Текст книги "В погоне за тенью"

Глава 19

О детском доме Саня рассказывал редко, но метко. Истории его всегда отличались чёрным юмором, и мне от них становилось жутко. Саша хоть и пытался отшучиваться, но мне было вовсе не до смеха. Сложно было уложить в голове, что Саня жил в таком месте много лет.

Его детский дом был, в целом, не так уж и плох. Выделенные финансы до них доходили, им постоянно дарили подарки. Они выступали на всяких соревнованиях, получали какие-то медали. Но внутри дома, судя по описаниям моего друга, царил ад. Старшие дети били младших, воспитатели тоже в этом участвовали, а любимым развлечением воспитанников были издевательства над младшими или сверстниками. Саня, по его словам, был изгоем, но в основном его сторонились и считали ненормальным: вёл он себя странно, и его ещё в детстве частенько отправляли к психиатру. Надо отметить, что психиатр у Саши ничего не нашёл, но моего друга для порядка всё равно продолжали к нему водить.

Козлом отпущения в детском доме у них был другой мальчик. Уж по нему они проходились по полной программе: били и издевались, как хотели. Саня рассказывал, что он хотел поддержать его, но мальчишка помощь отверг, потому что тоже считал Бессонова психом. Я тому мальчишке тоже очень сочувствовал и, слушая рассказы Саши, постоянно ставил себя на его место. Вот только этому мальчишке от своих мучителей деться было некуда: они постоянно были рядом, даже домой не уедешь.

Потом Саня рассказал мне ещё одну историю, от которой у меня волосы встали дыбом. Я вообще не думал, что так бывает, и мне это показалось настолько ужасным, что даже слов не находил. Вначале не понял, что он имел ввиду:

– Помнишь, я рассказывал про мальчишку, который у нас был за лоха? – однажды спросил он у меня. – По слухам, он делал одну вещь, – Саня замолчал и покосился на меня, словно не знал, стоит мне рассказывать или нет.

– Какую? – недоуменно спросил я, подумав, что тот мальчишка мог быть обычным стукачем или просто предателем, как это обычно и бывает.

– Его постоянно опускали, – почти спокойно сказал Саня. – Его так запугали, что он на все готов был.

Я был в шоке, услышав слова Сани. Меня передергивало только при одной мысли о таком, и я не мог представить, что чувствовал тогда тот мальчишка.

– Зачем они это делали с ним?

– Власть, – пожал плечами Саня. – Они хотели кого-то, кто будет ещё ниже их. И чтоб можно было издеваться над ним. Они и меня так хотели.

Когда Саня только говорил о том, что делали с тем мальчишкой, у меня тоже мелькнула мысль, не попал ли и Саша под такую раздачу. Но эту мысль я старательно отгонял. И сейчас, услышав о самоутверждении ребят из детдома за счёт более слабых и о схожем положении Саши с тем мальчишкой, я вздрогнул. Саня покосился на меня, явно ожидая моей реакции. Взгляд у него был испытующий.

– У них же не получилось? – осторожно спросил я.

«Надо не думать о самом плохом,» – твердил я про себя. – «Такого с моим другом просто не должно быть.»

– Нет, – сказал он, но в его голосе была какая-то неуверенность. Мне захотелось закрыть уши и не слышать всего этого, стереть из памяти. – Хотя однажды они пытались на меня напасть. До этого всё обзывались, что я, мол, на девчонку похож, ну и знаешь, как таких мальчиков называют. Мне тогда одиннадцать было, и один из старших поймал меня в спортивном зале. А я как чувствовал, что так и будет, и такую штуку сделал: взял палку и в неё гвозди вбил. Этим-то я ему в лицо и врезал. Теперь на его роже навсегда осталась моя подпись.

Саня гордо улыбнулся, но мне показалось, что за всей этой историей стоит ещё кое-что, но мне было слишком страшно это осознать, а Саша не захотел мне об этом пока рассказывать. Бессонов с абсолютно непроницаемым лицом рассказывал, что дальше об этом случае узнали воспитатели, а тот урод выставил всё так, будто это Саня подошёл и ни с того ни с сего ударил его той штукой. Саню за это выпороли, а тот моральный урод остался безнаказанный. Это было слишком несправедливо, но Саня лишь хмыкнул и сказал, что жизнь надо принимать такой, какая она есть.

