Текст книги "Сочинения. Том I. Трактат «Личность и проступки». Пьесы. Статьи о театре"

Неотъемлемость субъектности от действительности личности и поступка

Вышепроведенный анализ усиливает необходимость постановки этой проблемы, а опосредованно даже и требует этого. Речь идет о четком разграничении между субъектностью человека (ее мы тут изучали одновременно с сознанием) и субъективизмом как определенной интеллектуальной позицией, которой мы категорически хотели бы избежать.

Утверждение субъектности человека-личности имеет фундаментальное значение для понимания реализма и, в особенности, объективизма нашего исследования, ибо в действительности человек является субъектом и переживает себя как субъект. Динамическая связь (а точнее – соотнесенность) личности и поступка реализуется именно на этой почве. Без признания субъектности человека нет оснований для того, чтобы охватить эти связи всесторонне.

Решающее значение для подобного утверждения субъектности человека имеет аспект сознания. Благодаря сознанию человек переживает себя как субъект. Переживает и, следовательно, является субъектом сугубо в смысле опыта. Понимание тут возникает прямо из опыта, минуя каких-либо посредников, без умозаключения. Человек переживает и свой поступок как действие, которого он, личность, является виновником. Эта причинность, о которой мы поведем речь в следующем разделе, становится очевидной благодаря переживанию и являет нам себя в аспекте сознания.

Итак, необходимо ближе присмотреться к переживанию (и к той субъектности человека, которая составляет его собственную почву), чтобы воспринять причинность как факт целиком опытный. Понимая субъектность только метафизически и утверждая, что человек как бытие объективное представляет собой подлинного субъекта существования и действия (или suppositum), мы в значительней мере абстрагируемся от самого источника нашей наглядной доказательности, источника опыта. Целесообразнее было бы попытаться скоординировать и соединить оба этих аспекта: первый – аспект существования (человека-личности), аспект сознания (акта в смысле действия или поступка), и второй – аспект переживания.

Уяснить это нам важно не только с точки зрения методологии (о чем уже говорилось в предыдущем разделе), но и с точки зрения объективности. Мы сказали об этом выше, констатируя, что, не обрисовав по возможности полно субъектности человека, мы не сможем обрисовать во всей полноте и динамическую связь личности и поступка, ибо эта связь не только отражается в сознании, словно во внутреннем зеркале бытования и действия человека, но и по-своему благодаря этому же сознанию формируется ее окончательный, субъектный вид. А это как раз и есть вид переживания – переживания поступка и переживания движущего отношения личности к поступку, переживания той нравственной ценности, которая в этом динамическом укладе дает свои ростки.

Всё это – факты объектные, которые, однако, обладают своей объективностью, как и реальностью, исключительно только в субъектности человека. Без полного раскрытия этой субъектности невозможно ни постичь, ни всесторонне и объективно выявить во всей полноте смысл этих фактов.

Добавим, что субъективизм как научная позиция может развиваться и в условиях предельно узкого, одностороннего объективизма. Уберечь от этого может всесторонний анализ объекта во всех его аспектах.

Субъективизм и абсолютизация сознания

В данном случае субъективизм подразумевал бы полнейший отрыв переживания от поступка и сведение к самому содержанию сознания тех нравственных ценностей, которые, образно говоря, пустили ростки и в поступках, и в личности (посредством их причинной зависимости от нее). То, о чем мы сейчас говорим, выше уже было названо абсолютизацией аспекта. Эта интеллектуальная процедура (или редукция), связанная с подобной абсолютизацией опытного аспекта, знаменует именно ту философскую позицию, какую представляет субъективизм, а в последующей перспективе – и идеализм.

Данный аспект, несомненно, и является тем сознанием, которое при наличии субъективистски мыслительной позиции подлежит абсолютизации, а тем самым, следовательно, и перестает быть аспектом. До тех пор пока сознание понимается как аспект (что мы и пытались показать в этом разделе), оно лишь служит полнейшему уяснению субъектности человека (особенно – в его внутренней связи с собственным поступком). Зато как только сознание перестает восприниматься аспектно, оно перестает также пониматься как субъектность человека и его поступка и само становится заменителем субъекта.

