Текст книги "Сочинения. Том I. Трактат «Личность и проступки». Пьесы. Статьи о театре"

Часть первая
Сознание и причинность

Традиционная интерпретация поступка

Прежде чем приступить к размышлениям о соотношении личности и поступка, следует хотя бы вкратце осветить проблему, лишь формально имеющую общезначимый термин. Поступком мы называем исключительно сознательное действие человека. Никакое другое действие под это определение не подпадает. В западной философской традиции нашему слову «поступок» соответствует actus humanus[10]10
  Человеческое действие (лат.).


[Закрыть], откуда даже и в нашей терминологии иногда появляется «человеческий акт». Пожалуй, нет надобности в этом латинизме, коль скоро у нас имеется свое собственное прекрасное слово «поступок». И тем не менее употребление латинизма в научной литературе (прежде всего – в учебной) весьма характерно. Оно указывает на то, что actus humanus в переводе отчасти не соответствует «поступок» (когда говорят «поступок», не надо добавлять «человеческий», ибо только человеческое действие и является поступком).

Сам термин actus humanus не только происходит от agere[11]11
  Делать, действовать, заниматься (лат.).


[Закрыть], что просто ставит его в один ряд с родственными ему по смыслу «поступком» и «действием», так как agere означает именно «поступать» или «действовать». Оборот actus humanus в западной философской традиции предполагает, кроме всего прочего, определенную интерпретацию поступка – такую именно, которая была выработана на основе философии Аристотеля – в античности и св. Фомы Аквинского – в Средние века. Это реалистическая, объективистская, но в то же время и метафизическая интерпретация. Она следует из всей концепции бытия, а непосредственно – из концепции potentia[12]12
  Potentia (перевод с греч. dynamis) – возможность, потенция (как философский термин) (лат.).


[Закрыть] – actus, с помощью которой последователи Аристотеля и св. Фомы объясняют изменчивый, но в то же время и динамический характер бытия¹⁰.

В данном случае речь идет о конкретном бытии, каким является человек с присущим только ему действием. Поэтому именно «поступок» в терминологии схоластов определяется как actus humanus, а еще точнее – как actus voluntarius[13]13
  Добровольное действие (лат.).


[Закрыть]. Он является конкретизацией свойственного человеческой личности динамизма и поэтому же совершается способом, свойственным свободной воле. Это свойство, на которое указывает прилагательное voluntarius, решающим образом воздействует на саму суть поступка, а также на его принципиальное отличие от действий других субъектов, которые не являются личностями.

В свете всей аристотелевской и томистской концепции бытия слову actus всегда присуще тесное сцепление с соответствующим ему potentia. Оно указывает на потенциальную основу актуализации, в силу чего actus humanus заключает в себе человека как субъекта, который действует, а опосредованно охватывает и его потенциальность как источника действия. Еще точнее это доказывает выражение actus voluntarius простым указанием на власть, которая является динамической основой сознательного действия – основой поступка.

Власть эта – свободная воля. Определение voluntarius говорит еще и о способе реализации поступка, чему до некоторой степени отвечает слово «добровольный», посредством которого мы хотим подчеркнуть, что для актуализации свободной воли препятствий нет.

Тем не менее термин actus humanus является уже определенной интерпретацией поступка как сознательного действия, тесно связанной с философией бытия. Эта интерпретация по-своему идеальна. В ней содержится вся совокупность опытных фактов и заключается то, что для них существенно и по возможности глубинно. В некотором смысле не может быть другой интерпретации человеческого поступка, ибо, вероятно, нет концепции, которая была бы настолько приспособлена к постижению его насквозь динамического характера, насколько и его сплоченности с человеком как личностью. Представляется также, что все попытки подойти к этой проблематике (со всем тщанием вникнув во всю полноту ее сущностных компонентов и фундаментальных связей) должны – так или иначе – вобрать в себя то философское содержание, которое заключено в выражениях actus humanus и actus voluntarius. Оно лежит и в основе попытки, которую предпринимаем мы в настоящем исследовании (в дальнейшем мы собираемся его расширить и осветить с различных сторон).

Стоит, однако, заметить, что эта историческая концепция скорее предполагает человека-личность как источника поступка, тогда как в избранном нами направлении поисков речь больше идет о выявлении того, что предполагает концепция actus humanus: ибо поступок в то же время является и источником познания личности¹¹.