– Я с тобой не согласен! – воскликнул я.

– Тогда нужно изменить её, – согласился Бессонов, пожимая плечами.

– Так давай изменим! – выпалил я.

Я тогда смотрел на него и думал, что больше всего на свете хочу, чтобы больше никто не причинил ему боль. Я не хотел верить в самое худшее, но что-то было во взгляде Сани, и это никак не давало мне покоя. На мои последующие расспросы он перестал отвечать, отмалчиваясь или просто переводя тему, и добиться от него какой-либо информации у меня не получилось. Эта история долгие годы потом не давала мне покоя. Мне хотелось наказать виновных и отомстить за Сашу. Но мой друг не желал идти на контакт, так что мне оставалось только смириться.

После того случая с одеялом Колян снова о нас вспомнил и перешёл к решительным действиям. Он принялся за старое, но теперь делал всё это исподтишка. Он не пытался воздействовать на нас физически, но при нашем появлении постоянно высмеивал нас и говорил гадости. Это было довольно-таки противно, и Антон с Артуром тут же бурно реагировали. Словесная перепалка могла продолжаться днями напролет. Мы первыми не били, и всё ждали, когда же Колян перейдет к открытой войне. Тоху и Артура он с презрением называл предателями. Конечно, парни у него сразу же интересовались, кого именно они предали, но Колян предпочитал хранить молчание и на подобные вопросы лишь закатывал глаза. Но как-то Антон не выдержал. Он подошёл к Коляну и, взяв его за шиворот, хорошенько встряхнул. После этого Богданов заткнулся на несколько дней, но продолжал зло на нас зыркать. Видимо, готовил план мести, в красках представляя то, что сделает с нами.

Мы теперь ходили вчетвером, так что отловить нас поодиночке и побить было проблематично. Колян по-прежнему жил в нашей комнате, хоть Саня и придумывал планы по удалению Богданова оттуда. Наверное, Колян и сам чувствовал себя не шибко уютно, хотя, глядя на его физиономию, сложно было понять, что Богданов вообще испытывает рефлексию по поводу того, что творит.

Вспоминал Колян и обо мне, чтобы я не расслаблялся. За прошедшее время я все меньше думал о том, что надо быть начеку. Как-то после уроков я шел из столовой с кружкой горячего чая в руках. Я был в каком-то мечтательном расположении духа и не заметил, как рядом со мной оказался Колян и Кирилл. Не успел я среагировать, как он подставил мне подножку. Я не увидел ловушку, и, споткнувшись об его ногу, рухнул на пол, пролив на себя горячий чай. Парни заржали, глядя на меня. Чашка вылетела у меня из рук и разбилась, чай растекся по поверхности деревянного пола.

– Леска, ну ты и лох! – довольно прокомментировал Колян, а потом с друзьями направился к лестнице, оставив меня сидящим на полу. Я собирал осколки и мрачно думал о том, как запихиваю их Коляну в горло.

В спальне, куда я вернулся злой как собака, Колян еще не появился. Зато там были мои друзья, которым я и поведал об этом инциденте. Ребята так были возмущены, что были готовы прямо сейчас пойти разбираться с Богдановым:

– Я ему накостыляю! – пообещал Антон, сжимая руки в кулаки.

– Чего он так приборзел-то? – удивился Саня. Он был полностью уверен, что Колян больше не опасен, ведь на нашей стороне численный перевес.

– Колян с Кабаном подружился потому что, – вдруг сообщил нам Артур, и в воздухе повисло молчание. Новость была сенсационной. В нашей школе, как и во многих других, были неформальные лидеры. Эти ученики стояли на самой верхушке школьной иерархии. Раньше я не обращал на это внимание, поскольку был вне всех этих склок.

