Текст книги "Рейнеке-лис"

Король благожелательно выслушал своего кузена.

– Я одобряю ваш совет, – промолвил он. – Ступайте скорее и доставьте ко мне Изегрима и Брауна. Пусть они с прежним почетом заседают в королевском совете. Прикажите созвать всех зверей и расскажите им, как наглый мошенник Рейнеке нас обманул, как он улизнул и вместе с Бэллином зарезал Лямпе. И пусть они все воздают почести медведю и волку. А Бэллина со всей его родней я отдаю во власть волку и медведю!

Леопард не стал мешкать. Он отправился к бедным узникам, освободил их от оков и сказал:

– Слушайте весть утешения! Я вам принес нерушимую милость короля и полную свободу! Король приносит извинения за причиненную вам обиду и хочет с вами помириться. Он отдает вам барана Бэллина со всем его родом навсегда. Не церемоньтесь с ними – хватайте, где б они вам ни попались! Кроме того, государь разрешает вам мстить предателю вашему, Рейнеке-лису, как вам будет угодно. Его самого, его жену и детей, всех лисьих родичей вы можете повсюду травить и терзать – никто вам помехой не будет. Этот закон будет действителен не только при жизни короля, но и при всех его потомках. Однако и вы должны забыть печальную ошибку его величества и присягнуть снова преданно ему служить, – он же никогда больше вас не обидит…

Так был восстановлен мир. Барану пришлось заплатить за него своей головой, а потомки его и поныне терпят беспощадный разбой всесильного племени волков. Так началась вековая вражда! Волки до сих пор бешено терзают овец и ягнят и несчетно губят их, считая это своим наследственным правом. Ярость их не унять – о мире с бараньим племенем не может быть и речи.

Что касается пострадавших баронов – Брауна и Изегрима, то король задал в их честь двенадцатидневный пир: этим он хотел доказать, что помирился с ними полностью и окончательно.

Песнь седьмая

По случаю объявленного пира королевский двор был убран особенно роскошно. Собрались все звери и птицы. Они воздали волку и медведю столько почестей, что те забыли и о своих страданиях, и о перенесенном позоре. Торжественно гремели трубы и литавры. Угощение на королевском балу подавалось самое изысканное: каждый мог получить все, чего душа пожелает.

Однако Рейнеке-лис не собирался идти ко двору. Он лежал в засаде возле своего замка и замышлял новые козни.

А при дворе в это время проходили состязания рыцарей, там танцевали и пели, звучала музыка звонкострунных арф и сладкоголосых флейт. Король Нобель благодушно наблюдал празднество сверху из тронного зала. Его радовала шумная праздничная суматоха.

Шел девятый день пиршества. Король с королевой сидели за столом в обществе самых близких своих баронов. Неожиданно появляется кролик и вопиет:

– О государь мой! О мой король! О господа! Сжальтесь! Какое подлое коварство! Какой разбой! Вчера утром, часов около шести, я проходил мимо Малепартуса; вижу – Рейнеке сидит около своего замка в одежде богомольца и, казалось, погружен в молитву. Я хотел проворно проскочить мимо, потому что торопился во дворец. Но он заметил меня, встал и пошел мне навстречу, будто хотел поздороваться. Но нет! Коварный душегуб хвать меня лапой, и я сразу же почувствовал на шее его когти. Я подумал: «Конец мне», но, к счастью, сумел вывернуться – я ведь очень проворный – и убежал.

«Все равно попадешься!» – проворчал он мне вслед. Увы, одно ухо он у меня все же оторвал… Чудом я остался в живых! Где же ваш закон, государь, о безопасности дорог? Как теперь путешествовать? Как являться на прием к вашему величеству, если разбойник засел на дороге всеобщей угрозой?..

Только кролик смолк, в зал ворвался говорун ворон Меркенау.