Сам по себе поступок как actus humanus призван способствовать мыслительной и познавательной актуализации той потенциальности, которая его предопределяет и которая находится у его истоков. Ведь это – потенциальность личностного бытия, сам же поступок трактуется не только как actus humanus, но и как actus personae. В нашем подходе к личности через поступок мы намереваемся сохранить ту основную философскую интуицию, которая представляется незаменимой, когда речь идет о постижении и философской интерпретации всякого динамизма, а стало быть также и динамизма поступка или сознательного действия. Мы хотим как можно полнее и более всесторонне обозначить динамизм, ибо только таким путем можно выявить действительность личности в целом.

И хотя в этом понимании «поступок» означает то же самое, что и actus humanus, все же само слово «поступок» не должно относиться к той же метафизической системе, что actus, оно не содержит, следовательно, и той уже сложившейся интерпретации, которая есть в традиционном латинском термине. Существительное «поступок» связано с глаголом «поступать», «действовать». Поступок – то же, что и действие, свойственное человеку как личности.

Если словосочетание actus humanus указывает нам на то, что деяние – это своего рода «становление» [stawanie się] на основе потенциальности личностного субъекта, то слово «поступок» или «действие» ничего об этом не говорит. Представляется, что оно определяет ту же самую динамическую действительность, хотя в некоторой степени скорее как феномен или как явление, нежели как сущностную структуру, но это, конечно, не означает, что к этой структуре нам доступ закрыт. Как раз наоборот. Слово «поступок» (равно как и «сознательное действие») говорит нам о динамизме, который присущ человеку как личности. И через эту его суть в нем содержится все то, что заключено в термине actus humanus, поскольку, вероятно, философская мысль не выработала пока еще того фундаментального понятия, в котором бы динамизм выражался полнее, чем в понятии actus¹².

Сознание и voluntarium

Поступок – это сознательное действие. Когда мы говорим «сознательное действие», то этим выражением констатируем также, что действие совершается по собственной воле и характерным для нее образом. Следовательно, словосочетание «сознательное действие» отчасти соответствует употребляемому в традиционной философии термину actus voluntarius, так как именно действие, присущее человеческой воле, является сознательным.

Таким образом, еще лучше видно, сколь многозначно слово «поступок» (или же его «разговорный» эквивалент «сознательное действие»). Именно видно, что в этом слове сконцентрировались те онтологические смыслы, которые присущи термину actus humanus, и в то же время те психологические смыслы, на которые наводят определения – латинское voluntarium и современное «сознательный»[świadomy]. Слово «поступок» содержит в себе множество смысловых оттенков, которые нам надлежит постепенно извлечь (= ex-plicare[14]14
  Буквально: объяснять обстоятельно (лат.).


[Закрыть]). Такое извлечение будет одновременно и постепенным открытием действительности, которую представляет собой человеческая личность. А потому настоящее исследование и мыслится как своего рода постепенное извлечение [wydobywanie], или «экспликация», поступка с точки зрения проявления действительности личности.

К этому мы предполагаем подойти путем анализа отдельных аспектов, постоянно памятуя об органичной цельности поступка в его соотношении с личностью. Впрочем, все это как раз и входит в понятие аспекта. Аспект не может ни заменить собой целого, ни исключить его из нашего поля зрения. Случись подобное, мы бы имели дело с абсолютизацией аспекта, что всегда ошибочно в познании сложной действительности. А именно таковой являются личность и поступок. Осознание этой сложности и вытекающих отсюда положений в сфере познавательной деятельности не должно нас покидать ни на миг, ни тогда, когда мы будем анализировать личность и поступок в аспекте сознания, ни потом – в аспекте причинности, как и в других аспектах.

Возможность и необходимость такого рода попытки

Словосочетание «сознательное действие» выводит нас к аспекту сознания в поступке, хотя этого аспекта еще и не выделяет. Надо бы провести разграничения между «сознательным действием» и «сознанием действия» – тогда аспект сознания открывается как бы сам собой. Благодаря такому разграничению мы получаем непосредственный доступ к сознанию и можем приступить к его изучению, при этом, конечно, никогда не забывая о той функции, какую выполняет сознание как в действии, так и в бытовании личности в целом.