Так вот, среди старшеклассников шли свои разборки, о которых мне рассказывали в нашем мужском клубе в заброшенном туалете. В одиннадцатом классе таким лидером был парень по имени Вася, но ученики «Города Солнца» окрестили его Князем. Думаю, такое прозвище вполне отражало всю суть этого замечательного человека. У него была своя компания, он был рокером, ходил в косухе и слушал крутую музыку. Он был лидером нашей школы, и к его мнению прислушивались не только младшие классы, но и старшие. Учителя часто ругали за непрезентабельный вид, но он гордо говорил, что идёт против Системы. Многие ребята смотрели на него с восхищением и хотели с ним подружиться.

Но жизнь Князя была не так уж безоблачна: у него был свой оппонент. Его ученики школы окрестили Кабаном. У него тоже была своя компания, а неприязнь к Князю из-за его некоторых идейных соображений делало Кабана его ярым противником. Он тоже был своего рода неформал, но с другими убеждениями, и это была веская причина, чтобы набить Князю рожу. Так звучала официальная причина их вражды; на самом же деле Кабан просто тоже хотел стать главным в школе.

Эта вражда продолжалась уже много лет, но парни всё никак не могли решить, кто же из них круче, и в прошлом году из-за этих разногласий даже случались кровопролитные драки с участием нескольких классов. Князь учился на физмате, Кабан – в гуманитарном, и подобная вражда направлений была даже немного символична. Наша компания морально поддерживала Князя: он импонировал нам больше, нежели гопник Кабан. Кличка, кстати, ему очень подходила, так сказать, отражала внутреннюю сущность парня: маленькие глазки, розоватая кожа, красневшая, когда он злился, и пухлая туша. Дрался он хорошо, и удар у него был поставленный.

Артур сообщил, что вот уже некоторое время Колян тусовался с Кабаном. Я этому почти не удивился: встретились два одиночества, нашли друг друга в этом жестоком мире. Оба любили издеваться над слабыми и бить тех, кто не мог ответить.

– М-да, – протянул я. – Понятно, почему он так обнаглел.

– Мне это совершенно не нравится, – пробормотал Саня, скрещивая руки на груди. – Нас ждёт весёлое время.

Слова эти оказались пророческими. В скором времени мы узнали, что Колян настроил компанию Кабана против нас. До нас начали доходить слухи, которые распространял Богданов среди своих новых друзей. Колян утверждал, что мы лохи, ботаники и заучки, и говорил, что мы ябедничаем учителям и доносим на одноклассников.

Нас это возмущало. Мы начали строить планы по усмирению Коляна и даже хотели просто набить ему рожу за клевету. Было приятно помечтать, как именно мы расправимся с нашим врагом. Варианты у нас были самые разные, и они не отличались особой гуманностью. Например, можно было их пристрелить (предложение Сани), утопить в местном озере (Артура), скинуть с крыши (Антона), завести в лес и кинуть там (моё). Каждый считал, что его способ наиболее правильный, и мы по этому поводу даже не пытались спорить. Не гуманно, зато весело.

Смеялся Колян и над нашей с Саней дружбой и по-всякому нас обзывал. Такая тенденция не осталась для учителей незамеченной, и меня это немного смущало.

– Лесков, – сказала однажды учительница биологии. – Хватит обниматься с Бессоновым, иди к доске.

Класс засмеялся, а Колян с последней парты завёл свою дразнилку, которая нам уже успела порядком надоесть:

– Тили-тили тесто, Леска и Бомж – жених и невеста!

Биологичка сделала вид, что ничего не услышала, хотя могла бы хоть как-то и прореагировать. Саня – не бомж, и Колян не имел права так его называть. Но взрослые предпочитали не вмешиваться в наши разборки, оставляя подросткам возможность решать свои вопросы самостоятельно.

Отношения Коляна с нашей компанией всё больше накалялась. Каждая из сторон напряженно ждала, кто же первый выступит. Я предлагал нанести удар первыми, но Саня был категорически против, и с ним соглашался Антон. Артур хранил нейтралитет и говорил, что он обеими руками за любое решение. Удивительно, но Романов, всегда стоящий будто бы выше всех учеников, был полностью на нашей стороне. Он был нашим другом, и это было так здорово. У Артура кроме сестры были родной брат Сергей и двоюродный – Олег. Они оба учились на класс младше. Это были тихие и воспитанные мальчики, и Артур командовал ими на правах старшего. В семье он был любимчиком, на него возлагали большие надежды. Отец считал его самым способным из всех своих детей. В будущем Артур, как и все мы, разочарует своих родных, выбрав свой собственный путь.