– Благородный государь! – прокаркал он. – От горя и страха мне трудно говорить. Боюсь, чтобы сердце не разорвалось у меня – такое горе мне пришлось пережить! Сегодня вышел я вместе со своей женой Шарфенебе. Идем – видим: на лужайке лежит Рейнеке. Мертвый! У него уже закатились глаза, язык выпал наружу. От страха я стал очень громко кричать, но он лежит недвижим. Он лежит, а я кричу: «Горе! Горе! Ах, он скончался! Ах, какое горе! Как его жаль!» Жена моя тоже так убивалась! Мы оба рыдали.

Я стал ощупывать его живот и лоб, а моя жена даже приложилась к его морде – проверить, есть ли еще у него дыхание, может быть, еще сохранилась в нем хоть искорка жизни. И тут… Нет, вы только послушайте, что произошло!

Стоило моей жене приложить клюв к пасти мерзавца, как этот гнусный выродок бешено щелкнул зубами и голову ей так и отрезал!

Я в ужасе каркнул. Тут он как вскочит и бросился на меня. Я едва успел взлететь. Если б я не был так проворен, он бы схватил и меня! Но лучше бы я, несчастный, тоже лишился жизни, чем видеть свою любимую жену в когтях негодяя. Ведь он съел ее у меня на глазах! Даже косточки от нее не оставил – так он был голоден и так жаден! Когда этот изверг ушел, я с растерзанным от горя сердцем подлетел к месту убийства, но нашел там только несколько перышек. Вот они! Удостоверьтесь! Сжальтесь, о государь мой! Если вы и на сей раз пощадите преступника и не покараете его, то среди ваших подданных пойдут нехорошие толки. Ведь недаром в народе говорится:

 
Кто не казнил, хоть казнить был обязан,
Должен быть тою же казнью наказан.
 

Выслушав жалобы доброго кролика и ворона, все сидевшие за столом печально понурили головы. Король Нобель страшно разгневался и воскликнул:

– Клянусь, что за это злодейство я так накажу лиса, что он об этом никогда не забудет! Я не позволю издеваться над моими законами!.. Это ты, жена, уговорила меня простить преступника. А теперь ищи ветра в поле на воле! Мы должны расправиться с негодяем, иначе позор нам навеки! Смешно надеяться на его исправление. Надо нам, господа, обсудить, как с ним покончить!

Речь короля пришлась по душе медведю и волку. Но королева так молвила мужу:

– О государь! Не расточайте так легко ваши клятвы: это может уронить вес королевского слова. Что правда, а что неправда, мы еще не знаем. Ведь мы должны выслушать самого обвиняемого, а мы еще его не выслушали. Возможно, будь он здесь, некоторые обвинители поприкусили бы язычок. Защищая Рейнеке, я желала вам только добра. Рейнеке умен и опытен. Его советы были нам полезны, хотя его поведение и не заслуживает уважения. В серьезных делах торопливость – плохой помощник. А если вы, государь, сочтете нужным его наказать, то сделать это никогда не поздно.

Тут вмешался леопард:

– Королева права, государь. Вы выслушали стольких обвинителей, что можете выслушать и самого обвиняемого. Пусть он явится. А что вы потом решите, то и будет исполнено.

– Сударь вы мой, леопард! – вскочил волк Изегрим. – Даже если бы Рейнеке явился и убедил вас, что он невиновен в двух последних делах, я все равно доказал бы, что он заслужил смертную казнь. Неужели вы забыли, как нагло он обманул государя? Он, мол, нашел клад короля Эммериха! Он, мол, дарит его королю и королеве! Ха! А другие его чудовищные враки?! Как он обесчестил меня, Брауна и Гинце! И по сей день этот прохвост занимается грабежом и разбоем! Если король и бароны считают это полезным, пусть он придет. Но вы же видите, что он не явился на придворный праздник, несмотря на приказ короля…

– Да, – согласился король, – нам его ждать незачем. Даю вам шесть дней сроку, бароны, приготовьтесь выступить со мною в поход. Покуда я жив, я хочу положить конец преступлениям лиса. Ведь этот мерзавец способен погубить все государство! Вооружитесь получше и деритесь храбро! Мы обложим его замок и увидим, какие сокровища он в нем скрывает.

