Электронная библиотека » Иосиф Гольман » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 23:25


Автор книги: Иосиф Гольман


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +
11

Авдеева приехала с самого утра, как договаривались.

Дома все было в порядке, и она, покормив детей и вымыв Машке мордочку после каши, решила заняться Лешкиной школой.

К делу подошла основательно: залезла в Сеть и выписала все специальные и частные средние учебные заведения в радиусе примерно до двадцати минут езды от грековского дома.

Начать решила с английских, хотя в списке еще имелись и специализирующиеся на других языках, и физико-математические, и даже – вот до чего дошли! – экономический лицей с собственным детским садом. Это они что, трехлеток деньги делать учат?

Выписав названия с телефонами, устроилась поудобнее – и в кресле мягком, и с блокнотиком на широком поручне-подставке. А радиотелефоны сегодня вообще к месту не привязывают.


Только начала набирать первый номер из списка – английской спецшколы, – как краем глаза уловила у двери что-то тревожное.

Машинально всмотрелась – и аж мурашки по коже: маленький злобный гном с устрашающими черными глазами-блюдцами и огромным красным ртом шел прямо на нее. Не вмиг поняла, что это не взбешенный тролль, а обычная Машка. И тут же новый мгновенный испуг – что со ртом и глазами?

А еще через секунду облегченный, слегка истерический смешок: девочка просто добралась до ее косметички, употребив все в принципе по назначению, но несколько более обильно, чем обычно принято.

– Я покласилась, – не выговаривая букву «р», сообщила Машка. – Видишь, класиво?

– Вижу, – досмеивалась Ленка, но руки-то еще тряслись. – Ужас, летящий на крыльях ночи. Давай я тебя вымою.

– Давай нет! – Машка явно имела свои представления и о девичьей красе, и о русской грамматике. А когда Авдеева схватила ее в охапку, чтоб тащить в ванную, заверещала так, что из спальни галопом примчался едва проснувшийся Лешечек.

– Лешка! Не так быстро! – крикнула ему Лена, потому что в голову вбилось прочно: «фактора номер восемь» в их доме сейчас нет вообще. А потому ни падать, ни царапаться мальчику нельзя категорически. Лешка страдальчески скривился; «фарфоровая ваза», поняла Авдеева ход его мыслей.

– Привезет отец лекарство – хоть убегайся, – попыталась она перестроить мальца. И Лешка действительно улыбнулся: убегаться – даже при наличии необходимого запаса «гемофила Ф» – взрослые ему никогда ранее не предлагали.

– Видал, что твоя сестра натворила? – спросила она братца, поворачивая к нему вопящую Машку.

– Толково! – восхитился Лешечек. – Может, до папы оставим?

– Думаешь, ему понравится? – усомнилась Авдеева, а сама про себя уже перебирала в памяти другие сумочки и предметы, до которых Машуне лучше не добираться.

В этот момент зазвонил телефон. Греков сказал, что сегодня будет пораньше, Джадд его отпустил.

Авдеева обрадовалась. Грековское появление радовало ее всегда самим фактом, а если он придет днем, то вполне можно будет куда-нибудь полезно сходить. Например, в выбранную для Лешки школу.


Однако домой в этот день Греков попал не скоро.

Уже на выходе подошла Валентина, сказала, что надо поговорить. Оба сели в его «Вектру», поехали.

– Куда направимся? – спросил Егор.

– Думаю, – ответила Валентина и в самом деле задумалась. В грековском доме наверняка была ненавистная ей Авдеева – как бы спокойно ни относилась Валентина к мужским вывертам, а наличие соперницы все равно неприятно. К себе домой уже тоже нельзя – там мамочка приехала, красоту наводит. – Давай, может, в ресторанчике, где тихо?

– Давай, – согласился Егор.


Сошлись на маленьком и уютном японском ресторане, которых в столице развелось немало.

Время обеда еще не настало, и зальчик был пуст.

Выбрали место у окна, за столиком на двоих.

