, одновременно составляет мое субъектное «я», коль скоро я переживаю в нем мою субъектность. Следовательно, я не только владею сознанием собственного «я» (на основе самосознания), но и благодаря сознанию (рефлективному) переживаю это мое «я», или переживаю себя как конкретного субъекта в самой своей субъектности. Сознание – не только аспект, но также существенно важный масштаб или реальный момент того бытия, которым являюсь «я», коль скоро оно конституирует его конкретную субъектность в значении переживания.

Если это бытие (а значит и реальный индивидуальный объект) в своей основополагающей сущностной структуре соответствует тому, что в традиционной философии определяют как suppositum, то без сознания это suppositum никоим образом не смогло бы конституроваться как «я». Представляется, что подобным образом сознание включается и в реальную организацию того бытия, каким является человек, насколько мы хотим выявить субъектность этого бытия в его соразмерных пропорциях – ту субъектность, благодаря которой каждый конкретный человек и есть единственное и неповторимое «я».

Пожалуй, стоит еще и с другой стороны задуматься над тем путем, который ведет нас в наших размышлениях на тему сознания от отражения к переживанию. Здесь нам сознание явлено как своеобразный масштаб того индивидуального реального бытия, каким является конкретный человек. Сознание не заслоняет этого бытия и не поглощает его собой. Подобное имело бы место при условии принятия главной предпосылки идеалистического мышления, согласно которой якобы esse – percipi (что означает: это «бытие» является тем же, «что составляет содержание сознания»), но вместе с тем она отвергает любой способ бытования вне сознания²⁰.

Для нас же эта проблема предстает в прямо противоположном значении: сознание, соединенное с бытованием и действием конкретного человека-личности, не только не поглощает и не заслоняет этого бытия и этой динамической действительности, но раскрывает их «до глубин», а через это именно раскрывает и человека в его своеобразной обособленности и неповторимой конкретности. На подобном выявлении основана рефлективная функция сознания.

Можно сказать, что благодаря этой функции человек вроде бы существует по направлению «внутрь», но и одновременно существует в полном объеме своей мыслительной (разумной!) сути. Это бытование «внутрь» осуществляется как бы вместе с переживанием, отчасти с ним отождествляясь. В нашем понимании, переживание не представляет собой никакого рефлекса, который бы проявлялся на поверхности бытования и действия человека. Более того, переживание есть тот присущий актуализации человеческого субъекта вид, которым человек обязан именно сознанию.

Благодаря ему реально и, можно сказать, объективно заключенная в человеке как бытии энергия (энергия, состоящая из многообразной и дифференцированно богатой потенциальности) реально и объективно актуализируется (о чем специально будет сказано в следующих разделах). Необходимо, однако, заметить, что актуализируется она в разрезе, свойственном человеку как субъектной личности. Более того, актуализируясь таким образом, энергия обретает в переживании свою как бы субъектную и своеобразную отделку²¹. В дальнейшем станет ясно, что не всякая энергия человеческой потенциальности находит свое адекватное соответствие.

Опытное выражение духовности человека

Сознание, пока оно только отражает, пока является отпечатком, сохраняет еще некую объектную дистанцию относительно собственного «я», но зато когда оно становится основой переживания, когда оно утверждает [konstytuuje] это переживание благодаря своей рефлексивности и преодолевает эту дистанцию, оно входит в субъект и уже опытно утверждает его вместе с каждым переживанием. Очевидно, что оно отражает его по-разному и по-разному конституирует: отражает, задерживая благодаря самосознанию свое объектное значение и свою объектную, можно сказать, позицию, зато конституирует в чистой субъектности. Это чрезвычайно важно.