Субъективизм трактует сознание как совокупный и исключительный субъект – субъект переживаний и ценностей (если речь идет о сфере нравственных переживаний). Но, к сожалению, и те переживания, и в равной мере те же ценности при таком подходе, при такой философской позиции перестают быть чем-то реальным, оставаясь лишь содержанием сознания: esse – percipi²⁴. Наконец, и само сознание при этом должно утратить всякую реальность, оставаясь всего лишь представляемым субъектом сущности. Субъективизм всегда ведет к идеализму.

Можно даже сказать, что сам путь пролегает через чисто сознательностный характер актов сознания. В свое время мы уже отмечали, что и акты, и то сознание, которое целиком в них заключено, сами по себе вроде бы нейтральны по отношению к реальному объекту и даже к собственному «я» как реальному объекту. Они ничего не объективируют, но только отражают. Все, что в них есть, – только содержание, а своей объективностью и реальностью они обязаны самосознанию.

Граница между объективизмом и реализмом в концепции человека (в нашем случае речь идет о совокупности «личность—поступок»), таким образом, пролегает в признании самосознания. Сознание, интегрированное самосознанием, помимо своего сознательностного характера сохраняет еще и объектное значение, а вместе с тем занимает и объектную позицию в субъектной структуре человека. В этом смысле и в этой позиции оно является только ключом к субъектности человека, но зато не является основой для субъективизма. Сознание является ключом к субъектности человека благодаря тому, что обусловливает переживание, в котором человеческое «я» непосредственно (опытно) обнаруживает себя как субъекта.

На подходе к анализу человеческой причинности

Представляется, что теперь, когда все это мы уже прояснили, можно, оставив в стороне аспект сознания, перейти к рассмотрению причинности. Впрочем, это не помешает нам и в дальнейшем пользоваться уже полученными результатами, которые могут нам помочь в предстоящем исследовании динамизма, присущего человеческой личности. Этот динамизм (в частности причинность как существенный момент динамического результата поступка личности) не только реализует себя в поле сознания, но и сознанием же проникает в глубь личности (как это мы постарались показать в данном разделе). Своего рода исключение аспекта сознания (как бы вынесение его за скобки) привело к тому, что еще очевидней стало наличие в поступке личности, как и та его специфическая функция, какую выполняет сознание, формируя своеобразную субъектность личности, в которой силой причинности проявляется поступок.

Причинность имеет иную специфику. Очевидно, однако, что специфику человеческой причинности нельзя понять в отрыве от сознания. Каждое из них по-своему определяет личность и поступок.

Отношение динамизма к сознанию. Предварительные замечания

Мы оставляем аспект сознания, чтобы с еще большим пониманием его функций приступить к анализу факта «человек действует». Прежде всего этот факт дан нам в переживании «я действую». Благодаря переживанию мы отчасти проникаем в глубь этого факта. В переживании также заключен и опыт – во всей его полноте, – на основе которого факт «человек действует» формируется путем аналогий и обобщений, ибо «я» – это человек, а каждый человек является и каким-то «я»: вторым, третьим и т.д. Отсюда, если «ты действуешь», «он действует», «кто-то действует», – это действие можно осмыслять и интерпретировать также и на основе опыта, содержащегося в «я действую». Переживание действия является субъективным в том смысле, что оно ограничивает нас в пределах конкретной субъективности действующего человеческого «я», но не заслоняет той интерсубъективности, которая необходима для осмысления и интерпретации человеческого действия.