– Ну, что решил? – спросила Валентина, удобно откинувшись на спинку.

– Ничего я не решил, – отмахнулся Егор даже с некоторым раздражением. Он же говорил ей, что ничего не решил.

Валентина достала тонкую сигаретку, прикурила и вдруг, словно вспомнив что-то, загасила ее о черную керамическую пепельницу.

– Ты чего, бросила? – одобрительно спросил Греков.

– Ага, – односложно ответила Валентина.

– А что так? Новая схема? – намекнул Егор на ее любовь ко всяким диетическо-экологическим инновациям.

– Совсем новая, – усмехнулась она. – Я же замуж собралась. А рожать надо с чистым организмом.

«Так…» – подумал Греков. Не то чтобы он не хотел на ней жениться – три дня назад был почти уверен в такой перспективе, – просто сейчас настрой мыслей был совсем иной. Да и Авдеева, в данный момент прикрывающая его тылы, вызывала некое ощущение неудобства.

– А почему не спрашиваешь, за кого? – вновь с усмешечкой спросила дама.

– За кого? – и в самом деле чуть встревожась – от нее же, эмансипированной, что угодно можно ждать! – спросил Егор.

– Не волнуйся, за тебя. За кого же еще? – даже с некоторой печалью подвела итог Валентина. Она сейчас была очень красива своей снежной красотой, и Грекову было приятно, что эта красота предназначена только ему. Но что тогда делать с Авдеевой? Он некстати вспомнил приятный вчерашний вечерок.


Вот черт! И в самом деле проблема. Ну почему он не саудовец какой-нибудь? Женился бы на обеих – и порядок.

– Чего молчишь? – спросила Валентина. – Или я тебя уже не привлекаю?

– Привлекаешь, – честно ответил Егор, почувствовав, что ему уже не хочется кушать японский обед, а хочется совсем другого, столь откровенно предложенного сидящей напротив женщиной.

– Поехали? – улыбнулась она, прекрасно понимая его ощущения.

– А куда? – вдруг вспомнил он.

– Придумаем что-нибудь, – уже вставала она из-за стола, благо даже заказ сделать не успели. – Поехали.


В машине спросила его:

– Какие идеи?

– Не знаю, – честно ответил безыдейный Егор, давно позабывший времена бесквартирья. – Не в подъезд же.

– А как это – в подъезд? – не поняла Валентина.

– Ну, в новых домах высотных по лестнице никто не ходит, – объяснил со знанием дела Греков. – Все на лифтах ездят.

– И прямо на лестнице? – ужаснулась дама. И тут же с новым подозрением посмотрела на Грекова: – А ты-то откуда знаешь?

– Мужики рассказывали, – быстро отбоярился Егор. – Еще можно за город. В лес.

– Только тогда я сверху, – засмеялась Валентина. – Нет уж. Обойдемся без экзотики. – И велела ехать к Курскому вокзалу. Там, это сразу вспомнил и Егор, на подъеме от Яузы всегда стояли продавцы жилья на час. Греков никогда не пользовался их услугами, но все когда-нибудь случается в первый раз.


Арендодателей было действительно немало. Единственно, они почему-то все слегка смахивали на бомжей. Ну да черт с ними, решил Егор, уже получивший вожделенный ключ и адрес за действительно небольшую сумму.

Они подъехали к старому четырехэтажному дому, возможно, помнившему еще первую революцию. Поднялись по скрипучей, пропахшей кошками лестнице – лифта здесь не было изначально.

Открыли не менее скрипучую дверь.

– Да, это не «Шератон», – усмехнулась Валентина, зайдя в крошечную полутемную комнатушку – небольшое окно, затененное к тому же близко стоящим новым высоким домом, явно не справлялось с функцией инсолирования помещения.

Греков подошел к окну и выглянул наружу. Вид на внутридворовую помойку органично дополнял интерьер «шикарного апартамента» – как охарактеризовал сдаваемую квартиру их арендодатель при заключении «договора».