– Явимся к сроку! – дружно закричали все.

Но пока король со своими баронами решал, как ему разделаться с Рейнеке, племянник лиса барсук Гримбарт тайком выбрался из дворца и помчался разыскивать рыжего плута, чтобы предупредить его.

Он застал Рейнеке в самом благодушном настроении. Лис только что поймал двух выпавших из гнезда голубиных птенцов. Увидев Гримбарта, он мило приветствовал гостя:

– Рад вас видеть, племянник! Что это вы так спешите? У вас есть новости?

Гримбарт торопливо рассказал ему о последних событиях: о жалобах кролика и ворона и о решении короля.

– Знаете, – добавил он, – что если король вас поймает, вам конец! Прими́те меры для своего спасения…

– И это все? – насмешливо перебил его лис. – Хоть бы чуточку это меня встревожило! Пусть король и все его мудрецы хоть трижды клянутся, – стоит мне появиться, как я их всех обкручу вокруг пальца. Плюньте на них, милый мой племянник! Пойдемте, я предложу вам кое-что вкусненькое: молоденьких, жирненьких голубков! Пойдемте, жена будет вам очень рада. Но ни слова о причине вашего прихода! Завтра я с вами пойду ко двору. Надеюсь, милый мой, что вы мне поможете, как это принято между родными.

– Жизнь и все достояние я охотно отдам за вас! – воскликнул преданный барсук.

А лис ответил:

– Ваши слова я запомню, и если останусь в живых, то позабочусь о вас.

Барсук поблагодарил его и сказал:

– Смело идите на суд и защищайтесь похитрее. Вас выслушают – это главное! Леопард уже высказался за то, чтобы вас не судили, пока вы не явитесь. Королева такого же мнения. Учтите это.

Лис небрежно отмахнулся:

– Будьте спокойны, все уладится! Грозен король, но стоит мне открыть рот, как все изменится в мою пользу…

Вошли они оба в дом. Хозяйка приняла гостя очень радушно и угостила всем, что имела. Поделили голубков – и как смаковали, как облизывали лапы! Каждый съел свою долю, но, разумеется, никто не наелся. Еще бы! Дать бы каждому хоть по полдесятка – и то уплели бы!

За ужином Рейнеке-лис говорит барсуку:

– Согласитесь, племянник, что у меня прелестные дети. Как вам нравится мой старший – Рейнгарт? А младшенький – Россель? Они уже кое-что помаленьку смекают: этот курочку схватит, этот – цыпленка. Даже плавать умеют и отлично ныряют. Могут добыть и утку или чибиса. Я и почаще пускал бы их на охоту, но нужно еще привить им осторожность и сноровку. Надо их научить, как оберегаться ловушек и гончих собак. Ну, а когда пройдут настоящую школу, пусть хоть ежедневно доставляют в дом добычу. В меня пошли сынки: играют в опасные игры. Только начнут – и все звери от них врассыпную! А стань им кто-нибудь на пути, так они его сразу за горло, и дело с концом. Хватка у них тоже моя! Бросаются быстро, прыжок точно рассчитан. Это я считаю главным!

– Честь и хвала вам, – заметил Гримбарт. – Это большая радость, когда дети вырастают такими, какими их желают видеть родители, и с детства стараются им помогать.

После ужина все отправились спать и отлично уснули на свежем сене. Впрочем, Рейнеке от страха долго не мог уснуть. До самого утра он томился в раздумьях. Утром он сказал жене:

– Не волнуйся: я обещал Гримбарту пойти вместе с ним ко двору. Сиди себе спокойно дома. Что бы ни болтали про меня, ничему плохому не верь и охраняй замок. Вот увидишь, все будет как нельзя лучше.

