Текст книги "Не первый раз замужем"

Глава 10

Прошло десять дней мучительных и нервных приготовлений. Николай, как и предполагалось, ежедневно приезжал в клинику, как на работу, и стоял рядом с Виктором возле операционного стола. Первые три дня его оттуда выносили в бесчувственном состоянии и, положив на диван в коридоре, совали под нос нашатырный спирт. Молоденькие девушки-медсестрички всегда хихикали, когда встречались с «обморочным» доктором, и тот, прекрасно понимая, над кем они подсмеиваются, краснел, как морковка.

– Все! Больше не могу и не буду! – прокричал Николай, ворвавшись в кабинет к Виктору на третий день «работы» в клинике. – Надо мною же все смеются, начиная с нянечек и заканчивая пациентками! Витя, ну ты же прекрасно видишь, что из меня доктор – как из моей прабабушки футболист! Я не могу с собой ничего поделать, особенно когда ты снимаешь с очередной «жертвы» современной косметологии все ее лицо. Они же, эти бедные женщины, желающие помолодеть во что бы то ни стало, сразу становятся похожими на только что освежеванного кролика! Ты когда-нибудь видел, как с кроликов снимают шкуру? – вдруг спросил у Виктора Николай.

– Нет, как-то не приходилось. Я крольчатину больше в приготовленном виде люблю. Ты, Коля, любишь овощное рагу с крольчатиной? – еле сдерживая смех, в свою очередь спросил Виктор.

– Я его теперь не то что любить, я теперь даже смотреть на него не смогу! А уж тем более – есть, – обреченно махнул тот рукой. – Что мне делать? Как объяснить Нине, что из меня не получается ассистент? – задал писатель вопрос и жалобно посмотрел на Виктора. – Посоветуй.

– Николай, хватит тебе паниковать. Это все с непривычки, ведь всего три дня прошло. Через неделю ты на все это «безобразие» будешь смотреть совершенно равнодушно, как на привычную работу, – начал успокаивать писателя Виктор.

– Нечего меня успокаивать, как ребенка, я себя лучше знаю, – забегал писатель по кабинету. – Да я из медицинского института ушел только потому, что не переношу вида крови, особенно в больших количествах. Ты же сам врач, должен меня понимать. Не всем это дается, и ничего здесь не попишешь. Что делать-то? Нет у меня сил терпеть все это!

– Потерпи еще немного. Назад дороги нет. Ты же прекрасно понимаешь, что Нина никогда не согласится, чтобы кто-то еще узнал ее тайну, – пожал Виктор плечами. – Поговори с ней, конечно, только я сомневаюсь, что она примет твои доводы всерьез. Но могу сказать тебе точно, что она-то засмеет до смерти, – хохотнул эскулап.

– Ничего смешного не вижу, – буркнул Николай. – Ладно, попробую потерпеть, но если я снова свалюсь, когда будем делать операцию уже ей, тогда я не знаю… – развел он руками.

– Ничего, я прямо перед твоим носом поставлю целый стакан нашатыря, будешь беспрерывно нюхать, – засмеялся Виктор и встал с кресла. – Пошли, «ассистент», на столе уже лежит очередной «кролик».

Николай застонал, как приговоренный к смертной казни, и потащился за светилом косметологии на подгибающихся ногах. Как ни странно, на этой операции его ни разу не замутило, лишь один раз немного закружилась голова. Но он по совету Виктора держал наготове нашатырный спирт и часто его нюхал. Виктор посматривал в его сторону смеющимися глазами, которые сверкали в небольшом пространстве между шапочкой и медицинской маской. Николай самоотверженно держался, мысленно внушая сам себе: «Я же мужчина, черт меня побери, а не чеховская барышня. Назло всем больше не упаду. Не упаду, и все тут!»

Аутотренинг помог, Николай действительно выстоял, выдержал – и даже помогал зашивать пациентку, когда подошел конец операции.

– Всем спасибо, – проговорил Виктор, когда все было закончено.

