Текст книги "Краски. Логово дракона. Часть 3"

Краски. Логово дракона
Часть 3
Ирина Черенкова

Иллюстратор Наталья Разумная

© Ирина Черенкова, 2023

© Наталья Разумная, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0051-9595-1 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-9103-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Логово Дракона

В пещере мрачной, в темноте за пеленой времен

Сидит, забытый людом, низменный и злобный,

Гигантский огнедышащий дракон,

На веки вечные в темницу заключенный.

Он грозен, стар, как мир, но терпелив.

Путь в логово его порос травой по горло.

Настанет день, и ищущий упорно

Сам ступит внутрь, экзамен провалив,

И рухнет на колени, сдав покорно

Дракону даму, жизнь, и бытия мотив.

01

Вычурный краснобокий «Купер» плавно выехал из гаража, сверкая черной лакированной крышей. Дениэл еще раз взглянул на окна комнаты подруги, но останавливаться не стал: стрелки часов и так приближались к полудню, а впереди его ждала дорога по меньшей мере в восемьсот миль.

Окинув прощальным взглядом Сан-Франциско, отражавшийся в зеркале заднего вида, он пересек мост до Окленда, а там свернул на север в сторону Сакраменто. Ровный гул мотора успокаивал настолько, насколько вообще это было возможно в данной ситуации. Благодаря тому, что они с Алексой разбирали автомобиль на части, а потом собирали назад, усердно стараясь, чтобы не осталось лишних деталей, «Купер» шел, как с конвейера, ничем не беспокоя водителя. Тот же впервые в жизни отважился на такую дальнюю поездку за рулем.

– Молодец, девчонка! – Усмехнулся он, радуясь, что машина на ходу.

Тоска по поместью и работе оказалась менее значимой, по сравнению с крупным тремором сердца от мыслей о Миррормонте. Дениэл выкрутил руль «Купера» влажными от волнения руками на автомагистраль, тянущуюся до самого Сиэтла, и вжал педаль акселератора в пол. Ровное полотно дороги убаюкивало, усыпляло его, но останавливаться шофер категорически не желал, опасаясь того, что не выдержит паузы в механических движениях и провалится в убогие мыслишки. Если чернь прошлого засосет его, парень запросто наломает дров в Миррормонте, или вовсе повернет назад раньше, чем прочитает название городка на въезде в него.

Поздно вечером, отпахав шестьсот двадцать миль, он все же сделал вынужденную остановку. Глаза устали от постоянного напряжения, а спину ломило так, словно именно по ней ехал всю дорогу «Купер». Дениэл остановился в первом попавшемся придорожном отеле недалеко от Портленда, а утром, вскочив слишком рано, выехал в сторону дома, который «домом» он мог назвать с большой натяжкой.

Уроженец городка не был в нем уже почти девять лет. Спустя неделю после его восемнадцатилетия, мать ошарашила его фразой, на всю жизнь отпечатавшейся у него в голове:

– Убирайся, Дениэл! Уезжай из этой дыры и никогда не возвращайся!

Совершенно серьезная и невозмутимая, она стояла у распахнутой двери, готовая закрыть ее за ним. Он, шокированный, успел собрать с собой только кое-какое белье и незаметно вынуть из своего тайника двадцать сэкономленных долларов, прежде чем оказаться на улице. У выхода Сара требовательно протянула ладонь, на которую без слов приземлился его ключ от дверей трейлера. Десяти лет совместной жизни с ней Дениэлу хватило для понимания, когда Сара шутит, а когда – нет, и тогда как раз был второй вариант. Он просто отдал ей чертову железку и сгинул в темноту ночи гордой походкой побитого пса.

Первые пару недель он перебивался по друзьям, но ни Фишеры, ни Роджерсы не заслужили того, чтобы кормить еще одного нежданного мужчину в их семье. Он продал за смешную цифру свой ржавый и оставшийся не у дел двухколесный «Триумф Бонневиль», получил на заводе расчет, и к концу финансовой эпопеи имел хоть какую-то начальную сумму для того, чтобы учиться выживать самостоятельно.

В Сиэтл на поиски подходящей работы он уехал, ни с кем не попрощавшись. Дениэл едва проскочил мимо ранней пташки, Марты Фишер, снующей по кухне, потому что женщина бы наверняка начала его отговаривать. А идея свалить из этой дыры, которую подсказала ему мать, виделась теперь для него едва ли не самым лучшим решением.

Так он исчез из городка, став для его жителей «пропавшим без вести».

Чем сильнее приближался он к родному дому, тем гаже становилась погода. Тяжелые свинцовые тучи с лиловым отливом угрожали выдать партию воды, что и сделали сразу после Оборна. Пришлось включить щетки, мерно ползающие теперь по лобовому стеклу.

Съезжая с автострады на трассу, идущую почти до самого Миррормонта, он понял, что не готов. Вот так просто. Не готов предстать перед глазами знакомых, не готов к встрече с матерью, он вообще не готов жить дальше с этим грузом.

К тому моменту, когда «Купер» собирался повернуть на развязке в сторону Миррормонта, Дениэл переволновался настолько, что ему уже стало наплевать на предстоящую реакцию матери. Он уже настолько ни на что не надеялся, что становилось паршиво от бесполезности проделанного пути. Внутренний диссонанс разрывал его мозг, не давая возможности хоть сколько-нибудь подумать рационально.

Своим тревожным лихорадочным разумом Дениэл сообразил, что ни черта не вырос за эти годы, он возвращался в ту же точку, из которой убежал однажды, но потерял время на удовольствия Сан-Франциско, которые сейчас казались нереальными, выдуманными.

Указатель с названием городка, покрытый мелкими каплями дождя, ударил его пощечиной воспоминаний. Проезжая по знакомым улицам мимо знакомых домов, Дениэл вдруг понял, что зря сюда пожаловал, доверившись шефу. Ведомый каким-то абсурдным инстинктом, он, прячась от водяной взвеси в капюшоне куртки, зашел в ближайший супермаркет и купил зачем-то в подарок пакет фруктов, которому бы мать предпочла бутылку виски.

Дениэл свернул с дороги, идущей из центра города, направо, а там, за церковью, на раскисшую под дождем грунтовку, ведущую в крошечный трейлерный городок. Он образовался как раз в то время, когда произошел резкий экономический спад в Миррормонте. Засушливое лето оставило весь штат без урожая и вынудило поднять расценки на провиант, завезенный из соседних угодий. Тогда как раз и прошлась волна массовых увольнений с завода, не обошедшая и их дом. Переезд был стремительным, потому что ради спасения жилья Сара продала почти все вещи в нем. В итоге съехать им удалось одним днем и собственными силами.

Брошенные потрепанные трейлеры удивленно взирали на пришельца черными угрюмыми окнами, настороженно перешептывались друг с другом, склоняя жестяные крыши и прикрываясь карнизами окон, чтобы молодой человек не подслушал вдруг их тихий шелест. Из тех вагончиков, что еще не растеряли своих хозяев, высовывались головы жильцов, удивленно пялящихся на гостя в двуцветном «Мини Купере».

Вдруг на дорогу выбежала мокрая взъерошенная курица, вернувшая задумавшегося водителя в настоящее время. Он едва успел притормозить, чтобы не сбить сумасшедшую птицу, и, отдышавшись, двинулся дальше. Разбитые окна трейлеров, которые раньше были заселены хоть и не образцовыми семьями, но и не низшими слоями населения, как сейчас, устраивали такой скрежет в душе, что хотелось развернуться обратно, не доехав до цели.

Тем не менее, через некоторое время он припарковал автомобиль у знакомого вагончика и заглушил мотор. Щетки остановились, и стекло тут же начало покрываться крупными каплями, сползающими по автомобилю, чтобы уступить место новым. Старый зажелченный трейлер, стоявший на четырех сдутых, наполовину вросших в землю колесах, уставился на него своими закопченными окнами, которые мыл последний раз, вероятно, сам Дениэл еще до отъезда. Коричневая продольная полоса прибавляла ему добрый десяток лет, вместо того, чтобы служить украшением стены. Шаткая, словно сделанная из тонкой фольги, дверь держалась в пазах очень плохо, покосившись и норовя со временем упасть. Когда-то молодой человек мог открыть ее своим ключом, а теперь, вынужденный стучаться, словно чужак, он долго не мог решиться сделать это.

Внутри работал телевизор, вещавший какое-то бешеное утреннее шоу понедельника: ведущий голосил, что было мочи, под бурные аплодисменты зала. Задумавшись, Дениэл даже вспомнить не смог, когда последний раз смотрел «ящик».

Звук из-под занесенного мощного кулака раздался лишь с третьей попытки, потому что, даже находясь здесь, в нескольких дюймах от ее двери, он был готов сбежать обратно ни с чем, отмотав еще восемьсот миль на обратный путь.

Когда гость подумал, что его стук утонул в какофонии внутренних звуков, и собрался уже повторить попытку, на его вторжение отреагировал резкий мужской голос:

– Кого, интересно, принесло в такую морось?

Громкость телевизора уменьшилась, отчего стали слышны знакомые звуки: скрип половицы, треск ручки дивана и скрежет ножек стула по обтертому фанерному полу. Дениэл прикрыл глаза, представляя родную обстановку домишки, которую он знал всю, до единого дюйма.

– Я посмотрю, – услышал он знакомый женский голос, заставивший его распахнуть веки и молниеносно взять себя в руки.

– И пива захвати, – гавкнул мужчина, снова прибавляя громкость.

Дениэл услышал шаги. Ее шаги. Свистнула половая доска на входе, как раз та, которая всегда четко сообщала время его возвращения с ночных гулянок, дернулась грязная занавеска на пыльной, некогда прозрачной двери трейлера. Сердце блудного сына подпрыгнуло к горлу, вызывая неизменную тошноту от прошлой жизни, но отступать было поздно. Она увидела его, отшатнувшись от стекла, словно от удара по лицу.

02

Прошла целая вечность, прежде чем Сара вышла к нему и закрыла за собой дверь.

– Зачем ты приехал, Дениэл? – Спросила она, еле собрав в кулак все свое самообладание.

А черт его знает, зачем, потому что шеф сказал приехать. Самому стало смешно от этого дьявольского вальса. Ему все еще было восемнадцать. Если не восемь, когда для них с Сарой время остановилось.

Мать выглядела очень плохо. Ее опухшее одутловатое лицо было похоже на старый воздушный шарик, местами сдувшийся и покрытый неравномерными морщинами и грыжами, а мешками под ее глазами можно было собирать урожай на соседних полях. Она явно много выпивала в последние несколько лет. Когда-то она была очень красивой женщиной! Когда-то и отец был жив.

– И тебе привет, мама, – выдавил из себя Дениэл.

– Я тебя просила не возвращаться, – бросила Сара сердито.

– У меня отпуск.

Диалог походил на игру в пинг-понг: каждый из них, отбивая мяч, понимал, что в случае промаха, ты проигрываешь не только подачу и очки. Ты проигрываешь битву жизни, принимаешь поражение и падаешь на колени.

– Тебе поехать некуда что ли? – Удивилась она. – Ехал бы к морю!

– Я живу рядом с ним, в Сан-Франциско, – сдал он все карты с первой же ставкой.

«Цок, цок, цок», – прыгал мячик по доске для пинг-понга…

Дениэл понял, что он не защищен от нее ничем, даже кожи нет, не говоря об одежде. Любое дуновение дыхания матери причиняло ему несопоставимую с жизнью боль. У него даже не было сил выдумывать, лукавить или хлестать словами.

– Кто там, Сара? – Крикнул мужчина в трейлере, перехватывая мяч на себя.

– Торговец косметикой, – ответила Сара через дверь.

– Шли его к черту, у нас и так все красивые! – Прорычали в ответ.

– Гейл, – кивнула она на дверь устало. – Уезжай, Дениэл…

– Я только что приехал, – не согласился сын.

Они растерянно стояли и смотрели друг на друга с минуту, растворяясь двумя парами зеленых глаз, смешиваясь, сближаясь. В ее уставших от жизни зрачках промелькивали и боль, и сожаление, и…

– Сара, куда ты пропала? – Раздался вопль из-за двери, выводя их из оцепенения.

– Иду! – Крикнула женщина нетерпеливому болвану и закончила беседу: – Я не хочу больше, чтобы ты возвращался в это место.

«Цок», – мячик упал у его ног, опустив парня на колени. Сара уже собралась в трейлер, но остановилась.

– Дениэл, это… У тебя деньги есть?

– Да, – промямлил он чистую правду.

Чувство разбитости и опустошения сожрали всю его волю, закусив уверенностью в себе и желанием жить. На ложь и сопротивление сил не осталось.

– Сколько? – Хищно облизала губы мать, и в глазах ее зажегся едва уловимый огонек надежды.

Он достал бумажник, но оценить наличие не успел. Женщина выхватила его цепкими узловатыми пальцами, как всегда выхватывала тетрадки и дневники в школьные годы, и заглянула внутрь. Присвистнув, Сара вытащила почти все деньги, которые он снял на поездку, оставив порядка пятисот баксов на обратный путь. Кожаное портмоне вернулось в его руки, а за ушлым драконом закрылась дверь в его логово.

Дениэл стоял под дверью, проиграв партию. Поливаемый разбушевавшейся стихией, одинокий и ограбленный, он расслышал, как хлопнула дверца холодильника, и с шипом открылась банка пива.

– Что так долго? – Пожурил недовольный сожитель мать.

Не верилось, что этот мерзкий завсегдатай пивной Гейл Уиллис живет с ней, еще и командует. Вот по кому костяшки пальцев чесались! Но краем мозга он понимал, что Гейл тут не причем. Дениэл попытался взять себя в руки и покинуть чертово место.

Незваный гость прыгнул в «Купер» и довольно резко тронулся с места, разбросав по стоянке гравий. Он вел машину к выезду из этой дыры, сжигаемый острым желанием покинуть Миррормонт прямо сейчас, ни минуты больше не оставаться! Боже, зачем он вообще приехал? На что надеялся?

Вдруг на Дениэла накатили воспоминания. Теплые объятия миссис Фишер, зажигательная улыбка взбалмошного Стива и рассеянный взгляд неуклюжего Марка… Миррормонт – это не только Сара!

Водитель резко вывернул руль направо и, проехав по главной улице до конца спальных районов, свернул к самому крайнему жилому дому. Здесь обитали Марта и Колин Фишеры, родители его лучшего друга Марка. Колин был директором школы, которую закончил Дениэл и хорошим другом его отца, а его жена Марта – добрейшей в мире домохозяйкой, укрывшей парня материнским теплом, когда то было жизненно необходимо. После смерти Томаса они скорбели вместе с мальчиком, но не как мать, а мирно, без алкоголя. Фактически, все, что он умел делать руками, было заслугой мистера Фишера, почти полностью заменившего ему отца в те нелегкие годы.

Время подходило к обеденному, их сельское учебное заведение не шибко мучило работников обилием задач, потому что и учеников имело не так много, как, например, в той же самой Айсакве. В связи с этим Дениэл надеялся застать дома всю семью Фишер.

Захватив пакет с фруктами, о которых он даже не вспомнил у трейлера Сары, мужчина десятком крупных прыжков достиг козырька крыльца, скрываясь от дождя под капюшоном куртки. Спрятавшись от нудной стихии Дениэл, отряхиваясь от капель и собираясь с силами, постучал в знакомую дверь. Открыла ее полноватая невысокая женщина сорока семи лет с аккуратно уложенными недлинными волосами натурального соломенного цвета, часть которых была уже седой. Она удивленно вытирала руки кухонным полотенцем, пока ее изумленный испуг не сменился рассеянной улыбкой, а позже и восторженным блеском в живых серых глазах.

– Дениэл, не могу поверить! Вот так сюрприз! – Воскликнула женщина радостно, после чего обернулась в недра дома с криком: – Колин, Дениэл приехал!

Не успел он сообщить хозяйке дома, что его куртка мокрая, как широкие плечи гостя уже обхватили родные руки, невзирая на то, что домашнее платье обнимающей тоже становилось сырым. Вдруг его сердцу стало тепло и уютно, словно с этого дома и стоило начинать свою экскурсию по городку.

– У нас теперь звонок, – показала пальцем Марта на косяк входной двери. – Поставили год назад. Заходи, сынок, как же здорово, что ты нас навестил!

Он, немного растерянный, вошел в дом Фишеров, где даже запах был таким же, как в его школьные годы, и протянул Марте купленные фрукты, которые та с благодарностью приняла. Мистер Фишер, шурша домашними тапочками о старую серо-коричневую ковровую дорожку, спускался с лестницы второго этажа с очень искренней лучистой улыбкой. Он протянул руки гостю, и тот растворился в добрых отеческих объятиях.

– Дениэл, здравствуй! – Произнес мужчина. – Как жизнь? Какими судьбами здесь?

– Я в отпуске, мистер Фишер! – Сообщил он, счастливо улыбаясь. – А где Марк, на работе, наверное?

Марта с Колином тревожно переглянулись, и женщина, потирая глаза, удалилась в кухню, оставив гостя на попечение мужа.

– Дениэл, Марк уже четыре года как сидит в тюрьме, – сообщил тихим голосом Колин. – Он спас одну девушку, Трикси Бэнкс, от изнасилования и немного не рассчитал сил. Ему дали шесть лет за непреднамеренное убийство Гленна Миллера.

Только тут Дениэл понял, что родители Марка выглядят совсем плохо, еще хуже, чем его мать. За то время, что он не видел их, они постарели на четверть века.

– Как можно не рассчитать сил, мистер Фишер? – Изумился гость.

– Возле бара с одного удара, как рассказала Трикси в суде. Он пошел на крик и там, возле мусорных баков, нашел их. Видимо, очень сильно разозлился, ты же знаешь Марка, – поставил его в известность отец друга.

– Невероятно. Мне очень жаль, – только и вымолвил молодой человек, сконфузившись.

Уроженец городка едва помнил заносчивого Гленна, будучи лет на семь его младше, по тому еще в школьные годы Дениэла плакала тюрьма. Неуважительный и безнаказанный, он упивался чувством вседозволенности, будто весь мир был ему обязан, отчего часто изгонялся из баров и дворов, где за бутылкой заседали те, кому не хватило места в пивных заведениях. Вероятно, город лишился руками Марка не самого лучшего своего мужа, туда ему и дорога. А вот самого Марка оказалось безмерно жаль.

Когда мужчины вошли в знакомую с юных лет кухню, мать заключенного уже спрятала подальше свои эмоции и поставила на плиту тот самый чайник со свистком, при виде которого Дениэл не смог не усмехнуться. Они с хозяином дома разместились вокруг стола, позволяя Марте хлопотать с чайным сервизом.

– Как ты сам? – Вопрошала она, расставляя посуду и тарелочки с джемом по столу. – Давно у нас? Надолго?

– Я только приехал, миссис Фишер, – доложил ответчик и добавил хмуро: – но, видимо, уже уезжаю.

– Сара? – Без слов поняла Марта, а, получив согласный кивок, воскликнула с чувством: – Останься у нас! У тебя есть еще отпуск? Что же я такое спрашиваю, конечно, есть, ты ведь только приехал. Мы будем очень рады, если ты скрасишь наше одиночество, правда, Колин?

Директор школы кивнул, и визитер невольно расплылся в застенчивой улыбке.

03

Дениэл оставил вещи у Фишеров и, пообещав вернуться вечером, отправился проведать своего второго друга, безалаберного весельчака Стивена Роджерса. Втроем они дружили очень крепко, пока Дениэл не связался с Викторией Прайс.

Дверь их старой конуры открыла его мать, Аманда. Она совсем не изменилась за годы разлуки: все та же суховатая резкая женщина с удлиненным светлым каре, зажелченной от никотина кожей и скуластым мужским подбородком. Вот кого не берут ни годы, ни курево, ни смерть мужа.

– Здравствуй, Дениэл! Проходи, – произнесла она своим низким басовитым голосом и направилась вглубь квартиры, не оборачиваясь.

Дениэл справился с замком и прошел на кухню, где курильщица уже наливала кипяток, замачивая в нем пакетики «Липтона». Ремонта в квартире не делали со времен его школы: все те же обои, ставшие тусклыми от солнца и желтыми от пропитавшего их сигаретного дыма. На столе все та же клеенка, потрескавшаяся, вытертая по центру до неузнаваемости на ней рисунка, а на углах прорванная и оттопыривающаяся. Плита, залитая всеми видами стряпни неумелой кухарки, погрязла под слоем пыли и жира. Если бы не живое тому доказательство перед его глазами, Дениэл мог подумать, что в этой квартире умер последний ее жилец лет десять назад.

– Стив с Веллари живут в квартире за мастерской, – сообщила она будничным тоном, будто не видела гостя пару дней. – Ты знаешь, где это?

– Нет. Что за мастерская?

– Картинная галерея, здесь недалеко, рядом с антикварной лавкой, – она приоткрыла окно в серый тусклый мир и, сев на подоконник, прикурила сигарету.

Дениэл устроился на шатком табурете возле стола и очень внимательно прислушался к той, которая вытаскивала его мать из запоев в свое время. Скупость на эмоции и экономность движений были визитными карточками Аманды, оставшейся без мужа, когда ребятам исполнилось лет пятнадцать или около того. Женщина запахнула полы красной клетчатой рубашки, надетой поверх черной майки, пытаясь скрыться от порыва ветра с дождем, но сообразив о тщетности намерения, прикрыла вполовину створки окна.

– Веллари – это Веллари Стоун? – Уточнил Дениэл, вспоминая выпускников школы.

– Да, она. Ее мать еще работала в кондитерской, продавала плюшки, помнишь? Мне всегда думалось, что она их больше скармливала своему распухшему муженьку, чем сбывала, судя по его фигуре. Они со Стивом теперь жених с невестой, – усмехнулась злобно миссис Роджерс, выпуская из ноздрей сизый дым. – В июле планируют свадьбу.

– Ты против? – Спросил очевидное Дениэл.

– Мы с Сарой, как две старые курицы, остались одни, – начала демагогию блондинка, пропуская мимо ушей вопрос. – Только Сара не по своей вине, я же – по собственной глупости.

Это было еще одной особенностью Аманды – не отвечать собеседнику прямо, а рассказывать пригоршню историй, звонких и хлестких с ее точки зрения, но собеседнику казавшихся не к месту и не ко времени. Если долго слушать эту странную во всех отношениях рассказчицу, то можно даже разглядеть логику в ее ответах, но сейчас, когда Дениэл не видел ее уже много лет, он поморщился, не понимая, к чему вылетела из ее рта последняя фраза.

– Ну да, Сара же не выгоняла сына из дома, все получилось случайно!.. – Пробубнил он, на автомате приняв реплику на свой счет.

– Дениэл, твоя мать очень любит тебя. Ты знаешь, что ты – копия своего отца? Не представляю, как ты это делаешь, но у тебя даже манера речи и чувство юмора от Тома, – произнесла она с ноткой обвинения, словно мальчик осознанно выбрал путь схожести с умершим, чтобы побесить лишний раз свою мать.

– Я не виноват в том, что произошло, Аманда! И не планирую сочувствовать пьющей матери, которая не нашла в себе сил пережить утрату! К слову, не она одна потеряла мужа, но и ее сын потерял отца! – Разгорячился Дениэл, но вовремя остановился. – Извини, ты-то уж точно ни в чем не виновата.

Он запустил пятерню себе в волосы – ненавистный им жест, который Дениэл оставил с переездом в Сиэтл, но теперь рука невольно потянулась обратно. Перехватив внимательный взгляд женщины, он одернул руку, словно обжегся о собственную шевелюру, а Аманда при этом издала едва различимый смешок. Или ему показалось.

Поведение блондинки было понимаемым. В конце концов, Са́ра являлась ее подругой, а не Дениэл, на что он надеялся? Но Аманда, как и всегда, вела себя довольно адекватно, равнодушно воспринимая его эмоциональные всплески.

– Ерунда, кричи, если тебе легче, – пробасила она. – Стив даже не кричит теперь, мы почти не общаемся.

И Дениэл вдруг сдулся, смертельно устав. Он взглянул на Аманду и не смог понять своих чувств, словно позволив ему гневаться на мать, женщина украла у него стимул к дальнейшему мятежу. Видимо, на фоне всех событий у него произошел какой-то сбой, эмоциональный криз, не дающий больше чувствовать, покрывающий душу броней. Будто сработали предохранители, обесточив всю нервную систему.

– А с Сарой ты общаешься? – Спросил он далеким для себя, будто из соседней комнаты, голосом.

– Нет. Теперь там Гейл правит бал. Не дай бог ему конкурентов, он буйный, – бросила она так же бесстрастно, словно не очень-то и хотелось.

Собеседница, смакуя, затягивалась сигаретой и выдыхала струи терпкого удушливого дыма в потолок. Дениэлу тоже захотелось курить. Впервые за много лет. Он с легкой завистью посмотрел на пачку сигарет на столе.

– Куришь? Возьми, если хочешь, – предложила ему Аманда, перехватив вожделенный взгляд.

Он уже протянул руку к дозе никотина, когда вдруг вспомнил улыбку Алексы, искреннюю и добрую. Тепло разлилось по его душе, с грохотом уронив броню, мотор заработал, качая кровь, и разум вышел из энергосберегающего режима. Он не позволит себе скатиться по старой проторенной тропе в эту гниль.

Визитер решительно поднялся с табурета, собираясь уходить.

– Постой, – остановила его блондинка, – у меня кое-что есть для тебя. Правда, только одна, но я возьму у нее еще.

С этой загадочной речью она ушла в соседнюю комнату, откуда долго не возвращалась. Грохот ящиков, шорох бумаг и стук дверец закончились тем, что хозяйка кухни вернулась назад, сжимая в руке карточку.

– Вот, бери! Еле нашла! Это они после свадьбы. Жаль, конечно, отдавать, но тебе она нужнее.

Она протянула черно-белую фотографию, где смеющуюся молодую маму обнимал сзади за талию Дениэл Кентмор. Черт, это был не Дениэл! Он перевернул картинку – Томас и Сара Кентмор, тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.

Невероятно! Этого не может быть!

Сердце бешено колотилось в его груди. Дениэл обмяк и, обессиленный, плюхнулся назад на стул. Он протянул руку к пачке, достал сигарету, но положил назад. Его затрясло крупной вполне заметной собеседнице дрожью.

Нужно уходить, срочно.

– Спасибо, Аманда! Я надеюсь, ваши отношения со Стивом наладятся, – проскрипел он осипшим голосом, снова поднимаясь со стула, на этот раз с трудом.

– Береги себя, Дениэл. Ты вырос очень хорошим и крепким мальчиком, – выдала она, провожая его к выходу, поцеловала в щеку и закрыла за гостем дверь.

Ошалевший двойник своего отца вывалился на улицу из шатких дверей старого многоквартирного дома. Мутный серый мир бросал ему в лицо охапки холодного дождя, а ветер вторил, словно выгоняя визитера из города.

«Убирайся прочь! Тебе тут не место!» – Шептал он прогнившей прошлогодней листвой, разбросанной по козырькам кафе и обочинам дороги.

Но упрямый мужчина, убитый и шокированный, плелся по центральной улице Миррормонта, оглядывая знакомые витрины магазинов, в которых теперь сменилось наполнение. Вот здесь раньше было кафе-мороженное, в котором он пытался очаровать Сью Эбботт порцией двойного шоколада в шестом классе, а теперь здесь банк. Сюда они бегали с мальчишками поиграть в настольные игры, но теперь тут была булочная.

Прошлое накатило на него удушливой волной. Он вспомнил школу, ребят. И Викторию. Ее стройные ноги, высокую грудь, звонкий заливистый смех и кудрявые каштановые волосы. А вот лицо вспомнить не смог, на его место вставало милое глазу лицо Алексы с бархатным взглядом карих глаз и румянцем смущения на щеках.

Алекса. Как она там? У него нет даже ее номера телефона, чтобы услышать близкий голос подруги. Почему так вышло? Молодой человек очень хотел бы сейчас, чтобы она была рядом. Без нее он скатывался, его затягивало в это болото, липкое и гнусное.

Дениэл в раздумьях дошел от дома Роджерсов до антикварной лавки, которая была на этом месте, по меньшей мере, пару десятилетий, судя по его воспоминаниям. Не контролируя свои движения, пришелец вошел внутрь, звякнув дверным колокольчиком. Внутри никого не было, пахло старой мебелью, пылью и краской. Вдоль стен на гнутых деревянных ножках расположились витрины с кое-где отколотым стеклом, по виду казавшиеся чуть ли не самым антикварным из того, что было в лавке.

Из-за шторки вышел совсем древний мужчина в старомодной клетчатой жилетке с множеством карманов. Широкие рукава его бежевой рубахи, как у готических принцев, поддерживали старинные пружинные кольца.

– Чем могу быть полезен? – Прошелестел продавец.

Нет, Дениэл ошибся. Самым антикварным в помещении был этот старик с его голосом, хрипловато-скрипучим, древним и пыльным.

– Мне нужно что-то особенное. Для особенного человека, – проговорил Дениэл, сам не понимая, кто несет эту беспросветную чушь из его рта.

Но старичок все понял. Он кивнул, обошел прилавки и выдвинул самую дальнюю от окна витрину. Из нее тощими иссушенными руками продавец достал маленький бархатный планшет с ювелирными украшениями и протянул посетителю.

– Эти вещи сделаны мастерами нашего города в единственном экземпляре. Самое особенное, что можно купить в Миррормонте, – не без гордости проскрипел он.

– Это, – показал Дениэл на золотое кольцо с замысловатыми завитками.

Волшебство украшения заключалось в шикарных кружевных тигровых лилиях, усыпанных крошечными красно-оранжевыми переливающимися камнями, и листьях, мерцающих изумрудными всполохами. Услышав стоимость магически притягательного изделия, он вспомнил, что мать забрала у него все наличные.

– Где у Вас здесь банкомат? – Спросил он.

– Напротив, через дорогу, – махнул рукой старец. – Ну что, берете?

Действительно, через дорогу. Дениэл видел банк, но мозг, больше напоминавший кисель после эмоционального шторма, даже не собирался обрабатывать зрительную информацию, чтобы облегчить жизнь своему хозяину. Вечер еще не вступил в пасмурные границы города, а он уже настолько выжался, что хотелось упасть и уснуть где-нибудь в укромном уголке своей комнаты с узкими окнами на палисадник под потолком. Он безмерно соскучился по дому.

– Беру, сейчас вернусь.

Десять минут спустя Дениэл шел дальше, зажав в кулаке черную бархатную коробочку с кольцом в кармане куртки. Он был счастлив. Этот маленький якорь держал его в бушующем океане прошлого, потому что, сжимая его, он вспоминал о ней.