Текст книги "Щупальца спрута"

Дом, на который указал вахтер, выходил фасадом на улицу Маяковского. Это был одноэтажный котельцовый особняк, крытый красной черепицей. В больших окнах белели тюлевые занавески. Потрохов поднялся по ступенькам на крыльцо. Медная табличка на дверях гласила: «Казанский П.Л., профессор».

Это имя хорошо было известно Геннадию. Он слышал его от товарищей по работе, встречал в печати. Однажды даже побывал на публичной лекции профессора со своей подружкой Ларисой, студенткой мединститута. Не ошибся ли старик? Потрохов поднял руку, чтобы нажать кнопку звонка, и около розетки заметил еще не успевшую высохнуть ясно различимую каплю крови. Он достал носовой платок и коснулся им капли. Сомнений быть не могло – кровь!

Потрохов без колебаний нажал кнопку звонка и кивком головы дал знак оцепить дом. Чекисты бесшумно исчезли. Нажав кнопку второй раз, Геннадий нащупал в кармане холодную сталь пистолета. Наконец, в доме послышалась возня, щелкнул замок, и дверь отворилась. Перед Потроховым стояла невысокого роста женщина в нарядном шелковом халате. Вьющиеся каштановые волосы были заплетены в толстую косу. Большие серые глаза, полуприкрытые длинными ресницами, вопросительно смотрели на незнакомца.

– Вам кого? – тихо, как показалось Потрохову, спросила она.

– Здесь живет профессор Казанский? – задал совершенно ненужный вопрос Геннадий и в душе обругал себя за это.

– Да. Но его нет в городе. Он вчера уехал в Приморск на день рождения старого друга и…

– Мне собственно не к нему…

– А к кому же? – женщина удивленно вскинула на него глаза.

– Можно войти в дом? Я все объясню вам.

– Пожалуйста, – нерешительно проговорила она, не двигаясь с места.

– Да вы не волнуйтесь, я не грабитель. Я помощник здешнего лесничего…

Женщина сделала шаг назад. Потрохов переступил порог и вошел в прихожую.

– Извините, пожалуйста – смущенно начал он. – у вас тут девушка служит. Так вот я бы хотел… – говоря это, Геннадий с тоской думал, в какое дурацкое положение попадет, если домработница окажется пожилой женщиной. Он провалит все дело…

– Ах, так вы Анютин знакомый… Что ж вы раньше не сказали, – оживилась хозяйка. – Проходите, пожалуйста, не смущайтесь.

«Ну, пронесло»… – перевел дух Потрохов, идя следом за хозяйкой дома. Он споткнулся и опрокинул один из чемоданов, стоявших в комнате.

– Извините за беспорядок. Мы на дачу выезжаем послезавтра. Анюта! – окликнула она, продолжая идти вперед, очевидно, в комнату девушки. Внимательно осматривая все, готовый в любую минуту вступить в смертельную схватку с противником, Геннадий шел следом за этой невысокой женщиной, ведущей его к какой-то Анюте. У двери одной из комнат она остановилась и постучала. Ответа не последовало.

– Анюта! – громко позвала хозяйка. – К тебе пришли! – она толкнула дверь. В комнате было темно, и женщина включила свет. На кровати, поверх покрывала, лежала темноволосая девушка в платье. Одна комнатная туфля была на ноге, а вторая валялась на полу. Девушка крепко спала, и ровное дыхание ее говорило о здоровье. Глядя на спящую, Потрохов мгновенно вспомнил разговор на оперативном, совещании о так внезапно уснувшем пограничнике на посту «Горбатый великан».

– Бедняжка, так устала за день с этими сборами, что свалилась как мертвая. Анюта, Анюта! – звала хозяйка девушку, но та даже не шелохнулась.

Потрохов зорко огляделся, по ничего подозрительного в комнате не заметил.

– Смотрите, ну и спит, не добудишься никак! – с удивлением проговорила женщина.

– Пусть спит, – тихо произнес Геннадий. – Передайте, пожалуйста, что я загляну завтра утром, – и, вежливо распрощавшись с хозяйкой, поспешно покинул квартиру Казанских…

На крыльце он лицом к лицу столкнулся с пожилым человеком. Тот был одет в светлый пыльник, в руках держал чемодан. Шедший за ним мальчик опередил его и, перескочив ступени, громко забарабанил в дверь.

– Мама! мама! – звал он. – Дядя Вася приехал! Открывай же, мамочка!