Николай довольно улыбался, потому что сегодняшнее «спасибо» заслужил и он тоже. Хоть и совсем немного, но все же заслужил. Следующая неделя прошла практически без эксцессов. С каждым днем Николаю было все легче и легче входить в операционную. А к концу недели он уже мог даже шутить во время операции. Виктор оказался прав, он уже совершенно спокойно смотрел на «освежеванных» пациенток, как на чистые листы бумаги, на которых собирался написать свой новый роман.

И вот, наконец, наступил решающий день. День, на который была запланирована первая и самая ответственная операция Нины.

Под покровом ночи Виктор привез в клинику Нину и Николая. Открыв дверь черного хода, он провел их на второй этаж и быстро впихнул в свой кабинет.

– Сидите, как мыши, чтобы ни одного шороха. Я пойду посмотрю операционную. Днем я все приготовил, но стоит еще раз проверить. – И он тихонько скрылся за дверью.

Минут через пятнадцать доктор вернулся и прошел к шкафу. Он вытащил оттуда видеокамеру и поставил ее на стол.

– Так, Ниночка, нам нужно все зафиксировать. Сейчас, вот перед этой самой камерой, ты расскажешь, что произошло с тобой и почему ты решила поменять свою внешность. Мы с Николаем будем фигурировать, как свидетели. Я, в свою очередь, как врач расскажу, что я буду делать во время операции. Саму операцию тоже заснимем. Все это я делаю для того, чтобы были прямые доказательства, что ты – это ты, то есть являешься не кем иным, как Саакян Ниной Юрьевной. Я составил юридический документ, который ты сейчас подпишешь. Надеюсь, ты понимаешь, для чего все это нужно? – очень серьезно говорил Виктор, налаживая видеокамеру.

– Конечно, понимаю: чтобы потом не доказывать, что я не самозванка, – скривилась Нина.

– Нечего физиономию корчить, – шикнул на девушку врач. – Нужно до конца понять, что это очень важно. Ты владелица больших денег; потом трудно будет доказать, что ты – именно Саакян, а не кто-то другой, – и Виктор строго посмотрел на Нину. – По документам ты – утопленница. Тебя нет, моя дорогая, – развел он руками. – А в нашей стране да с нашими законами без бумажки ты – букашка. Замучаешься потом по инстанциям бегать, чтобы доказать, что ты жива и здорова. Ты же утопленница, – еще раз повторил Виктор.

– Это еще будут долго доказывать, ведь тела не нашли, – вклинился в разговор Николай.

– Пока это будут доказывать, все денежки сделают ручкой! Никита – малый не промах, как я теперь понимаю, он прекрасно знает, что делать. Всем, конечно, он не завладеет, но ополовинит – это точно. Тем более, Нина сама говорила, что у нее в письменном столе осталась ее чековая книжка с подписью. Там и одного чека хватит, чтобы снять солидную сумму. Я уверен, что Никита уже сделал это.

– Это все ерунда, деньги меня сейчас меньше всего волнуют, было бы здоровье, заработаю, – сказала Нина. – Меня совершенно другое волнует, и ты, Витя, в курсе, что именно.

– Я прекрасно тебя понимаю, но деньги – такая вещь, что без них никуда, так что, думаю, они тебе не помешают. Ладно, некогда лясы точить, давай делом заниматься, – и он включил видеокамеру. – «Сегодня 27… …года 24 часа 35 минут московского времени. Место действия: клиника хирургической косметологии «Юность». Я – главный врач и директор клиники Зотов Виктор Петрович – подтверждаю, что все, что здесь будет записано и показано, подлинно. В моем присутствии и в присутствии Стручевского Николая Ивановича будет произведена запись рассказа подлинных событий, касающихся хозяйки данного медицинского учреждения, Саакян Нины Юрьевны».

– Давай, Нина, начинай, – взяв в руки камеру и направив ее на девушку, прошептал Виктор.

Сначала Нина немного растерялась, но потом взяла себя в руки, и слова из ее уст потекли равномерно и спокойно:

– В этом году я решила провести свой летний отпуск у Черного моря, на моей родине, в городе Анапе, в доме, где прошло мое детство. Мы поехали туда с моим мужем, Сысоевым Никитой Анатольевичем, с которым я состою в законном браке с…

Дальше Нина рассказала все с самого начала и до конца, вплоть до сегодняшнего дня, а потом Виктор и Николай подтвердили, что удостоверяют все вышесказанное.

