Текст книги "Основы истории философии. Том третий – Новое время"

5 Труд Ж. Б. Р. Робине (1735 – 24 января 1820) «О природе» занимает совершенно особое место среди характеризуемых здесь сочинений. Первые четыре части, заполняющие первый том, были опубликованы в Амстердаме в 1761 году и не только неоднократно переиздавались во Франции, но и пользовались таким спросом, что уже в 1763 году потребовалось второе издание. Оно было дополнено пятой частью (второй том), которая по объему превосходила первые четыре и содержала критику концепции Бога. Третий и четвертый тома были опубликованы к 1768 году. Первая часть противопоставляет оптимизм и пессимизм, определяя закон равновесия, в силу которого падение и подъем равны при колебании маятника, как общий закон мира, так что в целом, как и в отдельном человеке, наряду с добром существует эквивалент зла, умирание соответствует рождению, медленное созревание соответствует медленной смерти и т. д., и поэтому, если бы Бог не хотел сделать что-то абсурдное, что невозможно, мир с меньшим злом был бы невозможен. Красота и гармония мира заключаются в этом балансе между истиной и заблуждением и т. д. Однако с ним вполне совместима последовательность уровней существ; более совершенным является тот, в котором оба фактора проявляются в более высокой степени. В то же время всегда подчеркивается, что в природе постоянны не индивиды, а виды. Во второй части мы переходим к унифицированному поколению животных, в котором обнаруживается большое сходство с органическими молекулами Бюффона. В семенных животных, открытых Левенгуком, Робинэ уже видит композиции первобытных зародышей, одушевленных атомов, которые сами по себе уже имеют природу состоящих из них существ. Различие между полами, которое проявляется уже у простых зародышей, является средством для возникновения этой композиции. Не только животные и растения, но и металлы производятся, как и звезды, растут, уменьшаются и так далее. На этом исследование несколько резко обрывается и в третьей части переходит к моральному инстинкту. Хатчесон превозносится как тот, кто впервые основал мораль на чувстве, Юм – как тот, кто более точно определил, что соответствует этому чувству. Оба они, однако, забыли, что нет чувства без органа и что поэтому мы должны, как для цветов и звуков, так и для нравственной красоты и уродства, предполагать особые мозговые печени, которые, вероятно, более тесно связаны с высшими чувствами, так как только то, что мы видим и слышим, но не то, что обоняем и пробуем на вкус, возбуждает нравственное удовольствие или неудовольствие. Как высшие чувства утончаются и облагораживаются искусством, так и нравственное чувство утончается и облагораживается обществом. Четвертая часть, посвященная физике души, дает законы, по которым внешние и внутренние процессы идут рука об руку как в зародыше, так и в дальнейшем развитии, и учит, что сущность души следует помещать не в мышлении, а в том принципе, который при дальнейшем развитии становится мышлением. Является ли этот принцип материальным, нам неизвестно. Пятая часть, написанная позже, следует концепции Бога Локка, чья философия соотносится с философией Декарта и Малебранша, как история с романом, с той поправкой, что, поскольку мы не имеем представления о бесконечном, все предикаты, приписываемые Богу, являются антропоморфизмами.

Если захотеть освободиться от них, то придется отказать Богу не только в конечности, но и в благости, мудрости, мышлении и т. д., потому что все это обозначает только человеческие вещи, которые не могут быть мыслимы без тела. Поэтому остается только приписать Богу только отрицательные предикаты, то есть признать, что мы его не постигаем. Мы также можем называть Бога духом в том смысле, что он не телесен; но выводить из строения нашего духа, вместе с Локком, всевозможные положительные вещи, касающиеся Бога, совершенно неправомочно. Однако первая причина, которую мы должны предположить, абсолютно неизвестна. То, что Робине, который переносит физическую обусловленность всех духовных явлений вплоть до моральных волокон мозга, тем не менее допускает существование этой неизвестной причины мира, было названо полупричиной в связи с явлениями, которые мы должны рассмотреть немедленно. Он пришел к такому выводу, потому что наблюдал органические процессы, а также физические явления гораздо тщательнее, чем большинство его современников, и по этой самой причине часто обнаруживал огромную пропасть там, где они едва замечали разницу. Робинэ более основателен и серьезен, чем большинство его единомышленников; но поскольку его «esprtt* отходит на второй план перед основательностью его исследований, он был забыт как педант или боязливый человек. А между тем, рядом с Кондильяком и Дидро, этот человек, стоящий между ними, был бы самым проницательным умом, который Франция произвела в то время.

