Текст книги "Пятница, тринадцать ноль-ноль"

Рульф остановился и вытер пот со лба. Теперь ясно, чем кончатся эти блуждания в темном коридоре – он просто сойдет с ума. И единственный разумный выход в этой ситуации, зажечь свет. Да, разумеется, темнота не только враг, но и защитник: она не дает возможность отыскать дверь, зато прячет его самого. Но, в конце концов, может, никого рядом и нет? По крайней мере, сам Рульф ничего такого подозрительного не слышит и не ощущает. И совсем глупо было бы провести остаток жизни в этом темном коридоре из страха перед гипотетической засадой. Кроме того, он вовсе не собирается освещать весь коридор, словно Большую Парадную Залу Университета в день вручения дипломов! Маленький такой огонечек, можно сказать, символический – только для того, чтобы заметить дверь в стене. И сделать этот огонечек совсем не сложно, для начинающих упражнение: Рульф, загипнотизированный собственными рассуждениями, щелкнул пальцами, с ногтя его сорвался крохотный светлячок и, слабо мерцая, повис на уровне груди. В двух шагах от него, темнота, казалось, еще больше уплотнилась, но зато рядом – Рульф едва сумел сдержать радостный возглас – рядом и с левой, что характерно, стороны, на ровном сером фоне, проступал темный прямоугольник. Дверь! Он успел найти ее, он успел увидеть и даже успел сделать первый шаг по направлению к ней!

Собственно, на этом все достижения Рульфа исчерпывались. На то, чтобы сделать второй шаг, времени ему не дали. Коротко свистнула арбалетная стрела, он ощутил легкий удар и замер, с тоской глядя, как на левой стороне груди расплывается алое пятно.

– Очень скверно, студент Сондерс, – Ганц отделился от стены. – В который раз вы уже убиты? В третий или в четвертый?

Рульф не ответил. Он даже не пытался подавить вспыхнувшие злость и отчаяние, он только старался, чтобы эти чувства не слишком явно отражались на его физиономии. Ведь еще немного, всего два шага и зачет был бы сдан!

– Но ведь я почти вышел, – сдавленным голосом пожаловался он и указал на дверь.

– Почти? – густые брови Ганца поползли вверх, изгибаясь, словно две отвратительно мохнатые гусеницы. – А вы, друг мой, знаете, что такое это «почти», которое отделяет вас от получения зачета? – Он протянул руку вперед и легко оторвал от рубашки учебную арбалетную стрелку, изящно не заметив прилипшего к наконечнику куска измазанной краской ткани. – Вот эта стрела. А ее родная сестра, только уже боевая, будет тем самым «почти», которая отделит живого студента Рульфа Сондерса, от его же трупа. Впрочем, расстраиваться тоже нет причины. Вы снова сделали несколько грубейших ошибок, и этот ваш ночник, – теперь Ганц небрежно ткнул острием стрелы прямо в огонек, – самая грубая. Но должен заметить, вы не безнадежны. Отнюдь! С каждым разом вам удается продержаться все дольше. Следовательно, вы учитесь, хотя бы и на собственных ошибках. Сегодня вы впервые дошли так далеко, до самого выхода. Почти вышли, если использовать вашу собственную формулировку. И если мы позволим себе не принимать во внимание бесспорную, хотя и несколько вульгарно выраженную аксиому, гласящую, что опыт – это ум дураков, можно даже утверждать, что вы делается несомненные успехи. Думаю, что еще десяток-другой попыток, и я с чистой совестью смогу поставить зачет.

– Еще десяток… – уныло повторил Рульф. И тут же, подняв голову, спросил с надеждой: – Но вы же сами сказали, в смысле согласились, что я сегодня почти вышел? Так зачем нам снова? Может, мы сумеем договориться?

– Договориться? – Ганц оживился, глаза его заблестели. – Договориться со мной, это пара пустяков! Во всем Лагосинтере нет парня, с которым проще было бы договориться! На моих условиях, естественно. Вы согласны?