– Греков, я сюда не лягу, – сказала из-за его спины Валентина. Обернувшись, он увидел, что та исследует широкую древнюю незастеленную кровать – белье, аккуратно сложенное, лежало сверху. – Оно мокрое, Греков, – потрогав простынку, с ужасом сказала Валентина.

– Думаешь, лучше на снегу? – задумчиво произнес Егор. Несоответствие антуража лишь окончательно раззадорило его, и Греков приступил к решительным действиям.


Он обнял Валентину сзади, привычно нащупав тугие полные груди.

– Нет, Егор! – поначалу отбивалась она. – Давай еще что-нибудь придумаем! Здесь ужасно. Я на нее не лягу.

– И не ложись, – пробормотал Греков, уже не в силах отвлечься от столь волнующего процесса. – Представь, что мы в подъезде.

– Господи, да ты просто маньяк! – оценила будущего супруга Валентина, уже не сопротивляясь и давая ему добраться до всего, чего он хотел. А еще через секунду и она забыла про неудобства: не зря же сексологи советуют супругам для обновления чувств делать это в нестандартной обстановке.


– Насильник, – засмеялась Валентина после возвращения к обычному мироощущению. – Больше с тобой никуда в одиночку не пойду.

– Предлагаешь «групповуху»? – уточнил Греков.

– Дурак, – увесисто шлепнула его пониже спины девушка. – Вроде в возрасте, а дурак. И даже вымыться здесь негде. И ты маньячище вообще, – перечисляла она недостатки ситуации. Или достоинства?


А Греков чего-то вдруг задумался. И в самом деле маньяк. Позавчера – Женька. Вчера – Авдеева. Сегодня – Валентина. Что-то он раздухарился. Надо останавливаться, ведь и в самом деле – не разорваться.


А с другой стороны, «отмазал» он себя, ну сколько ему еще куролесить? Десять лет? Двадцать? А не дай бог, что-то вмешается в его жизнь еще раньше – разве он застрахован от подобного тому, что случилось с Женькой?

Жизнь коротка, и не надо упрекать себя за то, что используешь ее по максимуму.


В общем, оправдал себя Греков вчистую. Но кошки на душе поскребывали: теперь, когда желание схлынуло, стало немного неудобно перед Авдеевой, сидящей с его детьми (он поймал себя на мысли, что так и подумал, во множественном числе), и почему-то перед Женькой, хотя тут уж точно никаких сексуальных неудобств испытывать вроде бы не должен.


Наверное, это из-за того, что он здоров, а она больна, понял Греков. И вспомнил отца. Отец родил его поздно, успев в юности пройти половину великой войны. Причем рядовым, без ранений и в одном и том же взводе. Рассказывал, что из первого состава его взвода осталось двое – он и их санитар, сам дважды побывавший на госпитальной койке. А у отца – ни царапины, хотя медалей – полная грудь.

Так вот, основной душевной заморочкой отца после войны был стыд. Хотя стыдиться точно было нечего – от пуль не прятался, в атаку ходил.

Но отчего-то страшно переживал это чувство – перед погибшими друзьями и их близкими – за то, что сам остался жив.


Еще через сорок минут они сидели в том же ресторанчике и за тем же столиком, откуда совсем недавно ушли столь поспешно.

Еду принесли быстро, и проголодавшийся Егор с удовольствием ее поглощал.

– А решать придется, – продолжила начатое ранее Валентина.

– А ты сама что думаешь? – спросил Греков, хотя уже знал, что та думает. Он и сам думал так же, но что-то мешало ему согласиться с Валентиной.

– Если честно, то двое детей до свадьбы – это много, – сказала Валентина. – Не обижайся, Греков, но Лешка мне будет полуродной. А девочка – вообще чужая. Причем нам обоим.

«Но только не Лешке», – подумал Греков.

Вслух не сказал ничего.


Настроение опять испортилось. Вспомнил Женьку, которую в этот момент, возможно, готовили к операции или везли на какие-нибудь неприятные – приятных там не бывает – процедуры.