– Как удачно, – открывая дверь, радостно воскликнула жена Казанского. – Здравствуйте, Василий Захарович! Мы как раз послезавтра собираемся в Приморск. Входите, входите…..

– Здравствуйте, Варвара Михайловна! – душевно поздоровался гость.

Потрохов догадался, что это был Василий Белгородов…

ГЛАВА XXII

Сообщение о происшествии на заводе сильно отразилось на состоянии здоровья и без того измученной Веры Андреевны. Она крепилась через силу, но Ольга и слышать не хотела о том, чтобы оставить мать хотя бы на минуту и поехать на завод. Ольга очень хотела быть сейчас рядом с Владимиром, за судьбу которого страшно волновалась. Она позвонила Майе. Как только подруга приехала, Ольга быстро собралась и убежала.

Майя попыталась развлечь Веру Андреевну беседой, но это плохо удавалось. Ее мысли также были заняты заводом, где, очевидно, находился и Костричкин. Со времени посещения театра они не виделись. Костричкин очень часто звонил, но был чрезмерно загружен работой. А в те недолгие часы, когда он оказывался свободным, как нарочно выпадало дежурство Майи. Она часто вспоминала их беседу и нередко ловила себя па том, что ждет его звонка.

Тревожное положение на заводе пугало Майю. Она всячески старалась не показывать виду, но Вера Андреевна перехватила брошенный ею нетерпеливый взгляд на телефон.

– Не волнуйся, Майя – тихо сказала она. – Тебе-то тем Солее беспокоиться нечего: твой друг – человек бывалый… А вот Владимир наш… Тот может не остеречься… Ведь завод – это его жизнь…

– Да что вы, Вера Андреевна, я вовсе не волнуюсь… Я уверена, что на заводе все уже в порядке и опасность миновала. А насчет Владимира Петровича, то о нем как раз вам беспокоиться и не следует. Опытный человек, фронтовик. Он не может поступить необдуманно.

Вера Андреевна ласково посмотрела на Майю.

Наконец-то раздался звонок. Майя кинулась к телефону, но, спохватившись, протянула трубку Вере Андреевне.

– Да, я, я, Олюшка. Ну что там? – Вера Андреевна очень волновалась.

«Мамочка, – слышался в трубке возбужденный голос Ольги, – звоню с автомата. Только что говорила с Владимиром по телефону. Уверяет, что опасность миновала… Жертв нет, но есть пострадавшие, особенно среди бойцов пожарной охраны. Не волнуйся, мамочка»…

Побледневшая Вера Андреевна передала трубку Майе, а сама в изнеможении опустилась на диван.

«Мама, мама, ты меня слышишь?» – звучал в трубке встревоженный голос Ольги.

– Ольга, я попросила у мамы трубку. Нет, нет, все в порядке, – сказала Майя. – Ты из знакомых никого не видела? – спросила она и покраснела до корней волос. Но Ольга ответила, что там, наверно, все заняты по горло и вряд ли удастся кого увидеть. Она все же поспешила успокоить подругу, что жертв нет, а опасность миновала.

– Ты не знаешь, кто пострадал? – допытывалась Майя.

«Где тут узнать! Говорят, увезли только одного, а остальные продолжают борьбу с огнем. Майя, – тихо сказала она, – почему-то работают в противогазах»…

– Зачем? – встревожилась Майя.

Но Ольга сказала, что в очереди ждут другие, и обещала позвонить попозже.

С минуту Майя стояла с трубкой в руке. Вдруг она припала головой к плечу Веры Андреевны и расплакалась.

– Ну что ты, девочка… – тихо успокаивала ее Вера Андреевна, обнимая и прижимая к себе. – Раз жертв нет, значит, все живы. Напрасно ты так волнуешься, может быть, и нет его на заводе.

– Он непременно там, – сквозь слезы проговорила Майя. – Только там, где самая большая опасность, он и может быть…

– Ну, опасность не всегда там, где ее ожидаешь…

– Вера Андреевна, – спохватилась Майя, чувствуя, что разговор принимает опасное направление, – может быть, вы бы немного вздремнули?

– Что ты, Майя, до сна ли теперь…

Несколько минут они молчали. Но, видно, Веру Андреевну мучала какая-то невысказанная мысль.