E. Материализм

§286

1 K. Rosenkranz, Diderot’s Life and Works, 2 vols, Leipzig 1868; Jos. Reinach, Diderot, Paris 1894; L. Ducros, Diderot, Paris 1894; – 2 Em. du Bois– Reymond, Reden, Leipzig 1886/87, 2 vols; – 4 F. Picavet, Les id <5ologues, essai sur Thistoire des iddes et des thvones scientifiques, philosophiques, religieuses en France depuis 1789, Paris 1891.

1 Дени Дидро (6 октября 1713 – 30 июля 1784), в детстве питавший склонность к духовному сословию, затем получивший образование юриста, в конце концов признал своей истинной профессией независимого писателя. Его достижения в области драматургии и романов не относятся сюда. Своей философской подготовкой он был обязан прежде всего чтению английских философов; среди его соотечественников большое влияние на него оказал Бейль. Его вольное воспроизведение «Добродетели и заслуги» Шафтсбери, появившееся в 1745 году, ознаменовало переход от переводов с английского, благодаря которым он впервые приобрел свою репутацию, к самостоятельным произведениям. В это время он был искренним теистом, не сомневавшимся в возможности откровения. Его позиция изменилась два года спустя, когда он написал «Променад к восприятию», который, не успев напечататься, был опубликован только после его смерти в четвертом томе «Записок, корреспонденций и других произведений» Дидро (Париж, 1830, 4 полных тома). Сомнение, однако, появляется у него только как точка перехода, сначала к тому, что он сам называл деизмом в противовес теизму, и, наконец, к решительному атеизму и материализму. Философские размышления, появившиеся в 1748 году и сожженные по приказу парламента, «Письмо об авеуглах» в 1749 году, «О кислых и мужественных» в 1751 году и, наконец, «Размышления о взаимосвязи природы» в 1753 году показывают, как быстро эти три этапа сменяли друг друга. Статьи в «Энциклопедии», которую он редактировал один, начиная с седьмого тома, все еще основаны на деистической точке зрения, которую их автор, конечно, уже оставил. Они тем более авторитетны для взглядов Дидро, что издатель, опасаясь преследований, внес несанкционированные изменения в его рукопись. Наиболее ярко его атеизм проявляется в «Толковании природы» и беседе с д'Алембером, о которой стало известно только из упомянутых выше мемуаров и последующего «Сна д'Алембера». Здесь он развивает свою (Бюффона) теорию живых молекул, соединение и разделение которых составляет обмен веществ или жизнь вселенной; здесь можно найти его сведение всей психологии к нервной физиологии; здесь его доводы против свободы и бессмертия, если последнее понимать как нечто иное, чем выживание в памяти и загробной славе; здесь, наконец, его насмешка над допущением личного Бога, который не считает, что великий музыкальный инструмент, который мы называем миром, играет сам по себе. Понятно, что изменения Дидро в теоретической области идут рука об руку с аналогичными изменениями в области практической. Связь морали с религией, которая еще сохранялась в его первых работах, вскоре разрушается; и только человеческая природа становится источником действия, особенно в том виде, в каком она реализуется в страстях, без которых не совершается ничего великого. Но он хочет, чтобы они имели характер бескорыстия, чтобы они были направлены не на собственное, а на общее благо. Наконец, с более последовательным развитием материализма все ценностные определения ослабевают, добродетель и порок превращаются в счастливые и несчастливые предрасположенности и т. д. Следует, однако, признать, что именно здесь Дидро остается ближе к своим первоначальным взглядам, не доходя до крайних последствий, как он сурово выступает против Гельвеция и с яростью против де ла Меттри. Как справедливо отмечает Розенкранц в своей монографии, он не может выйти из противоречия, что как метафизик он реалист, а как моралист – идеалист. Дидро не написал собственной работы по доктринам права и государства, ибо социалистический «Кодекс природы», который обычно можно найти в собраниях его сочинений, был написан не им, а аббатом Морелли.