– Да! – заплатит он этому длинноносому зануде, сколько бы тот не запросил, зато можно будет навсегда забыть про спецкурс «Защита от немагических способов нападения» и про самого Ганца, век бы его не видать! Не зря по Университету ходят про него разные сплетни, чаще всего, совершенно идиотские. Например, что он раньше был наемным убийцей, специалистом по магам, и только несколько лет назад бросил это занятие. Впрочем, если кто-то и косится на нового преподавателя Нюрбургского Университета, то явно своего неодобрения никто не выражает, а точнее говоря, не рискует выражать.

– Очень хорошо! – этот самый младший преподаватель, жизнерадостно улыбнулся, растопырил перед физиономией Рульфа свою пятерню и начал перечислять, загибая пальцы: – Пункт первый: письменная работа над ошибками, с развернутым анализом, ее вы представите мне через три дня. Пункт второй: составление плана следующей попытки выхода из ловушки, можно устно. С учетом предыдущих опытов, трех дней, думаю, вам на это хватит. И пункт третий: пересдача зачета в течение двух недель, в любое удобное для вас время, – сказав это, Ганц придал своей подвижной физиономии выражение: «ну разве я не душка?» и уставился на студента. Снова раздалось хихиканье, но ошарашенный Рульф не обратил на него внимания. Уж очень неожиданной оказалась реакция на его тонкий намек.

– То есть мне что же? – уточнил он, – снова на пересдачу?

– Ага, – с радушной улыбкой, словно в гости, на пироги приглашая, кивнул Ганц. – Понимаете, студент Сондерс, если руководство Университета сочло нужным ввести в учебные планы защиту от немагических нападений и доверило именно мне вести этот спецкурс, то я научу вас оставаться в живых. – И добавил неожиданно серьезно: – Даже если вы все кровавыми слезами изойдете.

Это уточнение не слишком порадовало Рульфа. Ему вовсе не хотелось исходить кровавыми слезами, даже для того, чтобы научиться защищать свою жизнь. Тем более, что никто, кроме этого чокнутого преподавателя, на него до сих пор и не покушался. Ладно, пусть эти покушения учебные и представляют реальную опасность только для его одежды… Рульф покосился на свою испачканную рубаху и тяжело вздохнул.

– Кстати, о крови, – промямлил он и указал на алое пятно. – Нельзя ли… это ведь не отстирывается. После каждого зачета рубашку выбрасывать приходится. Может быть, использовать не краску, а просто воду? Я понимаю, что кровавое пятно эффектнее мокрого, но в целях экономии одежды? Хотя бы в виде исключения?

Ганц внимательно, без улыбки, посмотрел на него.

– Я обдумаю ваше предложение. Но советую вам, в следующий раз просто наденьте что-нибудь старенькое, что выбрасывать не жалко. На всякий случай.

– Но я имел в виду…

– Занятие закончено, господин Сондерс, задание вы получили, вопросов у вас ко мне нет, следовательно, вы свободны. Всего хорошего.

Рульф посмотрел на Ганца, поежился:

– Всего хорошего господин… господин преподаватель, – торопливо распахнул дверь в стене и выскочил наружу. Ах, если бы он успел сделать это тогда, когда стрела с капсулой краски еще не испортила его рубашку!

Как только ступни Рульфа коснулись мостовой, он вспомнил про сапоги, оставшиеся в коридоре. Но возвращаться за ними… тем более, когда господин Ганц наверняка не успел отойти далеко, совсем не хотелось. С другой стороны, рубашку придется выбросить, так что ж теперь, еще и сапог лишиться? Сапоги почти новые, крепкие… и с модными подковками. Нет, их бросать нельзя! Надо просто подождать, отойдет же когда-нибудь этот длинноносый от двери. А уж Рульф тогда, шустренько…

– Ну что, птичка, понравилось? – спросил Ганц, глядя в темноту. – Судя по твоему, не всегда уместному хихиканью, ты получила большое удовольствие.

– Очень большое, – Арра вышла из небольшой ниши, в которой пряталась до сих пор. – Извини, конечно, но этот парень был таким забавным. А какая у него была физиономия, когда ты, вместо того, чтобы поставить зачет, назначил ему пересдачу! – она снова засмеялась, теперь уже не сдерживаясь. Отсмеявшись, продолжила: – Честно говоря, я думала, что ты оскорбишься.

– Из-за чего это?

– Что за вопрос? Этот Сондерс ведь взятку тебе предлагал!