Объективация факта «человек действует» требует и объектного понимания, в соответствии с цельным динамизмом²⁵ человека. Ибо сам этот опытный факт предстает не в отрыве от всего динамизма человека, но на фоне всего динамизма человека – в тесной, органичной связи с ним. Речь идет о том совокупном динамизме, который дан нам в совокупном опыте человека. Однако не всё, что этот опыт составляет, находит свое отражение в сознании. Так, например, почти весь вегетативный динамизм, свойственный человеческому телу, в сознании не отражается. Кроме того, не все те факты, из которых складывается совокупный динамизм человека, переживаются посредством их осознанно. У нас уже была возможность мельком затронуть несоизмеримость, которая существует между всей совокупностью жизни в человеке и сферой или пределами его переживаний. То, чего мы по этому поводу коснулись слегка и поверхностно, в дальнейшем будет еще нами расширено и дополнено. В любом случае, если мы хотим правильно сформулировать понятие динамизма, свойственного человеку, мы обязаны исходить и из самого аспекта сознания, и из области переживаний, а это, вероятно, продиктовано требованиями именно изучения опыта. Далеко не случайно во вводном разделе мы разграничили совокупный опыт человека и его отдельные аспекты, причем уже тогда внутренний аспект был описан как особо связанный с сознанием.

И все-таки свойственный человеку динамизм главное свое отражение находит в сознании, благодаря чему человек осознает этот динамизм в его основных направлениях, сопрягаемых и с их переживанием. Однако действие человек переживает как нечто, принципиально отличное от «делания», то есть от того, что в человеке только лишь «делается» и чего он сам как человек по собственному побуждению не совершает, не делает.

Это переживание, как и разграничение в поле переживаний двух объективно различных структур, а именно: «человек действует» и «(нечто) делается в человеке» – свидетельствует, с одной стороны, о смежных областях сознания и бытия человека. С другой же стороны, это разграничение переживаний придает каждой из этих структур такую интериоризацию и субъективацию, которыми мы вообще обязаны сознанию. Однако на данном этапе нас интересуют не сами переживания, но именно структуры, объективное разграничение которых опирается на совокупный опыт человека, а не только на само свидетельство сознания. Внутренний опыт – если речь идет обо всем том, что в человеке делается и что происходит внутри человеческого организма и относится ко всему физическому бытию человека, – здесь недостаточен, и мы должны постоянно выходить за пределы спонтанных и мгновенных свидетельств самого сознания, как и связанных с ним переживаний, должны постоянно дополнять их каким-то еще иным путем, чтобы добиться в этой области по возможности полного познания человека.

Разграничение понятий «человек действует» и «нечто делается в человеке» как опытная основа категорий agere – рай

Две объективные структуры – «человек действует» и «(нечто) делается в человеке» – обозначают два главных направления свойственного человеку динамизма. Эти направления друг другу противоположны, поскольку в одном из них раскрывается (и одновременно осуществляется) активность, или деятельность человека, а в другом – определенная его пассивность, или страдательность.

В каждом из этих элементарных направлений свойственного человеку динамизма феномен (или смысл) наглядной доказательности соответствует конкретной структуре, и, наоборот, каждая из этих структур проявляет себя в качестве феномена. В них проявляет себя активность и пассивность, agere и pati, как constitutivum[30]30
  Определяющее (лат.).


[Закрыть] этих структур и объективной основы для их различения.

Agere, содержащееся в структуре «человек действует», чем-то отличается от pati в структуре «(нечто) делается в человеке», чем-то ему противостоит. В этом противопоставлении участвует вся структура целиком – и та, и другая. Известно, что в метафизике Аристотеля agere и pati являют собой две отдельные категории. Представляется, что опыт человеческого действия и делания в человеке способствует обособлению этих категорий²⁶ (25).

Аналогично тому как в метафизике эти две категории agere и pati не только противостоят друг другу, но и взаимообусловливаются и взимообъясняются, это происходит и в человеке. Любой из нас может провести в себе нечто вроде разграничительной линии, отделяющей действие от делания (при этом одно не только отличается от другого, но и объясняется другим). Это очень важно как для понимания структуры «человек действует», так и в дальнейшем – для фундаментальной, по возможности, ее интерпретации.