С братьями Артура мы в скором времени хорошо сдружились, хоть они и были намного скучнее своего брата. Ариадна Романова с нами знаться не желала, так что мы её в нашу компанию не приглашали и не ждали её появления. Теперь при встрече мы сердечно здоровались с братьями Романовыми, и скоро они тоже, как и Артур, стали приходить к нам в гости в комнату, в которой жили Саша, Антон и я.

Кабан в скором времени выразил нам своё презрение, явно науськанный Коляном. Случилось это, когда мы гуляли в школьном дворе, и неожиданно, будто из-под земли появились Кабан с дружками. Коляна с ними не было, но мысленно он явно находился рядом со своими духовными братьями.

К сожалению, они зажали нас около забора и сбежать не было никакой возможности. Мы с Саней были вдвоем, а их было шестеро. Трое на одного – не совсем справедливо, не так ли?

– Привет голубки! – поздоровался с нами Кабан, сплюнув. Рожа у него была довольная, будто выиграл в лотерею. В данном случае поймал тех, над кем можно невозбранно поиздеваться. Я тут же приготовился драться, пусть даже силы у нас были не равны: их было больше, они были старше и сильнее.

– Где ты здесь голубков увидел? – невинно спросил Саня, но руки у него тоже сжались в кулаки, и он прищурился. А это означало, что кому-то будет мучительно больно.

– В зеркало посмотри, – ухмыльнулся приятель Кабана.

– За голубков ответите, – попытался влезть в разговор я. Идиотские намёки нас уже достали. Какого черта они видят в нашей дружбе что-то плохое? Саня – мой самый лучший друг, за которого я в огонь и в воду.

– О, лошара голос подаёт, – заржал Кабан. – Давно в бубен не получал?

– Смотри сам не получи, – огрызнулся я.

– Слушайте, голубки, – Кабан издевательски произнес это слово. – Довыпендриваетесь, мы вас так отметелим, что костей не соберете, ясно?

С этими словами Кабан так толкнул Саню, что тот едва не отлетел и не влип в забор. Я уже хотел броситься защитить своего друга, но меня так пнули по ноге, что я несколько секунд не мог прийти в себя от боли.

– Уроды, – прошипел им вслед Саня, а мне сказал. – Это я так просто не оставлю, Дима, попомни мои слова.

И наконец объявление войны всё-таки случилось. Каждая из сторон ждала какого-то грандиозного начала, но началось всё с одного довольно-таки весёлого происшествия. Мы сидели в столовой перед началом уроков и завтракали. Саня уныло ковырял вилкой в тарелке и кривился. На завтрак были блины с творогом, а их мой друг терпеть не мог:

– Фу, какая гадость. Никто не хочет доесть? – спросил он у нас, ещё разок поддев блин вилкой так, чтобы он с характерным чавканьем приземлился снова на тарелку.

– Саня, хорош выпендриваться. Давай доедай и пойдём уже. Опоздаем, – строго сказал ему Антон, доедая свою порцию.

Тоха к еде всегда относился с пиететом и считал, что её нельзя выкидывать. Нужно было обязательно съедать всё, что давали в столовой. Он часто ворчал на Саню за то, что тот оставлял несъеденные куски еды на тарелке.

Пока мы завтракали, в столовую завалилась компания Кабана во главе со своим предводителем. У него в команде было человек пятнадцать. С ними был и Колян, заглядывающий в глаза своему покровителю и ловящий каждое его слово. Поначалу мы думали, что Колян стал другом Кабана и они общаются на равных. Но на самом деле он к Коляну относился точно так же, как и к своим шестёркам, заставлял его бегать за пивом в Соловьи, приказывая чистить ботинки и выполнять мелкие поручения.