– Отлично, – произнес Виктор и выключил камеру. Он подошел к компьютеру и включил его. Открыв страницу, которая ему была нужна, он знаком подозвал к себе Нину. – Взгляни еще раз на то, какой ты должна стать, и подумай, со всем ли ты согласна.

Девушка взглянула на монитор и интенсивно закивала головой:

– Да, да, Витенька, именно такой я и хочу быть! Только, пожалуйста, ничего не перепутай. Если у меня вырастет нос еще больше, чем сейчас, я тебя съем живьем!

– Не волнуйся, наоборот, он станет поменьше, в точности такой, какой ты видишь на фотографии, – улыбнулся эскулап. – Теперь, моя милая, подпиши вот этот документ, и можно двигать в операционную, – нетерпеливо проговорил доктор и сунул Нине листок. Та, не глядя, его подписала и с тревогой посмотрела на Виктора.

– Ну что, уже можно идти? У меня нервы на пределе, коленки трясутся, – дрожащим голосом проговорила Нина.

– Не дрожи так, а то, на тебя глядя, и я начинаю нервничать, – строго сказал девушке врач. – Теперь, мои дорогие, на цыпочках в операционную. Не дай бог, кому-то из медсестер вздумается туда заглянуть среди ночи.

– Так закроемся изнутри, – подсказал Николай.

– Это само собой, но лучше, чтобы вообще никто ничего не видел, – ответил Зотов и осторожно выглянул за дверь.

Он прекрасно знал, что в это время на этом этаже никого никогда не бывает, но все равно очень придирчиво осмотрел пространство, прислушиваясь к звукам, доносящимся с нижнего этажа. Он сделал знак рукой, чтобы Нина с Николаем следовали за ним, и троица цепочкой, затаив дыхание, двинулась по коридору. Только когда дверь операционной за ними закрылась и щелкнул замок, они перевели дух.

– Ох ты, Матерь Божья, никогда так не потел, – выдохнул Николай и отер пот со лба.

Виктор дал девушке вещи, которые она должна была на себя надеть.

– Иди за ширму, переоденься, а уж потом двинемся в святая святых, в саму «камеру пыток», – улыбнулся доктор. – Туда мы входим только стерильными с ног до головы. Николай, тебе тоже пора переодеться.

Нина бросила взгляд за стекло, туда, где стоял операционный стол, и на мгновение побледнела. Потом, взяв себя в руки, она решительно тряхнула головой и направилась за ширму, чтобы переодеться. Когда она это сделала и вышла из-за ширмы в белой рубашке, с чепчиком на голове и в бахилах на ногах, Виктор всплеснул руками:

– Нина, ну кто же тебе разрешил ходить в стерильных бахилах по полу? Ты же будешь лежать на операционном столе. Возьми в шкафу другие, надень и сиди в коляске, я тебя отвезу.

Девушка села в коляску, переобула бахилы и стала ждать. Виктор тоже переоделся, подошел к Нине и отвез ее в операционную. Он взял Нину на руки и уложил ее на стол. Сразу же наладил видеокамеру, чтобы ход операции был хорошо виден, и, уже когда держал в руке шприц, чтобы усыпить девушку, еще раз спросил:

– Ты хорошо все обдумала? Потом жалеть не будешь?

– Да, Витя, я все обдумала и ни о чем не пожалею, – твердо ответила Нина и прикрыла глаза.

– Еще есть время остановиться, – не унимался врач. – Я тебя предупреждал, что срок реабилитации после таких операций – очень длительный. Ты еще долгое время не сможешь показаться на людях, это весьма мучительный процесс. Подумай хорошенько, еще не поздно все оставить как есть и пойти более рациональным путем.

– Виктор, начинай, очень тебя прошу, не тяни и не томи мне душу. Я все прекрасно помню и давно все обдумала, – нервно ответила Нина и посмотрела на друга решительным и хмурым взглядом. – Я не привыкла менять своих решений! Сколько можно это обсуждать?

Виктор понял, что уговаривать решительно настроенную девушку бесполезно, и, мысленно перекрестившись, ввел ей иглу в вену.