– Знаешь, Майечка, – заговорила она вдруг, – я все время думаю о Лидии, мне трудно назвать ее дочерью. Ведь с тех пор как она появилась, второй раз несчастье обрушивается на нашу семью… Нет, нет, Майя, не перебивай меня, а выслушай, – заметив нетерпеливое движение Майи, заторопилась она. – Я знаю, что она не на свободе, а чудится мне, что несчастье на заводе – тоже дело ее рук или тех, кто продолжает начатое ею черное дело.

– Не надо, Вера Андреевна, так думать…

– Нет, Майя, ты меня не успокаивай. Вот я высказалась, и мне как будто легче стало. Должно быть, и в самом деле нервы разыгрались. Ничего, найдут виновных. Главное, чтобы жертв не было.

Она устало откинулась на подушки дивана и закрыла глаза. Майя боялась шевельнуться, чтобы не разбудить задремавшую, как ей казалось, Веру Андреевну.

Минут пятнадцать в доме царила полная тишина. Вдруг позвонили у парадной. Майя вскочила и побежала открывать. Распахнув дверь, она застыла на месте. Перед ней с ребенком на руках стояла Лидия…

Майя решительно преградила дорогу.

– Не смейте входить в дом! Вы убьете ее своим появлением! – стараясь, чтобы не услышала Вера Андреевна, тихо сказала Майя.

– Но я должна… Я не могу уйти так… Моя девочка больна….. Ей нужен уход и теплая постель, а у меня ничего нет…

– Кто там? – Вера Андреевна уже стояла за спиной Майи. – Лидия?! – не своим голосом вскрикнула она и, покачнувшись, стала медленно опускаться на пол.

Положив спящую Аннушку на стол, Лидия помогла уложить Беру Андреевну на диван. Майя стала приводить ее в чувство, а Лидия, схватив ребенка, стояла в нерешительности у дверей.

– Где Лидия? – придя в себя, спросила Вера Андреевна. – Где Лидия?! – нетерпеливо повторила она.

Лидия подошла к матери.

– Что это у тебя в руках? – тихо спросила она.

– Моя Аннушка, мама…

– Твоя Аннушка? – Вера Андреевна с недоумением смотрела на дочь.

– Спасенная мной девочка… Ее судьба так схожа с моей… Я пришла просить тебя приютить ее. Больше мне не к кому обратиться на всем белом свете… Аннушка очень больна, а у меня нет для нее никаких условий… ничего у меня нет… – по лицу Лидии катились крупные слезы.

– Дай… дай мне ребенка… – тихо, но настойчиво потребовала Вера Андреевна.

Лидия передала ей спящую девочку. От неловкого движения ослабевшей Веры Андреевны Аннушка проснулась и начала переводить испуганные глазенки с одного лица на другое. Узнав Лидию, она потянулась к ней.

– Мамочка, я хочу к тебе…

Лидия опустилась на корточки у дивана и стала целовать ручки ребенка.

– Это твоя бабушка, Аннушка. У нее тебе будет очень хорошо. А я скоро вернусь…

Вера Андреевна, задыхаясь от слез, бережно гладила головку ребенка. Почувствовав ласку, Аннушка прильнула к груди женщины и закрыла глазки.

– Откуда у тебя эта девочка? – пристально глядя па дочь, спросила Вера Андреевна.

– Не спрашивай меня ни о чем, мама, – резко ответила Лидия. – Все равно я тебе не смогу сказать…

– Ты причастна к пожару на заводе, скажи прямо? – в голосе Веры Андреевны слышалось страдание.

Поднявшись, Лидия стояла перед матерью, ее голубые глаза застилала пелена тумана. Слезы? Нет, то были не слезы, а глубокая скорбь. Встряхнув головой, точно отгоняя непрошеные мысли, она твердо произнесла:

– Нет, мама!

– Откуда же ты появилась, если…

– Ничего не спрашивай, мама. Я все…

Резкий телефонный звонок прервал ее. Лидия бросилась к телефону, отстранив Майю, рывком дернула шнур. Майя с испугом глядела на Веру Андреевну. Та устремила на Лидию глаза, полные слез.

– Не смотри на меня так, мама! – сказала Лидия. – Я не… Ты все узнаешь позже…

– Мне и так все видно… – с невыразимой печалью произнесла мать.

У парадных дверей резко прозвучал звонок. Лидия заметалась, как пойманный зверь.

– Подождите открывать, – прикрикнула она на поспешившую к двери Майю. Та с ненавистью посмотрела ей в глаза и решительно направилась к двери.