– Должен же он был попробовать и этот способ, – пожал плечами Ганц. – В конце концов, попытка перекупить наемного убийцу, тоже способ самозащиты, и не хуже других.

– Ах, вот как? Тогда почему мне кажется, что ты все-таки затаил на парня зло и не собираешься помочь ему сэкономить на рубашках?

– Мои чувства тут совершенно ни при чем. Я нейтрален, как природа. А природу состояние гардероба Сондерса совершенно не волнует, не так ли?

– И тебе совсем не жаль этого бедолагу?

– Злее будет, – равнодушно отмахнулся Ганц.

– Но ты обещал подумать над его просьбой.

– А, это… знаешь, я собираюсь сделать краску не только водостойкой, но и вонючей. Очень вонючей, чтобы он свои рубахи бегом на помойку тащил, не отвлекаясь на мысли об их спасении. И хватит здесь топтаться, пошли домой.

– Ты что, торопишься? – немного удивилась девушка.

– Нет, это ты торопишься. Тебе же не терпится рассказать все нянюшке Матильде. Поделиться захватывающим опытом погони по темному лабиринту за несчастным студентом.

– Не знаю, как ты, магистр Трио, а я нервничаю, – Таффи снял с Усилителя клеенчатый кожух и, аккуратно сложив его, убрал на полку.

Джузеппе, к которому было обращено это признание, вздохнул:

– Можно подумать, я спокоен! – он провел пальцем по заметно запылившейся подставке, поморщился, глядя на четкую полоску. – Рульф совсем работу запустил. Где у нас тряпка?

Магистр Торстен наклонился, достал из стоящей на полу картонной коробки обрывок рукава от старой фланелевой рубахи и бросил его магистру Трио.

– Держи!

– Оп-па! – Джузеппе ловко поймал тряпку и снова вздохнул. – Скоро полы мыть самим придется.

– Ну, мыть, это мы еще посмотрим, – Таффи окинул взглядом, действительно, не блистающие чистотой полы и честно признал: – А вот подмести не помешает, ничего не скажешь.

– Потом, – Джузеппе старательно полировал прибор, – после испытания. Все-таки, в первый раз в боевом режиме запускать будем.

– Логично, – теперь вздохнул магистр Торстен. – После опыта и приберемся… заодно уж.

– Откуда вдруг пораженческие настроения, магистр? – такая простая операция, как вытирание пыли с Усилителя, неожиданно подняла настроение Джузеппе. – Сегодня для нас главное, чтобы эта игрушка сработала, а в том, что она сработает, лично у меня, – он нежно погладил ладонью тусклый металлический бок, – никаких сомнений нет!

– У меня тоже, – Таффи приложил мозолистую ладонь с другой стороны. – Просто нервничаю, я же сказал. Такое ощущение, знаешь, неприятное… как будто кто-то за мной подсматривает. Это раздражает очень.

– Серьезно? У меня тоже самое. Я имею в виду, последнее время, часто что-то такое мерещится.

– И сейчас?

– Сейчас? – Джузеппе перестал елозить тряпкой, прислушался к своим ощущениям. – Нет, сейчас, пожалуй, ничего. А у тебя?

– У меня тоже ничего, – подумав, доложил Таффи. – Вроде показалось сначала, а теперь – ничего. – Он снова посмотрел на замусоренный пол и попросил почти жалобно, – поговорил бы ты, что ли с Ганцем? Пусть он, наконец, поставит парню этот зачет. В конце концов, воина-мага из Рульфа никогда не выйдет. И даже ничего приблизительно похожего.

– Поговорю, – кивнул Джузеппе. – А то, действительно, пока он по подвалам носится, мы здесь грязью зарастем. И вообще, лишняя пара рук…

– Никогда лишней не бывает, – не слишком грамотно стилистически, но очень верно по существу, закончил Торстен.

– Вот именно! – Пыльная тряпка полетела обратно в коробку, и Джузеппе уставился на Таффи, – ну что, магистр Торстен, готовим Усилитель к запуску? С рассеивающей антенной?

– С ней проще, – деловито согласился Таффи. – Заклинание какое возьмем? Нужно ненаправленное.

– Может разогревающее? Симпатично так получится…

– А если полыхнет?

