Текст книги "Закон постоянного невезения [Невезуха]"

41

– В высшей степени неприятное и сложное дело, – заявила бабушка на следующий день после демонстрации. – Я размышляю о нем со вчерашнего дня, и у меня уже более или менее складывается картина событий. Я не отличаюсь склерозом и ещё не утратила зрения и слуха, поэтому хотела бы узнать, по какой такой причине два человека, внешне друг другу чужие, щадят какого-то там Мариуша с необычной фамилией.

Как моя внучка, так и вы… – она сделала жест в сторону Лукаша, избегая его взглядом, – оба вы обвиняете его с явной неохотой. А по моему мнению, он – ключевая фигура. Так в чем же там дело с фотографиями и механизмами? И что у него общего с преступлением, совершенным против бывшего сожителя Изы?

– Ну, – жадно подхватила тётка Иза. – Что?

– Ничего, – сердито буркнула я.

– Очень многое, – сказал Лукаш, который снова присутствовал, так как его заказали для поездки, которая почему-то никак не могла осуществиться. – Вероятнее всего, он и есть убийца, у которого имеются гигантские смягчающие обстоятельства. Убийство в состоянии аффекта. Мы так считаем, но мы можем ошибаться, поэтому предпочитаем не подсовывать властям своих идей. Отсюда и сдержанность, тем более что рядом имеются в наличии лица, в значительно большей мере заслуживающие осуждения.

С Изой же все это ни имеет ничего общего.

– С Изой! – фыркнула тётка Иза. – Подумать только, какие темпы!..

– Я, моя милая, несколько постарше тебя, – заметила ей бабушка ужасающе ледяным тоном. – И тем не менее вижу, как меняются нравы. Пан Дарко и моя внучка примерно одного возраста, наверняка они могли бы даже вместе в школу ходить. В Кракове…

– В Кракове они подружились, – с готовностью подхватил дядя Филипп.

– Это и вправду теперь так называется – подружились? – язвительно удивилась тётка Иза.

– Ну все в порядке, – сказала я Лукашу. – Сам видишь…

– Ничто не в порядке и не будет в порядке, пока сохранится хотя бы тень подозрения как на тебе, так и на этом молодом человеке, – невозмутимо продолжала бабушка. – Я должна знать с полной уверенностью, кто был убийцей и какие у вас с ним связи. Возможно, нам придётся принять участие в рассмотрении дела в суде…

Что было дальше, я уже не слышала, так как мне стало нехорошо. Боже милостивый! Даже если они немедленно закроют следствие, суд состоится по меньшей мере через полгода, и то это были бы рекордные темпы. Да и не известно ещё, как долго он продолжится! И все это время все они будут сидеть у меня на шее?! А куда, разрази их гром, я засуну собственных детей!?.

Я совершенно окаменела от ужаса и начала даже задумываться, не сбежать ли мне попросту куда попало вместе с детьми, поставив крест на этом поганом наследстве. Вроде бы и можно, но куда? Я же не сменю им школу, не брошу свою работу, иначе на что мы будем жить, и не продам квартиры с семейством внутри! Господи, спаси и помилуй!!!

К счастью, глухота моя прошла, и я успела услышать слова дяди Филиппа. Лошади. Что-то о лошадях. А, они не могут оставить своих лошадей на столь долгое время. Разумеется, кто-то должен будет за всем этим следить, разве что они получат официальное заявление властей. Дай им Бог здоровья, этим лошадкам!

– А на судебное разбирательство всегда можно приехать, – с готовностью подсунул идею дядя Игнатий.

Мне все ещё было нехорошо, но слух мой перестал барахлить. Они рассматривали вопрос о следующем приезде. Лукаш и Рысек, который как раз пришёл за супным термосом, совместными усилиями очень старательно разъясняли им, что наши органы правопорядка страшно не любят скоропалительных действий, следствие столкнётся с ужасающими трудностями, так как к делу имеют отношение самые разные важные персоны, из фотографий следует, что менты уже знают все, что им требуется, но доказательств у них – кот наплакал…

– Я не уеду отсюда, пока не приму окончательного решения, – упёрлась бабушка.

– Ну конечно, и так уже понятно, что свояк свояка видит издалека, – с ядовитым видом прошипела тётка Иза, переводя полный злости взгляд с меня на Лукаша. – Какие уж тут могут быть сомнения!