– Ты сегодня все узнаешь, мама! – твердо проговорила Лидия и бросилась к черному ходу. Уже с порога она крикнула: – Тебе сегодня же позвонят… я прошу тебя… – и выскочила во двор, хлопнув дверью.

Майя открыла дверь и, когда в комнату буквально ввалился Костричкин, она невольно вскрикнула от радости. Как-то само собой получилось, что она оказалась в его объятиях, вся в слезах:

– Ты здоров? С тобой ничего не случилось?

– Я здоров, – прошептал он, – Я звонил по телефону, почему вы не отвечали? У вас ничего сейчас не произошло?

– Нет, но телефон повредили. Это сделала…

– Ушла?

– Не знаю… Кажется…

– Ребенок у вас?

– Да, она оставила его здесь. Что на заводе?

– Только что разговаривал с полковником Решетовым. Он у себя в кабинете, значит, на заводе все в порядке. Как Вера Андреевна?

– Слаба очень…

– С кем ты здесь, Майя? – раздался голос Веры Андреевны.

Вздрогнув, Майя попыталась отстраниться от Костричкина. Но тот вдруг, притянув ее голову, поцеловал.

– Извините, товарищ Панюшкина, спешу. До самого скорого свидания, дорогая! – и Костричкин скрылся за дверью.

Сопровождаемая крайне взволнованной Майей, Вера Андреевна вошла в комнату и взяла на колени потянувшуюся к ней Аннушку.

– Майя, послушай ребенка. Лидия сказала, что он болен. Смотри, дитя прямо пылает, – решительно окликнула Вера Андреевна замечтавшуюся Майю.

ГЛАВА XXIII

Бой Кремлевских курантов возвестил наступление полуночи, когда майор Вергизов вошел в кабинет Решетова. Их рукопожатие было крепким, а взгляды, устремленные друг на друга, искрились радостью. Казалось, будто они не виделись много, много дней.

Вергизов слушал Решетова, и счастье наполняло его. Его друг, этот уже немолодой человек, по-прежнему крепок, полон энергии и еще долго будет служить Родине, охранять мирный труд и покой советских людей.

Резкий звонок прервал их беседу.

– Решетов у телефона, – снял трубку полковник. – Кто? Слушаю, товарищ Смирнов! Уже погасили? Ну, поздравляю всех вас. Как вы себя чувствуете? Нет, сначала доложите, как самочувствие! Правду говорите? Смотрите ж. Сейчас же оставляйте завод и – в больницу! Нет, нет, там вам делать больше нечего. Без вас теперь управятся. Что со зданием столовой? Только второй этаж? Складское полностью? Кто это сказал? Матвеев? Ну, конечно. Люди дороже всего. Вот именно! Да, оставьте старшину Гаврилова, а сами отправляйтесь в больницу. Передайте трубку. Товарищ Матвеев? Очень рад слышать это от вас. Конечно. Как всякий хозяйственник, вы жалеете свое добро. Вот это другой разговор! – оживился Решетов. – Люди – самая большая наша ценность. Теперь опасность полностью мин вала. Нет, наши люди еще побудут у вас. Не стоит благодарить, мы выполняем свой долг. От Степанковского? Ему тоже передайте привет. Знаю, знаю о приключениях в Приморске. Что ж, не хотел послушаться, поехал – и пришлось поволноваться. Хорошо, что легко отделался. Да, знаю все. Как состояние Кораллова? Он вел себя молодцом. Дроздов у нас в больнице. Главврач звонил, ему лучше. Обязательно! До свидания!

– Знаете, Михаил Николаевич, – сказал Вергизов, когда Решетов положил трубку, – Степанковский прилетел вместе со мной.

– Как он?

– Всю дорогу молчал. Нелегко ему, конечно.

– Да, это верно. Но мы несколько отвлеклись от основной темы. Что, по вашему мнению, побудило Запыхало написать это письмо? Он здесь заявляет, что хочет сообщить нам что-то особо важное, но сделает это только в устной форме. Тут же предупреждает о дне и часе покушения на доктора Варшавского. Очень жаль, что в интересах дела нельзя было изолировать его на несколько дней раньше.