Ведь человек не только сознательно действует, но и обладает сознанием того, что он делает. И даже более – сознанием того, что он делает сознательно. Как видно, одно и то же слово здесь применяется по-разному, а именно в виде прилагательного там, где мы говорим о действии сознательном, и в виде существительного, или субъекта там, где мы говорим о сознании действия. В дальнейших рассуждениях мы намерены сконцентрироваться на сознании действия, а также вследствие этого – и на сознании действующей личности, то есть связать его с личностью и поступком. Только в таком ракурсе мы и будем изучать сознание как таковое. Когда же мы говорим о сознательном действии (не выделяя при этом сознания действия), мы указываем лишь на поступок – и на то его определяемое свойство, которое соединяется с познанием.

Речь идет о таком именно познании, которому поступок обязан еще и тем, что он является voluntarium, то есть что он совершён по собственной воле. Ибо истинное действие воли предполагает познавательную объективацию. Отсюда явствует, что оборот «сознательное действие» прямо не говорит о сознании действия, но зато предоставляет возможность выявить в этой динамической совокупности сознание как таковое и рассмотреть его в виде особого аспекта. Представляется также, что возникает и потребность выявить этот аспект.

Сознательному действию нам предстоит посвятить все наше исследование, между тем как изучение самого сознания действия, о чем речь идет в первом разделе, может представить нам в новом свете полную динамизма систему личности и поступка.

Может (а пожалуй, даже и должен) возникнуть вопрос, почему исследование сознания действия опережает исследование причинности, тогда как именно причинность учреждает сознательное действие как поступок личности. Почему же мы начинаем наш анализ с того, что в действии является вторичным, а не с того, что является главным? На этот вопрос сразу не ответить. Возможно, исчерпывающий ответ удастся получить лишь в ходе самого исследования. В любом случае, проводя вначале анализ сознания действия, мы надеемся лучше подготовиться к анализу причинности, как бы расширить ее поле, а вместе с тем извлечь и более полное представление о поступке как о таком динамизме, который наиболее адекватно выражает человеческую личность как таковую.

При этом совершенно очевидно, что анализ сознания, пусть он и предшествует анализу причинности, в то же время имеет отношение к этой причинности (а одновременно – и ко всему человеческому динамизму) и постоянно ее предполагает.

Мы собираемся изучать здесь сознание не в отрыве, а в тесной связи с динамизмом и причинностью, поскольку и в действительности, и в человеческом опыте сознание действия тесно связано с сознательным действием. Временное исключение сознания в виде отдельного аспекта является методологическим приемом, своего рода вынесением за скобки, что служит лучшему пониманию того, что находится в самих скобках. Потому-то и название данного раздела говорит не о сознании как таковом, но о личности и поступке в аспекте сознания.

Сознание, выраженное через actus humanus

Традиционная интерпретация поступка как actus humanus подразумевает, что сознание в том его смысле, который мы обозначили через определение actus humanus, – это то же самое, что «сознательное действие». В этом же значении «сознание» словно бы целиком растворяется в понятии voluntarium – в динамизме человеческой воли. В такой интерпретации аспект сознания еще не стал ни выделенным, ни исследованным. Меж тем сознание как таковое (сознание в его субстантивном и субъектном значении) вполне может быть выделено в сознательном действии: оно пронизывает собой всю глубинную связь «личность—поступок» и становится ее важным аспектом. Это такой аспект, в котором и бытование личности, и ее действие не только отражаются, но и по-своему создаются. Традиционная концепция actus humanus не столько, может, обходила этот аспект, сколько скорее скрывала его в себе; в ней он был скрыт implicite<sup>13[15]15
  Внутри, имплицитно (лат.).


[Закрыть]</sup>.

Концепция actus humanus была, как уже упоминалось, не только реалистической и объективистской, но еще и метафизической. Она воспринимала сознание как то, что «внедрено» [wporządkowane], как бы «впаяно» [wtopione] в действие человека и в его бытие, которое является бытием разумной природы. Согласно этой концепции, человек живет и действует «сознательно», тогда как у его бытования и действия нет в сознании своеобразного источника. Не забудем тут, что, ставя эту проблему, мы как можно дальше отошли от тенденции «абсолютизировать» сознание. Речь идет лишь об извлечении (как бы открытии) того sui generis сознательностного аспекта, который содержится в actus humanus.

В понимании схоластов (где речь шла о человеке как личности), аспект сознательности был, с одной стороны, заключен (а отчасти и скрыт) в «рациональности» (обращаясь к определению: «Homo est animal rationale»[16]16
  Человек – это разумное животное (лат.).


[Закрыть] или же «Persona est rationalis naturae individua substantia»[17]17
  Личность – это неделимая субстанция разумной природы (лат.).