Джузеппе с сомнением оглядел деревянные стенки павильона:

– На минимальной мощности должно обойтись. Зато, если получится, то эффектно будет. В смысле наглядности результата.

– Ага, а если ошибемся, то такую наглядность результата получим, что никому мало не покажется, – продолжал хмуриться магистр Торстен. – С другого конца города костер видно будет!

– Так на то он и полигон, – философски заметил Джузеппе. – Здесь мы никому не помешаем.

– Лабораторию жалко. И вообще, с тех пор, как в твоем доме поселился Макс, я замечаю у тебя нездоровую страсть к огню.

– Убедил, – засмеялся Джузеппе, поднимая руки вверх, – не надо разогревающее, давай замораживающее.

– Замораживающее? – Таффи снова осмотрелся вокруг. – А что? Энергоемкость у него раза в три больше, чем у разогревающего, так что, в случае чего… да, замораживающее годится!

– Но все равно, на минимальной мощности, – уточнил Джузеппе, начиная возиться с настройками, – радиус половинного ослабления…

У заклинаний нет четко выраженного радиуса действия и при теоретических расчетах, за него обычно принимается расстояние, на котором заклинание, распространяясь, теряет девяносто пять процентов мощности. На практике же, чаще используют понятие радиуса половинного ослабления, на расстоянии которого заклинание теряет пятьдесят процентов мощности, как более удобную для вычислений величину.

– Ставь десять метров, – напряженным голосом распорядился Таффи.

– Многовато будет, – не согласился Джузеппе, отключая предохранитель (после того, как Рульф пару раз, неудачно зацепив локтем клавишу включения, переводил неподготовленный Усилитель Заклинаний в режим действия, магистры установили на прибор систему защиты от несанкционированного запуска), – восьми хватит.

– Восемь? Ладно, мы на минимуме, должно хватить.

– Ну! Включаем-то на десять минут, не больше. Ты готов?

– Давно, – Таффи неожиданно охрип.

– Тогда приступим!

Громко щелкнула большая зеленая клавиша, между черными пластинами вспыхнули и повисли крохотные сияющие радуги. Под равномерное, нарастающее гудение, щупальца заполняющие конденсатор начали шевелиться энергичнее, то и дело между ними проскакивали крупные цветные искры. Магистры не сводили глаз с Усилителя, синхронно шевеля губами, словно отсчитывали про себя секунды. Через десять минут Джузеппе ткнул пальцем в пульсирующий лиловый огонек, разгоравшийся в основании конденсатора, и крикнул, перекрывая гул работающего прибора:

– Время! Давай!

Таффи кивнул и пустил на резонатор замораживающее заклинание. Металлический штырь мгновенно покрылся серебристым, сверкающим инеем. Пахнуло холодом, антенна дернулась и вдруг, без разгона, начала вращаться с бешеной скоростью. В ту же секунду басовитое гудение, к которому магистры начали уже привыкать, превратилось в визгливый вой. Вокруг Усилителя поднялся настоящий ураган. Взлетел в воздух, сорванный с кульмана порывом ветра, чертеж, рухнула со стены ближайшая полка, разметав по полу свое содержимое.

Джузеппе отпустил край столика, в который инстинктивно вцепился, и его тут же отшвырнуло в угол.

– Выключай! – заорал он, сам не слыша своего голоса и, не пытаясь подняться выставил щит. Из-за неудобного положения, щит получился слабый и ненадежный, но все же он дал возможность устоявшему на ногах Торстену дотянуться до выключателя. Отвратительный вой стих сразу, ураган угомонился чуть позже. Таффи печально взглянул на Джузеппе, все еще лежащего у стены.

– Ничего себе не повредил?

Тот приподнял левую ногу, осмотрел ее внимательно и уверенно ответил:

– Нет.

– Это хорошо, – Таффи подошел к нему, расчистил себе местечко, сгребая в сторону железки, перемешанные с осколками разбитых чашек, и опустился рядом. – Ну, что скажете коллега?

– В целом, мне понравилось, – лирическим тоном ответил Джузеппе. – Но, кажется, мы совершили ошибку.

– Спорить не буду, – Таффи пошарил рукой по полу, поднял небольшую, странно изогнутую детальку, подбросил ее на ладони. – Мне тоже так показалось.