Можно заметить, что между действием человека и всем тем, что в человеке делается, существует не одно лишь противопоставление, но и очевидная соотнесенность и даже определенная равнозначность обоих фактов, или структур. А следовательно, и в том случае, когда мы утверждаем действие, говоря, что «человек действует», и в том случае, когда утверждаем делание, говоря, что «(нечто) делается в человеке», – то есть и в том, и в другом случаях человек выступает в качестве динамического субъекта. И действие, и то, что в человеке делается (и то и другое по-своему) проявляет и осуществляет динамизм, свойственный человеку. И у той, и у другой структуры исток общий – человек; если, с другой стороны, мы говорим об agere и pati как о двух разных направлениях того же динамизма, то в то же время мы можем утверждать, что направление «изнутри» у них общее, являясь в итоге сущностью всякого динамизма. Agere и pati различают этот динамизм, но не лишают его единства следования из того же самого динамического субъекта. Однако это нисколько не упраздняет факта, что agere-поступок отличается от тех других динамических проявлений субъекта «человек», которые мы объединяем в категорию pati.

Стоит, пожалуй, обратить внимание еще и на два разных вида пассивности, которые мы выражаем с помощью словосочетаний: «(нечто) делается в человеке» и «(нечто) делается с человеком». В разговорной речи оба эти словосочетания часто подменяются, и потому, произнося «нечто делается с человеком», мы нередко имеем в виду, что нечто делается в нем. Но, строго говоря, словосочетание «делается с человеком» соотносится лишь с внешней стороной данного факта. Это совершенно особый вид пассивности. Человек не является тогда динамическим субъектом делания, источник которого в нем самом, но, скорее, является объектом, с которым некий иной субъект или другая сила нечто делает, меж тем как он это только испытывает. Испытание уже само по себе говорит о пассивности субъекта «человек» и не говорит (по крайней мере, не говорит впрямую) о внутреннем динамизме этого субъекта, о том особом динамизме, на который указывает словосочетание «(нечто) делается с человеком».

Сопряжение potentia—actus как понятийный эквивалент динамизма

Свойственный человеку динамизм в традиционной концепции личности и поступка понимается по аналогии с динамизмом любого бытия. Динамизм бытия изучает традиционная метафизика; ей также (а в особенности, ее великому создателю Аристотелю) мы обязаны той концепцией, которая динамический характер бытия выражает языком философских понятий. Она не сводится лишь к одному понятию actus, но является мыслительной парой понятий potentia—actus, сопряженной между собой в одно целое. Сопряжение для этих понятий столь органично, что, используя одно из них, мы через это указываем и на другое. Ибо это другое понятие всегда содержит в себе и тот соотнесенный смысл, без уяснения которого невозможно понять первое и vice versa.

Таким образом, actus не может быть осмыслен без potentia, a potentia – без actus²⁷. Если речь идет о самих терминах, то в определенном смысле они на польский язык непереводимы (особенно термин actus). Термину potentia могло бы быть эквивалентно существительное «возможность» [mozność]. Возможность означает то, что уже вроде бы есть, но в то же время еще и не существует, находится в стадии становления, словно бы в чьем-то распоряжении, уже и в готовом даже виде, но еще не в действительности, без завершенности. Actus (представленный в польских философских учебниках как «акт») – это то же, что и осуществление возможности, ее свершение.

Как видно, значение обоих понятий строго коррелятивно и касается не только каждого из них в отдельности, но и в их сопряжении. Это сопряжение указывает не только на два различных и вместе с тем тесно соприкасающихся между собой состояния бытия, но и на их взаимопереходность. Именно эта взаимопереходность объективирует структуру всякого динамизма, который есть в бытии как таковом (а оно и является особым объектом метафизики) и одновременно – в каждом бытии, в любом бытии безотносительно к той сфере человеческих знаний, которые его специально изучают. Можно сказать, что здесь метафизика оказывается для мысли той самой благодатной почвой, в которой укоренены все науки. Мы и сегодня не знаем другой такой концепции и другого такого языка, которые способны были бы передать динамическую суть изменений (всех тех изменений, что происходят в каком-либо бытии), кроме этой единственной концепции и этого единственного языка, которым наделила нас философия potentia—actus. На основе этой концепции и с помощью этого языка может быть адекватно понят всякий динамизм, возникающий в каком-либо бытии. Их следует использовать, определяя динамизм, свойственный человеку.