Однако о том, что сам Дидро думал о деспотизме, и о том, как он составлял «Жрецов и князей», известно из отдельных высказываний. – После того как в 1783 году в Лондоне было опубликовано (очень неполное) собрание сочинений Дидро, его друг и ученик Нейжон подготовил гораздо более полное (Париж, 1798, 15 полных томов), в котором, однако, редактор позволил себе внести изменения в текст. Парижское издание 1821 года (22 тома) еще более полное и в то же время более верное и лучше организованное. Однако это издание также дополнено «Философской и критической корреспонденцией Гримма и Дидро» (Париж, 1829, 15 томов) и упомянутыми выше четырехтомными мемуарами. Новое, тщательное полное издание Ж. Ассезата и М. Турне вышло в Париже в 1875—1877 годах, в 20 томах. В него также вошли «Физиологические труды» и «Опровержение Гельвеция».

2. Как утверждал сам Дидро, его первые труды были вдохновлены врачом Жюльеном Оффреем де ла Меттри (25 декабря 1709 – 11 ноября 1751 гг.), который обучался, в частности, у Бурхаава. 1751), чья «История природы» 1745 года (во всяком случае, самый основательный его труд) вместе с сатирической работой против своих коллег изгнала его из Франции, как и его «Человек-машина», Лейден 1748 года, из Голландии, после чего он был вызван в Берлин Фридрихом Великим и там, в качестве королевского чтеца и, как остроумно говорит Вольтер, придворного атеиста, написал ряд работ («Трактат о здоровой жизни», 1748; Homme plante, 1748; Reflexions sur l’origine des animaux, 1750; L’art de jouir, 1751 и др. и т. д.), некоторые из которых, после его смерти от несварения желудка и последующего (его собственного) неправильного лечения, были перепечатаны в его Oeuvres philo– sophiques, London (т. е. Berlin) 1751, 4°, а затем в Берлине 1775, 3 vols, были переизданы. Во всех них проповедуется самый решительный атеизм и материализм, религия описывается как нарушительница мира, мешающая отдельным людям наслаждаться, а целому – быть совместимым, так что государство чистых атеистов не только было бы возможно, как считает Бейль, но и было бы самым счастливым из всех. Так называемый дух – это часть тела, а именно мозг, который, благодаря своим более тонким мышцам, производит более тонкие вещи, чем конечности; своим замиранием он говорит: la farce est jouec! Но его быстротечность взывает к нам: наслаждайтесь, пока можете! Мудрость и наука были изобретены, возможно, только потому, что мы неправильно оценили цель нашей организации. Дерзость, с которой Ла Меттри провозглашает чувственное удовольствие единственной целью всех действий, вызывает у него отвращение, поскольку ему было важно оправдать свою собственную практику. Тем не менее, это и поверхностность его работ не помешали его книгам произвести фурор, потому что течение времени было таково, что Фридрих Великий, сделавший его своим читателем в 1748 году, написал ему панегирик, который был зачитан в Берлинской академии.