[Закрыть]). С другой же стороны – сознательностный аспект заключался в воле (понимаемой как appetitus rationalis[18]18
  Разумное хотение (лат.).


[Закрыть]) и выражался как voluntarium. Целью же нашего исследования является извлечение – «экспликация» сознательностью аспектов, извлечение сознания как сущностного и учрежденного аспекта всей той динамической структуры, которую представляют собой личность и поступок.

Человек не только действует сознательно, но и осознает свое действие, а также то, кто действует, то есть, следовательно, сознает свой поступок и себя как личность в их динамической соотнесенности. Это сознание выступает одновременно с сознательным действием, как бы его сопровождая. Но может и предшествовать действию, как и следовать за ним. Оно обладает своей непрерывностью и своей тождественностью, которые независимы от строения и тождественности каждого отдельного поступка¹⁴. Любой поступок словно бы настигает сознание, по отношению к нему возникает и заканчивается, оставляя после себя след своего присутствия.

Сознание сопутствует поступку и отражает его тогда, когда он зарождается и когда он совершается, а после того как свершился, все еще продолжает отражать его, хотя, разумеется, уже не сопровождает. Это сопровождение сознания свидетельствует не столько о том, что действие является сознательным, сколько в большей степени, что человек сознает свое действие. А это также приводит к тому, что он действует как личность и (в чем аспект сознания играет особо важную роль) переживает свое действие как поступок. Именно это мы и собираемся здесь постепенно прояснить.

Сознание и познавание

Хотя функцию сознания (если исходить из проведенного выше анализа) и можно определить как познавательную, однако таким образом мы характеризуем эту функцию лишь в общих чертах. Ибо в этой своей функции сознание предстает в виде лишь отпечатка (или, скорее, отражения) того, что в человеке «делается» [dzieje się], а также и того, что человек «действует» [działa] (данное различение особенно важно для дальнейшего исследования поступка: на этом мы специально остановимся в следующем разделе). Сознание является также отпечатком [odbicie], а точнее – отражением [odzwierciedlenie] всего, с чем человек вступает в объектный контакт посредством того или иного действия (в том числе и познавательного), как и в ситуации того, что в нем «делается». Сознание все это отражает. В «нем» в какой-то мере целиком содержится весь человек и весь тот мир, который этому конкретному человеку доступен, то есть тому человеку, который есть я сам. Как же это все «в нем» существует? На этот важный вопрос следует ответить так: все это существует в сознании в характерном только для него виде.

Попытаемся теперь описать этот вид. Чтобы постичь суть совершаемых посредством человека познавательных актов, необходимо вникнуть в предмет, мысленно его объективировать и таким путем «понять». В этом значении познавательные акты имеют интенциональный характер, они обращены к познаваемому предмету и обретают в нем свой смысл бытия в качестве актов понимания или знания. Представляется, что этого нельзя сказать о сознании.

В отличие от сторонников классической феноменологии, мы полагаем, что познавательный смысл бытия сознания (и присущих ему актов) основан не на проникновении в предмет, а на его объективации, которая привносит с собой понимание предмета или схематичное представление о нем¹⁵.

А потому интенциональность, характерная для тех познавательных актов, благодаря которым мы получаем понимание предметной действительности в одном из ее измерений, не может служить актам сознания, ибо они лишены интенционального характера, хотя то, что составляет предмет нашего познания, понимания и знания, является и предметом сознания.

И все-таки в той мере, в какой понимание и знание способствуют формированию предмета способом интенциональным (а именно это является основой самого динамизма познавания), в той же мере и сознание ограничено отражением того, что уже было познано тем же способом. В какой-то степени это – понимание уже понятого. Мы придерживаемся того мнения, что подлинно познавательный динамизм, сама деятельность познавания к сознанию не относятся. Если эта деятельность основана на своеобразном установлении значений в их отнесении к объектам познавания, то значения эти устанавливаются не сознанием, хотя безусловно, они устанавливаются и в сознании.

А если так, то трудно усомниться в том, что сознанию служит познавательный характер и даже познавательная функция, хотя и этот характер, и эта функция своеобразны. Этим характером – назовем его «сознательностным» [świadomościowy] – отмечены как отдельные акты сознания, так и вся их актуальная совокупность, которую можно определить как сумму актов сознания или же как их «результирующую», которая чаще всего именуется просто сознанием.