– Удивляюсь, – сказала госпожа Эрмелина, – как вы решились снова пойти ко двору, где вас так не любят?

– Конечно, – откликнулся Рейнеке, – там шутками не пахло. Но, как известно, под солнцем всяко случается: то уже держал в руках, то – ах! – все пыль и прах! Лучше уж я пойду – есть у меня там кое-какие дела. Не волнуйся, душенька. Постараюсь скоро вернуться. Запомни же мои наставления, будь умницей!..

Песнь восьмая

Когда на следующий день Рейнеке и Гримбарт шагали по привольной широкой степи, направляясь ко двору короля, лис вдруг воскликнул с веселым задором:

– Чует мое сердце, что и на этот раз все обойдется отлично! Однако, мой милый племянник, с тех пор как я исповедовался перед вами, я опять много грешил. Мне нужно снова открыть перед вами душу. Вот послушайте. Я ухитрился получить котомку из куска шкуры медведя Брауна, которую содрали с него по приказу самой королевы. С ее же согласия с ног волка и волчицы стянули для меня по паре сапожек. Все это я хитростью добыл. Я очень ловко одурачил короля: сочинил ему сказочку про сокровища, а он и поверил! Я убил бедного зайца Лямпе и свалил это преступление на невинного барана Бэллина, и тот стал жертвою королевской ярости. Кролика я тоже хватил когтями – чуть совсем не прикончил. И до чего же досадно мне было, что он убежал! Жалоба ворона тоже не выдумка: жену его Шарфенебочку я действительно уплел. Все это было уже после моей исповеди перед вами. Но об одном я тогда позабыл рассказать и непременно должен теперь в этом признаться, потому что носить такое на совести мне неприятно.

Однажды я и волк Изегрим шли куда-то по своим делам и увидели в поле кобылу с жеребенком. Изегрим, как всегда, был очень голоден и попросил меня:

«Узнайте-ка, не согласится ли кобыла продать мне жеребенка и сколько бы она за него взяла?»

«Ладно», – отвечаю ему. Прошел к лошади и выкинул такую шуточку. «Госпожа кобыла, – говорю вежливо, – жеребеночек этот, как видно, ваш собственный? Простите за любопытство, а не продается ли он?»

«Что же, – отвечает она, – я, пожалуй, уступлю его за хорошую цену. Эту цену, любезный, вы можете прочесть сами: она обозначена у меня под задним правым копытом».

Я сразу смекнул, что это значит, и говорю:

«Признаюсь я вам, что я мало успел и в чтении и в письме. Да и ребеночка вашего я приглядел не для себя. Это мой друг Изегрим хочет его приобрести, но постеснялся спросить вас об этом».

«Пусть, – отвечает кобыла, – он сам придет. Тогда мы договоримся о цене».

Я ушел и рассказал волку, что кобыла согласна продать жеребенка и что цена обозначена у нее на правом заднем копыте.

«К моему огорчению, – добавил я, – я не смог ее прочесть, потому что ни читать, ни писать меня не учили. Вы знаете, как часто приходится мне страдать из-за моей неграмотности. Так что придется вам выяснить цену самому. Авось вы разберете, что у нее там написано…»

«Было бы странно, – ответил мне волк с гордым видом, – если б я не разобрал! Я знаю немецкий, латынь, итальянский и даже французский языки! Ведь когда-то я учился в университете у знаменитых ученых и сам имею ученое звание. Я разберусь в любом документе не хуже, чем в собственном имени! Не беспокойтесь – мордой в грязь я не ударю!»

Подошел он к госпоже кобыле и спрашивает, по своему обыкновению, очень грубо:

«Эй, вы, послушайте! Сколько стоит ваш жеребенок? Но только без лишнего!»