– В том-то и дело, Михаил Николаевич, – проговорил Вергизов, – что когда нам стало известно о Запыхало, «Рыжий» прекратил посещение его квартиры, да и вообще уже не встречался с парикмахером, а пользовался связными. Не зная сам, где находится «Рыжий», Запыхало мало чем мог помочь нам. А по его аресту враги догадались бы, что нам известна судьба похищенной шпионки. Это усложнило бы нашу задачу, а их положение облегчило. Жаль, конечно, что Запыхало не попал к нам живым – некоторые данные, полученные от него, принесли бы нам пользу. А письмо он написал, на мой взгляд, потому, что чувствовал неизбежность провала и хотел смягчить свою вину. Но он опоздал с этим…

– Ваши соображения логичны, Василий Кузьмич, – согласился Решетов. – Несомненно, тут сыграла роль тревога за судьбу внучки… Следствие показало, что непосредственный контакт с диверсантом имели три человека: Запыхало, «Бритоголовый», или, как его называл Дроздов, «Силач», и «Рыболов». Все они мертвы. И семья Силантьевых погибла. Нам известно, что в день смерти Силантьевых у них был гость. Есть основания думать, что гостил «Рыжий». Значит, тот, кто знал его, должен был умереть. Старушка, нянчившая внучку Запыхало, тоже, наверно, видела диверсанта. А плановик Нюхов? Видел ли он «Рыжего»? По-видимому, да.

– Получается, что всех своих сообщников диверсант заранее обрек на смерть?

– Я полагаю, что это было задумано еще там, по ту сторону границы. В план врагов входило совершить диверсию и в зависимости от осуществления деталей операции уничтожить ее исполнителей, а также людей, случайно видевших «Рыжего» или знавших его прежде. Таким образом диверсант гарантировал себя от раз облачения. Мертвые молчат. Действуя так, он, помимо всего, еще держал в постоянном страхе своих сообщников.

– Даже врача, который не видел его лица, собирались убить.

– Вспомните, Василий Кузьмич, что враг, вступив на нашу землю, делал все, чтобы начисто замести свои следы, заставить думать, будто его нет на нашей земле. И только выполняя задание Гоулена, «Рыжий» сорвался в самую последнюю минуту – в момент подготовки подрыва лесной базы. Смелые, обдуманные действия младшего лейтенанта Потрохова не только по могли обнаружить лесную базу и проникнуть в нее. Ведь Потрохов ранил «Рыжего», и теперь преступнику будет очень трудно скрываться. Пока ему удалось бежать. Но самое главное решено: крупная диверсия, задуманная иностранной разведкой, захлебнулась в самом начале ее осуществления. Приозерная база и найденные в домике лесничего документы дают нам ценные материалы, которыми уже занимается следственный отдел. В частности, из этих документов стало известно, что безобидный «рыболов» не кто иной, как немецкий инженер Отто Шнецке, в обязанности которого входило следить за механизмами и прочим оборудованием лесной базы. Выяснилось также, что подземелье строили военнопленные. Найдено письмо, вложенное в бутылку и закопанное в землю. Оно проливает свет на трагедию строительства базы.

Беседу прервал вошедший без стука дежурный. Он внес какой-то предмет, обшитый холстом.

– Товарищ полковник, разрешите доложить! Пакет от инженер-майора Смелых.

– А ну-ка, ну-ка, интересно посмотреть на эту штуку. – Решетов поднялся из-за стола.

– Разрешите идти? – спросил дежурный, положив пакет на небольшой столик у письменного стола.

– Идите! Да, где сейчас инженер-майор Смелых?

– У себя в кабинете.

– Как освободится, пусть зайдет.

– Есть!

Перочинным ножом Вергизов подпорол швы и вскрыл пакет. Там оказался аппарат, напоминающий настольный телефон. Корпус машины был сделан из специального сплава. Блестящая поверхность обтекаемой формы И кнопочное устройство придавали аппарату нарядный вид. Внимание Решетова привлекли царапины на поверхности по всей ширине аппарата, где были винты крепления.

– Сразу видно, аппарат побывал в руках инженер-майора Смелых, – сказал Решетов. – Сейчас это выглядит безобидной игрушкой. А какую смертельную опасность таил он до того как был обезврежен?

– Товарищ полковник, разрешите доложить! – дежурный вновь появился перед полковником.

– Докладывайте!

– Дежурный бюро пропусков настоятельно требует вас к телефону.

– Хорошо. Идите. – Решетов снял телефонную трубку. – Слушаю. Кто? У вас отказывается оставить? Хорошо. Проводите ко мне. Да.

– Прикройте, пожалуйста, аппарат холстом, Василий Кузьмич, – обратился Решетов к майору.