Концепция actus (именно так мы можем назвать ее сокращенно, учитывая содержащуюся в ней коррелятивность) имеет прежде всего экзистенциальное значение. Не только оба существенно важных для данной концепции термина («возможность» и «акт») указывают на два разных состояния бытия, которым соответствуют и два разных типа существования (= existentia), но и сам переход от возможности к акту (или так называемая актуализация, которая является переходом в порядке существования) указывает на определенное fieri (или становление), однако не в безотносительном значении (ибо таковым является лишь fieri – возникновение из ничего), а в значении вполне конкретном, то есть на основе уже существующего бытия, в пределах его внутренней структуры.

Динамизм бытия неразрывно соединен с самим его существованием, в то же время он является основой и источником всех тех структур, которые мы можем в нем обнаружить. Каждая актуализация содержит в себе как возможность, так и actus (ее реального совершения), но содержит в себе их не как две сущности, а как два взаимосоотносимых вида существования. Актуализация всегда подразумевает наличие следующей системы существования: то, что существует в возможности через то, что оно существует в возможности, может начать существовать in actu, а также то, что уже in actu начало существовать – благодаря возможности, в которой существовало прежде. В актуализации возможность и actus – два момента или две фазы конкретного существования, сплоченного в динамическое единство. При этом actus не означает лишь свершившейся возможности, но означает и сам переход к данному состоянию, само совершение. Здесь, разумеется, требуется фактор, благодаря которому этот переход произойдет или совершится, но пока мы эту проблему оставляем.

Многозначность понятия actus в его отношении к дифференцированным опытам «делать» и «делаться»

Относя концепцию actus к тому динамизму, который присущ человеку и который является живой сердцевиной динамического сопряжения поступка и личности, мы на данном этапе наших рассуждений можем утверждать, что эта концепция соответствует обеим главным формам динамизма человека, известным по опыту, но еще в большей степени – по переживанию.

В равной мере обе структуры – «человек действует» и «(нечто) делается в человеке» – представляют собой конкретизацию свойственного человеку динамизма. Их определенное равенство основано на том, что и в той, и в другой человек выступает как динамический субъект. Это – равенство с точки зрения самой динамичности человека. С этой точки зрения по аналогии с бытием можно понимать действие человека, как и то, что в нем делается как исполнение определенной возможности. В равной мере и то, и другое является актуализацией, динамическим единством возможности и акта. Общий динамизм человека дает нам право так думать. Дает нам также право искать и определять те возможности, которые заключены в человеке у истоков его разнородных действий и деланий (если, конечно, можно в субстантивированной форме выразить это «делается»).

То различие, которое есть между действием человека и деланием «в человеке» и которое сродни agere—pati (различию между динамической активностью и определенной динамической пассивностью), не закрывает и не нивелирует динамизм человека, заключенный как в том, так и в другом виде. Не закрывает – в смысле феноменологического опыта, не нивелирует же – в смысле потребности в реалистической интерпретации. Концепция actus объясняет динамизм человека в самых его основах. В этом значении слово actus (а слово это, не следует забывать, относится к строго определенному философскому языку) адекватно передает динамическую суть обеих структур: как структуры «человек действует», так и структуры «(нечто) делается в человеке». Речь о том, насколько полно в обеих структурах выражается специфика поступка. Уточним, чтобы правильней поставить проблему, каким образом слово actus, передавая как динамизм всякого бытия, так и всякий динамизм человека (в равной степени как agere, так и pati), способно во всей полноте передать и специфику поступка.