3. Только тот факт, что диалог Дидро с д'Алембером распространялся только в виде рукописи, объясняет, почему публикация «Системы природы» (Лондон, 1770) вызвала такую сенсацию. Все знали, что Ж. Б. Мирабо, умерший десятилетием ранее в должности секретаря Французской академии, не был автором, указанным на титульном листе. С тех пор как была опубликована литературная переписка Гримма, не было сомнений, что книгу написал барон фон Гольбах. Однако посмертные записи Дидро показывают, что он многое заимствовал дословно; возможно, он также заимствовал у Лагранжа, Нейжена* и других. То, что Пауль Генрих Дитрих барон фон Хольбах, родившийся в Гейдесхайме в Пфальце в 1723 году, получивший образование в Париже и умерший 21 февраля 1789 года, был важным человеком, ясно из того, что Дидро, Гримм и энциклопедисты так восхищались им, и в то же время их антагонист Руссо использовал его как образец для своего хозяина фон Вольмара, по крайней мере в некоторых чертах. Другие его работы были забыты. Вышеизложенное, по сути, развивает следующие идеи. Ничто не существует, кроме материи и движения, неотделимого от ее сущности и потому не сообщаемого ей сначала. Совокупность всех вещей или всего существующего называется природой и образует единое целое, в котором каждая вещь получает и сообщает движение или находится в причинной связи. В природе не существует цели, порядка и т. п., а только необходимость; поэтому никогда нельзя спрашивать «почему», а только «зачем» и «как»? Движение опосредовано тенденцией вещей сохранять свое бытие и тем, что некоторые вещи притягиваются и отталкиваются друг от друга. Физики называют эти три условия движения инерцией, притяжением и отталкиванием, а моралисты – самолюбием, любовью и ненавистью. И то и другое совершенно одинаково, и разница между моральным и физическим возникает только оттого, что разница между видимым движением более крупного комплекса молекул и невидимым молекулярным движением (например, при брожении) понимается как качественная, и, соответственно, внутреннее движение молекул мозга принимается за нечто специфически отличное от других наших движений. Таким образом, люди начинают удваивать себя, рассматривать себя как единство двух субстанций, одна из которых, душа, конечно же, сразу же оказывается полным ничтожеством, поскольку терпит только отрицательные предикаты. На самом деле эта так называемая душа – лишь часть тела; это мозг, молекулярное движение которого порождает то, что мы называем мышлением и волей, а именно комбинации ощущений, производимых внешними впечатлениями. Нельзя решить, принадлежит ли способность к ощущениям всей материи, так что каждая материальная частица будет чувствовать, если только устранить то, что этому мешает (это происходит, например, при анимализации), или же способность к ощущениям связана с сочетанием и смешением определенных материалов; достаточно того, что все так называемые психические процессы, такие как страсти, которые одни ведут к действию, являются лишь следствием темперамента, смешения жидких и твердых частей. Все страсти, как модификации любви и ненависти, не более духовны, чем явления падения и толчка, но они действительны, потому что телесные движения там не так заметны, как здесь.

– Естественно, что, начав воспринимать себя как двойное существо, человек должен был распространить это и на целое, частью которого он является. Кроме того, его особенно трогало ощущение какого-то нового зла и страх перед этим злом. Так возникла концепция Бога, отличного от мира, концепция, которая ничего не объясняет, никого не утешает, всех пугает, и ничтожность которой также проявляется в том, что она состоит из одних отрицаний. Нет ничего более противоречивого, чем теология, которая через метафизические атрибуты Бога максимально отдаляет его от человека, а через моральные атрибуты делает его полностью человечным. В правильном понимании, которое, конечно же, встречается не у многих, на место Божества ставится движущая сила, а на место божественных атрибутов и провидения – законы природы. Не стоит думать, что идея Бога – это невинная ошибка, возможно, даже необходимая для усмирения необразованных людей. Питать ошибки, чтобы укротить их, значит давать яд, чтобы кто-то не злоупотреблял своей властью. И тогда деизм, то есть суеверие, не менее чем безвреден; ведь он влечет за собой другие заблуждения, одни из которых теоретически несостоятельны, другие практически губительны. Первое относится к догмату свободы, который был придуман для оправдания Бога, наделенного моральными качествами, перед злом, и который забывает, что мир, в который будет привнесено новое движение, будет новым миром, а значит, тот, кто действительно может что-то сделать, будет творцом такого мира, а значит, всемогущим. Второе относится к догме о потусторонней жизни, которая уводит человека от этого мира и, следовательно, делает его неспособным жить в том мире, к которому он принадлежит. Только материализм, не считая последовательности, которую также следует отдать его диаметральной противоположности, учению Беркли (см. §291, 5, 6), опережает его в согласии со здравым смыслом и в то же время оказывает благотворное влияние. Она освобождает человека от мучительного страха перед богом, от столь же мучительных угрызений совести и желаний, которые неизвестны тому, кто знает, что все происходящее необходимо, и учит его быть счастливым в настоящем, не принося удовольствия в жертву химере.