«Извольте, почтенный, – отвечает она, – прочесть цену у меня под правым задним копытом».

«Так покажите мне ее!» – проворчал нетерпеливо волк, а кобыла ему:

«Смотрите!»

Подняла она из травы ножку, а на ножке у нее – новенькая подкова, на шести шипах! Кобыла ни на волос не промахнулась – лягнула волка в самую голову! Волк, оглушенный ударом, упал как убитый, а лошадь ускакала прочь, и жеребенок за ней.

С добрый час провалялся Изегрим без памяти, пока не пришел в себя и не завыл по-собачьи. А я подошел к нему и спрашиваю:

«Где же кобыла, дядюшка, и вкусен ли был жеребенок? Стыдитесь, дядя! Сами наелись, а про меня забыли. Долго же вы спали после обеда! А что все-таки было написано под ее задним копытом? Ведь вы такой великий ученый!»

«Ах, – вздохнул он, – вы еще издеваетесь?! Как же мне сегодня не повезло! О длинноногая кляча! Копыто ее было подковано! Шесть шипов на копыте – шесть ран на моей голове! Вот какова цена жеребенку!»

Еле он, несчастный, тогда выжил!..

Теперь, дорогой мой племянник, я признался вам во всем. Неизвестно, что решат в королевском суде, но исповедью я облегчил свою грешную душу. Простите же мои грехи и скажите, как мне исправиться.

– Что ж, – ответил Гримбарт, – мертвецы не воскреснут! Но все же я как служитель Господа Бога отпускаю вам грехи, потому что враги ваши сильны, и кто знает, как окончится ваше дело: может быть, и очень печально. Вероятно, вам прежде всего припомнят голову зайца. Согласитесь, что с вашей стороны было непростительной дерзостью так дразнить государя. За это вы можете поплатиться, и даже очень!

– Вот уж нисколько! – самоуверенно отозвался рыжий пройдоха. – В сущности, заяц сам был виноват! Он всегда меня искушал: все время мельтешил у меня перед глазами, такой жирненький, такой аппетитный! Вот я и поддался соблазну – зарезал его. Да и Бэллину я тоже не желал добра. Оба они были достаточно грубы и глупы. Зачем же мне было церемониться с ними? Я согласен, что ближних надо уважать и любить. Но таких, как они, я ни уважать, ни любить не умею. Ведь и баран и заяц были совершенно не способны к какому-нибудь делу.

Ах, дорогой племянник, посмотрите лучше, что это творится на белом свете! Хоть мы и пикнуть не смеем, да многое видим и кое-что соображаем. Возьмем, к примеру, нашего обожаемого короля. Грабить он умеет не хуже других, а что не захватит сам, то оставляет медведю и волку. Он, видите ли, вправе так поступать! И ведь никто не осмелится сказать ему правду. Молчат и наши «святые отцы» – попы разных мастей. А почему? Да потому, что кто ничего, мол, не слышит и не видит, того не обидят! Наш государь – лев, и хватка у него воистину львиная: что ему приглянется, на то и наложит лапу. Мы для него – свои, поэтому наше он тоже считает своим.

Признаёт он только тех, кто является к нему с хорошим подношением и пляшет под его дудку. А то, что волк и медведь снова сидят в королевском совете, испортит очень многих. Ведь они бессовестно воруют и грабят, а состоят в любимчиках. Если же такой горемыка, как Рейнеке, стянет цыпленка, на него сразу же все ополчаются, хватают и приговаривают к смерти. Как говорится, мелких воришек – вешать, крупных грабителей – наградами тешить. Вот так мы всё глубже погружаемся в пучину зла. Сплетни, обман, клевета, предательство, ложные клятвы, воровство, грабеж и разбой – повсюду только об этом и слышишь! А заговоришь с кем-нибудь – каждый в ответ лишь отмахивается.

«Если бы грешить было так страшно, – говорят они, – то уж наверно священники наши вели бы самую праведную жизнь. А между тем и они грешат, да еще как!»