– Давай думай дальше, – не форсируя события, на прощание сказала Валентина.

Она понимала, что человек до всего должен созреть сам. И торопить его в этом деле не стоит.

12

Как ни пыталась Женька сдержать волнение, а оно все равно прорывалось. Впрочем, стыдно ей не было: кто бы не волновался перед оглашением такого приговора? Ведь Воробьев сейчас мог ей «присудить» от почти оправдания до смертного…

Вот почему, найдя его в уже знакомом кабинетике, Грекова так пристально вглядывалась в лицо врача.


И ничего хорошего там не высмотрела. Воробьев был мрачен так, что Женька тихо охнула и односложно спросила:

– Всё?

Вопрос не выражал никакого смысла, но Воробьев понял и сердито ответил:

– С чего вы решили?

– У вас такой вид.

– Какой у меня вид? – почему-то еще больше разозлился доктор, но тут же взял себя в руки. – Ваши дела относительно неплохи, – объявил он свой вердикт.

– Что значит неплохи? – не поверила Женька. – И что такое относительно?

Воробьев внимательно на нее посмотрел, видимо, подбирая слова.

– Говорите, как есть, – попросила Грекова. – Я же вам объяснила: мне нужно точно знать мое время.

– Я и говорю, как есть, – вздохнул доктор. – Самого тяжелого варианта, скорее всего, к счастью, не будет. Нет смысла морочить вам голову степенью дифференцирования клеток, но, по моим ощущениям, речь все же идет о годах. Кстати, шансы на выздоровление тоже есть.

– Значит, в печени не метастаз?

– Это точно покажет только лапароскопия. Но есть мнение, что это может быть и что-то доброкачественное. К тому же локализация опухоли такова, что с ней можно бороться. А опухоль из груди нужно убирать немедленно. Завтра-послезавтра и уберем, когда все анализы соберутся и я подготовлюсь.

– Вместе с грудью? – горько спросила Женька. Теперь, когда жизнь измерялась не месяцами, ей стало ужасно жалко свою грудь.

И тут доктор Воробьев впервые позволил себе улыбнуться.

– Вы слышали что-нибудь о реконструктивной пластической хирургии? – спросил он.

– Морщины убирать? – вяло откликнулась Грекова, уже погруженная в свои печальные мысли.

– Не только, – как-то по-мальчишечьи ухмыльнулся тот и раскрыл перед пациенткой альбом с цветными фотографиями. Она взяла альбом в руки, полистала.

Это был обычный «домашний» альбом с обычными фотками. На каждой из них была снята верхняя половина тела женщин разного возраста. Все изображения были без головы, фото начиналось от шеи, что оставляло у зрителей неприятное чувство.

Хотя какие могут быть зрители у практикующего хирурга-онколога?

Такие же несчастные тетки, которым вскоре предстояло лишиться груди.


И от вида этих фоток у них, безусловно, появлялась надежда. Потому что фото стояли попарно: до и после. И по большому счету особой разницы между ними не было, в чем, собственно, и состоял талант хорошего хирурга. Сохранялась не только форма груди, но даже форма и цвет соска.

– Это все ваши? – осторожно спросила Женька.

– Мои, – с гордостью ответил доктор.

– А… как это удается? Ведь один в один.

– Сначала прикидываем, как скульпторы. Потом микрохирургия помогает. Убираем опухоль, реконструкцию проводим непосредственно в момент первичной операции. Вот только отрезать занимает полчаса, а пришить – вдесятеро дольше, – улыбнулся Воробьев, вновь став похожим на беззаботного студента.


Он, как и в первый день, предложил ей кофе.

Они пили кофе, заедая поломанным пополам творожным сочником, и она чувствовала, как отходит от ее сердца черная страшная угроза. Ведь годы – это совсем немало, если перед этим считала, что остались месяцы. А может, и совсем вылечит ее Воробьев? Если он умеет отрезанное воссоздавать, то почему бы ему ее, Женьку, совсем не вылечить?