– Нет, ты не понял! – Джузеппе отобрал у него железку и отшвырнул в угол. – Мы пустили процесс на самотек. Включили прибор, и отошли в сторонку. А он, бедолага, как хочешь, так и выкручивайся.

– Ну, как раз с выкручиванием у него неплохо вышло. Я даже думал…

– Да нет же! – Джузеппе неожиданно резво вскочил на ноги. – Ты послушай, Таффи! Я думаю, все дело в поляризации!

– Ну-ка, ну-ка, – Торстен заинтересованно посмотрел на Джузеппе снизу вверх. – Неравномерный разгон молекул?

– Ну! И соответственно, неравномерное торможение! Смотри сам, поляризация у нас на север, так? – Джузеппе изобразил руками нечто, что должно было означать направленную молекулярную структуру. – Значит, с одинаковой скоростью начнут двигаться только те молекулы, которые направлены на север!

– И скорость их разгона на порядок выше инертного слоя, – с энтузиазмом подхватил Таффи, – отсюда и завихрения! Джузеппе, ты гений! Ясно, ни одна настройка такого не выдержит!

– Она и не выдержала, пошла в разнос! А всех-то дел, руки на регулировочном пульте держать надо было. Попробуем еще раз?

– Подожди, – магистр Торстен встал, обошел вокруг Усилителя, проверил рычаги на пульте, пошептал заклинания тестовой проверки над пластинами накопителя, удовлетворенно кивнул: – Все нормально, можно запускать.

– Параметры те же оставим? – Джузеппе тоже встал рядом с Усилителем и взялся за ручки настройки.

Таффи снова оглядел наполовину разгромленную лабораторию и пожал плечами:

– По-моему можно оставить. Хуже все равно уже не будет.

– Угу. Значит, оставляем, – почти пропел Джузеппе, ловко вращая рукоятки. – Таффи, как только она взвоет, ты меня щитом прикрой, на всякий случай. А то отлечу опять в угол – оттуда до пульта не дотянешься.

– Хорошо. Только не щит, он мешать будет. Лучше полукокон, мягкий.

– Пусть будет полукокон, – легко согласился Джузеппе. – Ты готов? Запускаем накопление!

Десять напряженных минут и Торстен снова пустил на резонатор замораживающее заклинание. Тут же развернулся и выставил защитную полусферу, страхуя Джузеппе. Сначала показалось, что все пойдет точно так же, как в первый раз: снова покрылся инеем резонатор, снова вращающиеся усики антенны слились в зыбкий, мерцающий круг, снова по лаборатории загулял ледяной ветер. Джузеппе, сосредоточенно склонившийся над панелью регулировки, левой рукой вцепился в самый крайний рычажок. То ли он старался закрепить его в неподвижном состоянии, то ли просто держался, хотя защитный полукокон и фиксировал его положение в пространстве. Правой рукой, магистр торопливо двигал разноцветные ручки настроек. Вот Джузеппе поднял голову и, широко улыбнувшись, что-то крикнул.

– Не слышу! – заорал в ответ Таффи.

Почти сразу, ледяной вихрь угомонился, а вой, становясь все выше, перешел в оглушительный свист. Джузеппе пригнулся и еще быстрее заработал рычажками.

– Что же она так свистит-то? – пробормотал Таффи, продолжая, на всякий случай, поддерживать полукокон.

– А? – поднял голову, непонятно как услышавший его, Джузеппе.

– Я говорю, чего свистит?!

– Молекулярная вибрация! Сейчас я ее!..

Свист постепенно стал тише, гуще, перешел в ровное гудение, неясный гул и, наконец, совсем исчез.

– Хорошо-то как! – в наступившей тишине голос Джузеппе прозвучал слишком громко.

– Кокон убирать? – так же громко спросил Таффи.

– А чего ты, собственно орешь? – уже нормальным голосом поинтересовался Джузеппе. – Убирай, конечно.

Мерцающая защита за его спиной тут же растворилась, и магистр сделал шаг назад. С наслаждением потянулся, потом энергично потер руки, подмигнул Торстену:

– Молодцы мы с тобой, Таффи! Получилось ведь!

– Получилось?