Если отражающее сознание (то есть сознание в функции отражения) представляется тут как бы производной всего процесса деятельности познавания и познавательного отношения к объектной действительности, своего рода его окончательным отпечатком в познающем субъекте, то вместе с тем следует признать, что это отражение или отпечаток возможны лишь тогда, когда мы признаем за сознанием своеобразную способность «высвечивать» все то, что человеку дано каким-либо способом познавательно.

Однако это высвечивание – не то же самое, что действенное понимание объектов и вытекающее отсюда учреждение их значений. Если же и дальше прибегнуть к этому сравнению, высвечивание это является, скорее, удерживанием в нужном свете до тех пор, пока объекты и их познавательные смыслы не отразятся в сознании. Ибо сознанию свойствен тот самый разумный [umysłowy] свет, которому человек обязан традиционным определением animal rationale[19]19
  Разумное животное (лат.).


[Закрыть], а человеческая душа – определением anima rationalis[20]20
  Разумная душа (лат.).


[Закрыть].

Несубъектный характер сознания

Предлагая эти размышления, мы, разумеется, ни в коей мере не претендуем на то, чтобы представить сколько-нибудь развернутую и завершенную теорию сознания. Отрицая интенциональный характер его актов, мы, может показаться, противоречим тому, что по этому поводу утверждает большинство современных мыслителей. Но мы тем не менее имеем в виду сознание не как оторванную действительность, но лишь как субъектный смысл того бытования и действия, которое является сознательным (или бытования и действия, свойственных человеку).

Открывая сознание в совокупности человеческих динамизмов как утвержденное свойство поступка, мы пытаемся, однако, понимать его в неразрывности с тем же поступком, динамизмом и причинностью личности. Такой тип понимания или интерпретации сознания (в значении, как сказано выше, субстантивном и субъектном) охраняет нас от признания того же сознания как некоего самостоятельного субъекта.

Признание же сознания в качестве некоего самостоятельного субъекта могло бы открыть дорогу к его абсолютизации, а в последующем в результате этого – и к идеализму, коль скоро сознание-абсолют признается единственным субъектом всех смыслов, которые в конечном счете сводятся к нему же (в таком случае esse = регcipi[21]21
  Существовать – значит быть воспринимаемым (лат.).


[Закрыть]). Однако подобного рода рассуждения здесь для нас только попутные. Сознание интересует нас относительно личности и ее причинности – именно такое сознание мы стараемся охарактеризовать, говоря о той функции отражения и высвечивания, которая присуща отдельным актам сознания и всей сумме (или результирующей) этих актов.

Следует добавить, что эта сумма (или же результирующая) актов сознания имеет решающее значение для актуальных состояний сознания. Субъектом такого состояния является, однако, не сознание, но человек, о котором мы верно говорим, что он находится в сознании или же без сознания, что он бывает в полном сознании или же не в полном и т.п. Само по себе сознание не является субстанциальным субъектом сознательностных актов, не живет отдельно в качестве сущностного субстрата переживаний и не обладает властью.

Впрочем, подробное разъяснение этого тезиса выходит за пределы тематики данного исследования и относится к психологии или же к соответствующему разделу антропологии. Однако даже из того, что уже было сказано о характере сознания, следует, что оно полностью исчерпывает себя в своих актах, а также в их сознательностной специфике, с которой связано отражение как нечто такое, что отличается от познавательной объективации.

Человек не только познавательно входит в мир объектов и даже обнаруживает себя в этом мире в качестве одного из таких объектов, но еще и обладает всем этим миром в сознательностном отражении, которым он живет наиболее внутренне и личностно. Ибо сознание не только отражает, но и особым образом интериоризирует [uwewnętrznia], делает внутренним то, что оно отражает, предоставляя всему этому место в собственном «я» личности.

Но здесь мы прикасаемся к еще одной и, пожалуй, более глубокой функции сознания, о которой следует сказать особо. А сейчас нам предстоит ответить на вопрос, каким образом эта интериоризация возникает и проистекает из сознания, из той одновременно отражающей и высвечивающей функции, которую мы обнаружили в нем прежде. Во всяком случае, в свете вышесказанного полнее вырисовывается сознание поступка, а вместе с ним – и сознание личности. Мы утверждали, что оно является чем-то иным по сравнению с тем, что свидетельствует о поступке как о сознательном действии. Сознание поступка – отражение, одно из множеств отражений, которые складываются в смысловую совокупность сознания личности. Это вот отражение обладает самим по себе сознательностным характером и не основано на деятельной объективации ни поступка, ни личности, хотя образ и этого поступка, и этой личности в нем наверняка есть.