В общем, веселее становилось Женьке.

Чего не скажешь про всемогущего доктора Воробьева. Вроде и не торопился, как в прошлый раз, на часы не смотрел. А только все мрачнел и мрачнел.

Грекова даже подумала, что чем-то она его нечаянно обидела.

– Вы не из-за меня такой расстроенный? – в лоб спросила она.

Застигнутый врасплох, Воробьев напрягся. Похоже, ему не хотелось делиться своими проблемами.

– Нет, что вы, – односложно ответил он.

– Но ведь расстроенный, – улыбнулась Женька. – Может, если скажете, будет легче?

– Вы психотерапевт? – всерьез спросил доктор. Даже, как показалось Женьке, с какой-то надеждой.

– Все женщины – психотерапевты, – заметила Грекова. – Так что колитесь. – Теперь она была уверена, что врачу-онкологу тоже хочется получить свою дозу утешений. Наверное, с женой поругался.

– Это личное, – подтвердил ее догадку Воробьев и колоться не стал. Лишь улыбнулся благодарно, как бы оценив ее порыв.


В кабинет зашла вызванная Воробьевым Галя, уже знакомая Женьке по прошлому визиту медсестра. У них тогда сразу установились хорошие отношения – так бывает, что люди мгновенно чувствуют взаимную симпатию.

– Ну, будем лечиться? – сказала она Грековой. Галя уже знала, что диагноз перестал быть фатальным, и имела право так спросить.

– Будем, – вставая, ответила Женька.


А в коридоре спросила:

– Чего доктор сегодня такой смурной? Я даже сначала решила, что из-за меня.

– Нет, – сразу ответила медичка. – Не из-за вас. Из-за вас он, наоборот, радовался. – Но разъяснений по поводу его грусти так и не последовало.

Почему-то Женьку это задело. Она уже не считала, что здесь что-то личное. И может быть, это все-таки ее касается, раз от нее это скрывают?

Галя предположение снова отвергла, и снова как-то вяло.


– Слушай, Галка, – даже остановилась Грекова. – Я же дергаюсь, когда что-то скрывают. Ты же сама понимаешь. Говори, как есть.

– Вообще-то не велено, – сказала та, понизив голос и тоже остановившись.

– Это почему? – требовала разъяснений Женька.

– Чтоб не нарушать моральный климат.

– Он у меня и так нарушен.

– Ладно, – вздохнула Галина, поправив высокий белый колпак. – С Наташкой нашей беда, вот в чем дело. Но ты ее все равно не знаешь.

– Ваша девчонка с саркомой? – ужаснулась Женька. – Которую столько лет лечили?

– Да, – неохотно подтвердила медсестра. – Наши все в шоке. Она нам как родная. Всем кагалом от смерти оттаскивали – у нее ведь даже родственников не было. Детдомовка. И обидно до смерти.

– Почему? – невпопад спросила Грекова.

– Она не должна была рожать, – объяснила Галина. – Это фактор риска. А главное – два года не появлялась на обследования. А должна была раз в квартал. И там такое повырастало… Только я не должна была тебе говорить, слышишь?

– Почему?

– Во-первых, это тебе на нервы может подействовать. А во-вторых, вы с ней будете в одной палате, – перечислила Галина причины, по которым она не должна была рассказывать Женьке то, что уже ей рассказала.


– Ладно, – отмахнулась Грекова. – Ты мне ничего и не рассказывала. Пошли в приемное отделение меня прописывать.


Потом Женькино больничное время полетело с обычной для таких мест парадоксальностью: одновременно неторопливостью и – быстротой, когда вечер сменяет утро так, что и оглянуться не успеваешь.

В приемный покой – оформить документы. Потом – в палату, в которой к моменту ее прихода было пусто, хотя вторая кровать была разобрана – видно, Наташку куда-то таскали по медицинским нуждам.

Потом снова к узисту – сначала посидев в очереди. Потом – на совсем непонятные и, видно, очень дорогие диагностические аппараты.