– А ты считаешь, что их не арестовали только для отвода глаз? – с издёвкой ответила тётка Ольга.

– Ну что же… В общем-то… – заикался дядя Филипп. – Недосказанность… Я бы все сказал!

От отчаяния в меня вселилось вдохновенье, и я сама приняла окончательное решение. Ведь у Лукаша имелся номер сотового телефона майора…

Сколько усилий стоило мне украдкой раздобыть у него этот номер, никакими словами не опишешь.

Кого-то из нас постоянно дёргали, если не его, то меня, ведь мы оба просто притягивали всеобщее внимание, будучи преступным сообществом. За нами нужно было следить, я даже задумывалась, позволят ли они вообще Лукашу уйти домой, наверняка нет, велят ему спать со мной и будут подслушивать под дверью. Мы с ним не могли и словом обменяться!

В результате я воспользовалась Рысеком, который, правда, тоже оказался на подозрении, но в меньшей степени. Он имел право уходить. Сделав вид, что я пошла закрывать за ним дверь, я объяснила ему, что нужно сделать, Рысек вернулся, закрывать за ним дверь пошёл Лукаш, Рысек снова вернулся, я пошла закрывать за ним дверь, весь мир был переполнен исключительно закрыванием дверей. В последний раз Рысеку уже не нужно было возвращаться, зато я осталась с мобильником на лестнице, хотя, по правде говоря, имело смысл скорее закрыться с ним в ванной. Но я уже была не в состоянии заботиться о смысле.

– Пан майор! – со стоном произнесла я. – Помилосердствуйте!!.

42

Они пришли с неофициальным визитом вдвоём – майор Бежан и поручик Гурский. По такому случаю сестра Рысека зажарила пять уток, так как больше у неё в духовке не поместилось. Точнее говоря, она пожарила восемь, но трех, в соответствии с договором, оставила для собственной семьи. Испекла также шарлотку, а закуски в виде салата из креветок, заливной свинины и печени по-еврейски Лукаш принёс из знакомого кабака.

– Обещаете ли вы вернуться в Австралию, не обсуждая ни с кем в Польше тему этого убийства? – очень вежливо спросил майор в самом начале разговора.

Эти слова прозвучали в моих ушах, словно ангельское пение.

– Можете быть абсолютно уверены, пан майор, что мы умеем хранить секреты, – с большим достоинством ответила за всех бабушка. – Нас не интересуют какие-то преступные личности, нас заботит исключительно нравственность моей внучки.

– Двоюродной, – не ведомо зачем с нажимом уточнил дядя Игнатий.

Майору же было начихать на то, двоюродная я или нет.

– Тогда заранее оговорюсь, что некоторых фамилий я не смогу назвать, однако детали, скажем так, технического характера – это пожалуйста. Итак, у нас есть очевидец, который видел тех, кто находился на месте преступления, и опознал этих людей по фотографиям и живьём.

– И он не боялся? – удивился дядя Филипп.

– Невероятно боялся. По этой причине все было осуществлено цивилизованным путём, через одностороннее стекло. Из этих двух лиц одно было там раньше, второе – позже, первое лицо, судя по времени, успело только совершить убийство, вытереть орудие убийства и убрать со стола, заметая следы своего там пребывания. Второй же человек находился на месте преступления почти полчаса и за это время обыскал документы покойника. Он также провёл телефонный разговор, из которого следовало, что он застал дом открытым…

– А этот второй человек не мог его тоже убить? – жадно заинтересовалась тётка Ольга, начитавшись детективных романов.

– Пожалуй, нет. Дело в том, что оружие было взято из кабинета убитого. А этого второго человека он ни в коем случае не впустил бы в кабинет и не дал бы ему в руки оружия.

– А первому?

– Учитывая, что этого человека покойник принимал с напитками, это должен был быть кто-то из друзей и доверенных лиц…

– Ну хорошо, и как же вы установили, кем были эти двое? – нетерпеливо спросила тётка Иза. – По порядку, пожалуйста.

– И с деталями, – подчеркнула бабушка.

Майор как раз добрался до печени по-еврейски, которая оказалась ему явно по вкусу. Он взглянул на поручика.

– Общими данными об убитом мы располагали с самого начала, – продолжил рассказ подчинённый, сменив начальника. – Людей, которые охотно отправили бы его на тот свет, было великое множество, к тому же его верная домохозяйка бросила подозрение на пани Изу Брант…

– Зачем? – холодно перебила его бабушка.