Ещё я видел, как Кабан отвешивал Коляну подзатыльники и смеялся над ним. Шуточки его интеллектуальностью не отличались. Мне на это было тошно смотреть. Как можно так унижаться перед другим человеком? Зачем добровольно терпеть такое отношение? Но в глубине души я даже немного злорадствовал: Колян столько лет надо мной издевался, пусть теперь на своей шкуре прочувствует, каково это. Вот только мне подобное обращение никогда не нравилось, а Богданов с охотой был готов продолжать служить Кабану, терпя все его выходки, и уходить от него явно не собирался.

Усевшись за соседний столик, компания начали вести неспешный разговор, в котором я отчётливо услышал несколько раз свою фамилию и фамилии моих друзей. Они нас обсуждали далеко не в позитивном ключе, это было сразу понятно. Я даже дернулся от негодования. Очень хотелось пойти набить им их наглые самодовольные рожи.

– Тихо, – прошептал мне Саня, толкая меня локтем в бок. – Их слишком много.

Доля истины в этом была. Нас бы просто запинали, их же целая толпа. Да и физически они были нас сильнее, один только Кабан мог нас всех раскидать, хоть и с трудом. Среди нас разве что Тоха мог хорошенько хоть кому-то накостылять, а мы втроём были хилыми и мелкими. Я начал жалеть, что частенько прогуливал физкультуру и почти не умел драться.

– Было бы их поменьше… – задумчиво начал Антон.

– Если бы бабушка была дедушкой, – тихо заметил Саня, продолжая пол-оборота наблюдать за этой компанией. Я проследил за взглядом Бессонова. Он почти в упор смотрел на Коляна, которому Кабан только что отвесил крепкую оплеуху. Вид у Богданова сразу же стал жалкий и обиженный. Саня фыркнул и покосился на нас.

– Придурок, – усмехнулся я, а Саня кивнул.

Кабан с друзьями периодически многозначно посматривали в нашу сторону, явно нарываясь на драку. Но мы делали вид, что не видим их, и прикидывались ветошью. Для меня это было унизительно, поэтому я мечтал уже поскорее свалить из столовой, раз уж мы не собирались защищать свою честь. Допив чай, Саня вдруг взял несколько салфеток и завернул в них те самые пресловутые блины, которые он так и не смог доесть. Антон, сощурив глаза, одобрительно кивнул, вероятно, поняв, что Саня что-то задумал. У него был очень загадочный вид. Мы с Артуром пока не до конца понимали, что Саня задумал сделать с блинами, но молча встали из-за стола и направились к выходу следом за Сашей и Антоном.

– Стоп, подождите, – Саша остановился у плакатов, служащих информационными стендами о пользе здорового питания, и, встав к стене вплотную, осторожно оглядел всю столовую. Я не знал, что он задумал, поэтому тоже остановился и посмотрел на стену. Раньше вместо этих плакатов висели огромные листы ватмана с информацией о контрацепции, но потом приехала проверка и заставила снять «развращающую молодежь информацию». Амадей Иванович был очень недоволен таким распоряжением. Ему ещё крупный штраф тогда выписали. Как раз сразу после того случая залетела одна из старшеклассниц.

Саня сделал вид, что читает важную информацию о том, как правильно питаться, а потом резко метнул один из блинов в Кабана. Блин попал ему на голову, и жидкий творог густыми ручейками начал вытекать прямо на волосы и лицо Кабана. План Сани я понял мгновенно, поэтому тут же схватил второй блин и запустил его в Коляна, попав тому в глаз. Вся компания тут же подскочила, начала оглядываться по сторонам в поисках виноватых. Были слышны недовольные вопли, но нас в столовой уже и след простыл. Мы что есть силы бежали по коридору, сгибаясь от хохота.

Ввалившись в кабинет химии, мы живо начали обсуждать произошедшее и никак не могли успокоиться, благо в классе ещё никого не было. Классно Саня придумал, я давно так не смеялся.

– Ну и рожи у них были, – заявил я, стараясь отдышаться от бега и от смеха. – Так им и надо!

– Ну, теперь нам точно не жить, – заметил Артур, вытирая кулаком выступившие от смеха слезы за глазах. – Они это так просто не оставят.