Николай наблюдал за процедурой со стороны, через стекло, и его бросало в жар от того, что ему придется ассистировать хирургу именно при этой операции. Он нервно натягивал на себя халат, чепчик и брюки с бахилами. На всякий случай он сунул себе в карман пузырек с нашатырным спиртом, чтобы в самый неподходящий момент не оплошать. Ведь здесь, кроме него, не будет других ассистентов, которые смогли бы его заменить. Николай глубоко вдохнул и решительно шагнул к стеклянной двери, за которой находился операционный стол, где лежала уже заснувшая под наркозом Нина.

Глава 11

Период восстановления был очень трудным и мучительным. Нина первое время лежала с совершенно забинтованным лицом. Оставлены были лишь прорези для губ и глаз. От прорезей для глаз толку практически не было, потому что они заплыли так, что ничего не видели. Постепенно отечность начала спадать, и девушка захотела взглянуть на себя в зеркало.

– Ни в коем случае, – воспротивился доктор. – Если ты это сделаешь, то после этого мне останется жить ровно пять минут, – засмеялся он.

– Неужели я такая страшная? – ужаснулась девушка.

– Не то слово, – чистосердечно признался эскулап, ничуть при этом не смутившись. – Ты, Нинок, не расстраивайся, позже будешь любоваться на себя, а меня – бесконечно благодарить. Честно тебе скажу, получилось все просто замечательно, настоящее произведение искусства! Сам от себя такого не ожидал, это, наверное, все с испугу, – продолжал шутить Виктор.

– Надеюсь, ты никого не скопировал? Мне только двойников не хватало, – пробурчала девушка.

– Здравствуйте, я ваша тетя, – постучал Виктор себе по лбу. – Ты же сама все новые части для своего лица выбирала. Мое дело было – показать тебе базу данных и сделать то, что ты сама же и выбрала.

– Ну, мало ли? Вдруг тебя во время операции вдохновение посетило, и ты еще одну Галатею наваял?

– Не придумывай, все нормально. Через некоторое время снимем основные бинты, оставим лишь самую малость, а потом и все остальное. Только очень тебя прошу, не нужно смотреться в зеркало, самой легче потом будет, – предупредил беспокойную пациентку хирург.

– Хорошо, раз ты так считаешь, придется потерпеть, – согласилась Нина и слово свое сдержала. За все время пребывания в клинике в бинтах она ни разу не подошла к зеркалу, чтобы хоть краем глаза увидеть себя.

Николай приезжал очень часто, чтобы навестить ее и поболтать. Когда прошло уже полтора месяца после последней операции, Виктор разрешил ей выходить на улицу, в сквер, который находился на территории клиники, чтобы подышать свежим воздухом. Когда приезжал Николай, они всегда гуляли вместе. Нина до того привыкла к этим посещениям, что, когда по каким-то причинам он не мог приехать, она начинала чувствовать дискомфорт.«По-моему, я слишком к нему привязалась, – сама на себя злилась девушка. – Он все равно никогда не посмотрит на меня как на женщину, – ворчала она, совершенно забывая о том, что после того, как Виктор снимет с нее повязки, она будет совсем другой. – Я для него – лишь отличный материал для его нового романа, он сам так говорил. Вот по этой причине он и мотается сюда чуть ли не каждый день. Но что уж греха таить, мне очень с ним интересно. Нужно отдать должное его уму, он замечательный собеседник, а какой веселый. Мы даже чем-то похожи с ним», – улыбалась своим мыслям девушка.

Когда Николая не было, Нина, чтобы не скучать, тщательно продумывала свои действия по отношению к своим обидчикам после того, как сможет выйти из клиники, и уже составила план.

– Чтобы им жизнь сказкой не казалась, – любила она повторять в предвкушении своей изощренной мести.