– Поскольку она её ненавидела. И боялась, что связь между ней и убитым возобновится.

– Откуда это известно?

– От неё самой, а также от её подруги, которая была допрошена несколько позже. К тому же пани Брант была в том районе как раз в то самое время, когда было совершено преступление. Она там проезжала по пути на море.

– Это нам уже известно. Прошу продолжать.

– Пан Дарко также находился в этой местности, и даже ближе, вместе со своим пассажиром, личность которого он вначале пытался скрыть…

– Могли бы и не напоминать, а? – с упрёком проворчал Лукаш.

Майор оторвался от печёнки.

– А если бы он вам не подложил бомбу, вы бы сказали правду?

– Не думаю… Хотя нет, без шуток, у всего есть свои пределы. Не люблю мокрых дел – если бы выяснилось, что кого-то пристукнули, то, наверное, я бы не стал их укрывать. Никакого соучастия, мне это не нужно. Разве что несколько позже, в крайнем случае.

– Вот видите…

– Вы же хотели рассказать все по порядку, – деликатно напомнил дядя Филипп.

Поручик сдержался и не положил себе ещё одну порцию креветок.

– Самым ценным источником информации была для нас уже упомянутая мною домохозяйка. Среда, в которой. Впрочем, нужно ли вдаваться в детали системы, действовавшей при минувшем общественном строе? На эту тему можно было бы говорить до утра, а то и ещё дольше!

Родня переглянулась. Без сомнения, они располагали более широкими знаниями о тех неземных радостях, какими было осчастливлено в те годы наше общество, чем даже мы, жившие в этой стране. Если, разумеется, это представляло для них интерес. Так что едва ли они нуждались в каких-то деталях.

– Нет, – снова приняла за всех решение бабушка. – Мы в курсе этого. И она участвовала в этой… системе? Я так понимаю, что и покойник тоже?..

О, дьявольщина!.. Её взгляд готов был смести меня с поверхности Земли. Это же надо, якшаться с подобными людьми!..

– Он не был членом партии! – протестующе выкрикнула я.

– Был, – сухо сказал майор.

Меня чуть удар не хватил.

– Как это был? Он же утверждал, что нет!

– А ты ещё не заметила, что он тебя дурачил, как хотел? – расстроился вдруг Лукаш. – Одну половину ты видишь, а вторая половина, по-твоему, что – другой человек?

– Дядя его был, – слабым голосом и чуть ли не безнадёжно произнесла я. – Ну что ж, ничего не поделаешь, действительно, я позволила себя обманывать. Мне очень жаль.

– Каждому было бы жаль, – доброжелательно успокоил меня дядя Игнатий.

– Может быть, мы все-таки вернёмся к предмету разговора? – холодно осведомилась тётка Иза. – Так что с этой верной партийной домохозяйкой?

– Найденные у неё материалы позволили нам сузить круг подозреваемых…

– Постойте, постойте! – запротестовала тётка Ольга. – Но что она сказала?

– Не так уж и много она успела сказать, – включился майор, дав поручику возможность приняться за креветки, – поскольку была убита на кладбище…

– И её там сразу же похоронили? – неожиданно заинтересовался дядя Игнатий.

– Как убита? – пыталась одновременно выяснить тётка Иза.

– Ударом в голову пестиком для картошки.

– Ооооо!.. Раз пестиком, то это явно была женщина?..

В голосе тётки Изы и взгляде на меня прямо-таки заискрилась надежда, однако майор тут же остудил её.

– О пани Брант не может быть и речи, поскольку в момент убийства она сидела здесь, в этом доме, и я лично с нею беседовал. Несмотря на видимость, убийца был мужчиной.

Тётка с новой искрой в глазах воззрилась на Лукаша. Но майор был безжалостен.

– Пан Дарко также не входит в расчёт, поскольку получасом раньше был замечен дорожной полицией в районе Млавы. Никто не в состоянии проехать от Млавы на Повонзсковское кладбище за сорок пять минут.

– Ну если постараться, – пробормотал Лукаш себе под нос.

– А сколько вы выжимаете? – вдруг заинтересовался поручик.

– На немецких автострадах – до двухсот сорока.

– Понятно. Но от Млавы нет немецкой автострады. Да и дорожная полиция должна была бы, пожалуй, совсем исчезнуть…

– Тогда кто же её убил, если не они? – Тётка Ольга потеряла терпение.