– Мы уже так боимся, так боимся! – передразнил Романова Саня, скорчив рожицу. – И ещё пусть докажут, что это мы. Посмотрим, кто кого.

– Мы, конечно, – вдруг серьезно заявил Антон.

А я тогда подумал, как же здорово, что у меня такие классные друзья! С ними можно и в огонь, и в воду. А вместе мы сможем перевернуть этот мир, и в тот момент я в это верил.

Глава 20

Откуда прилетели блинчики, Кабан понял сразу. Свидетелей в столовой было достаточно, а какой-то особой маскировки у нас не было. Вездесущая разведка в лицах Сергея и Олега донесла, что Кабан был очень зол и грозился нас прибить. Больше всего его возмущало, что какие-то малолетки выступили против него, опуская ниже плинтуса в глазах всей школы. Апелляция к возрасту казалось в данной ситуации глупой. Какая разница, из какого мы класса? Кабану давно было пора привыкать, что наша команда любому может дать фору.

Кабан выловил нас на одной из перемен. Наш класс тогда ждал начала урока в одном из школьных коридоров. Наш недруг вальяжной походкой подошёл к нашей маленькой компании и задал сакраментальный вопрос:

– Кто из вас главный?

Вопрос был философский, а мы, по сути, были против любых авторитетов. Этот вопрос мы даже как-то обсуждали: все хотели быть на равных, чтобы каждый мог высказать свое мнение и быть услышанным другими. Кабан с его стремлением быть на вершине вызывал у нас улыбку. Поэтому, услышав вопрос Кабана, мы даже переглянулись и сделали серьёзные лица.

– А зачем тебе главный? – поинтересовался Саня, скрещивая руки.

– Я не буду разговаривать со всякой шелупонью. Я буду говорить только с главным, – надменно заявил парень. На нас он смотрел, как на каких-то тараканов, и при этом вертел головой, пытаясь всё понять, к кому из нас ему следует обращаться.

Тем временем Саня подмигнул нам и кивком указал на Кабана, чувствовавшего себя чересчур уверенно и из-за этого потерявшего всякую бдительность. Антон живо кивнул ему головой. Саша явно что-то задумал, и Антон понял друга без единого слова. Антон зашёл за спину Кабана, отвлекшегося на пристальное разглядывание Артура, и заорал его в ухо так, что тот подпрыгнул:

– Ну, я главный! – Кабан растерянно обернулся в пол-оборота к Антону, не желая упускать меня, Сашу и Артура из вида.

– Ты офигел? – притворно громко возмутился Саня. – Главный здесь я!

В руках у Саши была пластиковая бутылка с водой, которую он, якобы злясь, запустил в сторону Антона, по-прежнему стоящего за спиной Кабана. Описав дугу, бутылка попала прямо в Кабана, ударив того по плечу, и отскочила назад, с характерным звуком грохнувшись на пол. Кабан не ожидал такого, и, повернувшись лицом к Сане, растерянно и зло повторил, словно не знал, что ещё можно сказать:

– Кто главный?

– Я здесь главный! – тоже завопил я, принимая эстафету. Тоже подобрал бутылку и кинул в сторону Артура. Бутылка, разумеется, снова попала в Кабана.

Некоторое время мы перекидывались этой бутылкой, целясь в нашего недруга. Кабан метался между нами и пытался сбежать, но мы не давали ему этого сделать, поймав в кольцо, как дикого зверя. Кабан явно растерялся, не ожидая такого напора, и теперь выглядел испуганным. Наконец, наигравшись, Саня подставил ему подножку, и наш недруг рухнул на пол. Мне очень хотелось дать ему пинка, но я сдержался. Кабан и так уже был наказан: многие ученики не без интереса наблюдали за стычкой, и теперь отовсюду слышался шепот.

– Вам не жить! – кинул нам Кабан, поднимаясь с пола. На всякий случай он отбежал от нас подальше. А то мы ведь могли и продолжить, и он это прекрасно понимал.

– Мы классные, – весело произнес Саня, подбирая бутылку с пола и выкидывая её в мусорку.