Он также делает важнейшие выводы для отношений между людьми и для их регулирования. Он учит людей совершенствоваться не путем морализаторства, а путем оздоровления: врач занимает место пастора. Более того, уча, что для действий не существует иной мотивации, кроме интереса, он показывает, как следует руководить людьми: Доказать им, что они имеют выгоду, если делают то, что требуется Поскольку доказано, что каждый имеет выгоду, если живет в мире (религия учит нас быть враждебными), если каждый ищет свою выгоду, общество будет в лучшем состоянии, и наказания станут все реже и реже, которые применяются не потому, что преступник свободен и безответственен, а по той же причине, по которой мы обуздываем реки, которые не являются таковыми.

4. Примерно такое же положение, какое занимал Бюффон по отношению к энциклопедистам, занимает врач Жан Жорж Кабанис (1757 – 5 мая 1808), ученик Кондильяка, чьи «Раппорты о физике и морали человека», первая половина которых появилась в «Mümoires de l’institut» в 1788, 1789, а затем в 1812 году как самостоятельный труд, издавались очень часто. Главное различие между ним и Гольбахом, помимо того, что его глубокие познания в естественных науках значительно превосходят Гольбаха, заключается в том, что он не ставит механические, химические и органические процессы на место психических процессов. Как желудок переваривает и выделяет, так и мозг, только его пищей являются впечатления, а экскрементами – мысли. Lee nerfs – voila tout l’homme», – таков его девиз. (Кстати, письмо, опубликованное после его смерти [1824], показывает, что впоследствии он сам не был удовлетворен этой доктриной). Антуан Луи Клод, граф Дестют де Траси (20 июля 1754 – 10 марта 1836), развивал взгляды, схожие с взглядами Кабаниса, в серии работ, начиная с 1801 года, которые были собраны в четырех томах под названием «Eldmens d’iddologie» в 1817 году.

5. Сведя все психические процессы к более тонким физическим, реализм дошел до того, что (см. §259) оказался на границе нефилософии Действительно, работы, которые, казалось, превзошли «Систему природы», такие как «Благое чувство или идеи природы, противопоставленные идеям сверхприроды» 1772 года (автор – сам Гольбах), «Философ-военный», «Теология портативности» (автор – Нейген) и т. д., заслуживают названия «философского* времени», из которых состоял этот «философский* век, уже не носят названия философских. Даже Гримм, отдававший предпочтение Гольбаху, сказал о первой из них, что она сделала атеизм пригодным для горничных и парикмахеров. Короче говоря, наступило время, когда не только повсеместно повторялось изречение, с которым умер Дидро: «Первый шаг к философии – неверие», но когда считалось, что вся философия состоит только в нем. Развитие этого направления, однако, показало, как последовательно осуществляемая оппозиция пантеизму должна дойти до полного отрицания того, что только последний допускал, т. е. до атеизма. Развитие идеалистических систем этого периода покажет аналогичный результат.