– Во всяком случае, не моя внучка, – с достоинством проговорила бабушка.

Оправданная в случае с Михалиной Колек, я решила подавать уток. Отчёт несколько утратил интенсивность и был возобновлён с прежней энергией лишь перед лицом обнажившихся скелетов.

– От Михалины Колек мы потребовали конкретных сведений, – продолжал майор с ангельским терпением. – Она же об этом требовании сообщила человеку, которому грозила серьёзная опасность, а тот передал информацию следующему. Этот последующий вызвал её па кладбище и там убил. Его опознала работница кладбища, что не является окончательным доказательством, а может служить только косвенным, но его усиливает тот факт, что тот же человек пытался убить и пана Дарко.

– Пус… – вырвалось у меня с радостным энтузиазмом.

– Держи себя в руках! – потребовал Лукаш.

– Пожалуйста, без фамилий, – с нажимом напомнил майор.

– Но почему? – с ещё большим нажимом спросила бабушка.

– Что почему? Почему без фамилий?

– Нет. Почему он пытался его убить?

– Потому что пан Дарко возил его в Лесную Тишину, а потом был свидетелем встречи с очередным.., как бы это сказать…

– Злоумышленником! – восторженно подсказала тётка Ольга.

– Можно и так назвать. Частные контакты между собой они, в общем-то, скрывали, и свидетель оказался лишним. Однако я могу доставить вам удовольствие, – обратился он вдруг ко мне. – Покойник запирал кабинет, ключ был только один, редко случается, чтобы преступник не совершил никакой ошибки, ну и этот ключ нашёлся. В кармане второго гостя и одновременно – второго преступника.

– Аххххх!.. – сказала я, вложив в этот звук множество разных чувств.

– Таким образом, произошли два убийства, – констатировала бабушка. – Одно из них, как я понимаю, второе по порядку, не касается ни моей внучки, ни её жениха…

О, холера!

– ., но вот первое было совершено кем-то, о ком здесь уже говорилось. Так ли это и каким путём это было установлено?

– Установлено методом постепенного исключения. А точнее потому, что убийца уже сознался.

– Не может быть! – удивился дядя Игнатий. – Так просто – сознался, и все?

– Вот именно, сознался, и все.

– Жаль мне этого парня, – гневно заявил Лукаш. – Я все ещё надеялся, что это Бешеный, Кая, Зигмунт…

– Без фамилий!

– А разве я хоть одну назвал?

– Ладно, есть ведь и смягчающие обстоятельства…

Тётка Иза не могла этого больше вынести.

– А интересно, откуда же такие знакомства в преступных кругах? Как моя племянница, так и её… жених.., в прекрасных со всеми с ними отношениях…

– Скорее уж наоборот, – обиделся Лукаш. – Вы же сами были свидетелем враждебного к нам отношения! К тому же два раза!

– Но откуда тогда вы их так хорошо знаете?

– Такова жизнь, милостивая пани, такова жизнь.

Тут я вдруг разозлилась.

– А вы, тётя, не вцепились бы когтями в того, кто развалил коневодство по всей стране?! Вы бы его не знали?! Вы бы позабыли его лицо?!

– И кто же это такой? – внезапно очнулся дядя Филипп.

– Убийца Михалины! И несостоявшийся убийца Лукаша!.. А эта краеугольная каменка – с ней-то что будет? – напустилась я на не ожидавшего такого нападения майора. – Этот бампер, эта несущая стена, эта несокрушимая скала, пани Домаградская!!.

– Без фамилий!!!

– Что значит краеугольная каменка? – жадно заинтересовался дядя Игнатий.

Я несколько пришла в себя.

– Женский род от краеугольного камня! Я очень извиняюсь, пан майор, но что с ней?! Посадят её наконец?!

– Думаю, вам следовало бы оставить иллюзии…

Дядя Филипп очень громко расспрашивал, каким образом вышеназванная особа связана с коневодством, тётка Ольга настойчиво требовала сведений о том, была ли она сообщницей преступника или только его любовницей, тётка Иза выдвинула предположение, что речь тут идёт о ревности одной женщины к другой, Лукаш пытался стереть с лица земли женское естество пани Домаградской, дядя Игнатий начал в деталях анализировать разницу между стеной, бампером и камнем…

– Прошу всех немедленно успокоиться! – потребовала бабушка, как всегда заглушив всех. – Слово имеет пан майор. Где кофе и десерт?

Это прозвучало так, что сам майор чуть не сорвался с места и не помчался за кофе и десертом, поручик заметно вздрогнул, а семейство замолчало, как ножом отрезало. Я вздрогнула не меньше, вскочила с места, и все красное вино из моего бокала вылилось на дядю Филиппа.

Нет, это уж действительно слишком!

Давая себе нерушимые клятвы, что в течение ближайшего года у меня вообще не будет никаких гостей, а из напитков я не прикоснусь ни к чему, кроме минеральной воды, я ожесточённо посыпала дядю солью. Соль у меня уже кончалась, если бы я знала, что так случится, купила бы про запас с полтонны.

Ладно, ничего, может, ещё найдётся у сестры Рысека…

Лукаш помог мне справиться с катаклизмом. Я уже была готова влюбиться в него насмерть и даже выйти за него замуж, хотя это-то было бы уже полным идиотизмом. Господи боже, может быть, с их отъездом это кошмарное невезение прекратится!? Ведь до сих пор я не проливала вина ни на кого из своих гостей!

Бабушка с каменным спокойствием дождалась момента, когда требуемые продукты оказались наконец на столе. Единственным неудобством стала мелочь, а именно то, что соль с рукавов дядя Филиппа сыпалась в шарлотку и, возможно, в его кофе. Но он ничего не говорил и старался стряхивать её куда-нибудь рядом.

– Итак, подводя итоги, – неуверенно начал он.

– Нет, – перебила его бабушка. – Ещё одно.

Почему тот человек, имя которого я помню – Мариуш, а фамилию, к счастью, позабыла, почему он убил сожителя моей внучки?

– Потому что тот безжалостно мучил и эксплуатировал его, – неожиданно жёстко ответил майор. – В мои обязанности входит найти убийцу и передать его прокуратуре. В данном случае я делаю это с большой неохотой. И со всей ответственностью заявляю, что внучка глубокоуважаемой пани, которая в начальной стадии знакомства позволяла своему сожителю обманывать себя, проявила необычайное благоразумие и сдержанность, полюбовно расставшись с ним без кровавых разборок. Убийца, к сожалению, не дорос до такого уровня.

Сдержанность и благоразумие, конечно! Ну что же, он – порядочный человек, он ведь знал, зачем пришёл сюда. Ну и ещё утки… И вино я вылила не на него, а на дядю Филиппа…

– Таким образом, никакие подозрения её не отягчают?

– Абсолютно никакие. Напротив. Она оказала нам большую помощь.

Бабушка некоторое время раздумывала, после чего приняла решение.

– В таком случае прошу достать из холодильника шампанское. Игнатий…

О такой мелочи, как то, что дядя Игнатий, энергично открывая шампанское, разбил мне висящее на стене под потолком бра, можно вообще не упоминать…

43

Они улетели. Боже милостивый… Вглядываясь диким взором в стартующий самолёт" я судорожно сжимала руку Лукаша. Нет, он не раздумал, ушёл в небо. Самолёт, а не Лукаш.

И тогда я вспомнила о своей половой тряпке, первом доказательстве кровавых деяний. Они, видимо, уже определили, что это моя кровь, а не Доминика, к тому же я перестала быть под подозрением, кроме того, за эти шесть недель ноготь у меня отрос, и я могла уже снять с пальца пластырь… Может, я могла бы и тряпку получить обратно, вроде бы мелочь, особенно по сравнению с наследством, которое в конечном итоге все-таки было мне выделено, но тряпок у меня было ужасно мало, а это, что ни говори, весьма полезная вещь в домашнем хозяйстве, и мне пришлось бы теперь бегать за тряпками, а уж эта вообще была, можно сказать, вещь историческая. И, может быть, они отдадут мне её уже постиранной?..

Я позвонила майору.

Он очень быстро понял, о чем идёт речь, и явно смутился.

– Ну да, конечно, но видите ли… Группа крови была установлена сразу же, и ясно было, что она не имеет отношения к делу… Что это никакое не доказательство. Вполне возможно, что этому предмету не было уделено достаточно внимания, это случается, хотя и редко. Ну, короче говоря, наша уборщица её по ошибке выбросила. Приношу вам самые глубокие извинения, но вы её, видимо, обратно не получите.

Вот так. Если уж не везёт, так не везёт…