– Что-то мне уже жалко Кабана, – заметил Антон. – Он не знает, с кем связался.

Антон весело посмотрел на нас, улыбаясь. Игра ему явно понравилась, и даже у меня не было особой рефлексии. Кто к нам с мечом придет – от меча и погибнет! Где-то я вычитал эту фразу, и теперь на практике понял её смысл. Мы сумеем не только Коляна поставить на место, но и Кабана с его шестерками. Вид у нас был победный, и, глядя вслед убегающему Кабану, мы даже пожали друг другу руки.

Конечно, Кабан о таком унижении так просто не забудет. Он явно захочет отомстить, но к этому мы были готовы. Воевать с кем-то в команде весело, не то что в одиночку.

– Это война, – сказал нам Артур на следующий день за завтраком. Сергей, его брат, рассказал ему, что услышал от одноклассника, что Кабан готовил нам страшную месть.

– Ну, пусть попробует, – пожал плечами Саня, хищно улыбаясь. – Я ему бутылку в горло запихаю.

– Обязательно, – поддержал его Антон.

Глаза парней загорелись в предвкушении, и Саня сейчас напоминал полководца, который должен был повести своих товарищей в бой. Ему не хватало только меча в руках.

– Так надо подготовиться к войне, – заметил я. – Иначе проиграем.

– Именно, – задумчиво кивнул головой Саня, комкая салфетку в руках.

Правда, мы так и не решили, как именно нам нужно вооружиться, о чём вскоре пожалели. Кабан был злопамятный, и месть его должна была быть страшна и ужасна, и он не заставил себя долго ждать. Он и некоторые парни из его шайки подстерегли нас с Саней около леса, когда мы хотели отправиться в деревню прогуляться. Антон с Артуром тогда остались в школе выполнять домашние задания и отдыхать. Но даже их присутствие нас все равно бы не спасло: численный перевес, разумеется, все равно был бы на стороне Кабана и его друзей. Вот только вот Коляна почему-то с ним не было.

Сбежать мы не успели. Нас поймали и скрутили прежде, чем мы успели понять, что вообще произошло. Рослый старшеклассник толкнул меня на землю, заставляя опуститься на колени, и держал меня за руки, заведенные за спину. Второй старшеклассник меня бил. Точно так же поступили и с Саней. Удары были болезненные, хоть мы и активно сопротивлялись, старались уворачиваться и дразнили мучителей. К сожалению, сила была на их стороне, а наше сопротивление, казалось, только раззадоривало их.

– Будете ещё наглеть? – спрашивал нас Кабан во время экзекуции, помогая нас лупцевать.

– Ещё как будем, – не сдавался Саня, пытаясь вырваться из цепкой хватки. – Учтите, мы придём с друзьями!

Саня как будто специально их злил, угрожая, и просить пощады явно не собирался. Мне разбили губу, а Сане нос. Тонкая струйка стекала вниз, пачкая одежду, кровь капала на землю. Я вырывался как мог и даже смог извернуться и пнуть кого-то в пах и по ногам. Услышав болезненный вскрик позади себя, я не удержался и улыбнулся, злорадствуя, что хоть кому-то отомстил.

Лупили нас не очень долго – «в воспитательных целях», о чем нам Кабан и сообщил, когда мы, выдохшись, безвольно повисли в руках старшеклассников.

– Еще раз полезете, мало не покажется! – заявил он нам, выдавая оплеухи.

На прощание нам выдали пинка и швырнули на землю. При падении я распорол себе веткой щеку. Хорошо хоть. что в глаз не попали. Старшеклассники ушли, а мы с Саней, сидя на земле, вычисляли урон, нам нанесенный. Саня вполголоса ругался, ощупывая лицо. Кровь из носа у него уже не текла, и теперь Бессонов мрачно оглядывал испачканную одежду. У меня гудело все тело, а царапина на щеке и разбитая губа неприятно щипали и немного кровоточили.

– Козлы, – мрачно сплюнул Саня, поднимаясь с земли. Он протянул мне руку, и я, оперевшись на неё, тяжело поднялся.