Кстати, Женьку уже просветили насчет всего этого великолепия: и мраморных полов, и двухместных палат, и компьютерных томографов. Конечно, у всякого благополучия, как, впрочем, и у любой разрухи, имелись и имя, и фамилия.


В данном случае это был доктор. Хирург. Веселый полный мужик, раньше кудрявый, а теперь уже скорее седо-лысый. И последние многие годы – главврач, причем выборный, то есть получивший мандат не только от своего начальства, но и от всего огромного коллектива.

Все годы развала и разорения бывшего советского здравоохранения этот человек строил и усиливал свою больницу, в которой, можно сказать, и жил. Или ради которой жил.

Какими путями он добивался своего, история умалчивает. Хотя, видимо, разными, ибо неприятностей имел достаточно по всем ведомствам. Причем неприятностей серьезных – он ведь не только сам не воровал – это было бы полбеды, – но и не давал воровать высокому начальству. По крайней мере, в своей «вотчине».

В другие больницы можно было впихнуть технику от «нужных» фирм по десятикратной цене и с половинным «откатом» – не зря же должность главврача самого занюханного стационара стоит очень больших денег.

В эту – нет.


Конечно, такая любовь к профессии была порой напрямую опасна. Хотя главврач себя героем никогда не ощущал: просто подобный стиль жизни был для него самого максимально комфортен.

До фатальных проблем дело, к счастью, не дошло: слишком многим сильным мира сего – или их близким – помогли в этих стенах. Так что когда прижимали не по-детски, было кому заступиться.

В итоге и получилась такая вот несоветская больница с хромом, мрамором, суперсовременными операционными и диагностическим оборудованием.


Да, много чего узнала Женька, погуляв по больничным коридорам. И времени на это тоже ушло немало.

Вернулась в палату только после обеда. И, наконец, увидела свою знаменитую соседку.


Та сидела на кровати и уплетала вкуснейший – наверняка не самый полезный для нее – бутерброд: на черном хлебе возлежали густо поперченная селедочка, кусочки белого лука и еще какие-то острые приправы.

– А разве можно? – попробовала остановить эти ужасы Женька. Ей уже рассказали в подробностях про новые локализации Наташкиного рака.

– А мне теперь все можно, – рассмеялась рыжеволосая девица. – И потом, когда «химией» травить начнут, будет точно не до еды.

Глаза у Наташки были красные, но Женька голову могла дать на отсечение, что страха в этих глазах не было.

– Я уже свое отбоялась, – как бы отвечая на незаданный вопрос, спокойно сказала Наташка. – И на жизнь я не в обиде, даже если через месяц – капец.

– Что ж ты такое говоришь? – возмутилась Грекова. – Ты в зеркало на себя погляди.

– Зеркало врет, – сразу теряя веселость, сказала та. – А от «химии» я, может, откажусь.

– Как это откажешься?

– Доживу как здоровый человек.


Женька молчала, не зная, как себя вести.


В дверь палаты постучали.

– Войдите, – сказала Грекова.


Вошел мужчина, совсем еще молодой, с по-юношески розовыми щеками и двух-трехлетним мальчишкой на руках.

Наташка взметнулась с кровати и, как маленькая буря, пролетела к любимым, еще на ходу начав их обоих целовать.

Поднялись такие возня и смех, что Грековой даже страшно стало: ведь сейчас они всё вспомнят!


Но никто, видимо, ничего не вспоминал. Наташка то тискала льнувшего к ней детеныша, то смотрела на мужа, не выпуская его руку из своей. И так на него смотрела, что Женька сама ей предложила:

– Может, я пока погуляю с малышом? Чтоб он больничным воздухом не дышал. – Здесь с выходом в больничный парк было совсем не строго.

– А вам не трудно? – счастливо переспросила Наташка и обняла парня, еще за Грековой дверь не закрылась.


Лучше бы закрылась.

Потому что Женька все-таки успела услышать Наташкин всхлип…

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации