Текст книги "Наука в современном российском обществе"

Таблица 17.

Доля иностранцев среди лиц, получивших степень phd, в ведущих развитых странах, 2005 г. (%)

Источник: Science & Engeneering Indicators, 2008.

Еще выше доля иностранцев среди выпускников аспирантуры по наиболее дефицитным для принимающих стран специальностям (таблица 17).

Европейская Комиссия (ЕК) считает обучение за рубежом, в особенности в аспирантуре, одним из главных каналов «утечки умов»2727
  Согласно данным ЕК, число выходцев из стран ЕС, получивших ученые степени в США в 1991–2000 гг., составляло примерно 2–3% от общего числа жителей Евросоюза, защитивших в этот период диссертации в области естественных и инженерных наук на его территории. Значительная часть европейских ученых остается работать в США после получения там ученой степени, более того, она увеличилась с 64% в 1991–1995 гг. до 72% в 1996–2000 гг. от общего числа европейцев, защитивших диссертации в США в указанных областях.
  Следует также подчеркнуть, что большинство европейских исследователей, находящихся в США по временным рабочим визам, по прошествии пяти лет после защиты там диссертации имеют твердые планы продолжать работать в этой стране. За указанный период удельный вес таких ученых в области естественных и инженерных наук повысился с половины до трех четвертей соответственно. Этот процент был еще выше в области физики и математики (Third European Report on S&T Indicators, 2003, р. 227–228).


[Закрыть]. С. Егерев пишет: «За последние 20 лет сложилась определенная корреляция между числом иностранцев, обучающихся в вузах США, и числом их соотечественников, занимающих преподавательские позиции», подчеркивая значимость «ранней интеграции в научно‐техническую сферу США» (учебы в этой стране) для последующей преподавательской и исследовательской работы на их территории (Егерев, 2002, с. 280).

В США, в частности, обучение иностранных аспирантов/ докторантов уже давно стало важным каналом привлечения зарубежных «мозгов». Примерно половина иностранцев, получивших в Америке степень PhD, приглашается на исследовательскую работу на фирмы и в университеты и не уезжает из страны. Наибольшее число вновь защищающихся докторов составляют выходцы из Азии, среди которых наиболее высока доля остающихся в США: в 1990‐е годы планировали остаться 87% китайских и 82% индийских выпускников аспирантуры, получивших ученые степени. Намерения не покидать США проявляет и значительная часть аспирантов из Великобритании, Перу, Греции, Ирана, Аргентины и Германии (Science, Technology and Industry Outlook, 2002). Как показало проведенное в 2000 г. в США обследование зарубежных высококвалифицированных специалистов, имевших визы для временной работы, 23% опрошенных прежде имели студенческие визы этой страны (International Mobility of the Highly Skilled, p. 43.)

Иными словами, примерно четверть мигрантов, которым предоставляется виза для временной работы, составляют иностранные студенты, которые, находясь в Америке, получили приглашение на работу на фирмы или в университеты. Данный ресурс человеческого капитала имеет особую ценность, поскольку едут учиться за рубеж, как правило, лучшие и наиболее мотивированные студенты и аспиранты со всего мира. К моменту завершения учебы многие из них хорошо владеют языком этой страны, знакомы с ее законами и обычаями, а также требованиями, предъявляемыми работодателями, и стремятся остаться в ней работать.

Значительное и все увеличивающееся число государств обеспечивает иностранным выпускникам своих вузов возможность остаться работать на своей территории после окончания учебы, выдавая им после окончания студенческой визы рабочую визу. К их числу относятся, в частности, США, Канада, Швейцария, Франция, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Ирландия и Германия. В Австралии, Великобритании, Германии и Франции улучшаются условия интеграции иностранцев в трудовую жизнь в новой стране.

В рамках создания Европейского образовательного пространства, в частности в сфере высшего образования (European Higher Education Area), в 2004 г. принята директива Совета Европы, регулирующая правила приема иностранцев из третьих стран, приезжающих в ЕС для получения образования. Этим документом предусматривается ускорение и упрощение процедуры выдачи виз иностранным студентам, обеспечение возможностей их передвижения по территории ЕС и трудовой деятельности в период обучения.

Но вернемся к нашей стране. Напомним, что историю утечки умов из России принято отмерять со времен Бориса Годунова, отобравшего 18 наиболее одаренных боярских отпрысков и пославшего их – за счет казны, естественно,– на обучение в европейские университеты. Ни один из них не вернулся.

К счастью, эта традиция сейчас нарушается, и определенная часть наших сограждан, уезжающих учиться за рубеж, возвращается обратно, в том числе и в российскую науку. Но пока России далеко до таких стран, как Индия и Китай, где в последние годы наблюдается интенсивный поток возвращающихся из‐за рубежа ученых (Дежина, 2007; и др.). К тому же отношения российских ученых с коллегами, прошедшими зарубежную школу, складываются отнюдь не безоблачно. Правда, не более проблемно, чем отношения между нашими «западниками» и «почвенниками» (классификация Е.Б. Шестопал) или между «местниками» и «космополитами» (классификация У. Корнхаузера), представленными в любом национальном научном сообществе. Обучавшиеся на Западе являются живыми носителями основных тенденций глобализации, распространяя в научной среде знания и образцы поведения, которые характерны для мировой науки. Нет сомнения в том, что данная прослойка нашего научного сообщества, пока немногочисленная, будет разрастаться, а ее влиятельность, в том числе вследствие ее тесных связей с зарубежными научными фондами, будет возрастать еще быстрее, чем численность.

Вторая слагаемая глобализации российской науки тоже сопряжена с падением «железного занавеса», но в отличие от первой связана не с физическим перемещением ученых, а с явлением, которое получило название сорсинг. Как отмечает Н.И. Иванова, «размещение за границей ИР становится ключевым звеном в распространении своей технологии и использовании иностранной» (Иванова, 2002, с. 132).

Сейчас немало российских НИИ работает на иностранных партнеров, особенно заинтересованных в сотрудничестве с исследовательскими учреждениями ВПК, рабочие договоры с которыми заключили такие зарубежные корпорации и фирмы, как «Форд Моторз», «Дженерал электрик», «Юнайтед текнолоджис», «Гудрих дай», «АТ & Белл Лаборатриз», «Сай Дайменд текнолоджис», «Сан Микросистем», «Коминг» и др. В результате сейчас около 10 тыс. ученых, живущих в России, работают на американские организации и около 20 тыс.– на Евросоюз (Наука в России…, 2004, с. 36). Причина очень проста и предельно четко сформулирована директором фирмы «Планкон»: «В России вы можете нанять специалиста в области химии и биологии (эти науки, естественно,– не исключение.– А. Ю., И. Ц.) за одну десятую зарплаты, которую подобный специалист получает у нас в Америке» (цит. по: Юревич, Цапенко, 2001, с. 105–106). И представители зарубежных фирм быстро смекнули, что «могут сэкономить миллионы долларов и годы исследований, покупая мозги в этом настоящем универмаге науки и техники» (там же, с. 106).

Основным каналом рассылки «товаров», т.е. идей, из этого «универмага», естественно, служит электронная почта. Поэтому в последние годы заговорили об «электронной утечке умов» или «утечке идей», которую многие считают не менее серьезной проблемой, чем эмиграция ученых. Как бы ни относиться к этому явлению, его следует признать одной из форм вхождения современной российской науки в мировую. Оно представляет собой не одностороннюю «утечку», а оказывает и обратное воздействие на российскую науку – путем ее приобщения к приоритетам мировой науки, финансовой поддержки наиболее перспективных исследовательских направлений и т.п.

Распространение сорсинга, естественно, вызвало в нашей стране неоднозначное отношение. В частности, отмечается, что «существенная часть научных исследований в нашей науке проводится на иностранные деньги. Но отчеты по этим исследованиям практически неизвестны. Есть власть и группы, которые интересуются тем, что происходит в стране. Но это власть, похоже, не нашей страны» (Ваганов, 2002, с. 295), т.е. последствия сорсинга выглядят как вклад отечественных ученых не в мировую науку, а в науку западную в обход науки российской – ситуация, которая характеризуется как «западный пылесос» для российской науки.

Третья слагаемая глобализации нашей науки – интернационализация исследований – наиболее родственна тем формам глобализации, которые характерны для развитых стран и проявляются в росте числа научных работ и изобретений, опубликованных и запатентованных за рубежом, увеличении доли публикаций и патентов в международном соавторстве, расширении масштабов участия отечественных ученых в международных программах и проектах, географической диверсификации их участников и т.п.2828
  Симптоматично, что, согласно данным Евробарометра за 2003 г., среди позитивных последствий глобализации наивысшую оценку получило ее воздействие на научно-технический прогресс, которое отметили 83% опрошенных в странах ЕС (Flash Eurobarometer, 2003).


[Закрыть]

«Глобализация науки и рост международного сотрудничества являются характерными признаками науки конца ХХ – начала ХХI в. … Международная ориентация российских ученых отражается в их стремлении публиковать работы в англоязычных научных журналах, а также в участии в международных проектах и различных программах, обеспечивающих международное сотрудничество…» (Маркусова, Гиляревский, 2004, с. 361). По данным М. Арапова, примерно треть всех наших статей публикуется за рубежом (Арапов, 2002, c. 178), и это показатель того, что немалая, хотя пока явно недостаточная часть нашего научного сообщества уже более или менее интегрирована в мировую науку.

Как показывают результаты нашего опроса 2003 г., 76% отечественных ученых публикуются за рубежом, причем 17% делают это достаточно часто. Несмотря на то, что гуманитарии, как правило, лучше знают иностранные языки, среди них доля публикующихся за рубежом (59%) существенно ниже, чем среди представителей естественных наук (85%), которые весьма востребованы в других странах (Юревич, Цапенко, 2007). О данной тенденции свидетельствуют и данные ЦИСН, согласно которым 78% руководителей обследованных научных организаций указывали на наличие публикаций их сотрудников в западных реферируемых журналах в последние 2 года (Научные организации в условиях реформирования…, 2007).

Аналогичные тенденции наблюдаются и в сфере патентования. По данным Американского бюро патентов и торговых знаков и Европейского бюро патентов, на рубеже тысячелетий отмечался весьма динамичный рост патентования российскими гражданами своих изобретений за рубежом. Хотя по числу патентов на изобретения, сделанные в России, мы уступаем развитым странам, число таких патентов, выданных Американским бюро патентов и торговых знаков, увеличилось с 3 в 1993 г. до 176 в 2006 г., Европейским патентным ведомством (ЕПВ) – с 8 в 1996 г. до 35 в 2006 г. (таблица 18). С учетом сокращения кадрового потенциала отечественной сферы НИОКР рост удельных показателей зарубежного патентования еще ощутимее, что может служить индикатором повышения продуктивности отечественных ученых.

Таблица 18

Число патентов, выданных организациям и гражданам различных стран мира (единиц)

Источники: EPO Annual report, 1996; EPO Annual report, 2006; A Patent Technology Monitoring Division Report, 2006.

Но еще более важным показателем интегрированности российских ученых в международное научное сообщество служит большое количество статей, опубликованных ими в соавторстве с зарубежными коллегами. В странах ОЭСР доля публикаций в международном соавторстве возросла с 14% в 1986 г. до 31% в 1999 г. В 2003 г. в небольших европейских государствах (Исландии, Швейцарии, Чешской Республике и Дании) этот показатель превышал 50%, достигая 65% в Исландии, что свидетельствует о высокой степени интегрированности ученых этих стран в мировое научное сообщество. Хотя Россия (40,5%) не относится к числу лидеров по доле научной продукции, подготовленной международными авторскими коллективами, однако она опережает многие государства по динамике роста этого показателя (Science & Engineering Indicators, 2004; Science & Engineering Indicators, 2006).

В частности, удельный вес журнальных научных статей по естественным наукам, включенных в базу данных ISI, которые были написаны российскими исследователями в международном соавторстве, повысился за 1995–2005 гг. с 23,4% до 42% (таблица 19).

Разумеется, за этими, как и за любыми совместными публикациями, могут скрываться разные ситуации, в частности, что кого‐то включили в число авторов из уважения или престижных соображений. Но, по всей видимости, значительно чаще реально имеет место позитивное для нашей науки явление – совместная исследовательская деятельность российских и зарубежных ученых, интернациональных исследовательских коллективов. Отрадно, что, как отмечает Г.В. Бромберг, интенсивность международных связей российских ученых несколько выше среднемировой. В особенности это касается доли совместных публикаций российских и зарубежных ученых в области физики, наук о Земле, космических исследований и математики, где «эти показатели примерно в полтора раза превышают соответствующие доли по указанным областям мировой науки в целом» (Бромберг, 2003, с. 18). Отмечается, что «пока интеграция нашей науки в мировое научное сообщество носит очень неравномерный характер. Максимума она достигает в физике и находится на точке замерзания, скажем, в педагогике» (Арапов, 2002, с. 175).

Таблица 19

Доля научных статей в международном соавторстве в отдельных странах мира (% журнальных статей по естественным наукам. включенных в индекс цитирования ISI)

Источник: OECD Science, Technology and Industry Scoreboard, 2007.

Наблюдается и заметное увеличение числа патентов, которые имеют соизобретателей из разных стран, причем Россию эта тенденция затронула особенно сильно. Так, доля патентных заявок на изобретения в международном соавторстве, поданных в Европейское патентное ведомство, увеличилась с 4,2% от общего числа заявок в ЕПВ в 1991–1993 гг. до 7,1% в 2001–2003 гг. Однако удельный вес заявок в ЕПВ на изобретения, совершенные жителями России совместно с зарубежными партнерами, возрос с 29% до 45,7% от общего числа заявок на изобретения, совершенные на территории нашей страны. По этому показателю Россия вышла в число лидеров, опередив даже все небольшие европейские страны, отличающиеся наиболее высокими показателями международного сотрудничества в изобретательской деятельности, за исключением Люксембурга (52%) (таблица 20).

Международное сотрудничество в изобретательской деятельности позволяет объединять ученых разных государств, отличающихся по специализации, и тем самым компенсировать нехватку ресурсов, необходимых для разработки соответствующих технологий в данных странах. Оно осуществляется как в рамках ТНК, ведущих исследования и разработки в разных странах, так и в рамках международных совместных проектов, объединяющих участников разных государственных исследовательских организаций, университетов и фирм.

Таблица 20

Доля патентных заявок в международном соавторстве, поданных в европейское патентное ведомство (в % от общего числа заявок на изобретения, совершенные жителями данной страны)

Источники: Compendium of Patent Statistics, 2007; Patent Database, 2007.

Еще одной характерной чертой интернационализации изобретательской деятельности является отмечаемое во многих, хотя и не всех странах увеличение доли иностранных держателей патентов на изобретения, совершенные в других государствах. Эта тенденция также в значительной мере связана с формированием глобальных бизнес‐структур – транснациональных компаний, создающих конструкторские бюро и исследовательские лаборатории на территории других стран в целях адаптации своей продукции к потребностям местных рынков и приобретения новых нематериальных активов. С одной стороны, согласно данным ОЭСР, в 2004 г. на долю зарубежных филиалов приходилось 77% расходов на НИОКР, осуществляемых ТНК Ирландии, 63% – Венгрии, 51% – Португалии, 49% – Чешской Республики, 45% – Швеции. С другой стороны, зарубежные источники финансирования, главным образом средства зарубежных компаний, покрывали 27% расходов предприятий на НИОКР, осуществляемых в Великобритании, 26% – в Австрии, 18% – в Венгрии и 9% – в России (OECD Science, Technology and Industry Scoreboard, 2007).

Отечественные исследователи все шире привлекаются для работы в ТНК, имеющие филиалы в нашей стране. Весьма показательно, что среди всех заявок, направленных в 2001–2003 гг. в ЕПВ на изобретения, совершенные в России, 63,3% было подано зарубежными заявителями. 10 лет назад этот показатель составлял 53,9%. Причем по доле заявок в ЕПВ, поданных от иностранных заявителей, в общем числе заявок на изобретения, созданные на территории данной страны, Россия опередила все другие страны мира (таблица 21). Однако подобное лидерство, свидетельствуя о том, насколько высоко Запад, в первую очередь страны ЕС, ценит наших кулибиных, указывает на отсутствие необходимых условий для разработки соответствующих технологий в отечественных организациях и фактически означает отток интеллектуальной собственности из России.

Вместе с тем другой индикатор, являющийся зеркальным отражением предыдущего,– доля российских заявок в ЕПВ на изобретения, совершенные за рубежом, в общем числе заявок от нашей страны существенно меньше, чем в большинстве развитых стран и не имеет заметной динамики (таблица 21). Это можно объяснить слабостью инновационной составляющей нашей экономики, ограниченностью возможностей коммерциализации новых отечественных технологий, не говоря о зарубежных, пассивностью отечественного бизнеса в осуществлении зарубежных НИОКР и т.п.

Таблица 21

Доля патентных заявок в европейское патентное ведомство, поданных на изобретения, совершенные в других государствах (%)

Источники: Compendium of Patent Statistics, 2007; Patent Database, 2007.

Нет сомнений в том, что значительная (но недостаточная) часть нашего научного сообщества уже не «варится в собственном соку», как в прежние годы, а интегрирована в интернациональные исследовательские сети, хотя, конечно, у представителей разных научных дисциплин и разных исследовательских направлений дела в этом плане обстоят неодинаково.

Увеличение масштабов публикационной активности и патентования за рубежом, доли статей и патентов в международном соавторстве, доли иностранных держателей патентов отражает быстрое расширение географии и активизацию международных научных коммуникаций и международного научного сотрудничества, стимулированных использованием ИКТ в науке. Хотя, как показало исследование, проводившееся в Великобритании, масштабы научного сотрудничества находятся в некой обратной зависимости от географической отдаленности сотрудничающих сторон, за последние 20 лет отмечалось увеличение расстояния между исследовательскими организациями, работники которых являются участниками совместных групп. Об общей тенденции к расширению географии международного научного сотрудничества, в частности географии международного соавторства научных публикаций, свидетельствуют данные Национального научного фонда США. Так, если в 1996 г. зарубежные соавторы совместных статей российских ученых, включенных в базу данных ISI, были родом из 82 стран, то в 2003 г.– уже из 94 государств (таблица 22).

Таблица 22

Число стран, гражданами которых являются соавторы совместных статей, включенных в базу данных ISI (единиц)

Источник: Science & Engineering Indicators, 2006.

Все более существенная часть ученых вовлечена в международные проекты. По результатам нашего опроса 2003 г., 39% российских ученых участвовали в международных программах и проектах, причем представители естественных наук (42%) в большей мере, нежели гуманитарии (31%) (Юревич, Цапенко, 2007).

Эти показатели достаточно высоки и соответствуют уровню западноевропейских стран, в которых, по данным опроса 2003 г., в выполнении совместных проектов с зарубежными коллегами участвовали 36% ученых (от 18% в психологии до 83% в астрономии/астрофизике). 45% коллег, с которыми западноевропейские ученые совместно выполняют проекты,– зарубежные (Internet for R&D, 2003).

Важную и явно недооцениваемую проблему составляет глобализация содержательного контекста современной отечественной науки. В этой связи надо отметить, что, несмотря на постоянно декларируемую интернациональность науки, российская наука во все времена имела свои национальные особенности, которые проявлялись и в специфике ее социальной организации, и в своеобразии того знания, которое создавали отечественные ученые (Юревич, 2000). Наиболее явным проявлением последнего было развитие у нас областей знания, таких, например, как марксистско‐ленинская философия или научный коммунизм, которые на Западе не считались таковым, или, наоборот, непризнание у нас генетики, кибернетики и социологии, которые там были полноценными науками. К тому же в нашей стране культивировались так называемая «марксистская социология», «марксистская психология» и др., каждая из которых довольно агрессивно противопоставляла себя нормальным вариантам одноименных наук. Конечно, все это можно подать как некий идеологический артефакт или случайность, но, если использовать формулу той же марксистско‐ленинской философии, «случайность – это непознанная закономерность», а призраки тех времен все еще продолжают гулять по умам наших обществоведов.

Существовали и более тонкие проявления когнитивной специфики отечественной науки. Например, национальные особенности российской философии, которые проявлялись даже в тех случаях, когда она не была идеологизирована или политизирована (что случалось очень редко), выражая особенности российского менталитета. По общему признанию, такие философские системы, как созданные В.С. Соловьевым, Н.А. Бердяевым, И.А. Ильиным и др., могли родиться только в России. То же самое можно сказать и о других наших социогуманитарных науках и порожденных на их поле концепциях, а в какой‐то степени и о естественных науках (см.: Юревич, 2000; Ярошевский, 1996; и др.). Отечественная система образования, во многом определявшая содержательную специфику российской науки, тоже была довольно‐таки уникальной, что проявлялось в том, какие именно дисциплины и как у нас преподавались.

Сейчас российская наука по своему содержанию все более сближается с западной, причем сближение наиболее заметно там, где в прежние годы существовало наибольшее удаление – в сфере социогуманитарных дисциплин. Образование, которое получают отечественные гуманитарии, становится все более похожим на то, которое имеют их западные коллеги и не только за счет обучавшихся за рубежом. Сказываются и падение «железного занавеса», и ликвидация таких учебных дисциплин, как истмат, диамат, история КПСС и научный коммунизм, обеспечивавших «самобытность» отечественной системы образования, и ее общая деидеологизация, и наличие изрядного по численности профессорско‐преподавательского контингента, постоянно курсирующего между Россией и зарубежными странами. Одновременно (а отчасти и вследствие) происходит и сближение содержания исследовательского процесса в плане его нормативно‐этических оснований2929
  В этой связи отметим, что хотя у нас никогда не подвергались сомнению такие нормы научной деятельности, как объективность, незаинтересованность, организованный скептицизм и др., описанные Р. Мертоном в качестве конституирующих основу этоса научной деятельности, в советской науке одновременно декларировался и, например, «принцип партийности», который лишь искуснейшие из советских демагогов могли примирить с объективностью и незаинтересованностью.


[Закрыть], методов исследования, базовых методологий, теорий, которые используются для интерпретации эмпирических данных. Да и вообще, как было показано выше, российская социогуманитарная наука постепенно превращается в посреднический механизм трансляции знания, произведенного на Западе, в нашу социальную практику.

Справедливости ради надо признать, что и в позднесоветские годы, несмотря на формальное развитие отечественной социогуманитарной науки на марксистских основаниях, декларативное ее противостояние науке «буржуазной», реально она была куда более интегрированной в общемировое интеллектуальное пространство, нежели принято считать. А некоторые западные концепции у нас известны даже лучше, чем на Западе,– хотя бы вследствие большей унифицированности нашего образовательного пространства.

Надо также признать, что и в позднесоветские годы, несмотря на формальное развитие отечественной социогуманитарной науки на марксистских основаниях, мифы о марксистской социологии, психологии и др., большинство наших социогуманитарных дисциплин в своей образовательной и исследовательской частях строилось на западных теориях, а их реальной рабочей методологией был американский позитивизм, в приверженности которому мы намного превзошли его основателей. Наша реальная, а не абстрактно декларировавшаяся социогумантарная наука была в значительной мере интегрирована в общемировое интеллектуальное пространство. Вместе с тем ее деидеологизация и избавление от соответствующих ритуалов, таких как обязательные ссылки на классиков марксизма и т.п., естественно, привели к еще более плотной интеграции.

Все это, разумеется, не означает, что отечественная наука полностью утратила свою содержательную самобытность. Мы еще не списали в тираж свои «самобытные» концепции – от созданных великими русскими философами до разрабатывавшихся классиками советской науки3030
  Ярким примером может служить психологическая теория деятельности, разработанная Л.С. Выготским и его последователями и до сих пор начертанная на знаменах отечественной психологии.


[Закрыть], далеко не все из которых выполняли идеологический заказ. Немало современных российских ученых, наверняка, подписалось бы под словами Н.И. Кареева: «Для нас это (западная наука.– А. Ю., И. Ц.) – чужое платье, которые мы продолжаем носить по недоразумению» (Кареев, 1992, с. 176). Или под словами И.А. Ильина: «Русская наука не призвана подражать западной учености ни в области исследования, ни в области мировосприятия. Она призвана вырабатывать свое мировосприятие, свое исследовательство» (Ильин, 1992, с. 442). Не склонили головы и марксисты, особенно те, кто не сумел переквалифицироваться в политологов или культурологов. Вышеупомянутые «почвенники» стоят на том, что разработанные на Западе социогуманитарные теории в силу специфики нашей страны к ней вообще неприменимы. Да и многие «западники», а тем более те, кто не склоняется ни к одной из этих полярных ориентаций, как правило, убеждены в том, что наша страна действительно очень специфична, и то знание, которое накоплено западной наукой, нуждается, по крайней мере, в «коррекции» и «адаптации» с учетом наших отечественных реалий. И все перечисленные категории исследователей настойчиво продолжают искать нашу «национальную идею», даже если она видится, как в случае «западников», в безоговорочной ориентации на Запад (на самом Западе такой идеи нет, и наука там не выстраивается путем ориентации на какой‐либо географический регион).

В общем отечественной науке, прежде всего соцогуманитарной, еще хватает и, видимо, всегда будет хватать содержательной самобытности. Однако на фоне глобалистских тенденций эта самобытность постепенно убывает и к тому же обретает более интернациональные, свойственные и другим странам формы, узаконенные общепринятой логикой научного познания.

С глобализацией содержания отечественной науки тесно связана еще одна слагаемая ее глобализации – сближение исторических ретроспектив, т.е. видения ею и мировой наукой своей истории.

Специфика прежнего – советского – видения истории науки была обусловлена не только идеологическим заказом, формулой «Россия – родина слонов», побуждавшей приписывать отечественным ученым открытия, имеющие спорное авторство (случай Попова и Маркони)3131
  Отметим, что это вполне нормальная и интернациональная практика прочтения истории науки, которую любая нация «немного искажает» в свою пользу.


[Закрыть]. В дополнение к этому мы обнаруживали склонность видеть эту историю сквозь призму марксистских представлений о базисе и надстройке, мифов о «соединении преимуществ социализма с достижениями научно‐технического прогресса» и т.п.

Сейчас все это в основном списано в тираж, хотя (марксизм был не только догмой и руководством к действию, но и стилем мышления) далеко не всеми. Однако наше видение истории науки – и отечественной, и мировой – сохраняет свою специфику, в том числе и психологическую, проявляющуюся, например, в восприятии выдающихся ученых прошлого сквозь призму хорошо известного в психологии «эффекта ореола». В работах наших историков корифеи отечественной науки очень похожи на ангелов, в то время как зарубежные историки не стесняются писать, например, о том, каким склочным человеком был И. Ньютон или как третировал свою жену А. Эйнштейн, что позволяет реконструировать истинную, а не парадную историю науки. В отечественной же истории науки тенденция к «парадности» пока сохраняется. Однако «мода на разоблачения» и здесь приближает нас к интернациональному дискурсу.