– Больно? – спросил я у Бессонова. У него распух нос и на скуле красовался здоровый синяк.

– Пройдет, – махнул рукой Саша. – Ты как?

– Нормально, – коротко ответил я, а потом порывисто обнял его.

– Главное, что мы вместе, Дима! – крепко обнял меня в ответ Саша.

Мы были полны праведного гнева, когда еле ползли в спальню. По дороге обсуждали планы мести, ибо не собирались оставлять произошедшее без должного ответа. Я вдруг подумал о том, как же сильно поменялся с начала этого учебного года. Раньше я бы только пожал плечами, вяло бы отбивался от нападающих, четко осознавая неравенство сил, а потом взял бы книжку и с головой ушел бы в неё от неприятной реальности. Но буквально за полгода я полностью изменился, словно стал совершенно другим человеком, и теперь мог достойно постоять за себя и был очень горд собой. Не считая этого случая, конечно. Но Саня научил меня многому, и теперь ничто не могло меня сломать, даже такое унизительное избиение. Мне казалось, что я знал Бессонова всю жизнь. Возможно, мы с ним даже виделись в прошлой жизни. Саня верил в реинкарнацию, а я прислушивался к его рассказам.

По своему вероисповеданию я был атеистом. Отец не верил в Бога, а мама была светской православной. На Пасху она пекла куличи, которые я с радостью поглощал. В детстве я думал, что неплохо быть верующим: вон еда какая вкусная. Меня крестила бабушка, и она мне рассказывала, что я не хотел окунаться в воду и орал как резанный. Возможно, я уже тогда чувствовал, каким аморальным существом вырасту, по мнению общества.

Саня рассказывал, что в детском доме их заставляли верить в Бога. Поэтому религию он не любил. Мы любили рассуждать о мировых проблемах, и у нас даже были готовые решения на многие философские вопросы. Мы во что бы то ни стало собирались восстановить справедливость в мире, установить свободу, равенство, братство. Мы хотели уничтожить старые прогнившие догмы и на их обломках построить новый светлый мир. Тогда мы ещё не понимали, что многие до нас пытались это сделать, но безуспешно. Все подростки думают, что могут одним махом решить все мировые проблемы. И мы исключением не были.

Около входа в школу нас увидела физичка, наша классная. Она тут же нас окликнула. Сделать вид, что мы не услышали, было бы глупо. Пришлось подойти. Видок у нас был ещё тот: у Сани распух и покраснел нос, у меня на губе красовалась корка засохшей крови. Сейчас Светлана Николаевна обязательно начнет спрашивать, что у нас произошло, а мы, конечно же, будет вынуждены соврать. Учителя редко понимали весь спектр сложных взаимоотношений между учениками. И рассказывать им все наши тайны было неразумно. Единственное, про что она знала, так это про мою дружбу с Сашей. Светлана Николаевна считала, что мы положительно друг на друга влияем. Якобы Саня учил меня постоять за себя, а я его – соблюдать правила хорошего тона в обществе. Знала бы она про наши проделки.

– Так, мальчики, – строго спросила физичка, критически оглядывая нас с головы до ног. – Что у вас с лицами?

– Упали, – мрачно сказал Саня, не придумав ничего лучше. И в самом деле, что ей вообще надо? Взрослые вечно лезут, куда их не просят.

– Вы что, подрались друг с другом? Как вам не стыдно?

Я только фыркнул. За все время нашего знакомства и дружбы мы с Саней еще ни разу не ссорились, уж молчу про драки. Так что это было самое идиотское предположение, которое я когда-либо слышал.

– Мы просто поссорились из-за задачки, но мы уже помирились, честно! – Саня заглянул в глаза учительницы и сделал виноватое лицо. Он умел прикинуться трогательным грустным сироткой, и на учителей это действовало безотказно. Я очень хорошо знал своего друга. Он был настоящим: грустный, злой, радостный, растерянный, он всегда выражал свои эмоции искреннее, без подтекста. И пусть он и был озлоблен на весь мир, он все равно оставался моим лучшим другом. Главное, чтобы он мне верил, хоть иногда мне и казалось, что он меня отталкивает.