Только теперь, магистр технической магии Таффхлд Торстен почувствовал, что его бьет дрожь. Не от волнения, а от холода, обыкновенный озноб! И с каждой секундой становилось все холоднее. На металлических поверхностях сначала сконденсировалась влага, потом они покрылись инеем, таким же, в который была укутана трубка резонатора. Ну, разве что шуба на нем была чуть потолще. Таффи потер покрасневшие уши и несмело улыбнулся:

– Кажется, действительно, получилось…

В воздухе запорхали снежинки, их становилось все больше – в лаборатории начинался настоящий снегопад.

– Кажется? – Джузеппе посмотрел на поверхность стола, покрытую маленькими, игрушечными пока, сугробами и покачал головой. Сгреб один из сугробиков ладонью, скатал снежок и запустил коллеге в растерянную физиономию. – Кажется ему!

– Ой!

Торстен не успел увернуться. Но, похоже, метод Джузеппе был правильным: снежный заряд, полученный прямо в лоб, прочистил магистру технической магии мозги. Он тоже зачерпнул полные горсти снега, и прижал их к лицу. Джузеппе, спрятавшийся было за столом, в ожидании ответной атаки, выпрямился и расхохотался. Таффи стряхнул с бровей и щек налипший снег, потряс головой, и, наконец, понял:

– Получилось!

«Получилось! Очень хорошо, господа магистры, просто прекрасно! Наконец-то несомненный и полноценный успех! Разумеется, работа над прибором еще не закончена, требуется шлифовка настроек и самая тщательная, но главное… главное сделано. Первое полноценное испытание Усилителя Заклинаний в рабочем режиме прошло, и прошло удачно!

Немного неприятно, что магистры заметили его присутствие. Хорошо, что сегодня они больше были заняты прибором, чем своими ощущениями, но рассчитывать на такую их беспечность и в будущем, не приходится. Придется сократить наблюдение за лабораторией до минимума. Неприятно конечно, хочется быть в курсе всех мелочей, но что поделаешь? Лучше проявить излишнюю осторожность, чем испортить дело нелепой оплошностью».

Блямс!

Нечто стеклянное шарахнусь о нечто твердое и, судя по звуку, разлетелось на кусочки. Послышавшийся вслед за этим невнятный возглас заглушил грохот. Теперь, о нечто твердое, ударилось что-то не менее твердое и, похоже, довольно тяжелое. Джузеппе застонал и, собрав все силы, открыл глаза.

Все было не так уж плохо. По крайне мере, он лежал в собственной постели, соответственно, находился в собственной комнате. Если подумать то это является вполне достаточным доказательством того, что вчера он вернулся домой. Хотя каким образом ему это удалось – покрыто мраком неизвестности. Джузеппе сделал слабую попытку пошевелиться и тут же раскаялся. Такого похмелья у него не было с тех пор, как… нет, на самом деле, такого ПОХМЕЛЬЯ у него не было никогда.

Блямс! Бух! Шарах!

Интересно, где это так шумят? И главное, зачем? Он осторожно поморщился и плавно перевел взгляд на распахнутое окно. От вида колышущихся на ветру легких кремовых занавесочек, Джузеппе замутило.

Шмяк!

Упало что-то большое и мягкое. Короткий женский вскрик и снова грохот. Но это явно не на улице, а где-то в доме… в гостиной, кажется. А значит он, как хозяин, имеет право… но странно, как это нянюшка Матильда позволяет? Может быть, ее просто нет дома? Тогда он, как хозяин, просто обязан… Иначе, когда нянюшка Матильда вернется, она не станет разбираться, кто привел в дом тех бегемотов, что сейчас громят гостиную. Она под горячую руку, как всех… и то, что Джузеппе, тут ни при чем, что он тихо мирно спал в своей комнате, его не спасет.

Снова грохнуло так, что затряслись стены. Нет, надо выбираться из постели и прекратить это безобразие… или, хотя бы посмотреть, кто там дебоширит. Очень осторожно он сполз с кровати, постоял, держась за высокую резную спинку, сделал шаг, другой… Немножко качает, но, кажется, ничего страшного, двигаться можно. Только плечо сильно болит, почему-то, и нога. Цепляясь за стенку, Джузеппе двинулся к двери, открыл ее, сделал шаг в коридор…

– Негодяй! – Арра метнула в голову Ганца, неосторожно высунувшегося из-за перевернутого стола, за которым он прятался, большой глиняный кувшин. Ганц нырнул за свое импровизированное укрытие и воззвал оттуда:

– Арра, птичка моя, я не понимаю…

– Не называй меня птичкой! – за кувшином последовало большое оловянное блюдо – действие совершенно бессмысленное, поскольку пробить толстую дубовую столешницу оно не могло, следовательно, и Ганц не понес никакого, даже самого минимального ущерба. Ну, разве что грохота добавилось, да само блюдо погнулось.

– Но Аррочка, – Пироман из-за стола благоразумно не высовывался, – что мы такого сделали? Это была просто экскурсия!

– Экскурсия! – задохнулась от ярости Арра и, сориентировавшись по голосу, запустила дубовый табурет вверх, так, чтобы он рухнул на парня. Судя по раздавшемуся воплю, траекторию она рассчитала правильно.

– Но это действительно была экскурсия, – громко поддержал младшего товарища Ганц. – Исключительно в познавательных и образовательных целях!

– В образовательных?! Скотина! – Арра хищно огляделась вокруг – все, что было под рукой, она уже перекидала. – А ну, выходи!

– Фигушки, – макушка Ганца приподнялась над краем стола. – Пока ты не успокоишься, птичка… ой!

Воину-магу совсем не обязательно иметь в руках оружие, чтобы сражаться. А девушка была дипломированным воином-магом, выпускницей Эсмерры, одной из лучших школ Лагосинтера. Она резко выставила вперед правую руку, из крепко сжатого кулака вырвалась небольшая фиолетовая молния, рассыпая искры, пронеслась по прямой и, опалив волосы Ганца, ударила в стену, оставив на ней безобразное черное пятно.

– Нет, это уж слишком, – обиженно заявил он. – Пироман, уходим отсюда.

– Я тебе уйду, – между опрокинутым столом и дверью встала завеса из колеблющихся языков лилового пламени.

Ясно было, что Арра дошла до такого состояния, когда человек не задумывается о величине наносимого своими действиями ущерба. И если ее не остановить сию же минуту… Джузеппе поежился и, придерживаясь рукой за стенку, стал спускаться по лестнице.

– Что здесь происходит? – хотя каждое слово отдавалось болью в висках, он постарался, чтобы голос прозвучал как можно внушительнее. – Арра, прекрати разрушать мой дом.

– О, – она опустила вытянутые ладонями вперед руки, и лиловое пламя у дверей исчезло. Огляделась вокруг, словно только сейчас заметила опрокинутую мебель, засыпанный осколками пол, обожженную стену. – О!

– Вот именно, – сварливо проскрипел Джузеппе и поискал глазами какой-нибудь стул. – Чего ты вдруг разбушевалась?

Арра промолчала, только сердито взглянула на него.

– Я, например, представления не имею, – поняв, что война закончилась, Ганц поднялся из-за стола, отряхнулся и добавил с упреком: – Мы с Пироманом, уставшие, возвращаемся домой…

– Уставшие! – снова взвилась девушка и подняла руку.

– Арра! – строго прикрикнул на нее Джузеппе, но тут же сморщился и застонал.

– Вот-вот, приходим, а здесь нас эта фурия поджидает, – Ганц наклонился, поднял один из валяющихся рядом с ним стульев и, подойдя к магистру, поставил перед ним. – Садись.

Джузеппе ответил благодарным взглядом и, с тяжелым вздохом, опустился на сиденье.

Арра громко фыркнула и отвернулась к окну.

– Где нянюшка Матильда?

– Не знаю. Ее не было дома, когда мы вернулись, – пожал плечами Ганц.

– Я понимаю, что не было. Она бы никогда не позволила… Арра?

– На базар пошла с утра, – девушка не удостоила мужчин ни взглядом, ни поворотом головы – продолжала пристально смотреть в окно.

– Пироман, хватит прятаться, – позвал Ганц. – Сбегай на кухню, принеси Джузеппе чего-нибудь попить.

– Пива? – Пироман на четвереньках вышел из-за опрокинутого стола, посмотрел снизу вверх.

– Пива, – согласился Ганц. – Нам, кстати, тоже не помешает глотнуть… для приведения состояния в соответствие, – он посмотрел вслед Пироману, безропотно отправившемуся выполнять поручение. – И встань на ноги, уже можно.

– Арра, ты может, объяснишь, за что ты на ребят так взъелась? – снова обратился к девушке Джузеппе. – Ну, погуляли они маленько…

– Погуляли?! – снова возмущенно вскинулась она. – А ты знаешь, где они гуляли?

– Так мы же вместе… то есть, с вечера мы вместе в гостях у Берри, на постоялом дворе его… я забыл, как этот родственник называется?

Арра, Ганц и остановившийся в дверях Пироман ответили хором, но каждый по-своему:

– Шурин.

– Деверь.

– Свояк.

Джузеппе несколько секунд тупо смотрел на них, потом вздохнул:

– Непринципиально. Макс, ты за пивом пошел, не забыл? Одним словом, выпивали мы там все вместе. Я, Берри, Ганц с Максом и Торстен. Отмечали наши с Таффи научные успехи в сугубо мужской компании. Кстати, а где он?

– Таффи? – Ганц пожал плечами. – Дома, наверное. Он с нами недолго сидел, ушел еще до того, как драка началась.

– Драка… – слабым голосом повторил Джузеппе. – Что, на постоялом дворе, у этого… родственника Берри?

– Нет, что ты! Оттуда мы сами ушли. Тогда Таффи и отправился домой.

– А мы?

– А мы пошли в трактир, что на углу улицы. Рано еще совсем было, вот мы и решили, что вполне можем продолжить.

– Надо же, – Джузеппе осторожно повернул голову в сторону кухни. Что там Макс застрял, бочонок с пивом найти не может, что ли? – А я ничего не помню. Но проснулся я тоже дома. А вы… разве вы еще куда-то ходили?

– Ходили! – сердито фыркнула девушка.

– Среди ночи? Куда?

Арра снова открыла было рот, но ее перебил Ганц:

– Кстати, птичка, а как ты узнала, куда мы с Пироманом отправились?

– Как узнала?! Да ты сам что-нибудь, помнишь из того, что было ночью?

– Ну-у… не так много, – признался Ганц.

– Ты в лучшем положении, – у Джузеппе даже получилось слегка усмехнуться. – Я не помню вообще ничего. Даже, как я дома оказался.

– Нет, это я еще помню. Кстати, Джузеппе, что-то ты для магистра слабоват оказался, – Ганц укоризненно качнул головой. – У нас самое веселье, вдруг ты взял и вырубился. А между прочим, если бы ты был в форме, разве бы они с нами справились?

– Кто они? И что значит – справились?

– Ты действительно совсем ничего не помнишь? Хозяин трактира со своими вышибалами. Они нас выкинули.

– Почему?

– Так мы же сами уходить не хотели, – явно удивляясь его непонятливости, объяснил Ганц.

– А вот так вам и надо, – мстительно прошипела Арра. – Гуляки.

– И меня выкинули? – слабым голосом спросил Джузеппе, хватаясь за ноющее плечо.

– Нет, тебя они не выкидывали, тебя там уважают, магистр. Тебя они очень аккуратно вынесли и на землю положили. Да не где попало оставили, а около стеночки, так чтобы никто не наступил случайно…

– А почему тогда у меня плечо болит?

Наконец вернулся Пироман с кружками и кувшином, так что Ганц, разливая пиво, немного задержался с ответом:

– Плечо? А, это мы с Пироманом и Берри. Сам понимаешь, не могли же мы тебя оставить на улице валяться. Подняли, и домой понесли. Но, Джузеппе, ты не представляешь, до чего ты неудобный! Извини, но пару раз мы тебя не удержали.

– Уронили, то есть, – пояснил добросовестный Пироман. Джузеппе застонал, погладил ушиб на ноге и приник к кружке. – Два раза на улице роняли и один раз уже тут, дома. На лестнице.

– Ах, вот что там грохотало, – с удовлетворением заметила Арра.

– Но ты ведь сам только что признал, Джузеппе, – потребовал справедливости Ганц, – что проснулся дома, в своей постели. Большего для тебя никто бы не смог сделать!

– И очень хорошо, – пробормотал Джузеппе. – Мне и вашей заботы более чем достаточно! Ладно, принесли вы меня домой, а что дальше?