Так, ссылаясь на дурные примеры, люди становятся похожими на обезьян, которые умеют лишь подражать, не отличая зло от добра.

Этих капюшонников[8]8
  Капюшо́нники. – Имеются в виду капуцины, монахи римско-католического нищенствующего ордена святого Франциска, носящие плащи с остроконечными капюшонами.


[Закрыть] монахов я тоже знаю отлично. Все они бесстыжие обманщики! Вечно что-то гнусаво бормочут, будто молятся Богу. Только глаза людям отводят! Льнут к богатым и знатным, поддакивают им во всем и напрашиваются в гости. Позовешь одного – с ним придет второй, а назавтра еще трое-четверо новых.

Ну, а вся божественная рать при папе римском: все эти легаты, прелаты, аббаты и пробсты[9]9
  Лега́т – посол римского папы; прела́т – высший католический сановник; абба́т – настоятель (глава) католического монастыря; пробст – управляющий хозяйством католического монастыря.


[Закрыть]… У них на уме одно: отдай мне твое, а моего не касайся!..

– Послушайте, дядюшка! – перебил лиса возмущенный барсук. – Что это вы всё чужие грехи обличаете? Вряд ли это вам поможет! Хватит с вас и ваших собственных! Впрочем, говоря по правде, из вас получился бы чудесный проповедник. Я сам охотно слушал бы ваши проповеди, чтобы набраться мудрости. Ведь мы, божьи служители, и в самом деле грубияны, невежды, ханжи!..

Они уже приближались ко дворцу, когда им повстречался Мартын-обезьяна, направлявшийся по делам в Рим.

– Мужайтесь, мой милый! – сказал Мартын лису и стал подробно расспрашивать обо всех его делах.

– Ах, – грустно ответил ему Рейнеке. – Как видно, за последнее время счастье от меня отвернулось. Какие-то воры снова на меня клевещут, особенно ворон и кролик. Один, мол, потерял жену, а другой – ухо! А при чем тут я? Конечно, если бы я мог лично поговорить с королем, обоим клеветникам пришлось бы несладко! Хуже всего, однако, что с меня до сих пор не снято папское отлучение от церкви. Я отправился бы в Рим, но… семья! Ведь в мое отсутствие Изегрим и другие мои враги постараются всячески ей навредить. Ах, если б с меня сняли отлучение! Тогда я снова попытал бы счастья при дворе!

– Как это кстати! – воскликнул Мартын. – Я как раз отправляюсь в Рим и похлопочу там за вас. Не бойтесь, я добьюсь, чтобы с вас сняли отлучение назло вашим недругам. Римские порядки мне хорошо известны. У меня есть в Риме дядя, личность весьма почтенная и заступник всех тех, кто не приходит с пустыми руками. Есть там еще некий Плутос, есть доктор Грабастай, Паскудаветер, Ненадейтесь и судьи Дукат и Динарий[10]10
  Здесь присутствует намек на продажность судей, ведь их имена образованы от названия монет: дина́рий – древнеримская серебряная монета, дука́т – серебряная, затем золотая монета в Средние века.


[Закрыть]. Все это мои друзья. Все они любят говорить о законе, о судебных порядках, а на уме у них только деньги. Выложил денежки – прав, а если денег мало – ваше дело пропало! Одним словом, дядюшка, все ваши хлопоты я беру на себя, а вы, придя во дворец, обратитесь к моей супруге Рюкенау. Она редкая умница и всегдашняя заступница за своих друзей. К тому же ее очень любят король и королева. Немало есть при дворе и других ваших родственников. Все они готовы вам помочь. Так что не унывайте и не падайте духом. Государю пора наконец понять, что в его высочайшем совете самые умные – мы, обезьяны и лисы!

– Вы меня очень утешили! – сказал ему Рейнеке, и они распростились.