Вергизов молча выполнил просьбу Решетова.

– Я пока могу быть свободен?

– Нет, вы еще нужны мне, Василий Кузьмич, – возразил Решетов, убирая в папку лежавшие на столе бумаги.

Минуты две спустя в кабинет вошла Белгородова и остановилась у двери. Следом за ней вошел дежурный.

На Лидии было сильно помятое платье-костюм пепельного цвета. Левый рукав порван и перепачкан кровью. Волосы, выкрашенные в черный цвет, свисали спутавшимися прядями. Лицо было очень бледным. Только большие голубые глаза, устремленные на Решетова, напоминали о красоте этой женщины. В правой руке она держала большой портфель со множеством кармашков, замков и застежек.

– Можете идти, – приказал дежурному Решетов. – Подойдите поближе и садитесь, Белгородова.

Сделав два шага, Лидия покачнулась и упала на одно колено, прежде чем Вергизов успел подхватить ее. Отстранив Вергизова, она с трудом поднялась. Не сводя глаз с Лидии, Решетов снял телефонную трубку.

– Соедините с больницей. Дежурный врач? Говорит Решетов. Пришлите срочно машину с врачом в Комитет. Да. Прошу вас.

– Не надо врача… – Лидия устремила взгляд на Решетова. – Это слабость от потери крови… Вы не употребляли воду при тушении пожара? – вдруг вспомнила она. Ее измученное, исхудавшее лицо исказила тревога.

– Нет. «Друг», напомнивший мне героев книг моею детства, предупредил нас об этом, – с улыбкой ответил Решетов. – Но его несколько опередил наш специализированный институт…

– Прошу вас… очень… – с трудом говорила Лидия, – пошлите в Приморск к профессору Якименко домой… Там, в беседке, голубая корзина с цветами…

Налив в стакан воды, Вергизов подошел к Лидии и заставил ее отхлебнуть несколько глотков.

– В корзине этой, – продолжала с усилием Лидия, – излучатель… очень опасный для жизни.

Решетов и Вергизов переглянулись, затем полковник поднялся и снял холст с аппарата.

– Он также обезврежен и, как видите, уже здесь.

– Как?.. Он не мог оказаться здесь… Это ошибка!..

– Ошибки нет никакой. Обезврежен и доставлен сюда нашим сотрудником.

Несколько минут Лидия сидела молча, будто собираясь с мыслями. В кабинете наступила тишина, нарушаемая лишь тиканием стенных часов. Вдруг, как бы, мнив что-то, она взяла лежавший рядом портфель, встала из него бумаги и протянула их Решетову вместе с портфелем.

– Что это? – спросил он.

– Думаю, эти документы представят интерес для советской разведки.

– Как они оказались у вас?

– Портфель принадлежит господину Гоулену… точнее, принадлежал, – ее губы искривились в злорадной улыбке. – По рассеянности он позабыл его в моей машине…

Решетов видел, что Белгородова крепится из послед, них сил. Он взглянул на часы – вот-вот должна прибыть машина с врачом.

Полковник придвинул к себе папку. Костяной фермуар охватывал ее вокруг. Расстегнув его, Решетов извлек оттуда листок бумаги, густо исписанный какими-то цифрами и знаками.

Лидия, сделав усилие, поднялась, подошла к столу,

– Дайте, пожалуйста, бумагу и карандаш, я вам покажу ключ к шифровке.

Решетов пододвинул открытый блокнот и карандаш. Стоя, она набросала на листке какие-то знаки.

– Вот код. Может быть, расшифровать?

– Не нужно, вы слишком утомлены. Разберемся, – углубившись в бумаги, Решетов не заметил, как открылась дверь кабинета.

– Товарищ полковник, разрешите доложить! Инженер-майор Смелых прибыла с задания.

При звуке этого голоса Лидия вздрогнула и вскочила с места. На пороге двери в военном кителе с погонами стояла Любовь Петровна.

– Здравствуйте, товарищ Смелых! – Решетов поднялся и поздоровался. Он заметил, как вздрогнула Лидия, когда услышала голос майора, и устремила пытливый и, как ему показалось, восхищенный взгляд на Смелых…

– Здравствуйте, Любовь Петровна! – тихо проговорила Лидия.

– Здравствуйте, Татьяна Лукьяновна! – с улыбкой ответила та.