Пока она отлеживала бока на больничной койке, не обошлось и без неожиданностей. Один раз вышел курьезный случай. В клинику приехал Никита и решил пройтись по палатам, чтобы поинтересоваться у клиентов, хорошо ли за ними здесь ухаживают и есть ли какие-нибудь пожелания. Мужчина всеми средствами старался показать, что он тоже неплохой хозяин. А им он себя почувствовал сразу после того, как позвонили из Анапы и объявили о том, что найден труп неизвестной женщины. Узнать ее было невозможно, так как тело, по заключению эксперта, очень долго пробыло в воде и было все объедено рыбами. Никиту просили приехать для опознания, чем ввели в настоящую панику. Он тут же на ходу придумал, что сломал ногу и, к сожалению, никак не может приехать. Тогда у него спросили разрешения, чтобы опознание провели домашние слуги и близкая подруга, которая пока еще находится там, на что он с радостью согласился. К вечеру ему снова позвонили и сообщили, что опознание проведено и нет никакого сомнения, что это его жена.

– На бедре у вашей жены была татуировка в виде маленького дракончика. Каким-то чудом это место осталось нетронутым, и он виден, хоть и не совсем четко. Ваша кухарка, Глафира Николаевна Туева, и подруга подтвердили, что такая татуировка имелась на бедре у вашей жены. Вы тоже подтверждаете это?

Конечно, Никита все подтвердил, потому что такая наколка в самом деле была у Нины.

– Тогда мы пришлем заключение экспертизы и свидетельство о смерти, – слушал Никита казенный голос. Он почувствовал, наконец, огромное облегчение, впервые с той самой жуткой ночи.

– Ну вот, наконец-то все позади, – облегченно вздохнул он. – Теперь я полноправный хозяин, и сам черт мне не брат! Осталось только избавиться от этой дуры – и все, я свободен, – с ненавистью подумал он о своей соучастнице.

«Может, и сны дурацкие теперь прекратятся?» – надеялся Никита. С тех пор, как все это произошло, ему начали сниться сны о том, что Нина жива и постоянно приходит в дом, чтобы изобличить его. Вернее, впервые ему приснился такой сон, когда кто-то позвонил по телефону и прошептал ему те страшные слова: «Я скоро приду за тобой, Никита. Поднимусь со дна морского и приду!»

Умом он понимал, что это была чья-то дурная шутка, но в душе появился страх, который начал потихоньку сжимать его сердце. Никита по-настоящему запаниковал и в первую очередь бросился к своей соучастнице. В глубине души он надеялся, что это именно она решила таким диким способом подшутить над ним. Та вытаращила на него глаза, как на умалишенного.

– Ты что, совсем уже с головой не дружишь? Или считаешь меня конченой идиоткой, которая способна на такие дебильные шутки? Наверняка какой-нибудь дурак решил поглумиться над тобой.

После этих слов Никиту охватила еще большая паника:

– Значит, кто-то видел, как мы с тобой это делали? – синими от страха губами прошептал он, не в силах произнести вслух, что именно они делали.

– Не пори ерунду! – взбесилась женщина. – Что ты за слюнтяй такой? Если бы кто-то знал об этом, с тобой бы не стали шутить таким способом, а прямо бы и сказали: «Если не хочешь, чтобы об этом узнала милиция, плати бабки». Шантажист – он на то и шантажист, чтобы на этом капусту стричь, ему не до шуток с привидениями, говорящими по телефону, – хмыкнула женщина, с презрением глядя на бледного как смерть Никиту.

Этот довод немного его успокоил, но с того самого дня ему начал сниться один и тот же сон, от которого он всегда просыпался весь мокрый от пота. Звонок в дверь, он идет открывать и на пороге видит свою жену, которая с ненавистью смотрит на него. Волосы ее распущены, как и тогда, когда они несли ее на утес. Она что-то говорит ему, но он ее не слышит и старается закрыть дверь. Она почему-то не закрывается, а, наоборот, открывается еще шире. Никита понимает, что, если сейчас его жена войдет в дом, – это конец, он погибнет. В этот момент, когда ужас, охвативший все его существо, доходил до своего апогея, мужчина почти всегда просыпался. Сначала кошмар снился ему с периодичностью раз в неделю, потом это стало сниться чаще, а сейчас сон повторялся практически каждую ночь. Он вскакивал весь в поту и шел курить на кухню. Никита уже боялся ложиться спать и начал пить на ночь транквилизаторы. Нервы были на пределе, голова совершенно не отдыхала. От бессонных ночей он стал злым и вспыльчивым. Сейчас, когда ему объявили о том, что тело наконец-то найдено, он молча перекрестился и почувствовал, что внутренняя пружина, которая была завинчена до предела, потихоньку стала отпускать. Осталась только одна проблема: эта ненавистная баба, которая и подбила его на преступление. Раньше, когда еще была жива Нина, ему казалось, что он любит эту женщину, но после того, как они вдвоем сбросили бесчувственное тело его жены с утеса, он вдруг понял, что больше не может видеть ее смазливое лицо. Он возненавидел ее всеми фибрами своей грешной души. Себя самого он возненавидел еще больше – за слабохарактерность и трусость.

Почувствовав себя наконец-то настоящим хозяином, Никита решил проехать по «своим владениям», так сказать, с ревизией. Когда он зашел в палату к Нине, та так перепугалась от неожиданности, что, когда мужчина начал, лучезарно улыбаясь, о чем-то ее спрашивать, она только мычала в ответ и невпопад мотала головой. У девушки напрочь выскочило из памяти, что ее лицо забинтовано и узнать ее просто невозможно. Ко всему прочему, ей уже давно сделаны операции, и после них от прежней Нины остались только уши. Никита, так и не добившись от странной пациентки ни слова, озадаченно покачал головой и вышел из палаты.

– Странная, однако, женщина, – пробормотал он и посмотрел на Виктора. – Кто она такая?

– Очень богатая и известная особа, просила, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не узнал, что она сделала себе подтяжку. Она из шоу-бизнеса, сами понимаете, как они боятся огласки, – тут же нашелся врач.

– А, тогда понятно, а то я уж испугался, что это ненормальная какая-то, – облегченно вздохнул новоиспеченный «хозяин» клиники.

Виктор тоже незаметно выдохнул, похвалив себя за сообразительность.

Нина долго не могла опомниться после этого визита, но, когда наконец пришла в себя, сообразила, что совершенно неузнаваема.

– Вот идиотка, – расхохоталась девушка, – надо же было так забыться! А муженек-то мой бывший морду отожрал, аж лоснится, – прошипела Нина. – Ну, ничего, милый, я тебя заставлю твой жирок подрастрясти, так похудеешь, что сам удивишься!

Наконец наступил долгожданный день, когда Виктор вошел в палату к Нине с сияющей улыбкой на лице.

– Ну, готова к сегодняшнему событию, авантюристка? – проговорил доктор и хитро посмотрел на необычную пациентку.

– Ой, Витя, если честно, то я с нетерпением ждала этого дня все это время. А когда он наконец наступил, мне вдруг стало страшно…

– Чего же ты боишься?

– Сама не знаю, боюсь, и все, – дрожа всем телом, ответила Нина и посмотрела на доктора таким испуганным взглядом, что он невольно расхохотался.

– Ну, Нина Юрьевна, такого я от тебя не ожидал. И потом, раньше нужно было бояться, а не теперь, когда дело сделано. Теперь, моя милая, остается только принимать все как есть, – с издевкой проговорил доктор, напоминая тем самым, что он обо всем предупреждал заранее.

– Как ты думаешь, а как там… всё? – осторожно спросила девушка.

– Я думаю, что замечательно, и нечего паниковать раньше времени, – сжалился над девушкой доктор и подмигнул, чтобы подбодрить ее. – Сейчас снимем бинты, и все будет хорошо. Правда, хочу предупредить сразу, что краснота еще не совсем прошла, но это тебя не должно пугать, так должно и быть.

– Какая еще краснота? Ты же мне говорил, что будет только отечность, потом она пройдет и все будет в порядке. Ты меня обманул? – вознегодовала Нина.

– Прекрати немедленно на меня кричать. Сейчас я не твой подчиненный, я твой врач, а ты – моя пациентка, – строго одернул ее доктор. – Я не господь бог, а всего лишь хирург-косметолог.

Увидев испуганный взгляд девушки, он покачал головой и уже более мягким голосом проговорил:

– Успокойся, все нормально. Еще не дошла наша медицина до совершенства. Да, будет небольшая краснота, и ничего здесь не попишешь. Но она быстро пройдет, как только кожа начнет дышать. В бинтах ей не очень-то комфортно. Садись у окна и перестань трястись, будем начинать. – И он тихонько подтолкнул Нину к окну.

Нина послушно уселась на стул у окна и приготовилась к неизбежному. Доктор аккуратно начал снимать бинты. Когда последняя повязка упала к ногам девушки, он, не показывая никаких эмоций, начал рассматривать дело собственных рук. Он сделал много всевозможных операций, но еще ни разу в своей жизни так не волновался. Он старался держать себя в руках и не смотреть Нине в глаза, в которых застыл такой ужас, что на девушку жалко было смотреть. Закончив осмотр, Виктор широко улыбнулся и довольно покачал головой.

– Сказать, что я думаю по этому поводу? – спросил он.

Нина настороженно посмотрела на эскулапа, но ничего не ответила, а лишь кивнула.

– Это лучшее, что я создавал за все время своей работы, – очень торжественно провозгласил хирург.

– Вить, ты меня хочешь успокоить? – простонала Нина.

– Нет, сама посмотри, – продолжая улыбаться, ответил доктор и поднял Нину со стула, чтобы подвести ее к зеркалу.

Она, спотыкаясь, пошла за ним. Ноги категорически отказывались двигаться, поэтому колени поминутно подламывались. Девушка, подойдя к зеркалу, невольно опустила глаза, чтобы не сразу увидеть то, что с ней проделал Виктор.

– Не бойся, Нина, смотри, – поднимая рукой подбородок девушки, сказал врач.

Нина подняла глаза и вздрогнула. Из зеркала на нее смотрела совершенно незнакомая девушка с умопомрачительной внешностью. Она даже оглянулась назад, не стоит ли та незнакомка сзади. Но позади никого не было, и Нина еще раз взглянула на свое отражение.

– Витя, это я? Это точно я?! Мне не снится сон? Может, ты напоил меня чем-то, что вызывает галлюцинации? – задыхаясь от распирающей ее радости, сыпала вопросами Нина.

– Ты, ты, успокойся, – смеялся Виктор, сам любуясь тем, что видел.

– Витя, ты гений! – вдруг взвизгнула девушка и повисла у хирурга на шее.

– Задушишь, прекрати немедленно, – захохотал Зотов.

Нина разомкнула объятия и снова начала разглядывать себя в зеркале.

– Ну вот, месяца через два ты вполне можешь показаться в свете, – сказал врач.

– Как через два? Почему так долго? – удивилась девушка.

– Кожа еще слишком ранима, может попасть инфекция, я должен наблюдать тебя все это время, никак не меньше. И очень тебя прошу, не спорь, пожалуйста, со специалистом, – увидев нетерпеливый жест Нины, строго проговорил Виктор. – Ты уже столько времени находишься в клинике, что два месяца не сыграют особой роли. Я не хочу, чтобы вся моя работа пошла насмарку. Это не тот случай, чтобы пускать его на самотек. Тебе сделано четыре операции, а это не шутки, моя милая!

– Я уже так устала, – простонала Нина.

– За что боролась, на то и напоролась. Сама заставила меня сделать это, так что нечего теперь стонать! – рявкнул доктор. – Изволь слушаться, а если не желаешь, я умываю руки.

Нина, увидев, что Виктор действительно сердится, подошла к нему и погладила по плечу.

– Слушаю и повинуюсь, начальник, – улыбнулась девушка и заглянула Виктору в глаза. – Не сердись, я буду делать только то, что ты будешь говорить, и беспрекословно слушаться, честное благородное!

– То-то, – удовлетворенно крякнул Зотов и направился к двери. – Я ухожу, очень много дел, а ты теперь спокойно, без свидетелей, можешь собой любоваться. Эх, Нинуля, а полюбоваться и впрямь есть чем! Представляю, как остолбенеет твой писатель, – захохотал он и вышел из палаты.

– Он такой же мой, как и твой, – проворчала Нина, но доктор ее уже не слышал, он летел по коридору, спеша к другим пациенткам.

Девушка снова начала разглядывать себя в зеркале. Ей очень нравилось то, что она там видела, и она тихонько смеялась.

– Еще два месяца, и я смогу начать новую жизнь! Только сначала кое-чью жизнь я превращу в ад. В такой ад, что это уже невозможно будет назвать жизнью!

В дверь палаты тихонько постучали, и Нина, резко развернувшись, юркнула в кровать.

– Можно? – спросил Николай, заглядывая в проем двери.

– Входи, – улыбнулась девушка и натянула одеяло до самых глаз.

Николай вошел в палату и положил пакет с фруктами на стол.

– Я тебе хурму принес, только-только появилась на рынке. Ее нужно в морозилку положить, а потом, когда оттает, она будет очень сладкой.

– Спасибо, я в курсе, – сдержанно проговорила девушка, не опуская одеяла.

– Что это с тобой? – нахмурился писатель.

– Ничего особенного, кроме того, что Виктор снял сегодня повязки, – улыбалась Нина, но Николай видел только ее смеющиеся глаза.

– Да ну? Покажи-ка, – азартно выпалил он.

– Боюсь, – хихикнула Нина.

– Чего ты боишься? Меня, что ли? – удивленно вскинул глаза Николай.

– Ага, тебя, – хихикнула Нина и еще больше прикрылась одеялом.

– Интересное дело! Виктора, значит, не боишься, а меня боишься? – нахмурился Николай. – Это нечестно.

– Виктор – мой доктор, его я не должна бояться, – ответила девушка.

– А я, между прочим, его ассистент, – напомнил писатель и воинственно подбоченился. – А ну, немедленно покажи мне лицо, я имею на это полное право. Я тоже старался, помогал ему, чуть в обморок там не падал, но держался.

– Какой же ты после этого медик, если крови боишься? – усмехнулась Нина.

– Поэтому я и не смог продолжать обучение в медицинском институте, бросил после третьего курса. Особенно меня убивала анатомичка, не мог спокойно смотреть на трупы, надо мной даже девчонки с нашего курса смеялись. Хватит мне зубы заговаривать, убирай одеяло, – опомнился Николай и начал подходить к кровати.

– Не подходи, – угрожающе предупредила девушка и еще крепче вцепилась в одеяло.

– А ты убери одеяло.

– На, смотри, – фыркнула она и открыла лицо.

Николай резко остановился на полпути и замер. Нина напряженно следила за выражением его лица и наконец, не выдержав затянувшейся паузы, рявкнула:

– Ты чего молчишь? Почему ничего не говоришь?

– Я не молчу, – пробормотал писатель, не отрывая взгляда от лица Нины.

– Да? Значит, после того как я приобрела новое лицо, я мгновенно потеряла уши, вернее, слух, – поправилась девушка. – Не молчи, Стручевский, скажи хоть что-нибудь. Тебе нравится или нет?

– Не то слово.

– Так да или нет? – повторила девушка.

– Еще бы, – снова неопределенно ответил мужчина.

– Ты дурак или как? – уже с издевкой спросила Нина. Она прекрасно видела, что мужчина буквально сражен результатом. Но ей непременно хотелось услышать из его уст, как она прекрасна, какой стала красивой, ну и все такое прочее. Ей в своей жизни никогда не приходилось слышать подобных слов, и сейчас ей очень хотелось, чтобы их повторяли бесконечно. – Так ты мне хоть что-нибудь скажешь, наконец? – угрожающе прошипела она.

– Ты прекрасна, – грустно ответил писатель.

– Коля, ты сейчас это так сказал, будто объявил мне о моих собственных похоронах, – надулась девушка.

– Нина, ты само совершенство, заявляю тебе это со всей ответственностью, как писатель.

– При чем здесь мое совершенство – и твои детективы? – не хотела униматься девушка.

– Ты не так меня поняла, у меня, как у писателя, есть чувство настоящей красоты, – вяло проговорил Николай, еще раз с тоской взглянув на преображенное лицо Нины.

– Обычно так говорят о себе художники, – сморщилась девушка. – А ты посмотри на меня просто. Не как писатель, а как мужчина. Что ты можешь сказать с этой точки зрения? – нетерпеливо сказала Нина.