– Садитесь, майор, – мягко сказал Решетов. – Я вижу, вы знакомы. Бывают в жизни такие встречи, которых никак нельзя предположить. Простите, – Решетов снял трубку зазвонившего телефона.

– Да. Отменяется. Можете зайти. Что у вас? – спросил он вошедшего дежурного.

– Прибыл врач, товарищ полковник.

– Пусть войдет сюда. Присядьте на диван, – обратился он к Лидии. – Вам окажут первую помощь и отвезут в нашу больницу.

– Нет, нет, только не здесь, – взволнованно сказала Лидия, прикрывая ладонью окровавленную повязку, точно кто-то собирался немедленно ее снять.

– Да, войдите, доктор. Ну что ж, – обратился Решетов к Лидии, – вы пожалуй, правы, вас отвезут в больницу, там сделают все нужное. Вы готовы ехать?

– Да, – с трудом подымаясь, произнесла Лидия. – Только… – Она запнулась. – Очень прошу… позвоните матери… – она замолчала и опустила голову. Бледные щеки покрылись слабым румянцем.

– Что же мне ей сказать? – в упор глядя на Лидию, спросил Решетов.

– Что я у вас… что я сама пришла.

– Хорошо, я сообщу вашей матери об этом, – сказал Решетов.

– Только… сейчас при мне… очень прошу…

– Но ведь сейчас очень поздно. Неудобно ее тревожить в такое время, – возразил он.

– Нет, она не спит, – твердо сказала Лидия, – она всю ночь не уснет… будет ждать звонка.

Решетов с минуту смотрел на стоявшую с опущенной головой Лидию, затем набрал номер телефона квартиры Матвеевых.

– Алло, говорит полковник Решетов. Извините за беспокойство в столь неурочное время. У вас, верно, снят? Нет? Тогда попросите, пожалуйста, к телефону Веру Андреевну. – Было слышно, как положили трубку на стол. – Вера Андреевна? Здравствуйте! Да, я. Извините, что беспокою так поздно. Но ваша дочь просила позвонить. Да, она у нас. Да, да, сама. Нет, это исключено полностью. До свидания, Вера Андреевна.

Решетов положил трубку и удивленно посмотрел вслед Лидии, стремглав выбежавшей из кабинета. Присутствующие молча переглянулись. Наступила тишина, в которой отчетливо слышалось тикание маятника.

– Товарищ полковник, лейтенант Костричкин прибыл с задания!

– Здравствуйте, лейтенант. Садитесь, – Решетов взял трубку.

– Соедините меня с Москвой. Что, Москва просит? Хорошо. – В трубке зашуршало, раздалось потрескивание, затем послышался низкий голос.

– Здравия желаю, товарищ генерал! Благодарю, Здоровье хорошее. Да, как уже сообщил в донесении, все окончилось хорошо. Незначительный. Сравнительно, конечно. Геройски. Жертв нет. Есть пострадавшие. Списки обязательно представлю. Ах, вы об этом! Но здесь никаких нарушений не было. Это подтверждено соответствующими документами, составленными представителями власти в присутствии иностранцев, которые били очевидцами катастрофы машины этого господина. Они это подтвердили письменно, товарищ генерал. Врачи гарантируют жизнь, но при потере памяти и ограничении умственных способностей. Хорошо, сейчас отправляю. Да, да, вы правы. Опыт с Белгородовой полностью удался. В больнице. Но есть еще одно серьезное дело. Белгородова доставила портфель с весьма ценными документами… Да, так думаю… это только при беглом осмотре… Особенный интерес представляет неотправленный доклад о ходе операции «Вирус-2». Да, название мудреное, но вполне соответствует их замыслам. Ясно! Будет выполнено, товарищ генерал. Доставлю лично. Завтра же… то есть, сегодня, – глянув в окно, в котором уже брезжил рассвет, поправился Решетов. – Сегодня же первым самолетом вылетаю. До скорого свидания.

Решетов положил трубку и сделал несколько записей в блокноте. Поднялся и подошел к окну, где стояли Вергизов, Смелых и Костричкин. За окном рождался новый день. Легкие прозрачные облака, точно кружева, повисшие на синеве неба, окрасились малиново-желтым светом восходящего солнца. Из репродуктора, висевшего на углу здания, послышались позывные московской радиостанции, затем раздался бой Кремлевских курантов.

– Дорогие друзья, – обняв Смелых и Вергизова, сказал Решетов, – вот и новый трудовой день наступил С добрым утром!